Простые сложности

Алина Аркади

Простые сложности

Глава 1

Нина

Сегодня ужасный день. Нет, не так – омерзительный. Начавшийся пролитым кофе на брюки и закончившийся заседанием суда, на котором я официально стала разведённой женщиной. Через десять дней решение вступит в силу, и на четырнадцатой странице паспорта появится штамп, подтверждающий мою свободу. Но главное сделано: Орехова станет Савёловой, вернув себе прошлую жизнь.

Единственная радость прямо сейчас скачет рядом, крепко сжимая мою ладонь. Егор пока не понял, что наш папа стал воскресным, с редкими посещениями и мизерной помощью. Вряд ли сын вообще будет страдать по нему, привыкший к постоянным отлучкам и появлениям отца поздним вечером, когда уже спит.

– Мам, купишь мишек Барни? – Сладкоежка не может пройти мимо магазина, чтобы не вытрясти какую-нибудь вкусняшку.

– Куплю.

Заходим в мини-маркет, бродим минут десять по рядам. Кроме сладкого нужны и нормальные продукты. Вспоминаю, что не обговорили с Яной меню на ужин, поэтому беру все на своё усмотрение. Сестра будет не против. Она никогда не против. До сих пор терпит меня в своей квартире только по причине нежелания стоять у плиты и заниматься домашними делами, да и попробуй угоди двум мальчишкам с непростыми запросами.

Медленно идём в сторону дома. Егор успевает измерить все попадающиеся ему по пути лужи. Весело прыгает и заляпывает штаны. Пусть радуется. Хотела бы я сейчас быть хоть на треть счастливой, как сын. С трудом отрываю его от интересного занятия и тащу на третий этаж, в квартиру, которая вот уже месяц является нашим домом.

– Привет, пакеты возьми, – вручаю сестре продукты, снимаю обувь и ищу под слоем грязи своего сына. Даже лицо испачкано, не говоря уже обо всём остальном.

– Как прошло?

– Нормально прошло, – топаю в нашу с Егором комнату за сменной одеждой.

– Нин, хватит молчать, – таскается хвостиком следом.

Неугомонная младшая сестра иногда кажется мне старшей. Постоянно учит, осыпает наставлениями и советами. Раньше нужно было слушать, обращать внимание, когда люди рассказывали о похождениях моего мужа. Сейчас поздно.

– Нас развели. Всё.

– А алименты? А иск по разделу имущества? – не унимается, начинает раздражать.

– Юрочка на правах генерального директора своей небольшой фирмы назначил себе заработную плату в пятьдесят тысяч рублей. Посчитай – двадцать пять процентов на помощь сыну.

– Двенадцать пятьсот? Ты серьёзно? Нин, это ненормально.

Переодевшись, иду на кухню, чтобы взяться за приготовление ужина. Егор с Мишкой возятся в детской: слышны визги, а значит, мальчики снова дерутся из-за какой-то игрушки. Яна идёт следом. Садится за стол, пока я разбираю продукты.

– Знаю, но, увы, ничего сделать не могу, – развожу руками. – Вот так, Янка, двенадцать тысяч, и ни в чём себе не отказывайте. Кушайте – не обляпайтесь, как говорится. – К глазам снова подступают слёзы от обиды, непонимания и жалости к самой себе.

– Так, ладно. А имущество?

– Пока было предварительное слушание, на котором моему драгоценному мужу дали понять: не сможет договориться, предложив отступные, будем пилить его фирму. Дом он заблаговременно переписал на мамочку, поэтому там мне ничего не светит. А вот за остальное можно побороться.

– Требования выдвинула?

– Да, – улыбаюсь, – пять миллионов и машину. Мою машину, которую этот козёл нагло отобрал. Если согласится, смогу нам с Егоркой купить квартиру, нет – превращу его жизнь в ад, вставляя палки в колёса. Если войду в его дело, он посрать без моего ведома не сможет, к тому же буду в курсе всех дел и финансовых операций, а прибыль будет делиться пополам.

– Он согласился?

– Ага, – фыркаю, – предложил забрать иск и только после этого пообещал выполнить все мои требования.

– Нин, ты же не заберёшь? Да? – Янка подскакивает. – Ты же знаешь, что иск на раздел имущества можно подать только один раз!

– Знаю, успокойся. Именно поэтому требую гарантий: подписываем документы у нотариуса о передаче денег и автомобиля, и потом я забираю иск. Нет – пусть валит ко всем чертям.

Даже не знаю, как я решилась на подобного рода ультиматум. Юра всегда мастерски умел меня придавить, переманить на свою сторону, не оспаривая решений. Вот и сейчас выбрал привычную тактику, только не взял в расчёт, что обиженная и оскорблённая женщина проявит характер, не пойдёт на уступки, начнёт настаивать на своём. У меня есть трёхлетний ребёнок, за которого я несу ответственность. Уступлю сейчас – не получу ничего. Необходимо бороться до конца.

– Молодец, Нинка! Горжусь! – Сестра целует меня в щёку, обнимает. – Наконец-то ты прозрела, реально оценив своего мужа. А то всё «мы будем вместе до самой старости и умрём в один день». Тьфу быть такой наивной.

– Не наивной, Ян, влюблённой. Это разные вещи.

– Возможно, но, слепо следуя за своим Юрочкой, ты совсем забыла, кто ты. Растворилась в нём настолько, что, кажется, потеряла саму себя.

– Всё не совсем так…

– Так, Нин. Вот когда тебя спрашивали, как у тебя дела, ты что отвечала? – Задумываюсь на секунду, вспоминая, когда кто-то, кроме сестры и мамы, интересовался моей жизнью. – А ты говорила: Егорка здоров, у Юры всё хорошо, бизнес развивается, дом обставили… А человек-то спрашивает, как дела у тебя, понимаешь? Его ты интересуешь, а не твой волшебный муж. А тебе есть что ответить?

– Наверное, нет, – пожимаю плечами.

– Вот именно. Поэтому налаживай свою жизнь. А вот когда всё у тебя придёт в норму, поверь, и Егору будет хорошо.

Умом я понимаю и принимаю мнение сестры, вот только сердце ещё поскуливает от сожаления потерянных лет. Я любила человека, который уже давно этого не заслуживал и развлекался с другой женщиной.

– Так и сделаю. Только немного в себя приду, – стараюсь улыбнуться, но жалкая попытка сразу вызывает у сестры недовольное цоканье. – Устала ты от нас, да?

– Нет, конечно. Не говори ерунды. Как Саши не стало, мы с Мишкой вдвоём. Сейчас ему хоть компания есть – Егор. Дерутся, правда, не на жизнь, а насмерть, но это ничего – характер закаляется. Пусть учатся договариваться, – поднимается, чтобы сварить кофе, аромат которого разливается по кухне и приятно щекочет ноздри.

– И мне свари, – пристраиваюсь к Янке.

– Обязательно, – берёт турку побольше, в расчёте на двоих. – Мама звонила, – начинает издалека, хотя я и так знаю, что сестра скажет дальше. – Спрашивала, почему ты с внуком не хочешь жить с ней. У неё просторная трёшка, места всем хватит.

– Потому что я не готова к длинному разговору с ней. Как всегда: «я же говорила», «нужно было смотреть, за кого замуж выходишь», «Юра твой изначально не вызывал доверия». Я всё это уже слышала.

Слышала и хорошо помню, как именно мама просила подумать, когда Орехов сделал мне предложение. Но тогда, шесть лет назад, мне казалось, что я встретила настоящую и единственную любовь, которая перенесёт все ураганы и штормы, оставшись глубоким чувством. По сути, эта самая любовь не вынесла любвеобильности моего мужа.

– Не брать трубку как минимум некрасиво. Мама переживает. Позвони, поговори. Я предупредила её, что пока не стоит давить на больное и читать тебе нотации – сделает только хуже. Я и так месяц прыгаю вокруг тебя, стараясь вернуть к жизни. А ещё суд по имуществу, за который ты переживаешь не меньше. Радовался твой Орехов, что стал свободным?

– Ещё бы, – отхожу к окну, уставившись в одну точку. Ранняя весна не радует противным дождиком и пронизывающим ветром. – Побежал к своей Ирке сообщить радостную весть. Так кричал, что хочет развода, аж стёкла звенели в зале суда.

– А ты не хотела подумать?

– Нам давали тридцать дней на раздумья, положенные по закону. Больше не имеет смысла. Ничего не изменится, так зачем тянуть?

Вспоминаю довольную рожу Орехова, вылетевшего из суда на крыльях любви. В машине его ждала Ира. Я видела её и раньше, когда муж утверждал, что Лесникова оказывает ему помощь в некоторых вопросах как юрист и их связывают исключительно рабочие отношения. Оказалось, что вместе они уже больше года и как только Юра выпроводил нас с Егором из дома, туда въехала Ира. Выбросила оставшиеся вещи, которые были мне дороги, и «вычистила» дом от свидетельства моего присутствия. Лидия Павловна, моя свекровь, как оказалось, была в курсе отношений сына на стороне и всячески ему потакала. «Юрочке нельзя ничего запрещать» – все шесть лет она, как мантру, повторяла одно и то же, молниеносно исполняя прихоти сына. Их отношения были настолько тесными, что звонила она по шесть-восемь раз в день узнать, что сынок кушал, пил, когда купался и куда ездил. Последним и, кажется, не главным вопросом была заинтересованность во внуке.

Егора она брала к себе редко. Прямо указывала – ребёнка вы родили для себя. Зато моя мама никогда не отказывалась посмотреть за ним, когда мы с Ореховым отлучались. А когда? Сейчас и вспомнить не могу, когда мы проводили время вдвоём. В компании общих друзей, таких же семейных, как и мы, с его мамой, у родственников, но только не вдвоём. Это потом он мне сказал, что чувств больше нет, всё остыло и семья ему не нужна. Попытки выяснить наличие любовницы успехом не увенчались, потому что он бил себя в грудь и клялся в верности, а развод требовал, потому что больше не хотел жить со мной. И вообще – мы разные. Эти два слова он повторял настолько часто, что через несколько месяцев я поверила. А ещё через время узнала, что у них с Лесниковой продолжительный роман.

А я-то всё копалась в себе, выискивая недостатки, которые можно исправить, подрихтовать, чтобы вновь стать ему интересной. Бессмысленно и глупо. Я только сейчас это понимаю.

– Нин?

– А? – откликаюсь, встречаясь с озадаченным взглядом сестры.

– Ты плачешь.

– Да? – смахиваю слёзы, улыбаясь. – Это предпоследние, обещаю.

– Хватит уже страдать по своему Юрочке. Козёл он. Был козлом и останется им. Если ты думаешь, что с этой Ирой он другим будет, спешу тебя разочаровать – нет.

– А вдруг? Вдруг будет внимательным, заботливым, чутким…

– Будет, – утвердительно кивает сестра, – до того самого момента, пока не остынет. А потом история повторится, только с Лесниковой. У таких мужчин всё происходит по накатанному сценарию. Изменения невозможны, потому что он сам остаётся прежним.

– Всё-то ты знаешь, – обнимаю Янку. – Умная ты у меня.

– Наверное. Кто знает, если бы Саша не разбился, остался жив, и мы провели больше времени вместе, возможно, и меня бы постигла такая участь, – пожимает плечами, а затем поднимается, чтобы разлить кофе по чашкам. – Его не стало на пике наших чувств, именно по этой причине вспоминается только хорошее. Именно поэтому до сих пор больно.

Ворвавшись со своими проблемами и переживаниями, совсем забыла, что только-только минул год со смерти Саши. Яна ревёт по ночам в подушку, уверенная, что я ничего не слышу.

– Ты бы нашла кого-нибудь, – предлагаю. – Просто для физического удовлетворения. Тебе всего двадцать пять.

– Я нашла. Пару раз встретились – не моё. Неинтересно, не цепляет, всё холодное. С Сашей было по-другому.

– Как с ним, никогда не будет больше. Ты же понимаешь?

– Да, – соглашается, но глаза выдают надежду на повторение утраченного счастья. – Я не хочу быть с мужчиной ради мужчины. Хочу, чтобы зацепило, ёкнуло, откликнулось где-то внутри. Пресловутых бабочек, в конце концов, которые там где-то порхать должны. На меньшее не согласна.

– Я тоже. Теперь на меньшее не согласна, – вторю ей эхом, понимая, что совсем не хочу ничего.

Достаточно разрушающих чувств, самопожертвований и ущемлений себя. Теперь всё будет иначе.

– Так, ладно, минутка жалости к самим себе закончена. Какие планы? – Янка, будто очнувшись, даже подпрыгивает, разгоняя навалившуюся тоску. – С работой?

– Через неделю Егору три, а значит, я возвращаюсь в компанию. Даже не терпится, если честно. Нужно было выходить, когда ребёнку исполнилось полтора, тогда бы я не оказалась в таком беспомощном состоянии, но Юра убедил меня посвятить больше времени сыну, утверждая, что маленьким он будет только один раз. Дура! – прыскаю в сердцах, который раз укоряя себя в доверчивости.

– Не дура, Нин. Ты была уверена, что живёшь за каменной стеной, а оказалось, что это всего лишь картонная ширма.

– Именно так, – запускаю пятерню в волосы, взъерошив их. – А в итоге меня выпроводили с ребёнком без гроша в кармане. И оказалась, что дом строила не я, вкладывалась не я и с фирмой помогала не я. Наверное, кирпичи нужно было класть наравне с рабочими, – хмыкаю, – тогда бы мои усилия были засчитаны.

– И раствор замешивать вручную. – Яна закатывает глаза. – Хотела бы я посмотреть на это зрелище, – тихонько хихикает, разбавляя обстановку. – Как-то интересно получается: дом строил для семьи, а собственник – мама.

– Не интересно – грамотно. Он ведь понимал, что рано или поздно мы разведёмся: или Лесникова развод от него потребует, или я узнаю. И предусмотрительно переписал имущество. Дом на маму, машины на фирму, включая мою, и Юрочка у нас – генеральный директор с зарплатой в пятьдесят тысяч при годовом обороте фирмы в пятьдесят миллионов. Просто чудно, – шепчу, вздыхая.

Снова и снова прокручиваю каждое слово, действие, отлучку, пытаясь вспомнить, а когда наступило то самое начало конца?

– Ну ничего, – Яна успокаивает меня, поглаживая по плечу, – уверена, что суд разделит имущество по закону. Тогда ему придётся выбрать, и вряд ли он согласится иметь тебя в качестве делового партнёра. Пусть откупается. Да и Ирка не позволит лишние контакты с бывшей женой.

– На это и надежда. – Надежд на самом деле много, вот только не всегда всё происходит так, как человек предполагает. – Ян, ты не думай, я всё тебе отдам, что занимала. До копеечки. Мне бы только на работу выйти, влиться, а там проще станет.

– Я и не думаю, – пожимает плечами. – Когда Саши не стало, вы с мамой мне помогали во всём. Теперь моя очередь.

– Да что я там помогала…

– Помогала, Нин, не спорь. А лучше деньги, что Орехов давал, откладывала бы на чёрный день, чтобы запас был.

– Никогда не думала, что этот самый чёрный день наступит, наверное, поэтому на моей карте пусто. Я ему доверяла.

– В следующий раз будешь умнее.

– В какой такой следующий? – удивлённо смотрю на сестру, не понимая сути сказанного.

– Обычный. Тебе двадцать восемь. Ты же не думаешь, что до конца дней проведёшь в одиночестве, страдая по Орехову.

– Не-е-ет, – отрицательно мотаю головой. – Просто в ближайшее время не хочу вступать в новые отношения. Мне бы старые переварить.

– А знаешь, – Янка садится напротив, хитро улыбаясь, – чтобы забыть старую любовь, нужно с головой окунуться в новую.

– Как Орехов?

– Ну нет, – сестра недовольно фыркает, – Орехов поступил, как подлец: создавал вид примерного семьянина, при этом имея стабильные отношения на стороне. Нужно найти неженатого, свободного, готового к отношениям мужчину.

– Где, интересно? Дать объявление? – смеюсь, представляя, как мы с Янкой устроились перед ноутбуком, отбирая кандидатов или, того хуже, рассылая моё резюме.

– Сам найдётся. Вот увидишь. Только в женатого не вляпайся, а?

– Тьфу на тебя, этого ещё не хватало!

– Я тоже такого же мнения.

Нашу беседу прерывает истошный визг, что означает – бой начался. Причина может быть разной: игрушка, которая понадобилась одновременно обоим мальчикам, или пульт от телевизора.

– Пойдём разнимать наших гладиаторов. – Янка закатывает глаза и, настроившись на разборки, бежит в детскую.

Глава 2

После развода прошло несколько дней. Орехов пропал, на связь не выходил и встреч с сыном не искал, вероятно, до сих пор праздновал воссоединение с Ирой. Да и зачем чужой женщине его ребёнок при условии, что своих у неё нет. С Егором нужно возиться, играть, кормить и следить, чтобы не вляпался куда не нужно. В последний год ребёнок был полностью на мне, а Юра лишь иногда делал вид, что заинтересован делами семьи. По факту же он просто жил, как ему удобно, иногда возвращаясь домой.

Через пять дней у сына день рождения, а значит, мне пора выходить из декретного отпуска. Сегодня пятница, а я всё не решаюсь позвонить своей начальнице и обговорить с ней важные вопросы. Тяжело возвращаться после трёхлетнего перерыва, к тому же сейчас не совсем удачный момент в жизни, и я больше похожа на разбитое корыто, которое нехило помотало в шторме, чем на отдохнувшего человека, готового с энтузиазмом приступить к выполнению своих обязанностей.

Миша и Егор в садике, Яна, обложившись бумагами, работает за компьютером, а я скитаюсь по квартире в поисках занятия. Разбираю вещи, открывая одну за одной коробки, и раскладываю в шкаф. Я немного набрала в весе за время декрета, не всё застёгивается, и появляется новая проблема – мне практически не в чем идти на работу. Строгий офисный стиль, которого придерживаются все в компании, требует определённых вещей, на которые сейчас денег у меня совсем нет. Первую зарплату я получу только через месяц, а до этого момента снова придётся занимать у сестры. Она молчит, принимая мою сложную ситуацию, но, в конце концов, ей и самой нужно на что-то жить, ещё и ребёнка обеспечивать.

Снова опускаются руки и просыпается жалость к самой себе. Кажется, это не просто чёрная полоса, которая со временем должна смениться белой, а бесконечная тёмная дорога без долгожданного выхода к свету. Изо всех сил стараюсь быть оптимистом, у которого стакан наполовину полон, но получается наоборот.

Звонок телефона отрывает меня от очередной коробки, а когда на экране высвечивается «Уварова», меня пронимает нервная дрожь. Моя начальница, не дождавшись, решила позвонить сама.

– Здравствуйте, Светлана Владимировна, – начинаю с приветствия. – Хотела вам позвонить, но отвлеклась…

– Ага, отвлеклась и чуть не забыла, что тебе на работу в среду выходить, – прыскает в трубку, но по-доброму.

Главный экономист не отличается скромностью и сдержанностью, но такой уж у неё характер. Прямолинейная, часто жёсткая, но одновременно справедливая. Первое время мне с ней было тяжело, когда каждое высказывание примеряла на себя, но затем мне объяснили, что это привычное состояние Уваровой, не направленное на кого-то конкретного. Именно тогда я успокоилась, и между нами возникли вполне ровные отношения.

– Я помню.

– Только не говори, что решила уволиться.

– Нет, конечно. Я обязательно выйду.

К тому же сейчас работа меня спасёт во всех смыслах: поддержит в финансовом плане и поможет отвлечься от постоянного уныния.

– Так, слушай. Выходишь в понедельник, никакой среды. Я и так зашиваюсь.

– В отделе было четыре человека.

– Было. А стало два. Вершинина с мужем переехала в Питер три месяца назад. Артисевич упорхнула в декрет. Осталась Аня, но она новичок, много на неё не накинешь, да и медлительная, всё по десять раз проверяет, пересматривает. Не то что мы с тобой.

– Я ведь всего год до декрета отработала…

– И я сразу поняла, что ты схватываешь на лету. Нам вместе просто.

Проскакивающая похвала от начальницы греет внутри. Меня так давно не хвалили, что, кажется, я и забыла, как реагировать.

– Спасибо…

– Не спасибо, а на работу надо. Тем более, насколько я понимаю, теперь она тебе необходима. Или уедешь из Твери?

Новости о моём разводе быстро разнеслись. К тому же свекровь Уваровой живёт почти по соседству с нами, и сейчас соседи видят, что Орехов приезжает с другой женщиной.

– Не уеду. Не планировала. Все мои здесь, да и ехать некуда, собственно.

– Вот и ладно. Кстати, у нас новый босс, – торжественно объявляет Светлана Владимировна.

– А куда делся Авдеев? – даже оседаю на кровать, вспоминая противного, злого, вечно брызгающего слюной Игоря Олеговича.

– Ой, так удивилась-то, будто человек он был хороший, добрый, понимающий, – цокает. – В кавычках, конечно. Всем офисом радовались, когда его сняли.

– А за что?

– Взял то, что не положено, у тех, у кого брать нельзя. Большего сказать не могу.

– Поняла.

Вероятно, Авдеев решил, что руководители компании много зарабатывают, и немного взял себе. Немного превратилось в значительно, на чём и погорел. Жадность до добра не доведёт.

– У тебя ребёнок в сад ходит?

– Да.

– Вот и отлично. Жду в понедельник к восьми.

– До встре… – не успеваю закончить, как женщина скидывает звонок.

Она в своём репертуаре. Это просто я отвыкла от неё, да и от своих задач в целом. Но срок окончания декретного отпуска мне на руку. Я ещё не была в офисе, но уже хочу, чтобы выходные пролетели быстрее. Настолько засиделась дома, погрязнув в ребёнке и кухне, что сейчас для меня любой выход в люди сродни праздничному событию.

– Янка, – кричу, ещё не дойдя до комнаты сестры, – мне в понедельник уже на работу, – торжественно заявляю, остановившись в дверях.

И только потом внимательно смотрю на сестру, забыв, что она может консультировать клиента по телефону или по видеосвязи.

– Отлично! – Сестра вскакивает. – Ты рада?

– Очень. К тому же противный босс Авдеев, которого все не переваривали и старались избегать, ушёл. Точнее, его ушли.

– А за что?

– Не знаю, но вряд ли это было добровольным решением, – хмыкаю, показывая Янке, что когда-нибудь этот жук должен был понести наказание за издевательства над персоналом.

А издеваться он умел: то работаем до восьми вместо положенных до пяти, потому что он отчёт не успел сдать; то в Москву начальники отделов с документами за него едут за свой счёт; то в выходные работаем, потому что дедлайн по всем фронтам.

– На работу есть в чём пойти? Ты вроде говорила, что на размер поправилась и многие вещи малы.

– Есть, – махнув рукой, разворачиваюсь, чтобы прямо сейчас проверить это самое «есть».

После часа примерок у меня остаётся пара брюк, юбка, несколько рубашек и два костюма. Негусто, но на первое время хватит, а с полученной зарплаты можно будет докупить нужное.

– Да, скромно, – вздыхает Янка.

– Что есть.

– Помнится мне, ты была страшной модницей. Любила строгий стиль и туфли на высокой шпильке.

– И сейчас люблю, – вытаскиваю две коробки с великолепными лодочками синего и зелёного цветов. – Слава богу, хоть размер ноги не изменился. Успела забрать всю обувь из дома Орехова, свои вещи и Егора.

– Много твоего там осталось?

– Нет. По мелочи, но и этого очень жалко. Альбом Егорки не забрала, в который вкладывала все его фото с самого рождения – это ценное. Но Ирка выбросит. Для неё это важности не имеет, – пожимаю плечами, вновь хлюпая носом.

В доме Юры осталось множество вещей, которые мне были дороги. На сборы мне выделили три часа, и, растерявшись, в спешке о многом я просто не вспомнила, забирала самое основное.

– В очередной раз козёл. – Янка бьёт по кровати кулаком, поджимая пухлые губы.

– Ладно, – смахиваю слезинки, – всё уже сделано. Сейчас мне нужно строить свою жизнь заново, без надежды на его помощь. Представить, что я одна, совсем, и рассчитывать могу исключительно на себя.

– У тебя есть мы. – Сестра начинает спорить. – Мы всегда поможем.

– Я знаю, – присаживаюсь рядом и беру её ладонь в свою, мягко поглаживая. – Но я не могу постоянно скидывать на вас с мамой свои проблемы. Мне нужно учиться жить без чьей-либо поддержки.

– А я помогу, да?

– Конечно! К тому же вряд ли первые дни я смогу забирать Егора из садика, справишься?

– Ты ещё спрашиваешь? – фыркает. – Вместе с Мишей. Да даже если Мишка болеть будет, Егора отведу и приведу.

– Знаешь, – задумавшись, застываю, – мы у тебя месяц живём, и Егорка не болел ни разу. В доме Орехова с больничного не вылезали.

– Я тебе говорила, что аура там плохая, – тычет в меня пальцем. – А всё потому, что свекровь твоя кого только не приводила на смотрины: посмотрите, какой Юрочка дом построил; посмотрите, какие окна большие; посмотрите, какие двери поставил. Типа, он сам это, своими нежными ручками сделал.

– Да, меня этот момент раздражал, но слова же нельзя было сказать.

– Зато у меня никаких посторонних, смотрин и твоей свекрови. – Янка довольно улыбается. – Кстати, бывший босс уволен, в компании новый? – Ее серые глазки загораются.

– Насколько я поняла со слов Светланы Владимировны, да.

– А представляешь, там мужчина-красавец, которому ты сразу понравишься?

– Да брось, – кривлюсь, – может, не мужчина, может, не красавец. И вообще, сейчас я не готова к отношениям. Мне бы эти прожевать и проглотить.

– Глотай быстрее, а? – фыркает сестра и поднимается, чтобы потянуть меня на кухню. – А то два года жевать будешь.

– Я стараюсь, – вспыхиваю, в который раз собираясь объяснить сестре, что невозможно за такое короткое время вырвать Юру из души и памяти.