На исходе земных дорог

– Так он же горячий был, – волновалась бабуля, переживая, что у неё не получится. – Я же его щупала. Как же вы терпите? Или остыл?

Когда настала её очередь, она взяла его в руки и почувствовала невыносимый жар. Но лишь на мгновение. Тут же красный цвет сменился синим и тот принёс ледяной холод. И снова на мгновение. А с чёрным цветом камень словно исчез. Но руки не успели нырнуть в пустоту, он снова стал красным.

– Как ты его за пазухой держишь? – удивилась бабуля. – Тут дотронуться страшно. Прямо невменяемый какой-то.

Но Анютке было не страшно. Ей камень нравился. Она забрала его у бабули и передала Таше.

Глядя, как переселенцы смело берут камень, замирают на миг и тут же возвращают, Таша, хоть и волновалась, но предполагала, что и у неё так же скоро получится и совсем не ожидала того, что было дальше…

Мир… исчез? Нет, изменился. Всё изменилось. Исчез склон, домики, переселенцы, кусты с Борькой. Осталась лишь река, неширокой искрящейся лентой убегающая за зелёный поворот.

«Это её я видела… Эту реку… Это место…»

Она с высокого обрывистого берега смотрит вниз. Там песчаная отмель. Костёр. Вокруг него сидят люди. Разговаривают, черпают по очереди какую-то кашу из общего котла. Только одеты… в шкуры.

Это древние люди, – поняла Таша и стала всматриваться… Неожиданно приблизилась. Теперь она рядом с этими людьми. Видит их загорелые обветренные лица, слышит их негромкий разговор.

– Кида, чего не ешь? Давай я подержу Ланчика, – потянулась старуха к матери с ребёнком.

– Я уже наелась. Пусть… Он только уснул, – женщине жалко тревожить малыша у своей груди.

– Как Лу? – красивый юноша ест без аппетита. Чем-то расстроен.

– Всё нормально. Даже удивительно. Словно и не горела всю ночь.

– А Ара?

В следующее мгновение Таша видит молоденькую девушку. Тонкую и загорелую. Очень красивую. Та бежит по глинистому берегу лесного ручья. Смотрит по сторонам.

«Лекарство ищет для сестрёнки, – Таша не догадалась. Таша знала. – Коричневые стебли, красные цветки».

Она двигалась рядом с девушкой, вглядывалась в её озабоченное лицо со скорбно заломленными бровями.

Много бед обрушилось в последнее время на неё. Но она справится…

Вдруг далёкий глухой стук, похожий на удар в огромный барабан, заставил девушку остановиться. Она замерла, прижав руки к груди. Слушает…

«Тебе туда нельзя… Там опасно».1

Но Ташу уже уносит из далёкого прошлого в другое время.

Вечер. Темнеет. Только что была гроза. Страшная. Тучи всё ещё грохочут в отдалении. Лужи разлились по дороге, ручьи стекают с пригорков. Много веток на земле. Берёза, вырванная ветром, валяется посреди пути.

Девочка ползёт по дороге. Она калека. Холодно. Девочка вся промокла. Но не от этого она дрожит. Вот впереди тёмная стена леса. Ей туда. Девочка оглядывается на своё селение. Может, хоть кто-нибудь… Но некому ей помочь. Все на сенокосе. Ей, значит, одной надо. А лес она боится больше всего.

Год назад она заблудилась в нём. Говорят, мать её лешему отдала. Говорят ещё, что она там ходила. Как когда-то в далёком детстве. И спас её красавец Еремей. Всё это ей рассказывали, сама же ничего не помнит. Но долг платежом красен. Теперь ей надо спасти человека. Помочь подружке любимой…

Таша невидимая заглядывает в лицо девочки. Она знает её.

«Ты храбрая… Ты сильная… Ты лучшая…».2

А потом поднимается высоко в небо, чтобы посмотреть на место, откуда эта девочка родом, и видит ту же речку, но уже не первобытные шалаши расположились на её берегу, а селение. Судя по малым окнам в хатах и высокому частоколу вокруг – здесь живут славяне.

Но солнце… Уже рассветает? А только что был вечер. Оглядывается вокруг. Теперь село другое. А может быть, то же. Только время не то. Барский дом на пригорке. И крестьянские халупы прилепились к реке.

По дороге с лукошками идут две девицы. Подружки? Нет, сёстры. Хоть и не похожи. Таша знает, что завтра им на службу к барыне. Та хочет забрать их в сенные девки. Свою недавно искалечила. Таша прислушивается к разговору.

– Я, Ериночка, не боюсь… просто не представляю. Как же там жить можно? Ведь ту девушку она избила. А теперь нам на её место… Говорят, остригла её налысо. А за что? Ты не слышала? Как девице без волос?

Ерина слышала. Но сестре лучше не знать подробности. Той девице теперь бы выжить. Приревновала барыня своего ухажёра-помещика, вот и рассердилась на свою горничную. И искалечила девку. Глаз, говорят еле держится… Ох…

– Не знаю, Дуняша.3

А Таша знает, что, когда придёт время, Ерина сделает всё, чтобы спасти сестру. Себя подставит. Откуда знает?

…Мир вернулся. Или она в него. Снова зелёный склон, домики, переселенцы, кусты с Борькой.

Она в шоке протягивает камень Анютке.

– Что это?..

Все смотрели на неё.

– Обожглась? – охнула бабуля.

– Я… нет, – Ташу душили рыдания. – Я видела… Я поняла…

Таша больше не смогла говорить. Она спрятала лицо в ладонях.

– Да что случилось? – пытаются понять перепуганные переселенцы.

Но Таша долго-долго не могла успокоиться. И не было ей плохо. Может, наоборот, хорошо ей было на душе. Только так больно. Ведь «сердце» показало ей тех, чья кровь течёт в её жилах. Земля помнила всех, кто ступал по её тропам. А Таша их знала. Всегда. С самого рождения. Просто забыла.

____________________________

1Книга «Трудно быть первыми».

2Книга «Не обожгись цветком папоротника»

3Книга «Не плачь, моя белая птица»

Глава 45

– Ну, полегчало тебе? – спросила озадаченная бабуля, глядя на залитое слезами, но уже улыбающееся лицо Таши.

– Я… это удивительно, – воскресив в памяти увиденное, у Таши вновь полились слёзы.

– Ладно… всё… не плачь, – растерялась бабуля.

Остальные с любопытством поглядывали на девушку, но все вопросы держали при себе.

– Удивительно… – Таша сделала над собой усилие, чтобы хоть чуть объяснить своё состояние, – я ничего не помню о своей жизни, а тут, за короткое время вспомнила, даже не вспомнила, а увидела все жизни своих предков. От самых древних времён. И не просто увидела, прочувствовала их. Словно чуть-чуть побывала ими. Или они побывали во мне.

У Таши снова текли по щекам слёзы, она их торопливо вытирала ладонями и больше не обращала внимания. О том, что с ней только что произошло, без эмоций говорить было невозможно.

– Я думаю… Я поняла, что каждый из них передал следующим поколениям частицу… своей силы. Доброй или недоброй. То, что в своей жизни сумел понять… Или преодолеть. Или достигнуть. А я последняя в своём роду… ну, на этом этапе. Получается, я получила всю силу своего рода. Как и каждый из вас. Да? Я, наверное, непонятно говорю. Но всё то, что создано нашими родственниками, оно никуда не исчезло. Оно есть в нас… Но… я забываю. Просто сейчас сижу и как через дуршлаг теряю то, что только что видела. А это так сильно… от этого сердце замирает. Другие миры, другие времена. Другая жизнь.

– А я почему не увидела? А ты, дед, видел что-нибудь?

Бабуля по очереди обводила вопросительным взглядом переселенцев, но все отрицательно качали головами.

– А я хотела бы посмотреть на свою прапрабабку Улиту, – огорчённо скривила губы старушка, – говорят, та ещё оторва была. Первая красавица в округе…

– А какой бы дурак отказался? – задумчиво произнёс дед.

Слова Таши впечатлили. Теперь каждый попытался вспомнить свои ощущения, когда держал камень. Но увы.

– А вдруг у всех так же было? Просто забыли?

– Камень, – чуть вскрикнула Анютка, – он, кажется, готов.

Разноцветные всполохи ускорились. Девочка подняла «сердце» над головой и… разжала пальцы.

Ахнуть не успели. Поняли только, что вот сейчас что-то будет. А готовы ли они? Ой, нет. Жорик вдруг некстати вспомнил, как сначала был недоволен, что в их отряд попала девочка. Ребёнок в таком месте мог только помешать, думал он тогда. И страшно жалел, что Таша, вопреки здравому смыслу, разбудила Анютку. Интересно, засчитает ли камень его мысли как вражеские? Очень даже хотелось бы знать. Или лучше не знать?

А бабуля успела страшно пожалеть, что очень неодобрительно отзывалась о камне. Даже упрекала его. Вот что у неё за язык?

«Сердце» зависло над Анюткиной головой. А потом растаяло. Исчезло. Как и не было.

Переселенцы со страхом огляделись – все на месте? Облегчённо вздохнули – все.

– Всё? Дело сделано? – как всегда первая открыла рот бабуля.

– Похоже на то, – отозвался Никита.

– Только ничего не изменилось, – добавил Петька.

– Анют, а ты что пожелала? – запоздало поинтересовалась Ирина.

– Чтобы они заснули. На два дня. Мы же успеем убежать?

– А они заснули? – переселенцы стали оглядываться на дома.

– Эй, – крикнул Лука. – Элом!

– Нет нико… – начал Лёша и не закончил. Из дома вышел Элом вместе с другими андроидами.

– Борька, спрячься, – зашипела Мара.

– Они же не спят! Совсем. Не умеют, – простонал Жорик. – Элом же говорил. Эх… напрасно камень потратили…

– Тихо. Поздно пить боржоми, когда почки отвалились, – протараторил дед пословицу, как скороговорку.

Замолчали. Приветливо улыбающиеся андроиды уже подошли.

– Обсудили? – живо поинтересовался «профессор». – Мы уж вам не мешали. Зато успели приготовить роскошный обед. Или… – Элом поглядел в сторону солнца, – уже, наверное, ужин. Добро пожаловать в наш обеденный зал.

Последние слова «профессор» произнёс нечётко. Словно что-то мешало ему. Переселенцы хмуро посмотрели – что не так? И тут Элом широко зевнул. Зевок для андроидов оказалось заразительным, потому что они тоже, один за другим, стали зевать.

Глава 46

Сон настиг гостеприимных хозяев за столом. Один за другим андроиды закатывали глаза и плюхались кто куда горазд. Некоторые уютно устраивались лицом на столе между тарелками. Другие падали на пол и там сворачивались калачиками. Элом понял, что происходит что-то страшное, поднялся, диким взглядом окинул гостей и куда-то побежал. Но недолго. Сон и его догнал, и уложил.

Всё произошло быстро, за пару минут.

Переселенцы молча переводили взгляды с одного грохнувшегося андроида на другого. Потом стали наблюдать друг за другом. Но повальная спячка их не коснулась.

– Уходим? – спокойно спросил Лука.

– Давайте сначала поедим, – Жорик обвёл рукой салаты и тушёное мясо. – Зачем добру пропадать?

– Вот только из чего оно? – подозрительно прищурила глаз бабуля. – Опять, наверное, из вашего транзистора.

– Синтезатора.

И бабуля неожиданно смягчилась:

– Тогда с собой на дорожку возьмём. Когда они очухаются, всё уже испортится. Чего добру пропадать? Да и не едят они такого, ковыряются только для вида, – старушка с трудом поднялась, ноги ещё плохо слушались, и пошла искать подходящие ёмкости.

– Эти двое нормально ели… которые из новой расы. Палыч и врачиха, – подсказал вдогонку дед. Но бабуля только рукой пренебрежительно махнула.

Иван Павлович и Светлана Анатольевна снова рядом. Только теперь под столом.

– Их бы накрыть чем-нибудь, – нашла себе новую заботу бабуля. – Они же, хоть чуть-чуть, а люди.

Анютка вскочила:

– Я сейчас. Ладно? – и убежала за дверь.

– За Борькой, – догадалась Мара.

И действительно, вскоре дверь медленно отъехала в сторону, и в проёме показались две фигуры, одна другой меньше.

Переселенцы молча смотрели на своего нового попутчика. Внимательно. Пытались определить… Борька поник от пристальных взоров. Тишину нарушили размышления деда:

– Может, это лилипут? Ведь были же маленькие люди.

Но остальные засомневались.

– Разве они такие были?

– А где твоя родня? – решила вытянуть дополнительную информацию бабуля.

На это маленький старичок часто-часто заморгал и тяжело вздохнул.

– Я – сирота…

На этот раз никто не засмеялся. Напротив, острая жалость кольнула не одно сердце. Может, он один-одинёшенек во всём страшном мире?

– Ну, проходи к столу, Борька, – усмехнулся Андрей. – Будешь теперь с нами.

После ужина стали собираться. Нашли свои рюкзаки. Всё цело, вот только беда – в автоматах патроны холостые.

– Андрей, где здесь оружие?

Но в нужный склад пробраться не удалось. Дверь непробиваемая, код Андрей не знал. Настроение испортилось.

– Ну мы не совсем безоружны, – утешила Ирина. – Вернёмся, возьмём то, что я под кустом спрятала.

Этого было мало. Да делать нечего.

– Андрей, УНПешки, – подсказала Мара.

С «будилками» получилось немногим лучше. Андрей спустился в нижние помещения, вернулся с небольшим мешком.

– Пять штук всего.

– И мы ещё один припрятали, – напомнила Таша. – Лёшку тогда ведь одним разбудили.

– Что ещё?

– Блоки для синтезатора пищи.

– Тьфу, – поморщилась бабуля, загребая со стола еду в свой рюкзак.

– Андрей, где вёсла раздобыть?..

Через несколько минут все сидели на плоту. Солнце прощальными лучами золотило дома, деревья, людей, реку.

Ждали Андрея. Тот подходил к каждому дому, набирал на щитке у дверей нужную комбинацию, и здание медленно уходило под землю. По самую крышу.

– Ну и правильно, – подвела итог бабуля, когда Андрей спрятал все дома. – Нам что нужно? Нам нужно, чтобы нас не трогали и дали жить. А зла мы никому не желаем. Выспятся, проснутся послезавтра в целости и сохранности и пусть делают свою расу. Земля большая, места всем хватит. А нас не трогайте. Мы уж как-нибудь сами.

Назад плыли против течения. Мужчины работали вёслами по очереди. Петьку и Лёшу пока освободили от гребли, те ещё не пришли в себя от парализации. Им тогда досталось больше других. Дозы-то были для всех одинаковые, а вес, который эти дозы принял – разный. Вот они и лежали на самом краю плота, чуть дальше от остальных, смотрели в звёздное небо и тихо переговаривались.

– Я вот всё думаю… про Ташу… Как она сказала, что… Как она сказала? – Лёша чуть приподнялся на локте, – … в каждом из нас есть сила, которую накопил и передал весь род. Что думаешь?

– Думаю, круто. Только что-то я не чувствую этой силы. Может, она… ну, типа, дремлет?

– Я тебе тогда наврал, что не знаю своего отца… Знаю я и отца, и мать. Меня у них отобрали. Они водку сильно пили.

Теперь Петька поднялся на локте, посмотрел на белеющее в темноте лицо друга, снова лёг. Он почему-то думал, что родители Лёшки погибли. А тут вон какое дело. Что тут скажешь?

– И вот я думаю, что нет у меня ничего. Нет никакой силы. Только, наверное, алкоголизм пригрелся где-нибудь в печёнках.

Петька и на это смолчал. Долго смотрел на мерцающие звёзды. И не мог придумать, чем бы утешить друга. И не верил он его словам. Что-то всё равно не сходилось. А потом в голове стало проясняться.

– Постой… Таша говорила про весь род. А это, наверное, тысяча человек. А то и больше. А ты только про отца и мать… Смотри… если бы у тебя в роду были одни алкаши, и не было ничего путного, не дожили бы вы до последних времён. Окочурились бы… в средних веках каких-нибудь. Или в древнем мире. Понял?

– Нет.

– Да было и в вашем роду что-то хорошее. Ты вспомни.

– Я ни про кого не знаю. Меня маленького забрали.

– Всё равно. Было и у вас что-то. Ты просто не знаешь. Иначе быть не может. А… твои родители… они просто не смогли… Значит, у них не получилось.

– Ты думаешь, у меня тоже есть сила?

Петька снова вскочил:

– Вот даже ни капельки не сомневаюсь. Вот ни граммочки!

Неподалёку Жорик работал веслом, прислушивался к словам ребят и было ему горько-горько. Ведь Лёшка словно про него рассказал. Правда, не было у него сына. А была жена Маруся. И много он ей нервов потрепал своей пьянкой.

Есть ли у него сила? Или он её тоже всю пропил? Как родители Лёхи…

А на другом конце плота в ногах у Мары лежал Борька. И было ему очень уютно. И была ему очень-очень приятно. Потому что теперь он уже не сирота.

А Мара знала про Борьку и боялась забыться, дёрнуть ногами и нечаянно отправить его… в реку.

Глава 47

К полуночи плот сел на мель, и мужчины облегчённо вздохнули.

– Плохая идея плыть против течения.

– Много усилий – мало толку.

– Мы хоть на километр отошли?

– Привяжем плот к той иве и спать.

– Завтра пешком.

– Только надо оставить караульщика. Теперь без красавчиков надо по ночам дежурить. Мало ли что?

– Кого?

– Давайте я, – предложил Артём. – Сейчас была бы моя очередь грести. Вот я вместо этого и покараулю.

– Пойдёт. Через два часа меня разбуди, – согласился Никита, и все улеглись.

Артём только порадовался. С тех пор, как проснулся в пещере, минуты не нашлось, чтобы побыть наедине с собой. Не то, чтобы он так уж любил одиночество, но всё же подумать надо. В тишине.

Но разгорячённая голова не желала думать. Она желала созерцать ночные тени и слушать тишину.

Хорошо. Тепло. Лето только начинается. Можно даже забыть, что мир другой. Плеск волн, шум ветра в ивах. Ночная птица прокричала о своём. Всё почти так же, как и прежде. В такую ночь кажется, что какая-то неведомая звёздная мелодия касается души.

Вспомнилось, как подростком сочинял стихи. Глупости, конечно. Отец потом так и объяснил. Но Рите нравились. Рите всё нравилось. А ему нравилась Рита… Вот только у отца были другие планы. И они были грандиозные. И не было в них места ни стихам, ни музыке, ни Рите.

А для самого Артёма? Было для него место в тех планах? Может, и было, но только чуть-чуть. Хватило бы для пустой оболочки.

Но взрыв поменял всё. В том числе планы всемогущего отца.

И теперь в его душе что-то раскрывалось. Неслышное и едва заметное. В дневной сутолоке он об этом даже и не подозревал. А вот сейчас…

Артём покосился на обрывистый берег. Может, попробовать забраться наверх?

Дёрнул верёвку, надёжно ли привязана? Не хватало из-за своего любопытства упустить плот. Но всё было в порядке.

Спрыгнул на песчаную отмель. Подошёл к склону. Плохо видно. Но чахлых кустов много, есть за что рукам схватиться. Есть куда и ногам ступить. Эх, была не была.

Через минуту Артём стоял наверху. И, словно повинуясь его желанию, луна, до этого плутавшая в кучевых облаках, теперь нашла выход и засияла навстречу.

Дух захватило от необычного зрелища. Городской житель, он, конечно, имел представление о сельской жизни – на дачу выезжали семьёй каждое лето, но тут другое.

И понял Артём, что за чувство пытается родиться в сердце. Свобода. В этом непростом мире, на краю человечества, он нашёл её.

Парень сел на краю обрыва, свесил ноги. Внизу плот был хорошо заметен. Противоположный берег невысок, и тень его не закрывает.

Получается, весь остаток человечества поместился на этом плоту. Хотя нет, поправил себя Артём, есть ещё и в пещере люди.

Уходить не хотелось. Пусть Никита спит. Он посидит. Может, до утра. Подышит полной грудью.

Внезапно стало не по себе. Словно ледяные пальцы пробежали по спине. Артём не слышал никаких подозрительных шорохов, но что-то заставило его оглянуться. И от неожиданности чуть не свалился с обрыва.

Локер? На мгновение ужас дорисовал знакомую фигуру.

Артём лёг в траву, как подкошенный. Глаза заслезились от напряжения.

Нет, не локер. Облегчение было недолгим. А кто это? Его сестра?

По полю шла девушка… призрак. Далеко, может быть, в полукилометре.

Подол белого платья терялся в высокой траве. Длинные широкие рукава. Тёмные, может быть, чёрные волосы. В руке что-то. Может, не призрак? Может, обычная девушка? Просто лунный свет и собственный страх играют с ним злую шутку?

Артём попытался рассмотреть детали, но ничего не получалось. Слишком темно и далеко.

Девушка шла мимо. Секунду Артёма одолевало безумное желание выбежать ей навстречу и посмотреть, что будет. Дёрнется ли от него? Накинется? Пройдёт рядом и не заметит?

Но это желание и само было призрачно. Артём ни за что бы не решился. Его свобода могла бы закончиться на этом поле, не успев начаться.

Девушка плавно удалялась. Шаги были незаметны. Может, из-за длинного платья.

Когда она вовсе скрылась за далёкими кустами, Артём понял, что теперь ему нестерпимо хочется поближе к людям. Он спустился с обрыва.

На плоту все спали. Ему же, после нового зрелища, спать не хотелось. Поэтому не стал будить Никиту.

Вскоре на востоке небо посветлело.

Артём сидел на своём спальном мешке и смотрел, как рождается новый день. Как первые лучи брызнули золотом на облака, отпугивая ночные тени и страхи. Как засеребрилась река множеством искр.

Вскоре зашевелились его друзья.

– Ты чего меня не разбудил? – взъерошенный Никита цеплял на нос очки.

– Ребят, я должен вам сказать, – неожиданно для себя начал Артём. Он за ночь так и не принял решение, но видимо, решение приняло себя без него. – Я не должен быть среди вас. Меня компьютер не выбирал. Так получилось, что мой отец… Ну, у него связи. Вот он ими и воспользовался.

– Так это ты, получается, агент? – дед одним глазом смотрел на парня. Второй всё ещё был прищурен и закрыт.

– Не знаю, – пожал Артём плечами. – Может, и я.

Глава 48

– Нет… – задумчиво протянул Никита. – Не сходится.

Отряд переселенцев двигался навстречу солнцу. Невысокая трава мягко пружинила под ногами, и идти было несложно. Лишь Борька всё больше бежал. Анютка звала его на ручки, но он хмуро отмахивался:

– Не маленький.

Сама Анютка, как всегда «ехала» на могучей шее, и оттуда очень переживала за старичка.

– Что не сходится? – отозвался Лука.

– Агент не сходится. Не получается Артём тем самым, про кого толковали красавчики.

– Почему это?

– Потому что того агента внесла в нашу компанию старая компьютерная программа для каких-то целей. А Артёма внёс его отец по блату. Разные вещи.

– Во… А так хорошо всё получалось. Теперь снова думай.

– А ты, дед, особо не думай про это. Живи и радуйся жизни. Какое нам дело до агентов?

– Не-е, ты уж расскажи нам что-нибудь. Ты же… там… где-то крутился…

– Стоял у истоков, – помогла с высоты Анютка. – Так Элом сказал.

– Во-во, – обрадовался подсказке дед.

– Ну, тогда сделаем привал, – согласился Никита.

Вскоре все сидели широким кругом и слушали рассказ. А бабуля подсуетилась с чаем.

– К двадцать второму веку искусственный человек внешне не отличался от обычных людей. Вывороченных пальцев, как баб Ульяна где-то углядела, уже не было. И в шкафы вместо дверей они не щемились. А во внутренний мир разве заглянешь? Тут свой – потёмки, чужой – тем более, а у робота – вовсе дремучий лес. Но учёные старались. И к каждому ИЧ подходили индивидуально. Иван Павлович дышал ими. Увлёкся так, что месяцами домой не ходил, так и жил в лаборатории. У него были удивительные результаты. Уникальные. Но такие ИЧ, как у него, – штучный товар. Выхоженный и выхоленный. Он даже проводил эксперимент, помню, рассказывал, что одного, своего любимца, пустил в люди.

– Как это?

– Загрузил память о прошлой жизни, фальшивой, естественно, какая у робота может быть прошлая жизнь? И внедрил в общество. Подробностей не знаю. И никто не знает. Иван Павлович держал в секрете.

– Так получается, что тот робот Ивана Павловича жил среди людей и не знал, что он робот?

– Именно. В этом и заключался эксперимент.

– И чем дело закончилось?

– С этим конкретным случаем я не знаю. Это было перед взрывом. В последние месяцы своих дел накопилось – не провернуть. Но знаю одно, и в этом уверен – в свои ИЧ ученые того времени закладывали программу абсолютного приоритета человеческих ценностей.

– Как это?

– Первые искусственные люди никогда не навредят нам. И даже наоборот.

– Помогут, если что?

– Помогут. Даже ценой своей жизни. И тут уж наши красавчики сильно отличаются.

– Да… Человека загубить для них, что два пальца об…

– Жора!

– …асфальт.

– И в этом смысле они получились даже больше похожими на людей. Я поэтому так долго не мог их разгадать.

В наступившей тишине переселенцы обдумывали последние слова.

– Да…, – вздохнула бабуля.

– А после взрыва появилась новая программа, «новый папа», как её теперь называют. И, думаю, приоритеты у них совсем другие.

– Тут даже я сообразил, – решил похвастаться дед умозаключениями. – У них теперь при..этот..тет – создать новую расу из робота и человека. Но чтобы робот был на первом месте, а от человека взять только полезное что-нибудь.

– Верно. Могу предположить – наши тела. Усовершенствовать их. Замедлить старение и избавить от болезней.

– А это возможно?

– Многое возможно. А насколько они продвинулись – без понятия. Анюткин летаргический сон свалил с ног всех без исключения. Значит, до идеала им далеко.

– Ещё бы, – порадовалась бабуля такой неудаче.