Взаперти

– Просто подумайте об этом. Назначение профессора Люпина…

– Хватит, Северус, – оборвал его Дамблдор. – Этот разговор окончен. Я уверен в профессоре Люпине так же, как в любом из моих сотрудников.

Снейп окинул Кэтрин долгим, пронзительным взглядом, словно под складками ее юбки мог таиться не только Сириус Блэк, но и целая армия беглых узников Азкабана. Черные глаза его, полыхнув недобрым огнем, сузились, и профессор зельеварения бесшумно направился по периметру Большого Зала.

– Идемте, мисс Кейм. Северус заменит вас на остаток ночи. Ваше начальство уже больше часа мечет громы и молнии во дворе замка.

– Дементоры осмотрели территорию?

– Нет. Пока я здесь директор, ни один дементор не осквернит своим присутствием внутренние стены Хогвартса. Ваши коллеги помогли нам с осмотром. И либо Сириус Блэк научился обращаться в призрака, либо мы что – то упустили в поисках.

Кэт зябко обняла себя руками, пытаясь унять дрожь, которая пробегала по телу не только от пронизывающего ветра. Во дворе замка, где обычно царила величественная тишина, нарушаемая лишь плеском воды из фонтана, изображающего извивающихся магических существ, бушевал сам Министр Магии. Его голос, обычно ровный и властный, сейчас срывался на крик, полный отчаяния и ярости.

– Немедленно! Я требую немедленных действий! – гремел он, его слова, словно удары хлыста, разносились по каменным стенам. – Каждый час промедления – это шаг к катастрофе! Где он? Почему мы его не видим?

Министр метался перед фонтаном, полы его мантии развевались, как крылья испуганной птицы. Его лицо, обычно спокойное и сосредоточенное, сейчас было искажено гримасой страха и гнева.

Страх, пропитавший министерство, был не просто ощущением. Он стал чем – то осязаемым, липким, колючим. Он висел в воздухе, как густой туман, проникал в самые потаенные уголки, заставляя сердца биться чаще, а мысли путаться. Неудача за неудачей в попытках выследить опасного беглеца – это было не просто досадное упущение. Это было доказательство того, что их магия, их знания, их сила – все это оказалось бессильно перед кем – то, кто действовал в тени, оставляя за собой лишь следы разрушения и паники.

– Браун, Нейт, вы отстранены от работы в Хогвартсе! Вопиюще, чтобы какой – то жалкий безумец смог обойти сотрудников Министерства Магии и так глубоко проникнуть в школу! Кейм! Это касается и вас!

Кэт, сжав зубы от досады, отступила в тень, отгородившись от ядовитого разговора министра и Директора. Слова Фаджа звучали как грязные обвинения, жалкая попытка переложить ответственность, а спокойные стальные ноты в голосе Дамблдора лишь подливали масла в огонь его раздражения. Кэтрин знала, что для нее было куда важнее и приятнее провести эту страшную ночь не здесь, на продуваемом всеми ветрами пороге замка, а там, где сейчас находились те, кто действительно нуждался в защите.

В глубине души она признавалась себе, что даже не пыталась всерьез искать Сириуса Блэка. Да, приказ был отдан, и она, как сотрудница Министерства, должна была его исполнить. Но вместо этого ее сердце тянулось к другому.

Она чувствовала, как ученики, испуганные тенями последних тревожных событий, роятся в Большом зале. Их глаза, полные детского страха, искали утешения и безопасности. И Кэт знала, что именно там, среди них, она может быть по – настоящему полезной. Оберегать их покой и хрупкие сны, стать тем незаметным щитом, который отгонит ночные кошмары и даст им хоть на мгновение почувствовать себя в безопасности.

«Там, где ты чувствуешь себя нужной, там и находится твое место», – всплыл в памяти полузабытый баритон отца.

– Кэти… Кэтрин. Здравствуй, – глубокий, чуть хриплый голос так явно выделивший звук «т», вырвал девушку из плена задумчивости.

– Здравствуй, Август.

Взмахом палочки обратив в пепел почти дотлевшую сигарету, ее бывший жених несмело приблизился. Холеное прежде лицо теперь грубо бороздила недельная щетина, а под глазами залегли густые тени – дань бессонным бдениям. Когда – то Кэтрин собственноручно варила для него бодрящие зелья, спасавшие от усталости в долгих и изнурительных миссиях. Теперь Ван выглядел непривычно изможденным, словно тень самого себя.

– А ты… хорошо выглядишь, – выдавил он, запнувшись, словно слова были чужими и колючими. – У меня вот последние две недели совсем нет ни часа на отдых. Блэка видели в Тафф Тауне, а это совсем рядом, прочесываем окрестности, словно через сито.

Кэтрин откликнулась сдержанным кивком, пряча взгляд. Знакомый аромат табака и терпкого одеколона попытался задеть струны забытых чувств, но Кэт не решалась определить, что это – отголоски любви к Августу или лишь фантом минувшего вечера. Боль ушла, предательство больше не жгло обидой. Человек, стоящий перед ней, еще недавно занимал в ее жизни непростительно много места. Но, потеряв его, она не обнаружила выжженной пустоши, а нашла покой. Как ни парадоксально, она все еще любила Августа Вана, но не живого, реального, а как далекое, выцветшее воспоминание.

– Тафф Таун… – эхом повторила она, и в голосе – ни тени прежней дрожи. – Надеюсь, ваши поиски увенчаются успехом.

Август нервно замялся, переминаясь с ноги на ногу. Он ждал взрыва, упрека, плевка в лицо – чего угодно, лишь бы увидеть хоть искру былого пламени. Но Кэтрин была спокойна, как зеркальная гладь озера, скрывающая бездну. Это спокойствие пугало его сильнее самой яростной бури.

– Кэтрин, я… – он снова запнулся, словно каждое слово приходилось вырывать из груди. – Я знаю, что натворил. И я не прошу прощения. Просто… я хотел сказать, что я рад, что ты в порядке.

Он смотрел с такой отчаянной надеждой, что в груди у Кэтрин вспыхнуло слабое сочувствие. Не жалость, не сожаление, а лишь понимание – как же нелепо он сейчас выглядит. Понимание того, что самая сильная любовь может превратиться в пепел, который ветер развеет поутру.

– Я в порядке, Август, – ответила она, наконец, подняв глаза. В них не было ни злости, ни упрека, лишь тихая, умиротворенная грусть, словно тоска по несбывшемуся. – И ты тоже найдешь свой покой. Когда-то.

Она сделала шаг назад, давая понять, что разговор окончен. Август, казалось, хотел что – то сказать, но слова застряли комом в горле. Лишь кивнул, взгляд его скользнул по ее лицу, словно пытаясь запечатлеть каждую черточку, прежде чем она навсегда исчезнет из его жизни.

– Береги себя, Кэтрин, – прошептал он, и в этом шепоте было больше боли, чем в самом громком крике.

Кэтрин лишь кивнула в ответ, не произнося ни слова. Она видела, как он отступает, как его фигура растворяется в сумерках, становясь все более призрачной. Запах табака и одеколона медленно рассеивался, унося с собой последние отголоски прошлого.

– Кейм, тебе что, персональное приглашение выслать? – ледяной тон Авроры Беркли окончательно развеял дымку прощания. – Мы отбываем незамедлительно.

– Знаете… да. Вышлите, – голос Кэт, к ее собственному удивлению, прозвучал твердо, вопреки предательской дрожи, пронзившей тело. – Полагаю, я более не могу быть полезной Министерству.

– Что за чушь ты несешь, Кейм? Каждый сотрудник на вес золота! – Мелисса Нейт, с выбившимися из прически прядями, казалось, вот-вот бросится в атаку.

Кэт знала, что ее слова могут прозвучать как предательство для некоторых, но молчать было невыносимо.

– Мисс Нейт, – начала она, стараясь сохранить ровный тон, – в связи с нависшей угрозой, я убеждена, что здесь я принесу больше пользы. Мадам Помфри, вне всяких сомнений, целительница от Бога, но опытный специалист, с закалкой служащего Министерства Магии, под рукой не помешает, особенно если Гарри Поттеру понадобится помощь. Да и он не единственный ребенок, нуждающийся в защите.

Дамблдор неторопливо обвел взглядом лица собравшихся.

– Мисс Кейм права, – произнес он тихо. – В эти мрачные времена каждый, кто может, должен быть там, где его помощь нужнее всего.

– Министерству будет не хватать вашего опыта, Кейм, – Фадж окинул ее тяжелым взглядом. – Но я понимаю ваш выбор. Ваша преданность делу достойна похвалы.

Кэт кивнула, ощущая, как бремя сомнений спадает с плеч. Она осознавала, что ее решение вызовет волну пересудов и непонимания. Но она также знала, что не сможет остаться в стороне, если кошмар этой ночи повторится. Глядя как уже бывшие коллеги растворяются в ночи, она против воли улыбнулась, подняв голову к ночному небу.

– И снова, добро пожаловать в Хогвартс, мисс Кейм, – произнес Дамблдор, и его голос, как всегда, обволакивал мягким теплом, словно бархат.

– Почему вы согласились?

– Назовите это интуицией, – отозвался Дамблдор с едва заметной, загадочной улыбкой. – Сегодня вам лучше остаться в замке. Отдыхайте. А меня ждет долгая беседа… с дементорами.

– Доброй ночи, сэр.

Глава 6 Тот, Кто Пришел из Леса

– Настойка бадьяна. Рябиновый отвар и чистые бинты. Предстоит много работы.

– Осторожно, срезаем мантию… Проклятье, грязь попала в рану.

– Бедный мальчик…

Матч Гриффиндора против Пуффендуя обернулся настоящей трагедией. Игра шла своим чередом. Свист метлы, крики комментатора – все это сливалось в привычный для квиддичного поля гул. Посреди игры случилось немыслимое: дементоры, презрев все правила и предостережения, вторглись на территорию поля. Паника охватила стадион. Зрители вскрикивали, пытаясь укрыться, игроки в замешательстве замирали на своих метлах. Дементоры, презрев все правила и предостережения, безжалостно проносились над полем, высасывая радость и надежду из всего живого.

Гнев Дамблдора был подобен грому небесному. Его глаза сверкали, когда он, вскочив со своего места, начал произносить заклинания, но беда уже свершилась. В этот момент, когда один из дементоров пронесся особенно близко, Гарри Поттер, потеряв равновесие, сорвался с головокружительной высоты.

Крик ужаса пронесся по стадиону. Метла Гарри, словно подбитая птица, упала на землю, а сам ловец Гриффиндора, бесчувственный, безвольно падал вниз. Несколько игроков, забыв о матче, бросились на помощь. Но было поздно.

Бесчувственного Гарри на руках внесла целая делегация, состоящая из его друзей и нескольких старшекурсников. Его бледное лицо, покрытое ссадинами, и полное отсутствие реакции вызывали тревогу у всех присутствующих. Мадам Помфри, с лицом, выражающим крайнюю обеспокоенность, тут же приняла его в лазарете. Ей понадобился весь ее немалый авторитет, чтобы выпроводить взволнованных зрителей из палаты. Их встревоженные голоса ульем жужжали в коридоре, каждый шепот был пропитан страхом и надеждой.

Быстро наложив несколько швов на глубокую рану на лбу, Кэтрин, уверенными движениями обработала ссадины дезинфицирующим раствором. Когда она заканчивала с накладыванием заживляющей мази, мальчик пришел в себя.

Распахнув зеленые глаза, Гарри подслеповато сощурился. Свет в палате казался ему слишком ярким. Его восстановленные очки лежали на тумбочке около кровати, ожидая своего хозяина.

– Мистер Поттер, не вставайте. Мы еще не закончили. – Строгий голос мадам Помфри был достаточно громким, чтобы ее услышали за дверью. Улей притих. – Ничего сломанного, к счастью. Но у тебя сильные ушибы и, похоже, сотрясение.

В этот момент дверь палаты распахнулась, и в нее ввалились Рон Уизли и Гермиона Грейнджер, их лица были искажены тревогой.

– Гарри! Гарри Очнулся! – воскликнул Рон, бросаясь к кровати.

– Уизли, Грейнджер, чтобы через десять минут в палате никого не было, поняли? – свела брови к переносице мадам Помфри, ее взгляд был полон решимости. – Так, молодые люди, а вы все куда?

Практически полный состав команды Гриффиндора топтался у входа в лазарет, словно стая взволнованных сов. Их лица были бледны, а глаза полны тревоги.

– Я останусь и понаблюдаю, чтобы Мистера Поттера не переутомили – мягко улыбнулась Кэтрин.

Гарри попытался приподняться, но резкая боль пронзила его голову, заставив застонать. Он снова откинулся на подушки, чувствуя, как мир вокруг него плывет.

– Тише, тише, мистер Поттер, – смягчилась мадам Помфри, подходя к нему с кубком, в который уже было налито густое, изумрудное лекарство – Это пройдет. Главное, что вы в порядке. Почти в порядке.

Она осторожно помогла ему выпить зелье. Его горький вкус тут же начал действовать, принося долгожданное облегчение. Гарри закрыл глаза. Дементоры на территории школы. Это было немыслимо.

– Что… что случилось? – прошептал Поттер, его голос был хриплым.

– Вы упали, – ответила Кэт, убирая пустые флаконы от мази. – Очень сильно упали. Но, к счастью, профессор Дамблдор успел наложить на вас заклинание, которое замедлило ваше падение. И, как видите, вы живы и почти невредимы. Несколько ушибов, сотрясение, но ничего серьезного. Мы справимся.

Гарри попытался кивнуть и поморщился.

Кэтрин отошла к аптекарскому столу, давая ребятам возможность пообщаться. Некоторое время спустя в палате остались только Рон и Гермиона, тихо переговаривались, их голоса сливались в приглушенный шепот, чтобы не потревожить спящего Гарри.

Кэтрин, погруженная в свои мысли, начала заполнять толстый амбулаторный журнал. Чернила скользили по пергаменту, фиксируя показания, назначения, наблюдения. В этот момент, когда ее внимание было полностью поглощено рутиной, на больничное крыло неслышно опустились сумерки. Теплые, золотистые лучи заходящего солнца сменились мягкими, сиреневыми оттенками, проникающими сквозь высокие окна.

Гриффиндорцы, один за другим, покинули палату, оставив Кэтрин наедине с Гарри и тишиной. Еще одна порция зелья, заботливо приготовленного Мадам Помфри, унесла Гарри в глубокий, спокойный сон. Его дыхание было ровным и мерным, словно у младенца, а жар, который еще недавно обжигал его лоб, отступил. Никаких других симптомов ухудшения не прослеживалось, и это было лучшей новостью.

Мадам Помфри, с ее привычной деловитостью, ушла на ужин, пообещав Кэтрин принести что-нибудь вкусненькое.

– Ты же знаешь, дорогая, что голодной оставаться нельзя, – проворчала она, прежде чем исчезнуть за дверью.

Теперь, когда Кэтрин больше не была служащей Министерства Магии, ее связь с Хогвартсом стала более гибкой. Она могла оставаться здесь на ночь, если это было необходимо, но все же чаще предпочитала возвращаться домой, в свой уютный маленький дом в Ароншире. Тишина и пустота этого дома дарили ей особое, ни с чем не сравнимое ощущение счастья. Это было ее убежище, ее крепость, где она могла быть собой, без масок и ожиданий.

Приведя в порядок кухню, где еще витал легкий аромат трав, и две небольшие спальни, Кэтрин провела несколько вечеров за разбором старых вещей. Каждый предмет, каждая пожелтевшая фотография, каждый забытый свиток – все это было частью ее прошлого, частью ее истории. Она перебирала их с нежностью, вспоминая моменты, которые казались такими далекими, но в то же время такими живыми.

Мадам Помфри, вернувшись и проверив состояние Гарри удовлетворенно кивнула.

Когда последний луч солнца окончательно растворился в небе, Кэтрин подошла к кровати Гарри. Бледное лицо, обрамленное растрепанными темными волосами, казалось особенно беззащитным в полумраке палаты. Она осторожно прикоснулась ко лбу, убеждаясь, что температура остается стабильной. Удовлетворенно вздохнув, она накинула на него одеяло, стараясь не разбудить.

Тихий скрип половиц заставил ее обернуться. Это был профессор Люпин. Его уставшее осунувшееся еще больше с последней встречи лицо смягчилось при виде спящего Гарри.

– Как он? – прошептал Люпин, кажется избегая взгляда Кэтрин.

– Стабилен, профессор. Кризис миновал. Однако очень жаль его метлу. Как только проснется нужно будет накормить его шоколадом. – Кэтрин вежливо улыбнулась. – А как себя чувствуете вы?

– Я? – Люпин устало провел рукой по тронутым сединой волосам. Темные круги под глазами говорили громче слов. – Знаете, как это бывает… Неприятности редко спрашивают, когда им заканчиваться.

– Если позволите, я кое – что приготовила для вас. – Кэтрин отошла к своему столу и извлекла из ящика небольшой пузырек, наполненный опалесцирующей голубоватой жидкостью. – Это тонизирующее зелье. Один глоток перед сном. Оно помогает… восстановить силы.

Люпин поднял глаза, и их взгляды встретились. В его зеленых глазах мелькнуло что – то трудноопределимое – благодарность, примешанная к страху. Или, возможно, это была сложная смесь обоих чувств, приправленная глубокой, всепоглощающей усталостью. Он вздохнул, словно собирался с духом, и протянул руку к пузырьку.

– Вы знаете… – произнес он скорее как утверждение, чем вопрос.

Кэтрин смотрела в его уставшие, но по – прежнему живые глаза. Ей отчаянно хотелось сказать, что она выше предрассудков. Что она видит в нем не чудовище, а человека, отчаянно борющегося со своей… особенностью. Но как подобрать нужные слова, обращаясь к едва знакомому человеку, тем более в столь деликатный момент? Любое неверное слово могло прозвучать снисходительно или, что еще хуже, с жалостью.

Люпин взял пузырек, его пальцы на мгновение задержались на ее. Теплота его кожи передала легкую дрожь. Очевидно, Профессор ожидал, что девушка брезгливо отдернет пальцы. Кэтрин мягко улыбнулась. Люпин посмотрел ей в глаза, и в его взгляде плескалось нечто, похожее на робкое облегчение. Тяжесть, давившая на плечи, словно немного отступила. Вероятно, он ожидал увидеть осуждение, брезгливость, страх, но вместо этого встретил лишь спокойное и сочувственное принятие.

– Спасибо, мисс Кейм, – прошептал он, и в простом слове звучала такая искреность, такая глубокая и неподдельная благодарность, что у нее на мгновение перехватило дыхание. – Спасибо.

– Ох, профессор, добрый вечер. – Мадам Помфри возникла в дверях своего кабинета, словно призванная тишиной момента. – Вы зашли проведать мальчика?

Наступила пауза, хрупкая, как стекло, наполненная невысказанными мыслями. Воздух в палате словно очистился, напряжение развеялось, уступая место сдержанному спокойствию. Римус Люпин, человек, казавшийся вечным пленником печали, теперь выглядел чуть более свободным.

– Я рад видеть, что он в порядке. Принес мальчику кое – что, – с этими словами Люпин положил на стол Кэтрин большую плитку темного шоколада. – Пусть спит. Я еще зайду утром.

Мадам Помфри кивнула, взгляд ее скользнул между Люпином и Кэтрин, но не задержался ни на ком слишком долго.

– Что ж, профессор, если вы закончили, – произнесла она, – я бы хотела попросить вас проводить нашу дорогую мисс Кейм до границы чар. Уже поздно, а дорога небезопасна. И не вздумайте возражать, Кэтрин. Вы на ногах с самого утра, а время далеко за полночь.

Они покинули Больничное крыло под мерцающим светом факелов, освещавших пустынные коридоры Хогвартса. Ночная тишина обволакивала их, нарушаемая лишь тихими шагами и отдаленным уханьем совы. Римус шел рядом, и в полумраке его фигура казалась более гибкой и менее скованной.

– Спасибо, что не… – начал он, запнувшись, словно слова застряли в горле.

– Я понимаю, профессор, – мягко ответила Кэтрин, не поворачивая головы. – Иногда самые тяжелые ноши приходится нести в одиночку. Но это не значит, что их нужно нести вечно. И уж если вам понадобится нейтральный собеседник… кабинета у меня нет, но уютное кресло найти я смогу.

– Вы очень добры, мисс Кейм. И удивительно проницательны. – Римус тихо вздохнул, словно сбрасывая с плеч невидимое бремя.

Они шли молча, тишина эта была наполнена не неловкостью, а взаимным уважением и только зарождающимся доверием. Колеблющийся свет факелов играл на каменных стенах, отбрасывая причудливые тени, пока они углублялись в лабиринт коридоров Хогвартса. Ночь, густая и обволакивающая, казалась почти осязаемой. Римус, все еще немного смущенный, нарушил молчание тихим покашливанием.

– Чай. – произнес он, словно внезапно вспомнив нечто жизненно важное. – Вам бы сейчас не помешал хороший, крепкий чай, мисс Кейм.

Кэтрин едва заметно улыбнулась, не отрывая взгляда от пола.

– Я не откажусь от чая, профессор. Но уже дома. Хотя, признаться, сейчас я бы предпочла что-то покрепче. К счастью, завтра у меня все – таки выходной…

Римус усмехнулся.

– Понимаю. Но чай, мисс Кейм, это не просто напиток. Это… ритуал. Это утешение в чашке. Это способ остановить время, хотя бы на мгновение, и собраться с мыслями.

– Вы говорите, как истинный знаток, профессор.

– Мой… э-э… друг, – Римус запнулся, словно тщательно выбирая слова, – был большим поклонником чая. Он утверждал, что чай способен решить любую проблему.

– И он был прав?

– Иногда. – Римус посмотрел на нее, и в его глазах мелькнула тень грусти – Иногда чай действительно помогал. Иногда… просто давал возможность перевести дух.

Их шаги эхом отдавались в ночной тишине.

– Какой чай предпочитаете вы, профессор? – спросила Кэтрин, стараясь сменить тему разговора.

– О, я не привередлив. Эрл Грей, Дарджилинг, даже обычный черный чай с молоком и сахаром. Главное, чтобы он был горячим и крепким. А вы, мисс Кейм?

– Я люблю травяные чаи. Ромашка, мята, лаванда… Они успокаивают. Особенно после… таких дней, как сегодня.

– Да, – согласился Римус. – Успокоение сейчас как нельзя кстати.

Они прошли мимо гобелена с изображением танцующих троллей. Римус на мгновение остановился, словно что – то вспомнив.

– Знаете, мисс Кейм, – сказал он, – чай – это еще и отличный повод для беседы. За чашкой чая можно обсудить все, что угодно. От самых важных вопросов до самых незначительных мелочей.

– Вы хотите сказать, что мы должны обсудить что-то важное? – с улыбкой спросила Кэтрин. – Например, погоду, как вам?

Люпин облегченно рассмеялся. Смех его был тихим, но искренним, он растаял в ночной тишине Хогвартса, оставив после себя ощущение легкости и спокойствия.

– Знаете, профессор, – сказала Кэтрин, – я думаю, что иногда именно такие моменты, как этот, когда можно просто пройтись по коридору и поговорить о чае или о троллях, и помогают нам справиться с «такими днями».

– Вы абсолютно правы, мисс Кейм, – сказал он.

Римус остановился и повернулся к ней. В его глазах больше не было тени печали, лишь мягкое, теплое понимание. В согласном молчании они дошли до границы очерченной защитными чарами территории.

– Спокойной ночи, мисс Кейм, – ответил Римус. – И пусть ваш травяной чай сегодня будет особенно успокаивающим.

– Спокойной ночи, профессор, – сказала Кэтрин, чувствуя, как легкое волнение отступает, сменяясь ощущением покоя и уверенности. Легкий хлопок трансгрессии возвестил об ее исчезновении.

***

Несколько дней спустя Гарри Поттер выписался из больничного крыла, унося с собой длинный свиток предписаний от мадам Помфри. Дни тянулись лениво, словно сонные мухи в летний зной. Госпиталь пустовал, а Хогвартс, казалось, погрузился в тихую дрему. Ни единой вести о Сириусе Блэке, ни тени паники – жизнь в школе магии медленно, но, верно, возвращалась в привычную колею. Кэтрин, вернувшись в свою тихую деревушку, даже осмелилась несколько раз провести вечер в местной таверне, пытаясь уловить обрывки разговоров местных жителей. Но ничего, кроме рассказов о гигантских пауках, замеченных в лесу, не нарушало сонного течения деревенской жизни.

Девушка даже рискнула вернуться домой пешком по широкой дуге огибая обычный маршрут дементоров. Кэтрин шла по пыльной дороге, ведущей вдоль кромки Запретного Леса. Солнце уже клонилось к закату, окрашивая небо в багряные и золотые тона, но тени, сгущающиеся под сенью древних деревьев, казались неестественно темными и холодными. Воздух был пропитан запахом влажной земли, прелой листвы и чего-то еще – дикого, неуловимого, что всегда витало вокруг этого места и приятно щекотало внутри. Каждый раз Запретный Лес вызывал в ней смесь трепета и любопытства. Сегодня же ее внимание привлекло что-то необычное. У обочины, примостившись на поваленном стволе, сидел кот. Рыжий, с шерстью, выгоревшей на солнце до оттенка старой меди, он выглядел потрепанным, но в его золотых глазах горел острый, внимательный взгляд.

Кэтрин остановилась. Она узнала его. Несколько дней назад, в одну из своих ночных вылазок, она видела его. Тогда он не был один. Рядом с ним, словно тень, двигался огромный, волкодав. Их силуэты, вырисовывающиеся на фоне луны, казались частью древней, забытой легенды.

Тогда Кэтрин замерла, пораженная этим странным, почти мистическим дуэтом. Кот, казалось, вел, а волкодав следовал за ним, как верный страж. Они не обращали на нее никакого внимания, погруженные в свои ночные дела. Она так и не поняла, что они делали вместе, куда направлялись. Это было похоже на сон, на видение из другого мира.

Сейчас волкодава рядом не было. Только кот. Он по-прежнему сидел на дереве, но его взгляд стал более пристальным. Казалось, он узнал ее. В его глазах не было страха, только спокойная уверенность.

Кэтрин медленно, стараясь не делать резких движений, сделала шаг вперед. Кот не шелохнулся. Она чувствовала, как по спине пробегает холодок, но это был не страх, а скорее предвкушение чего – то необычного.