Взаперти

– Привет. – тихо сказала Кэтрин.

Кот моргнул, его золотые глаза казались бездонными. Он издал тихий, мелодичный звук, похожий на мурлыканье, но более глубокий и резонирующий.

– Что ты здесь делаешь? – спросила она, хотя и понимала, что ответа не получит.

Кот повернул голову в сторону Запретного Леса, его взгляд устремился в гущу деревьев. Затем он снова посмотрел на Кэтрин, и в его глазах мелькнуло что – то, что она не могла расшифровать – то ли предупреждение, то ли приглашение.

Кэтрин почувствовала, как ее тянет к лесу. Это было иррационально, опасно, но в то же время неодолимо. Она вспомнила казалось разом все рассказы о Запретном Лесе – о его тайнах, о существах, которые там обитают, о тех, кто осмелился войти и не вернулся. Но взгляд рыжего кота, его спокойная уверенность, словно говорили ей, что здесь нет места страху.

Кот снова издал свой глубокий, мелодичный звук. Он сделал шаг назад, в сторону леса, и остановился, ожидая. Его рыжая шерсть казалась еще ярче на фоне темнеющих деревьев.

Кэтрин колебалась. Ее разум кричал об опасности, но сердце шептало о приключении. Она посмотрела на дорогу, по которой пришла, и на темную, манящую чащу Запретного Леса. В этот момент она поняла, что не может просто уйти. Что – то в этом рыжем коте, в его связи с этим таинственным местом, пробудило в ней жажду узнать больше.

Она сделала глубокий вдох.

– Хорошо, – сказала она, обращаясь к коту. – Я пойду с тобой.

Кот шел уверенно, петляя между стволами деревьев, иногда останавливаясь и оглядываясь, словно проверяя, идет ли она за ним. Лес становился все гуще, тени удлинялись, и воздух наполнялся запахом влажной земли и прелой листвы. Кэтрин чувствовала, как ее сердце бьется быстрее, но любопытство пересиливало страх.

Вскоре кот привел ее на небольшую поляну, освещенную лишь тусклым светом пробивающихся сквозь кроны деревьев лучей. И там, у подножия старого дуба, лежал волкодав. Тот самый, что был с котом. Он был огромен, его тело казалось высеченным из камня, но сейчас он лежал неподвижно, тяжело дыша. Его шерсть была спутана и испачкана землей. Но самое страшное было видно сразу – его правая передняя лапа. Она была неестественно вывернута, а вокруг нее темнело пятно крови, уже успевшее засохнуть. Кот подошел к товарищу и потерся о его бок, издавая тихое, жалобное мурлыканье. Пес приоткрыл один глаз, и в нем мелькнула искра узнавания, но сил, чтобы поднять голову, у него, казалось, не было.

Кэтрин медленно подошла ближе, стараясь не спугнуть ни кота, ни раненого зверя. Она видела раны и раньше, но эта была особенно тяжелой. Пес, должно быть, попал в ловушку или столкнулся с чем – то очень опасным.

– Ты привел меня сюда, – прошептала Кэтрин, обращаясь к коту. – Ты знал, что я смогу помочь?

Кот поднял голову и посмотрел на нее своими золотыми глазами, в которых, казалось, читалась мольба. Он снова потерся о волкодава, а затем посмотрел на Кэтрин, словно указывая на раненую лапу. Пес угрожающе зарычал, но словно отвечая ему рыжий кот обошел его морду и посмотрел зверю в глаза. Их молчаливый диалог был настолько красноречивым, что Кэтрин захотелось отвесить себе пощечину, дабы удостовериться что это не сон.

– Хорошо, – сказала она, ее голос стал тверже. – Я попробую.

Она осторожно приблизилась к волкодаву, стараясь не делать резких движений. Пес наблюдал за ней, его рычание стихло, сменившись тихим, хриплым вздохом. Кэтрин присела рядом, ее взгляд скользнул по раненой лапе. Кость, казалось, была сломана в нескольких местах.

– Это будет больно – предупредила она, хотя знала, что зверь и так страдает.

Кот, словно понимая ее намерения, устроился рядом с псом, его присутствие, казалось, успокаивало раненого зверя. Кэтрин достала сумки, которую всегда носила с собой, небольшой набор пузырьков и бинты. Сначала она попыталась аккуратно ощупать лапу, чтобы определить степень повреждения. Волкодав заскулил, но не сопротивлялся. Из открытой раны вновь начала сочиться кровь вперемешку с гноем. Кэтрин старалась быть максимально осторожной. Она обработала рану, стараясь не причинять лишней боли. Волкодав тяжело дышал, но терпел. Кот продолжал мурлыкать, словно подбадривая его. Кэтрин была поражена их связью. Это было что – то большее, чем просто дружба между животными.

Закончив с обработкой раны, Кэтрин приступила к фиксации лапы. Она использовала ветки и бинты, чтобы создать импровизированную шину. Это было не идеально, но должно было помочь стабилизировать лапу на время.

– Все – сказала она, отступая назад. – Это все, что я могу сделать сейчас. Рану нужно зашивать, а в лесу мне это сделать совершенно нечем.

Волкодав посмотрел на нее, и в его глазах, казалось, читалась благодарность. Он попытался лизнуть ее руку, но сил у него было немного. Кэтрин улыбнулась и погладила его по голове.

– Ты согласишься, если я заберу тебя домой? Я смогу создать носилки. Дома я могу зашить рану и срастить кости с помощью зелья.

Она ждала, затаив дыхание. Пес не мог говорить, но его взгляд был красноречив. Он смотрел на нее с надеждой и доверием. Кот внимательно посмотрел ему в глаза, а затем распушив хвост исчез среди деревьев.

– Хорошо, – прошептала Кэтрин. – Господи, я разговариваю с собакой… Тогда решено. Мобиликорпус…

***

Кэт вытерла взмокший лоб рукавом домашней кофты. Выправлять и сращивать кости ей ранее приходилось, и увы довольно часто, отправляясь на выезды с командой из Министерства, но вот зашивать рану на лапе огромного зверя… никогда.

Пес тяжело и устало дышал. Он рычал и сжимал челюсти, но ни разу за всю неприятную процедуру не попытался укусить девушку. Кэтрин, несмотря на дрожь в руках, продолжала работать. Она аккуратно промывала рану, накладывала антисептические растворы, а затем, с помощью зачарованных нитей, стягивала края порванной кожи. Каждый стежок давался ей с трудом, но она знала, что от ее мастерства зависит жизнь этого могучего существа. Когда последняя нить была затянута, Кэтрин облегченно выдохнула. Она поднялась, чувствуя, как усталость накатывает волной. Пес, словно почувствовав окончание мучений, тихонько вздохнул. Кэтрин поднялась и наполнила глубокую тарелку густым бульоном, взятым с кухни Хогвартса для собственного ужина. Добродушные эльфы домовики готовы были собрать ей с собой несколько корзин всякой снеди, но девушка отказалась.

– Сразу тебе скажу, готовить я умею исключительно зелья. Так что сейчас ты выпьешь… бульон из столовой Хогвартса и поспишь, дружок.

Пес приподнял ухо, склонив массивную голову на бок. Он медленно, с достоинством, принялся лакать бульон, как будто стараясь скрыть насколько голоден, и с каждым глотком в его истощенное тело словно вливались новые силы. Кэтрин присела рядом на корточки, не сводя с него глаз. Откуда взялся этот зверь, израненный жизнью, она не знала.

– Ты можешь остаться здесь. Даже больше – полежать и не тревожить лапу пару дней. Я рано ухожу на работу, но обещаю вернуться как можно скорее, приятель.

В ответ пес тихонько гавкнул, звук был низким и проникновенным. Кэтрин поражалась его понятливости. Казалось, он улавливал каждое ее слово, малейшее изменение интонации. Она провела рукой по его густой, чуть свалявшейся шерсти, чувствуя под ладонью тепло, робко пробивающееся сквозь усталость. Пес подался навстречу ее руке, прикрыв глаза от удовольствия.

– Да откуда же ты взялся, бродяга? – прошептала девушка, медленно перебирая шерсть на загривке.

Пес вдруг вскинул голову и пристально посмотрел ей в глаза. Хвост несколько раз вильнул, и в глубине проницательного взгляда промелькнуло легкое напряжение.

– Бродяга? – Кэтрин невольно отпрянула. – Это твое имя?

Волкодав опустил голову на лапу, но теперь его хвост вилял увереннее и радостнее.

– Ну, пусть будет так. Тогда это и твой дом тоже, если захочешь.

Глава 7 Приходи помолчать

– Мистер Уизли, – Кэтрин задумчиво изучала ярко – синие, словно чернила осьминога, волоски, густо покрывавшие лицо Фреда. Каждые пару минут этот курьезный пушок прибавлял в длине, словно стараясь догнать ускользающее время. – Мне бы хотелось задать вам пару уточняющих вопросов…

Волосы в районе предполагаемого рта шевельнулись, рождая невнятное бормотание. Джордж хранил олимпийское молчание, но в его глазах, казалось, фиксировалась каждая деталь: скорость роста, густота покрова – словно он вел кропотливые записи для будущего научного труда.

– Ээээ… мисс, ну вы же понимаете… Зельеварение – штука такая… деликатная.

– Что при смешивании с трансфигурацией выдает эффект, достойный кисти сюрреалиста? Снова перепутали унции с граммами?

В уголках губ Кэтрин мелькнула лукавая улыбка, наблюдая, как вытягиваются лица обоих близнецов. Синяя волосатая маска Фреда особенно напоминала демимаску, застывшую в гримасе изумления. За последние полгода эта изобретательная парочка с маниакальным упорством являлась к ней с плодами своих до тошноты скрупулезных экспериментов. То голова одного из близнецов обращалась в трепещущее желе, грозящее растечься лужицей, то правая и левая конечности совершали дерзкую рокировку, то один близнец притаскивал другого за шнурки, ибо гравитация предательски покидала одного из них. И при этом не пострадавший близнец всегда, с неутолимым любопытством вивисектора, следил за действиями Кэтрин, внимательно изучая процесс отмены чар.

– Что на этот раз? – Кэтрин пронзительно взглянула в глаза Джорджу.

– Мы хотели создать эликсир для ускоренного роста усов.

– Осмелюсь ли я вам поверить? – Девушка чуть склонила голову, приступая к обработке лица Фреда специальным составом для выявления побочных эффектов зелий.

Братья обменялись молчаливыми взглядами. Между этими двумя всегда происходил некий невидимый диалог. Фред не сопротивлялся, когда Кэтрин, вооружившись опасной бритвой, срезала с его щеки лоскуток синей шерсти, бережно помещая трофей в чашку Петри. На месте среза тут же пробивались новые, идеально синие волоски.

Спустя несколько часов братья Уизли, шушукаясь и подталкивая друг друга локтями, покинули больничное крыло. Мадам Помфри лишь устало покачала головой, продолжая накладывать шину на сломанные пальцы Мартина Гранта с третьего курса Пуффендуя. По словам юноши, он слишком поспешно захлопнул крышку ящика, в котором профессор Хаггрид великодушно оставил для них флоббер – червей.

Кэтрин вернулась к своим журналам, устало потирая переносицу. Декабрь подкрался мягкой поступью, укутывая Британию в серый саван. Погода здесь никогда не отличалась благосклонностью, но солнечные дни в последнее время стали редкой, драгоценной роскошью. Приближающееся Рождество манило обещанием отдыха и искрой волшебства в создании подарков. А самое приятное – Бродяга, ее пес, наконец – то окреп и начал уверенно опираться на все четыре лапы, даже самостоятельно выходил на улицу. Сытая жизнь явно пошла ему на пользу: пес заметно прибавил в весе, а вычесанная шерсть больше не торчала колтунами. Кэтрин заботливо возилась с огромным лохматым зверем каждую свободную минуту. Она почти перестала возвращаться домой пешком и даже изредка прибегала к помощи камина в Портальном зале, чтобы мгновенно перемещаться из Хогвартса в Ароншир, а оттуда до ее скромного жилища было рукой подать. Сокращение вечерних прогулок расстраивало разве что профессора Люпина, который с преданностью доброго друга провожал Кэтрин до границы чар почти каждый вечер. Однако, когда пациентов в больничном крыле было немного, у них установилась приятная традиция – выпить чашечку чая вдвоем.

Две заговорщицы в лице мадам Помфри и профессора Стебель наблюдали за этим с умилением любящих тетушек. Однако ничего кроме теплой дружеской поддержки ни Кэтрин ни Римуса, казалось, не интересовало.

Кэтрин отложила перо, позволяя ему упасть на стопку исписанных пергаментов. За окном сгущались сумерки, и пушистые снежинки, словно крошечные серебряные мотыльки, начали кружиться в воздухе. Холодный декабрьский воздух проникал даже сквозь толстые стены замка, но в больничном крыле царило уютное тепло.

Однажды, вернувшись домой, Кэтрин обнаружила тревожную пустоту: Бродяги не было. Обычно пес, провожавший ее утром, словно растворялся в окрестностях, но к ее приходу всегда ждал у калитки, помахивая хвостом. Сегодня же лишь безмолвное крыльцо да палисадник, укутанный свежим, нетронутым снегом, встретили ее. Сердце сжалось от недоброго предчувствия. Следов Бродяги нигде не было, а ее собственные, утренние, уже успел замести коварный снегопад. Взволнованная, Кэт несколько раз обошла сонные улочки Ароншира, с надеждой заглядывала в лица посетителей таверны и постоялого двора, но никто не видел огромного черного пса. Также Кэт узнала, что сегодня днем в деревне побывали дементоры.

Согревая озябшие руки о чашку какао с корицей, Кэтрин задумчиво смотрела, как пляшут языки пламени в камине. Ей не хотелось верить, что Бродяга навсегда исчез из ее жизни. Она успела привязаться к волкодаву, полюбить его преданный взгляд и надеялась, что зверь вернется. Дав себе обещание завтра же пройти пешком по дороге от Ароншира до Хогвартса, в тщетной надежде, что любимец вернулся в Запретный лес, Кэтрин взяла в руки толстую коричневую пряжу и вязальный крючок. Готовый ярко – малиновый шарф, берет и пара теплых варежек для Тонкс, связанные с любовью, лежали на серванте, ожидая, когда их завернут в упаковочную бумагу и отправят любимой подруге. Коричневый же комплект предназначался Люпину, вид его незащищенной шеи, открытой декабрьским ветрам, вызывал искреннее желание не только напоить мужчину горячим чаем, но и отдать ему свой шарф. Невольно любуясь гармоничным сочетанием малинового и коричневого клубков, лежащих рядом, Кэтрин быстро сплетала петельки причудливого теплого узора, погружаясь в приятную меланхолию, размышляя обо всем на свете и ни о чем одновременно.

Бродяга не вернулся ни на следующий день, ни через неделю. Кэтрин, с неизменной надеждой, продолжала выставлять для него лакомства, бережно укрывая миску коконом согревающего заклинания, чтобы еда не стыла в объятиях зимней стужи. Несколько раз она даже оставляла калитку приоткрытой, словно приглашая его теплом домашнего очага, но пес не являлся. Тщетными оказались и поиски вдоль опушки Запретного леса, и девушка с горечью призналась себе, что тоскует по собаке.

Рождество обернулось массовым отъездом студентов из Хогвартса. Кэтрин стояла, прислонившись лбом к холодному стеклу, и наблюдала за тем, как замок постепенно пустеет. Черный ручеек студентов, с трудом тащащих разноцветные чемоданы, тянулся к воротам. Повозки уносили их в Хогсмид к Хогвартс – экспрессу, чтобы вернуть в окружение любящих семей на самый теплый праздник в году. Вечером разъехалась и большая часть учителей. Выпив несколько чашек чая с мадам Помфри и Профессором Стебель, девушка проводила обеих к выходу из замка, клятвенно пообещав дамам ни в коем случае не сидеть в одиночестве. Связанная для мадам Помфри невесомая шаль уже заняла свое место под маленькой елкой в ее кабинете, а украшенный листьями берет для профессора Стебель Кэтрин еще утром отнесла в теплицы. Пусть, вернувшись, каждая найдет свой подарок, и светлое ощущение праздника задержится в их сердцах еще хоть немного.

Римус был непривычно бледен, словно лунный свет выбелил его до прозрачности. Он кутался в свою старую, заплатанную мантию, как в спасительный кокон, всем корпусом повернувшись к жаркому пламени камина. До полнолуния оставалась всего одна ночь, и приближение зверя с каждой минутой отзывалось в нем нарастающей болью.

– Боюсь, сегодня из меня не самый лучший собеседник, – проговорил он тихо, с трудом разлепляя пересохшие губы. – Но я искренне благодарен, что вы здесь.

Они молчали больше часа, погруженные в созерцание танцующих языков пламени. Кэтрин принесла кухни Хогвартса ароматный чай, и они неспешно потягивали его, каждый утопая в собственных мыслях, как в тихом омуте.

– После Рождественских каникул, мне очень будет нужна ваша помощь, Кэтрин. Если возможно, приготовьте еще того лечебного шоколада, который вы давали Гарри после нападения дементора на поле для квиддича.

– Конечно, это совсем не сложно. Хотя, если честно, в том шоколаде не было ничего более лечебного, чем щепотка корицы. Всю работу он прекрасно выполняет сам.

Кэтрин задумчиво смотрела на мужчину. Круги под его глазами залегли еще глубже, словно тени темных пещер, а взгляд казался тусклым и угасшим. Кубок с выпитым аконитовым зельем стоял рядом с его креслом, распространяя вокруг себя горький, неприятный запах гари.

– Я планирую обучить мистера Поттера одному полезному для него заклинанию. Не поверите, Кэтрин, но на этой неделе я почувствовал себя в шкуре старого Филча, обыскивая замок в поисках боггарта, – Римус слабо закашлялся, прикрыв рот рукой.

– Это как – то связано с…

– Нет, мисс Кейм. Мальчик попросил меня научить его сражаться с дементорами.

Кэтрин замолчала, собираясь с мыслями. Заклинание Патронуса требовало не просто силы, а кристальной ясности сознания, тончайшего контроля над собственной магией. На долю секунды она позволила себе представить дементора – костлявую фигуру, закутанную в саван тьмы, с протянутыми, словно искореженными ветвями, руками. В бездонной черноте капюшона клокотало дыхание, зловещее, как шипение газовой горелки. Невольная дрожь пробежала по телу. Римус, словно прочитав ее мысли, ободряюще улыбнулся, и в уголках его глаз залегли морщинки.

– Он очень похож на своего отца, – тихо, почти шепотом произнес Люпин. – Та же безрассудная храбрость.

– Все говорят, что он его копия.

– Да. Иногда это сходство пугает меня до глубины души. Но в Гарри есть что – то… более сдержанное, что ли. Надеюсь, он сохранит это в себе. Я ведь… – Римус запнулся, не договорив.

– Вы учились вместе?

– Да, мы делили одну комнату целых семь лет – самые светлые годы моей жизни. Хотел бы я хоть на миг вернуться в то время. Но, боюсь, сегодня я излишне сентиментален. Наверное, пора спать.

Кэтрин едва заметно улыбнулась, понимая его намек, и поднялась с низкого, уютного кресла. Грациозно потянувшись, она накинула на плечи мягкую шерстяную шаль и вернулась к сумке, оставленной у порога. Достав небольшой сверток, перевязанный лентой, она протянула его Римусу.

– Профессор, я знаю, до Рождества еще несколько дней, но пусть этот скромный подарок останется с вами на каникулы. Откроете его, когда придет время.

– Благодарю вас, мисс Кейм, – слегка смущенно проговорил Люпин, принимая сверток.

– Доброй ночи.

Не дожидаясь ответа Кэт выскользнула в коридор башни преподавателей. Сегодня ей хотелось прогуляться по вечернему замку, вдумчиво, неторопливо, давая призракам воспоминаний, связанных с этим местом окутать ее приятной пеленой. Мурлыкающие рождественские гимны призраки появлялись тут и там, создавая атмосферу. В некоторых залах и галереях с потолка опускались серебристые снежинки, исчезая не касаясь пола. Внутренний двор Хогвартса был укутан пушистым мягким снегом, не тронутый ничьими следами. Несколько сов, сидевших у фонтана, встрепенулись при виде Кэт, но остались сидеть, глядя своими огромными немигающими глазами.

Внутренний двор часовой башни был укутан пушистым мягким снегом, не тронутый ничьими следами. Казалось, сама ночь решила укрыть древние стены замка в белоснежное одеяло, создавая атмосферу абсолютного покоя. Лунный свет, пробиваясь сквозь плотные облака, придавал снегу легкое серебристое мерцание, превращая привычные камни и статуи в призрачные силуэты.

Несколько сов, сидевших у фонтана, чьи каменные чаши уже покрылись тонким слоем инея, встрепенулись при виде Кэт. Их огромные, немигающие глаза, словно два янтарных фонаря, устремились на девушку, но они остались сидеть, не нарушая царящей тишины. Лишь легкое шевеление перьев выдавало их пробуждение. Казалось, даже эти мудрые птицы ощущали особую магию этой снежной ночи.

Кэт аккуратно шагнула на снег, ощущая, как тонкая ткань туфель быстро намокает. Холод проникал сквозь подошву, но это было лишь легкое напоминание о реальности, которое не могло омрачить ее восторга. Теплая шаль на плечах, связанная из мягкой шерсти, через несколько секунд украсилась маленькими кристалликами снежинок, словно драгоценными украшениями. Каждая снежинка, падая на ткань, таяла, оставляя крошечный, холодный след.

Остановившись посреди двора, Кэтрин запрокинула голову к небу. Мягкие снежинки нежно касались ее лица, щекотали ресницы, таяли на губах, оставляя ощущение свежести. Она чувствовала себя частью этой безмятежной картины, маленькой песчинкой в огромном, спящем мире. Каждый вдох наполнял ее легкие морозной свежестью, а сердце – умиротворением.

Слева снег громко скрипнул, и девушка резко обернулась, судорожно сжав палочку под шалью. Темнота, царящая в проходе к Крытому мосту, казалась непроницаемой, но на мгновение Кэт почудилось движение.

– Люмос! – мягкий свет рассеял ночную тьму, освещая проход.

Мост, казалось, пребывал в запустении. Деревянные балки, уходящие в темную бездну оврага, зияли под провисшей, почерневшей от времени крышей. Внезапно ярко – рыжее пятно возникло на снегу у прохода, привлекая внимание. Огромный кот, неспешно и чинно, прошествовал через двор к ногам Кэтрин и едва заметно потерся о ее ноги, распушив хвост – метлу. Девушка бережно подняла кота на руки, и он замурлыкал, хрипло и скрипуче, заглушая тишину ночи. Укутав его в теплые складки шали, Кэтрин поспешила вернуться в тепло Часовой башни, оставляя безмятежность зимней ночи за порогами безопасного замка.

– Живоглот! Вот ты где! – громкий девичий возглаз окончательно вырвал Кэтрин из задумчивости.

Слегка растрепанная девочка спешила по коридору. Рыжеволосый мальчик и мальчик с черными непокорными волосами ждали поодаль.

– Гермиона, я же говорил, что с этим шерстяным чудовищем все в порядке. Вот Короста… моя бедная Короста…

– Помолчи, Рон, пожалуйста – тихо отозвался Гарри, в голосе которого сквозила усталость.

– Мисс Кейм, вы нашли его! – воскликнула девочка, подбегая ближе. Ее лицо озарилось облегчением. – Я начала переживать, что Глотик потерялся во дворе… уже несколько дней не могла найти его.

– Он довел бедную Коросту до нервного срыва и сбежал. Поганец… – не унимался Рон, возмущенно пыхтя. – Я же говорил, что он ненормальный!

Кэтрин улыбнулась приветливо, кивая троице и возвращая разомлевшего кота в руки Гермионы. Кто бы мог подумать чьим любимцем окажется этот рыжий хитрец. Жаль он не ответит куда потерялся Бродяга. Девочка еще несколько раз поблагодарила целительницу и заспешила обратно, подгоняемая недовольными возгласами Рона.

***

Новый год вдохнул жизнь в Хогвартс, наполнив его привычной суетой, гомоном и тем неповторимым гулом, что издает лишь древняя обитель, полная жизни. Однако вместе с праздничной кутерьмой в замок прибыли и свежие силы из Министерства, что не могло не зародить легкую нервозность среди преподавательского состава. Кэтрин и сама не заметила, как стала частью этой дружной семьи Хогвартса. Теперь ничто не мешало ей обменяться парой слов с профессором Вектор после обеда или углубиться в обсуждение музыки с профессором Бербидж, чья одержимость маггловскими виниловыми пластинками была поистине заразительной. Кэт упорно избегала встреч со своими бывшими коллегами, и к счастью, с новоприбывшими ее ничего не связывало.

Работа в больничном крыле никогда полностью не прекращалась, интригуя то внезапно вросшим в поясницу пятикурсницы Слизеринки уютного пуфика из музыкального зала, то живописными ожогами от неудачно ожившего в котле зелья во время занятий второго курса Пуффендуя, то нервный срыв одной из Когтевранок, получившей «удовлетворительно» за доклад о дезилюминирующем заклинании, выстраданный в бессонную ночь. Оказалось, виной всему злосчастное перо, рождественский подарок подруги, купленный в лавке Зонко – обители волшебного барахла и коварных шуток. Под вечер в больничное крыло пожаловал и сам профессор Флитвик, с мольбой о сердечных каплях или чем – нибудь успокоительном. Подобных ругательств в докладах он не встречал со времен бурных студенческих лет, хотя с некоторыми эпитетами, признаться, был совершенно согласен.

Возобновившиеся матчи по квиддичу так же добавляли массу дел. Жутковатого вида перелом лучевой кости загонщика команды Слизерина пришлось лечить несколько дней, дважды уговаривая юношу все же не полагаться на снадобья, а провести костную репозицию, от чего студент выл не переставая и грозился посадить лично мисс Кейм в Азкабан на хлеб воду и двенадцать смертельных заклинаний. Незаменимая сонная микстура Мадам Помфри окончила угрозы и дала возможность завершить лечение.

Время полетело со скоростью снитча. Сокрушительная победа Гриффиндора над Когтевраном, хоть и принесла радость факультету – победителю, обернулась для других головной болью – в прямом и переносном смысле. Пришлось в спешном порядке наращивать запас микстур от головной боли, ведь крики и ликование, а также, вероятно, и разочарование, оставили свой след на голосах студентов. Некоторым не очень удачно поврежденные голосовые связки требовали особого внимания и бережного ухода.