Нежная Ева

Стараясь не подавать вида, я разложил тетради, сел и продолжил наблюдение за напряжённой спиной Покровского. Не выдержав, он обернулся и столкнулся со мной глазами. Этой секунды было достаточно, чтобы понять, что клятва друга для Толика ничего не значит. Он быстро отвёл глаза в сторону и отвернулся. О моей истории знали все. Я ошибался, думая, что самое страшное позади.

Воспоминания не из приятных. Что вдруг накатило? Видимо, туча сделала своё мрачное дело. Покорившись непогоде, принимаю ничью.

– …Илюша – скромный мальчик, ни за что не расскажет… – доносится из комнаты. – Но мать-то он не проведёт, я чувствую.

Опять мама моет мне кости, нанося маску на лицо очередной клиентке.

Нарочито громко хлопаю дверью и бросаю сумку.

– Илюша, ты? – мама выглядывает из комнаты. – Привет. Голодный?

Я скидываю ботинки и прохожу в кухню. Мама с перепачканными какой-то масочной грязью руками следует за мной:

– Сынуль, сырники в сковороде, поешь. Хорошо? Я скоро закончу.

Киваю, включаю чайник, беру пульт, пролистываю каналы, останавливаюсь на новостном. Что хоть в мире произошло за истекшие сутки?

Через пятнадцать минут статная дама средних лет покидает нашу квартиру, не без интереса оглядев меня из коридора. Что мама опять напридумывала?

Проводив клиентку, с загадочной улыбкой на лице мама возвращается ко мне и присаживается рядом. Отрываюсь от телевизора:

– Что?

– Я всё знаю… – заговорщицки тихо говорит она.

Включаюсь в её игру:

– Рассказывай.

– Я думала, ты расскажешь.

Смотрю на неё с недоумением. Выдержав паузу, поясняет:

– Я нашла в твоей комнате женское бельё.

Выключаю телевизор:

– Зачем ты рылась в моих вещах?

– Во-первых, не рылась, а убирала в комнате, во-вторых, не кричи на меня!

– Я не выношу, когда роются в моих вещах! – как заведённый, вскакиваю со стула и ухожу в свою комнату. Меня трясёт от злости и негодования. Как она могла?

Мама появляется следом:

– Ты – мой сын. В первую очередь об этом должна узнать я!

Я взбешён как никогда! Лучшая защита – это нападение. Нападаю:

– А если я не хочу, чтобы?..

– Рано или поздно я всё равно узнала бы! – перебивает она. – Я человек современный, ты знаешь, у меня прогрессивные взгляды…

– Я устал, хочу спать! – чтобы не выдать своего раздражения, начинаю раздеваться.

– …и почему надо скрывать, не понимаю.

– Это моё…

– Только не говори, что твоя личная жизнь меня не касается!

– Знаешь что? – сдерживаюсь изо всех сил, чтобы не перейти на крик. – Если ты позволяешь себе рыться в моих вещах и вмешиваться в мою жизнь, я просто-напросто буду снимать квартиру! Это вполне нормальное желание. И тогда сможешь обсуждать меня с кем угодно, вплоть до дворника! А пока я здесь живу…

Воспользовавшись небольшой паузой моего ультиматума, мама мягко вставляет фразу:

– Познакомь нас…

Это сбивает меня с толку, я забываю, что хотел сказать:

– Что?

– Интересно же посмотреть на будущую невестку… – она ласково улыбается, стоя в дверях.

Я смягчаюсь и выдыхаю накопившееся негодование:

– Мам, я, правда, не выспался, а в ночь опять на дежурство.

– Просто пригласи её в гости. Я не прошу ничего особенного.

Смирившись с маминой настойчивостью, сдаюсь:

– Как-нибудь приглашу.

Добившись своего, она одобрительно кивает:

– Меня вечером не будет, я еду к тёте Любе. Заверну тебе бутерброды, не забудь взять.

Аккуратно закрывает за собой дверь. Разведчица! Облегчённо вздохнув, беру книгу и ложусь в постель.

Престарелые женщины любят выделять губы ярко-красной помадой и наносить вызывающий макияж. Глаза с возрастом выцветают и блёкнут. Их обычно выделяют сильными стрелками. Подходящий стиль молодости тридцатых годов. Плюс ко всему глаза будут закрыты большими очками, сползающими на нос.

Ярко-кирпичные румяна сильно подчёркивают скулу. Худая, злая, ехидная и стервозная старушенция! Такие любят мелкие кудельки на голове, повязанные аляповатой цветастой косынкой, и жемчужные бусы вокруг шеи в несколько кругов.

Ну что ж, вполне сносно. Всё, бабуля готова. На выход! Выкатывайся.

В коридоре подходит администратор и протягивает микрофон.

– Опять “Шур”? Где гарнитура?

– Нет гарнитуры.

– Была же.

– Сплыла.

– И как с этим работать?

– Я что должен по клубу бегать гарнитуру искать? – возмущается администратор.

Ненавидит он меня страшной ненавистью!

Отвечаю спокойно:

– Если у вас есть более срочные дела, я подожду. Не проблема. Неудобно работать, когда руки заняты микрофоном.

Он молча отходит, но, слышу, бурчит под нос:

Достал своими капризами, “Звезда” вонючая…

Завидует. Не мне, конечно, моей зарплате. Но действительно ж неудобно работать, когда руки заняты микрофоном.

Останавливаюсь у выхода в зал, рассматриваю и изучаю посетителей клуба. Мне это даже нравится, чувствуешь атмосферу, подстраиваешься под настроение зала.

Сегодня публика какая-то вялая. Опять Трескунов будет орать, что платит много, а отдачи никакой. Какая отдача с такой публикой?

Выхожу в зал незаметно со служебного входа, не привлекая к себе внимания, собираю пустые бутылки и бокалы со столиков, ставлю их на поднос. На меня начинают странно коситься.

За одним из столиков – распластавшийся в кресле мужчина вальяжно беседует со своей спутницей.

Подхожу к нему, беру недопитую пивную бутылку, но тот перехватывает её и недовольно кидает через плечо:

– Рано!

Мужчину пугает его же голос, прошедший через мой микрофон в динамики. Мужчина напрягается, подтягивается и оборачивается.

Меня подхватывает прожектор и высвечивает рабочее пространство.

Возмущаюсь:

– Как рано? Ночь на дворе, спать пора – рано ему!

Публика сразу оживляется и с интересом наблюдает, как я с подносом в руке собираю посуду со стола мужчины.

– А мне до утра за каждой бутылочкой туда-сюда бегать?

Поняв, что он попал в шоу, мужчина смущённо улыбается. Его спутница достаёт телефон, включает камеру, снимает.

Обращаюсь ко всем посетителям:

– Господа мои прекрасные! Давайте цивильненько организуем наш общий досуг. Без толкучечки, культурненько выпили пиво – отнесли бутылочку бармену на стоечку.

По залу проходит волна смеха.

Что не так? Одному – рано, другому – поздно. А мне домой пора. Культурно отдыхать – это не только тихонечко сидеть, это, в первую очередь, помогать обслуживающему персоналу! Сейчас научу, – поворачиваюсь к мужчине, – смотри, родной.

Ставлю поднос на стол, поднимаю его за руку и снова общаюсь со всеми в зале:

– Показываю одному – запоминают все! Повторять не буду.

Беру бутылку, всовываю её в руку мужчины.

– Держи крепко. Идём, сынок.

Мужчина улыбается, следует за мной по направлению к бару.

Спутница мужчины заливается смехом, встаёт, продолжая снимать, идёт за ними.

Мы с мужчиной подходим к стойке бара. Показываю:

– На стоечку бутылочку чпок и идём обратно. Снова выпил – бегом до стойки – чпок – и назад! И на столиках порядок, и попа не засиживается. Красота! Понятно?

Мужчина смеётся, кивает.

Оглядываю зал:

– Всем понятно? Сейчас репетировать будем!

Решив, что с ним я закончил, мужчина собирается отойти обратно к своему столику. Удерживает его:

– Сынок, сынок, ты чего ж бутылочку-то свою бросил? Это мы с тобой для примера, а ты когда допьёшь, сам принесёшь и чпок её сюда. Иди, родной, отдыхай, допивай! – отдаю мужчине бутылку, заботливо поправляю на нём пиджак. – Красавец ты мой!

Смущённый мужчина возвращается к своему столику, делится впечатлением со своей спутницей.

Я продолжаю шоу:

– А чтоб грустно не было, на обратном пути можно в ручеёк поиграть. Хотя в ручеёк лучше по пути в уборную.

Под аплодисменты и свист иду дальше. Прямо передо мной возникает оператор с камерой и пытается снимать. Вот так сюрприз!

– Так! Пора мне на кухню официантов контролировать, а вы тут не балуйтесь! – оборачиваюсь к сияющему от счастья мужчине. – Сынок, ты процесс уже освоил, остаёшься за главного, следи за порядком.

Мгновенно исчезаю из зала, ухожу в гримёоку.

Через пять минут стук в дверь:

– Илюш, это я! – Трескунов притащился.

Ладно, пообщаемся с арт-директором. Открываю дверь и, не дав ему вставить слова, набрасываюсь:

– Почему в зале камера?

– Я разрешил, думал…

– А меня спросил? – со всего размаху захлопываю дверь.

Трескунов суетливо машет руками:

– Да подожди ты! Телевидение хочет о тебе программу сделать…

– Я должен валяться в свинячьем экстазе?

– …“Ночное шоу”, здесь Кирилл с Радугой.

– Да хоть с Мефодием! Я предупреждал – никаких съёмок?

– Это реклама, пойми ты!

– …предупреждал?

В гримёрную заглядывает Радуга:

– О! Нам сюда!

Трескунов бросается к двери и деликатно выталкивает девушку в коридор:

– Одну минутку! Минутку… Я позову… Спасибо. Всего минутку!.. – закрыв дверь на щеколду, подскакивает ко мне. – Тебе знакомо слово “рейтинг”?

– Я не общаюсь с журналистами! – срываю парик и кидаю к зеркалу.

– …рейтинг популярности того или иного артиста?

– Стас!..

– А рейтинг популярности клуба? – он поднимает руку над головой. – Огромный! Тут же! Это ты понимаешь, дурила, или нет? Ты понимаешь, что…

– Ты знаешь моё отношение к съёмкам.

– Конечно, я согласился! И ты согласишься, да?

– Нет.

– Илья, пожалуйста.

– Нет.

– Я никогда ни о чём тебя не просил.

– Я сказал, нет!

– Не просил же? Ведь не просил? Сейчас прошу.

Мне почему-то становится неловко от того, что я на него наорал. Трескунов смотрит на меня преданными собачьими глазами, моля о согласии. Только потому, что он никогда ни о чём не просил:

– Ладно.

Торопливо, пока я не передумал, Трескунов отходит к двери, выглядывает в коридор:

– Пожалуйста…

В гримёрке появляются Кирилл и Радуга, правда, без оператора.

– Добрый вечер, программа “Ночное шоу”, – Радуга весёлая, словно выпила ни один бокал шампанского.

Трескунов суетливо представляет меня:

– Это и есть наша знаменитость…

Кирилл выглядит значительно трезвее. Он протягивает мне руку:

– Кирилл.

– Илья.

– Илья, у вас потрясающий материал, и работаете вы классно.

– Коматоз полный! – радостно встревает Радуга.

Чудная она какая, с экрана я этого не замечал.

– У нас идея – сделать сюжет о вас в “Ночном шоу”, – объясняет Кирилл.

– О “Нежной Еве”! – поправляет Радуга.

– Мы немного поснимали в зале, могли бы снять кое-что здесь, в гримёрке, какие-нибудь комментарии, например. У вас наверняка много образов…

– Много.

– Костюмов разных.

– Илья сам всё придумывает, я даже не знаю, в каком образе он будет завтра, – встревает Трескунов, – он публику чувствует.

Радуга расхаживает по гримёрке как у себя дома и хватает руками всё, на что натыкается, характеризуя это одним словом:

– Шикардос!

Не обращая на неё абсолютно никакого внимания, Кирилл продолжает разговор:

– Вы завтра здесь работаете?

– Нет.

– Работает, – снова встревает Трескунов, – он забыл.

– Мы подъедем и снимем ваше приготовление к выходу.

– Приготовление – нет.

– Ну, расскажете о закулисной стороне шоу.

– Хорошо.

– На всякий случай мои координаты… – Кирилл извлекает из портмоне визитку и протягивает мне. – А так… Завтра мы здесь.

Убираю визитку в сумку.

– Если можно, самые эпатажные образы, – высказывает пожелание Кирилл.

Трескунов не сводит с меня “влюблённых” глаз. Сейчас, гад, что-то гнусное скажет.

– Я пришлю за тобой машину, – прилюдно обещает он и поясняет, – у Ильи много реквизита, костюмчиков прикольных!..

– До завтра, – Кирилл снова протягивает мне руку. Радуга по-идиотски улыбается и машет на прощание, открывая дверь:

– Байюшки!

Трескунов весьма доволен. Поняв, что всё сложилось удачно, он расслабляется и, переключившись на дорогих гостей, кидает мне через плечо:

– И пулей в зал, пулей! – за дверью слышу его голос. – Я говорил, что он очень капризный!..

Ладно, за капризного сочтёмся!

Наверное, телевидение – это вирусная инфекция. Предложения посыпались градом. Пару раз в неделю обязательно кто-то приезжает в клуб или оставляет информацию Трескунову.

Интересным мне показалось предложение сняться в клипе. Не знаю зачем, но я согласился.

Работа на съёмочной площадке оказалась титаническим трудом. Снимали весь день. Постоянная суета вокруг, палящие софиты, грохот, шум, крики, ругань вымотали страшно. Под конец дня я измотан как обессилившая лошадь после длительного забега.

Последние слова режиссёра: “Всем спасибо, съёмка окончена!” звучат как магическое повеление волшебной палочки. Площадка быстро пустеет, аппаратуру сворачивают мгновенно, я сразу становлюсь никому не интересен, и обо мне забывают.

Подхожу к администратору.

– Скажите, кто меня отвезёт?

Администратор удивлённо смотрит, словно видит меня впервые в жизни:

– Машины все заняты.

– И что теперь делать? У меня реквизита много.

– Хотите – ждите.

Он отворачивается и продолжает заниматься своими насущными проблемами.

На улице прохладно. Уже стемнело. Такси приедет через восемь минут. Жду. Очень хочется есть и принять душ. Голова раскалывается. То ли от усталости, то ли от злости и досады. Замечаю подъезжающую машину. Отлично! Присматриваюсь – полиция.

Чёрт! Только этого не хватало. На всякий случай прохожу вперёд и сворачиваю во двор. Машина, стремительно приближаясь, целенаправленно следует за мной. Ускоряю шаг. Машина останавливается, выскакивают двое.

– А ну стой!

Этот точно мне. Почему-то меня охватывает чувство страха, и я бегу. Сейчас дворами оторвусь и выскочу на шоссе. В темноте это удастся.

Где-то за спиной слышны голоса перекрикивающихся стражей порядка. Что им надо? Стоял – никого не трогал, теперь вынужден позорно убегать. Поймают – проверят сумку. Докопаются – мало не покажется!

Проклиная всю администрацию, выбегаю в соседний двор, за тем на параллельную улицу. Без сумки я передвигался бы значительно быстрее, но не бросишь же её.

Неожиданно быстро во дворе появляется один из преследователей. Ситуация становится нешуточной. Справа – дом на ремонте, входной двери нет. Ничего не приходит в голову лучшего, чем забежать в подъезд. Стремительно перескакивая через две ступеньки, достигаю последнего этажа. Нахожу в сумке салфетку, как можно тщательнее стираю остатки тона с лица. Внизу слышны голоса, лифт поехал вниз.

Тихо спускаюсь на этаж ниже. Здесь выбита лампочка, и площадка неосвещена. Шаги приближаются. Я прячусь за выступ мусоропровода и замираю. В нос жестоко ударяет гнусная вонь. Только бы не закашляться от удушливого запаха разлагающихся гнилых продуктов!

Один проскакивает мимо и поднимается выше. Не заметил. Второй поднимается в лифте. Дождавшись, пока первый скроется на верхней площадке, выскакиваю из своего укрытия и бегу вниз. Главное – успеть вынырнуть из подъезда!

Первый этаж оказывается последним. Третий неожиданно ставит подножку и вышибает сумку у меня из рук. Упасть я не успеваю, он хватает меня за руку:

– Попался, сука!

Оказывать сопротивление бесполезно. Я получаю резкий удар по плечу и падаю на колени.

– Сань! Есть! – кричит напарникам мент.

Доволен. Опасного преступника поймал. Только бы по лицу не били.

В отделении меня обыскивают, но ничего подозрительного не находят. Если не считать полную сумку женской одежды и нижнего белья.

– Грабанул кого-то, – комментирует задержавший меня мент.

– Вещи чьи? – сухо спрашивает дежурный, составляющий протокол.

– Мои.

– Значит отметим, что женские вещи, обнаруженные у вас при обыске, принадлежат вам. Правильно?

– Правильно.

Второй склоняется надо мной, выдыхая прямо в лицо клуб табачного дыма, перемешанный с парами перегара:

– На хрена тебе бабские шмотки, урод?

Сдерживаюсь:

– Я актёр.

– Знаем мы вас, актёров! – усмехается он и, слава Богу, отстраняется.

Поясняю:

– У меня работа такая. Я со съёмок.

Дежурный отрывается от протокола:

– А чего тогда убегал?

– Не хотелось провести ночь в отделении. У меня дежурство с утра.

Теперь ко мне подходит первый и с презрением смотрит, надеясь посеять страх:

– Ну что, актёр, делать будем? Документов-то нету.

Объясняю:

– Паспорт дома. А дома никого нет.

– А дома никого нет… Прекрасно! – по-садистски улыбается второй. – Звучит убедительно.

В этом они, конечно, правы. Звонить домой я не могу. В больницу – тем более. Пожимаю плечами и готовлюсь к тому, что продержат до утра. Это в лучшем случае. О худшем стараюсь не думать.

– Сань, смотри, у него тут карточка какая-то, – обыскивающий мою сумку извлекает из кармашка визитку, – Радунский Кирилл. “Ночное шоу”, – подозрительно коситься на меня, – правда, актёр, что ли?..

Я совершенно забыл о визитке Кирилла! Как она кстати!

– Позвоните Кириллу, он меня знает, – с надеждой прошу я, – он подтвердит.

Дежурный набирает номер. Я с замиранием сердца жду, когда абонент ответит.

– Доброй ночи. Пятое отделение полиции вас беспокоит, сержант Ивантеев. У нас тут задержанный без документов. Да, Корнеев Илья. Говорит, вы его должны знать. Нет? – мотает головой, сообщая коллегам, что собеседник не подтверждает моей информации. – Извините за беспокойство…

Я вскакиваю с места:

– Не Корнеев! Нежная Ева! Скажите – Нежная Ева!

– Сидеть! – ко мне кидается второй и жёстко отпускает на стул.

– Какая нежная Ева? – переспрашивает дежурный и тут же отвечает в трубку. – Что? Да, какая-то Ева нежная. У нас. Пятое, – кладёт трубку и удивлённо складывает брови домиком, – приедет сейчас.

– Педерасты херовы!.. – сплёвывает второй и отходит от меня.

Кирилл приезжает быстро. Его взгляд полон изумления и недоумения. Пожимаю плечами.

Ему сообщают, что задержанного могут отпустить только после уплаты какого-то штрафа. Выясняется, что сам я заплатить штраф не могу, так как денег при мне не обнаружено. Не обнаружено – так не обнаружено, хочется скорее уйти.

Кирилл уплачивает штраф и подписывает какие-то протоколы. На это уходит минут двадцать, затем меня отпускают.

Выходим на улицу. Даже не верится, что отделался так легко.

– Как тебя угораздило-то? – поражается Кирилл.

– Что-то не понравился я им.

– Да, видок у тебя, неважный… – усмехается он.

– Прости, что воспользовался твоим телефоном.

– Ерунда.

– Просто ситуация такая глупая…

– Да всё нормально, перестань.

– Спасибо. Ты меня так выручил!..

– Да, пустяки! – останавливаемся возле его машины. – Тебя подвезти?

– Не, спасибо, доберусь…

– Садись, денег нет, а патрулей – больше, чем фонарных столбов.

– Ничего, здесь недалеко.

– У меня, кстати, компания. Может, присоединишься?

Компания Кирилла оказывается небольшой: два парня – Денис и Руслан – и худенькая девушка Ксюша. Всем примерно за двадцать.

– Повидло будешь? – Денис дружелюбно протягивает пиво.

– Не-не, – Кирилл отстраняет бутылку, – ему полста.

– Я не пью.

Моя попытка отказаться не проходит:

– Давай, давай, хорошо стресс снимает.

Наверное, Кирилл прав. Выпиваю, и становиться легче. Спокойнее. Никто из компании не заостряет внимания на моей персоне, словно мы знакомы и сидим уже давно. Это здорово. Очень не хочется рассказывать о себе.

Слушаю Руслана и наблюдаю – привычка оценивать людей в зале, чтобы понимать, с кем и как общаться. Внешне неприметный, очень простое лицо, неброское и незапоминающееся. Парень выделяется хорошей фигурой, явно оттачиваемой в тренажёрном зале, и желанием быть в центре внимания.

– Конечно, Таиланд – клад экзотики! – обращается ко мне, желая показать свою значимость и превосходство. – Я обзоры делаю. Канал Экзотика. Посмотри. В последнем обзоре я вместе с тайцем жарил цветки банана, – переключается на всех, – это здоровая такая хрень с кабачок! Внутри – зачатки бананчиков. На вкус – трава травой, гадость, но если пожарить с перчиком, лучком, приправками, с классическим тайским соусом…

Миловидная девчонка рядом с Кириллом ведёт себя довольно кокетливо. Слушая рассказ Руслана, Ксюша частенько бросает пытливые взгляды в мою сторону.

– …то ничего более экзотического в своей жизни вы не ели! – распинается Руслан.

Мне захотелось развлечь девушку, немного утомлённую, на мой взгляд, пафосом Руслана. Разогретый выпитым спиртным, вероломно встреваю в беседу:

– А я в детстве ел ракушки.

Ксения заинтересованно переключается на меня:

– Какие ракушки?

– Обычные морские. Мама, правда, ругалась, руки мне связывала за спиной, а я на коленки вставал и ел.

Руслан со своей экзотикой оказывается на втором плане, но пытается взять реванш:

– Бывает. Мой сосед, например, по лестничной клетке наполняет квартиру водой, раздевается и плавает, как аквариумная рыбка. Обычно, по весне и по осени.

Как это напоминает состязание с Покровским! Принимаю вызов:

– Речь не о шизофрении, а о неординарных человеческих возможностях.

Ксюша слушает внимательно, не сводя с меня глаз. Кирилл довольно улыбается.

– И что неординарного в пожирании ракушек? – раздражается Руслан. – Это просто ненормально!

– Почему? Человек, как и животные, подсознательно чувствует, что не хватает организму.

– Я почему-то ничего не чувствую, – огорчается Ксения, – как узнать, чего мне не хватает?

– Ешь всё подряд, что-нибудь сгодится, – отшучивается Кирилл.

– Попробуй представлять еду, – советую я.

Дурацкая манера перетягивать внимание на себя! То ли это издержки профессии, то ли избыток алкоголя. Но девушка явно заинтересовалась моей историей. Один ноль, господин Руслан!

– Как это? – удивляется Ксения.

– Что ты делаешь, когда что-нибудь болит?

– Таблетки пью.

– Это самое последнее дело.

– А что?

– Когда у меня болел желудок, я стал представлять всё, что могло бы мне помочь. Начал с чёрной и красной икры – никакого результата…

– Икра на серое вещество не влияет, – снова делает выпад Руслан.

– Подожди ты! – отмахивается Ксюша.

Второе очко в мою пользу. Проигрываете, господин понтярщик!

– Я перешёл на молочные продукты, каши, фрукты… Мысленно “переел” кучу всего.

Искорка любопытства всё больше и больше разгорается в глазах Ксении:

– И что? Не помогло?

– Нет. Желудок болел. Тогда я начал “есть” всё несъедобное – песок, траву, мел, и когда я представил себе мыло, желудку стало легче.

Изумлению Кирилла нет предела:

– Ты серьёзно жрал мыло?!

– И шампунем запивал от перхоти! – ёрничает Руслан.

– Ребята, он же мысленно! – заступается за меня Ксюша.

Пожимаю плечами:

– Почему? Развёл мыльный раствор и выпил.

Руслан кривится в язвительной улыбке:

– А радиационное топливо не пробовал? Тоже, говорят, помогает!

Зачем я вспомнил эту историю? Глупо было рассказывать её здесь и сейчас.

– Слушай, кто нашёл это чудо? – резко меняет тему разговора Денис, решив уйти от назревающего между нами конфликта. – Радуга, ты?

Кирилл сводит брови, пытаясь понять, о чём речь.

– Шоу ваше последнее с трансвеститом.

Я смотрю на Кирилла. И тут в голову приходит неожиданная мысль: а не десерт ли я для гостей? Надо было это предвидеть!

Кирилл переводит взгляд на меня:

– Не смотрел?

Мотаю головой.

Он поясняет:

– Парень зарабатывает эпатажем, переодевается женщинами.

– Актёр? – оживляется Ксения.

– Наверное, – предполагает Денис и неожиданно кивает на меня, – на Илюху чем-то похож.

– Чумовой парень! – восхищается Кирилл. – Столько образов берёт! Работает гениально.

– А из какого театра? – уточняет Ксюша.

– Не помню. Я не держу такую информацию в голове.

– Интересно посмотреть!

– На сайте запись найди.

Мне почему-то захотелось курить. Пока компания увлечена этим чёртовым шоу, я вытаскиваю из чьей-то пачки сигарету, беру зажигалку и, не привлекая всеобщего внимания, ухожу в кухню. Не включая света, устраиваюсь на подоконнике, закуриваю. Делаю я это редко, и получается у меня плохо. Но мне нравится, как пламя охватывает конец сигареты, и она начинает медленно тлеть, а ты успеваешь подумать о чём-то отвлечённом. Я подумал о Ксении. Она сильно изменилась.

Минут через пять она появляется в коридоре и вглядывается в темноту:

– Илюш, ты здесь?

– Свет не включай, – отзываюсь я.

Она проходит в кухню и останавливается возле меня: