Пиратобой

Попал.

Это был один из тех пиратов, что красовались чем-то вроде стальных кирас на груди, но это его не спасло. Даже сделало хуже, потому что кираса распределила часть энергии попадания пули на большую площадь, и это было похоже на то, как если бы противника лошадь в грудь лягнула копытом! Пирата просто сбросило с гидроцикла назад, и он булькнул в кильватерный след, махнув на прощание рукой. Выплыть ему уже было не суждено – даже если он оставался жив после ранения, даже если я не задел ему ничего важного, та самая кираса просто утащит его на дно.

– Отменный выстрел, чтоб меня черти драли! – довольно заявил капитан у меня за спиной. – Со второго патрона завалить огрызка – да ты мастер!

– Завалил бы и с первого, если бы у вас оружие нормально приведено было! – бросил я через плечо, дергая рычаг и досылая в патронник новый патрон. – После боя надо будет этим заняться!

– Чем? – удивился капитан.

– Приведением же! – я бросил на него короткий взгляд. – Привести оружие к нормальному бою!

– Это как? – капитан с любопытством воззрился на меня. – Впервые слышу такое слово!

Так, понятно. Нарезные стволы тут делать уже научились, а вот приводить оружие – пока еще нет. По старинке стреляют – беря поправки от точки предыдущего попадания или просто зная, куда полетит пуля.

– Ладно, неважно. – вздохнул я, и выстрелил снова.

И еще один гидроцикл лишился своего наездника, свалившегося в воду и канувшего на дно.

И тут наконец подоспели остальные матросы, вооруженные такими же винтовками, как у меня. Они выстроились шеренгой возле фальшборта, вскинули оружие и открыли огонь по пиратам.

– Не подпускать этих чертей под борт! – командовал за нашими спинами капитан. – Выиграйте нам хотя бы десять минут на подъем колокола!

Матросы тоже стреляли неплохо, но этого оказалось мало. Гидроциклы мы выбили довольно быстро, их было всего-то с десяток, и вообще непонятно, какие самоубийцы решили на них сесть и что их заставило это сделать…

А вот с катерами было посложнее. Как только мы перенесли огонь на них, пираты тут же укрылись за бортами и в кабине, а они явно были бронированы. Поэтому катера продолжали сокращать до нас дистанцию, и хорошо еще, что на них не было торпед, хотя на парочке явственно виднелись трубы торпедных аппаратов. Тоже ржавые и пустые, судя по откинутым вниз, а где-то даже отгнившим от времени, крышкам.

Пока пираты приближались, мы всей стрелковой шеренгой умудрились попасть только в троих, остальные слишком хорошо прятались за броней. Я отстрелял первый магазин, сменил его и заодно залез в сумку, чтобы узнать, сколько вообще боекомплекта у меня есть.

Оказалось – только лишь еще один магазин. И штык-нож с ножнами в отдельном кармашке еще.

– Стреляйте, выкормыши мурены, стреляйте! – вопил капитан за спинами и даже сам два раза выстрелил из своего револьвера в порыве чувств.

Но все было тщетно. Пять катеров подошли вплотную к «Бекасу» и скрылись из поля зрения под его покатыми бортами. Матросы начали перегибаться через фальшборт и стрелять сверху вниз, но внезапно со стороны пиратов тоже послышались выстрелы. Гораздо более слабые и редкие, чем с нашей стороны, ведь пираты были вооружены куда хуже, но лишенным брони матросам было все равно, какие пули их поразят – огромные винтовочные или маленькие пистолетные. Несколько из них выронили винтовки и упали на руки товарищей. Одного не успели подхватить, и он канул за борт, и через секунду оттуда раздался плеск воды. Огонь со стороны матросов резко стих.

И тогда над бортом «Бекаса» взлетели пики, цепляясь крюками за фальшборт.

А еще через секунду оттуда, снизу, раздались странные хлопки, как будто стреляет бесшумный ВСС…

И над бортами «Бекаса», как будто на невидимых крыльях, взлетели довольно скалящиеся пираты!

Глава 6

Разномастные фигуры взлетели над фальшбортом так стремительно, словно их снизу подбросили какие-то мощные катапульты! Вот только никаких катапульт я на катерах что-то не заметил…

Пока я думал, руки действовали на автомате – дернули винтовку в сторону, глаза поймали на линию прицеливания ближайшего противника, и я спустил курок.

Винтовка ткнулась в плечо, и уже начавшего падать прямо к нам на палубу пирату развернуло прямо в воздухе. Куда попала пуля, я не рассмотрел, но главное – она сбила его траекторию, и, вместо того, чтобы приземлиться на палубе, пират упал на фальшборт, соскользнул с него сломанной куклой и рухнул наружу, за борт.

А я дернул затвор, досылая в ствол новый патрон, и перевел ствол на нового противника.

Но выстрелить уже не успел. Пираты приземлились на палубу «Бекаса» и бросились в ближний бой, мгновенно сократив дистанцию. Матросы, кто успел, сменили винтовки на сабли и багры, а кто не успел – попытался укрыться за спинами своих более расторопных товарищей, чтобы выиграть время.

– Держать строй! – кричал капитан, успевший забраться на крышу надстройки и оттуда наблюдающий за боем на палубе. – Трусливый гибнет, храбрый выживает!

Закончив эту тираду, он вытянул руку с револьвером, тщательно прицелился, и спустил курок. Один из пиратов в задних рядах атакующих очевидно получил пулю, судя по тому, что его дернуло и почти развернуло, но его это как будто лишь раззадорило, и он еще активнее полез вперед!

А над бортом «Бекаса» уже взлетела новая пачка оборванцев.

Пираты лезли на корабль, как крысы, прознавшие, что сюда загружают десять тысяч тонн зерна, за которым никто особо не следит! Следом за второй волной над бортом взлетела третья, а за ней – и четвертая! Я даже не успевал их считать!

Но главное – я успевал стрелять. В каждой новой волне пираты недосчитывались одного из своих – того, кого я неотвратимо снимал прямо в воздухе. Будь у меня автомат или хотя бы самозарядная винтовка, я бы, возможно, успевал приделать и двоих, и даже троих, но увы – у меня была лишь примитивная рычажка, которая диктовала свои условия. Приходилось после каждого выстрела дергать рычаг, тратя эту вынужденную долю секунды на то, чтобы периферическим зрением окинуть поле боя, в которое превратилась палуба.

Здоровяк в кирасе, усыпанной пятнышками ржавчины гуще, чем дворовая собака – клещами и блохами, размахивал ятаганом вокруг себя с такой яростью, с какой я даже с крапивой в детстве не воевал подобранной с земли палкой. Вокруг него образовался целый метр свободного пространства, и сразу двое матросов не рисковали приблизиться к пирату, даром что оба были вооружены длинными баграми. Здоровяк размахивал своим клинком с такой силой и скоростью, что даже если деревянное древко багра не перерубит этой грубой животной мощью, то сломает – как пить дать.

Другой пират, мелкий, тощий и какой-то кривой, словно блоха, с повязкой, закрывающей один глаз и с двумя кривыми зазубренными ножами в руках, – наоборот, скакал от одного противника к другому, выбирая тех, кто стоит к нему спиной. Два коротких клинка не могли причинить сильного вреда, но зато они были очень быстрыми и маневренными. Гаденыш подскакивал со спины или сбоку, наносил пару коротких порезов куда придется, и тут же отскакивал, уходя от ответного удара или просто оттягивая на себя внимание.

У третьего пирата не было правой руки, ее замещал мощный металлический протез, заканчивающийся небольшим шипастым шаром. Им он и орудовал, как дубинкой, прикрываясь от ответных ударов щитом в левой руке. Его собственные атаки были мощны настолько, что прямо на моих глазах точно такая же как у меня винтовка, которой один из матросов попытался защититься от удара, просто разлетелась на две половины в фейерверке деревянных щепок от ложа! И матроса это если и спасло, то лишь слегка, потому что шар все равно продолжил движение, разве что траекторию сменил, и вместо головы попал в плечо.

– Держа-а-ать! – командовал капитан на крыше надстройки. – Помощь уже в пути!

После четвертой волны пираты перестали запрыгивать на борт, и всего я насчитал двадцать восемь человек, четверых из которых я самолично отправил за борт. Оставалось еще двадцать четыре. Вроде не так уж и много, но для небольшой палубы «Бекаса» – явно перебор, особенно при условии, что кроме пиратов тут было еще пятнадцать матросов. Почти сорок человек смешались в ужасную разноцветную разнородную кашу, где от сабель и копий было едва ли больше толку, чем от собственных кулаков. А уж от огнестрела – не было и вовсе. Даже я со своей удачной позиции не рисковал больше стрелять – слишком высок был шанс, что вместо противника я подстрелю своего же.

«Своего»… Занятно, насколько же быстро они для меня перешли в разряд «своих».

Клинки звенели и скрежетали, матросы и пираты вопили проклятья в лицо друг другу, сшибаясь в клинче накоротке, скрещивая сабли и винтовки. Изредка грохали выстрелы, но в такой толчее они вряд ли были прицельными. Уже появились первые тела, не подающие признаков жизни – три матроса и один пират, все же численное преимущество на стороне атакующих…

А я стою тут и ничего не могу сделать, чтобы помочь своим…

Хотя минуточку…

Я полез в сумку, которая все так же висела у меня на боку, и улыбнулся.

Еще как могу!

Я бросил быстрый взгляд на лебедку, которая, пыхтя черным дымом, поднимала водолазный колокол со дна. Судя по тому, сколько успело намотать на катушку троса, работать ей еще минут десять, никак не меньше. Впрочем, это уже не так важно, ведь пираты уже на палубе и уйти от них не получится при всем желании. Их можно только уничтожить.

Поэтому я вытащил из сумки штык-нож, поставил винтовку прикладом на палубу, стволом от себя, конечно же, быстро нащупал рогатый прилив, годящийся только лишь для одной цели, и надел на него штык-нож. Слегка пошевелил, услышал щелчок, и нож слегка осел, вставая на свое место как влитой.

Идеально.

Я снял ножны, освобождая блестящий, отполированный клинок в едва заметных на солнце масляных разводах – за ним явно ухаживали как следует, как и за самой винтовкой. А значит, и заточка с высокой долей вероятности окажется исполненной на славу.

Вот сейчас и проверим.

Я поднял винтовку, машинально отмечая изменившуюся развесовку, и поставил ее на предохранитель.

Как там говорится? Винтовка Мосина с примкнутым штыком превращается в отличное копье, дополненное возможностью пострелять?

Вот сейчас и проверим. У меня, конечно, не мосинка, но, думаю, сработает не хуже!

Первым, кто попался на пути, был тот самый мелкий одноглазик с двумя ножами. Он все так же танцевал за спинами матросов, атакуя исподтишка, и в итоге дотанцевался до того, что оказался за спинами вообще всех. Тут бы ему и обрадоваться развернувшемуся оперативному простору, но на его беду тут был еще и я.

А у меня было отличное копье.

Я ударил пирата в спину, нисколько не заботясь вопросами этики и честности – не с этими ребятами уж точно. Они, как показывает практика, с удовольствием атакуют со спины сами, а значит заслуживают такого же отношения.

Но в последний момент пират будто почувствовал, что его жалкая жизнь в опасности, и начал разворачиваться, поэтому вместо того, чтобы пройти между ребрами и поразить сердце штык-нож попал ему в плечо, пропарывая ее насквозь и пришпиливая к телу, как булавкой.

Пират заорал дурниной, выронил один из своих ножей, попытался отмахнуться вторым, естественно, не дотянулся – слишком короткий клинок, – и в отчаянии швырнул свое оружие в меня! Я увернулся он этого неловкого броска и вцепился покрепче в винтовку, на штыке которой, как рыба на остроге, бился пират. Он ухватился здоровой рукой за ствол и попытался сняться со штыка, и тогда я перехватил шейку приклада поудобнее, снял оружие с предохранителя и выжал спуск.

Винтовка грохнула и чуть не вырвалась из рук – я же ее сейчас держал на манер копья и ни о какой вкладке речи идти не могло. Пуля пробила пирата насквозь, и, кажется, все же поразила сердце, потому что движения мелкого ублюдка резко замедлились, и потеряли всю силу. Пальцы, только что плотно сжимавшие ствол винтовки, ослабли и начали скользить, словно оружие кто-то обильно полил сверху маслом и ухватиться за него не получалось, как ни старайся.

Пират захрипел и попытался отступить от меня на последних остатках жизненных сил, но нога запнулась за ногу и он полетел на палубу, утягивая за собой и винтовку тоже. Не теряя времени, я дернул рычаг, загоняя в ствол новый патрон, снова поставил оружие на предохранитель, а потом уперся ногой в истекающее кровью тело и выдернул из него штык, как лопату из глины.

И тут же в уголке зрения, слева внизу, возникли крошечные буквы и цифры. Они были такого же неоново-голубого цвета, как и значок «акулы», к которому я уже привык и на который не обращал внимания, и это весьма толсто намекало на то, что они имеют одинаковое происхождение. Поэтому я даже потратил мгновение на то, чтобы прочитать, что именно там написано, прежде чем кинуться в бой дальше – вдруг что-то важное?

Уничтожен противник уровня 0. Получено 1 свободного опыта.

И тут же, не успел я толком понять, что именно сейчас прочитал, под этой надписью появилась еще одна.

Внимание! Получен первый свободный опыт. Открыта возможность выбрать специализацию. Если этого не сделать, весь дальнейший опыт будет также засчитывать как свободный, с соответствующим штрафом. Желаете выбрать специализацию?

Нет, не желаю! Точно не сейчас, потому что мною как раз заинтересовался новый противник – здоровяк, вооруженный шипастым кистенем без рукояти, зато с цепью! Он как раз выдернул усаженный стальными колючками шар из черепа молодого матроса, лежащего у него под ногами и истекающего кровью из многочисленных ран, и его взгляд упал на меня. Пират плотоядно ухмыльнулся и шагнул вперед, раскручивая кистень, с которого слетали кровавые капли.

Для такого инертного и длинного оружия, как кистень, пусть даже рез рукояти, действует одно интересное правило – чем его обладатель от тебя дальше, тем тебе хуже. Чем больше у него пространства для замаха, тем сильнее выйдет удар. А вот если наоборот подшагнуть поближе, желательно вплотную, то все преимущество сойдет на нет, и единственное, что останется незадачливому противнику – это колотить торцом рукояти куда придется. А если рукояти нет, как в моем случае, – то и вовсе перейти на кулаки.

Не знаю, откуда я это помню, но сейчас это очень кстати.

Осталось только придумать, как подобраться к противнику ближе и не попасть при этом под свистящий шипастый шар, летающий вокруг него, как спутник вокруг планеты.

Я попытался пропустить удар мимо и пройти вперед, но хитрый пират ловко изменил траекторию кистеня и снова отсек меня броском шара сверху-вниз. Да, как ни крути, а отсутствие рукояти у такого оружия имеет не только минусы, но и плюсы – оно становится более мобильным и менее предсказуемым.

Что ж, значит, будем хитрить.

Я отпрыгнул на шаг назад и вскинул винтовку к плечу, прицеливаясь точно в голову пирата. Он тут же прыгнул следом, атакуя снизу-вверх мощным восходящим ударом, который должен был превратить в щепки и ложе винтовки, и мои пальцы вместе с нею.

Но в последний момент я отнял приклад от плеча и развернул винтовку, перегораживаясь ею, как шлагбаумом. Шар просвистел в пяти сантиметрах от моего носа, цепь перехлестнула через ствольную коробку один раз, второй, третий, наматываясь на нее, как на кабестан, и наконец – мощный удар, от которого вся винтовка задрожала в моих руках!

Пират оскалился и потянул на себя, пытаясь освободить оружие, но куда там!

Вместо этого он подтянул к себе лишь меня целиком, вместе с винтовкой, намотанной на нее цепью и штыком, опасно целящим в злые, красные от морской соли, глаза.

Пират успел отклониться от удара в самую последнюю секунду, и штык, вместо того, чтобы вонзиться ему в глаз, лишь пропахал скулу и ухо, оставляя глубокую рану, в которой проглянула кость. Пират зарычал, и ухватился за винтовку, не давая мне нанести новый удар. Я навалился всей массой, он сделал то же самое, пытаясь отвести нож подальше от себя и атаковать меня. Кистень с руки он сбросил, чтобы не мешался, и теперь накрутившаяся на ствольную коробку цепь медленно раскручивалась от раскачки оружия, которое мы оба пытались воткнуть друг другу в глаз.

Я попытался резко сменить направление давления, и вывести пирата из равновесия, как в айкидо, но сучонок оказался опытным и отреагировал почти моментально, подшагнув и снова прочно утвердившись на палубе на обеих ногах. Единственное, чего я достиг – цепь кистеня от всех этих движений окончательно размоталась и шипастый шар со стуком упал на палубу мне под ноги.

И тогда мне пришла в голову безумная идея.

Я поддел шар носком ботинка и подбросил его как футбольный меч. Вперед и вверх подбросил, точно в пах противника.

На нем не было даже кирасы, а уж о защите паха и вовсе никакой речи не шло – ни напашника, ни ракушки, вообще ни хрена, только широкие брезентовые штаны, которые, возможно, и смягчат удар, но явно не погасят его полностью.

Так и случилось. Пират резко выпучил глаза, когда шар впечатался ему в самое дорогое и на секунду ослабил хватку. Недостаточно для того, чтобы вырвать у него из рук винтовку, но достаточно для того, чтобы я отнял от нее одну руку, быстро отщелкнул с прилива штык-нож и обратным хватом вонзил его между ключицей и шеей врага!

Пират забулькал, захрипел и попытался нашарить нож, убрав одну руку с винтовки. Этого мне хватило, чтобы резко дернуть оружие в сторону, вырывая его из чужого захвата искрутиться в сторону, роняя пирата на палубу. Секунда – и я уже стою над ним, прижимая дульным срезом винтовки его голову к палубе.

Но стрелять не стал. По глазам пирата, по конвульсивным подергиваниям было очевидно, что он уже мертв, просто пока не осознал это до конца. А раз он мертв, то и патроны тратить смысла нет, у меня их не так много.

Я снова быстро огляделся, фиксируя изменения ситуации вокруг, и тут мой взгляд упал на капитана.

– Охренеть ты даешь, новичок! – заорал он с крыши надстройки, перезаряжая свой револьвер по одному. – В каждой руке по оружию, да еще и на ноге тоже! Ты вообще человек или спрут какой-то?!

Я улыбнулся в ответ и ничего не сказал. Лишь поставил себе в памяти зарубку, что спидлодеров – специальных обойм для быстрой зарядки револьверных барабанов, – тут, похоже, тоже еще не придумали. Надо будет это исправить.

Уничтожен противник уровня 0. Получено 1 свободного опыта.

Внимание! Вами не выбрана ни одна из специализаций! Опыт зачислен как свободный!

Хорошо, что эти сообщения такие мелкие и совсем не отвлекают от боя, на них вообще можно не обращать внимания и прочитать скопом сразу после боя.

Так и поступлю, пожалуй.

Я присел, вырвал из тела нож, вытер его об одежду убитого и снова прицепил к винтовке. Бегло осмотрел оружие, дернул рычаг затвора, убедился, что все работает корректно и удар шипастого шара не повредил оружие, и вскочил на ноги, готовый снова кинуться в бой.

Но тут внезапно над морской гладью загрохотал голос, который, кажется, мог принадлежать только какому-то древнему божеству.

И это божество гневалось.

– Говорит морская стража! Всем немедленно бросить оружие! Повторяю – всем немедленно бросить оружие! Все неподчинившиеся будут сразу же расстреляны!

Глава 7

Требование прозвучало грозно и величественно, словно его высказало древнее божество прямо с неба. Или на худой конец какое-нибудь огромное мифическое существо вроде пресловутого кракена или морского дракона.

И, повернув голову, я разглядел это самое существо. Огромный, в полтора раза больше «Бекаса», корабль о двух пыхтящих трубах подходил к нам с противоположного от сражения борта. У него даже были орудийные башни, каждая на два ствола – на носу и на корме, – но сейчас обе они были отвернуты в сторону, явно демонстрируя, что стрелять по нам никто не собирается. Вместо пушек морская стража собиралась пустить в ход другое свое оружие.

Вдоль ближайшего борта выстроились вооруженные люди – десятка два, не меньше. Они были одеты в одинаковую черную форму, из-под которой проглядывали ярко-голубые тельники, перепоясанную широкими кожаными ремнями с подсумками справа и ножнами для какого-то длинного холодняка слева. На ногах у всех были не сапоги, чего следовало бы ожидать, а удобные кожаные ботинки, а на головах – береты, живо напоминающие отличительный признак десантуры, только тоже черные, а не синие.

Вооружены все они были винтовками, примерно такими же, как у меня, только явно без рычага – самозарядные, что ли?

– Морская стража! – снова проревело с корабля, с одной из труб. – Немедленно всем сложить оружие и прекратить сопротивление!

Но пираты явно не собирались выполнять требования новых участников свалки. То ли они поняли, что уйти им уже не дадут, то ли просто вошли в раж и остановить их теперь могла только лишь пуля в лоб, но они лишь усилили натиск, заставляя экипаж «Бекаса» дрогнуть и начать отступать к противоположному борту – то есть, точно к морской страже.