скачать книгу бесплатно
– Ты хочешь оставить всё, как есть? – удивился Ганеша, усаживаясь возле неё за столик.
– Но при чём тут стейк? – не поняла Лайза.
– Моисей же сказал: «Не убий». Каждому! Навсегда. Чтобы именно ты прямо сегодня не ела мясо.
– Я думала, что эта заповедь против убийства ближнего.
– Ага. Ты, вообще, читала «Ветхий завет»? Это вестерн, не лишенный залихватского исторического куража! Я вначале читал его как некую социальную фантастику, ведь там описывается то, чего не может быть – по мнению обывателя, каким я тогда и был. Пока не начал практиковать, – показал он на рясу, – и на собственной шкуре не убедился в том, что там всё-всё по-настоящему! Потому что он написан не для обывателей, а для неофитов. Как подробные «инструкции к применению» твоей высшей сущности на Пути духовной реализации.
– И даже яблоко «добра и зла» это не метафора?
– Нет, яблоки сладкие. А Блаватская писала, что неофитам сладкое есть нельзя. Потому что сладкое вызывает неукротимое сексуальное желание «убить» ближнюю. А Адам и Ева, видимо, объели всю яблоню, пока к ним не явился Господь. И астральным зрением увидел, что те духовно «умерли». Нарожав детей.
– Два стейка, два пива, три картофель фри и молочный коктейль для этого «ботаника». Без сахара, – подмигнул Джим. И протянул деньги официантке.
– Что ж, холодильник опять победил Бога, – вздохнул Ганеша, как только им принесли еду. И запахло хорошо прожаренным стейком. Сглотнув слюну. – Пойми, – обратился он к Лайзе, которая впилась зубами в стейк, – энергия духа покидает тебя всякий раз, как только ты ешь мясо или пьёшь спиртное. Или ты думала, чем «пролы» Оруэлла отличаются от боле высших каст? Тем, что энергия примитивных пролов не сублимируется. Из-за того, что они деградируют с каждым годом всё необратимее, употребляя в пищу всё подряд. И постепенно мутируя на генном уровне, образуют отдельную касту шудр! Это Создатели нашего тела на высших планетах специально нас так создали, чтобы обыватели не становились духовно продвинутыми сущностями. Как архидемоны, которые смогли эволюционировать из полутораметровых тараканов ещё до изобретения тела человека, постоянно вращая клешни, – показал он, начав быстро-быстро вращать кисти рук. – Что через полгода постоянного круглосуточного вращения вызывает в мозгу эволюционные изменения у любого вида живых существ. Так что мне, как позавтракаем, придётся вас покинуть. К сожалению.
– Ты больше не хочешь с нами кататься? – удивилась Лайза, пережёвывая сочный стейк. И вытерла рот салфеткой.
– А я уже хотел пригласить тебя на бой. Сегодня вечером я выступаю. Мог бы посмотреть! Бесплатно. Я могу провести двоих.
– С бесами – нет. С потенциальными ангелами – сколько угодно!
– Теперь ты и меня обзываешь, да? Я уже для тебя бес?
– Бес – это термин, означающий духовно нищее существо – без «прибавочной» энергии, как сказал Карл Маркс, получаемой за месяц катания Сизифова камня. К тому же, если ты ведёшь себя, как исчадье ада, поедая своих ближних, то кто ты? «Ангел» и «бес» это не комплимент и не ругательство, это термины, определяющие твою сущность и, как следствие, поведение. Бог хочет, чтобы ты был близок к нему не только на словах, изучая писания, но и на деле.
– «По делам вашим дано вам будет», – улыбнулась Лайза, запивая стейк пивом.
– Так сказать, экзистенциально. На практике. А красиво рассуждать о высоком каждый может, тут ума не надо. Изменить своё бесовское бытие на ангельское – вот в чём вся фишка!
– Основной вопрос экзистенции, – поправила его Лайза.
– Нет, далеко не каждый сможет, – возразил Джим, доедая стейк. – Очень много тех, которые и рассуждать не могут. Как мы.
– Но это не делает тех, кто умеет рассуждать, лучше. Только дела.
– Постепенно изменяя свою природу с бесовской на ангельскую, – поняла Лайза. Раздумывая уже над тем, заказывать ли ещё пива? Вертя стакан.
– Или ты думаешь, как я каждый рейс изменял свою природу? Я бросал грешить. То есть – пить, курить и есть мясо. Раскаивался во всех грехах и начинал изучать литературу. Постепенно становясь ангелом.
– В свободное от работы время?
– Пока другие моряки недоумевали: «Зачем тебе это надо?» И невольно отмечали, что я постепенно всё больше становился похож на Христа. После того, как на меня от Николая Угодника нисходил Святой дух.
– Изменяя твоё физическое тело? – удивился Джим.
– Павел же сказал: «Христос – в каждом». Вот он во мне и актуализировался по мере духовной трансформации. А один матрос из нашей четырёхместной каюты даже хотел мне набить за это морду! Лица, прости господи.
– По наущению Сатаны, – поняла Лайза и передумала пить пиво. – Молочный коктейль! – крикнула она официантке и посмотрела на Ганешу. – Два! – подняла она два пальца, всё ещё желая его хоть как-то откормить. – И булочку!
– Но я уже наелся, – возразил Ганеша, допивая коктейль, чтобы отдать пустой стакан официантке.
– Возьмешь с собой! – твёрдо сказала Лайза.
– Но в моей рясе нет карманов! Я живу в Настоящем Моменте.
– Я положу её в сумочку. Вдруг кто-то во время матча рядом с нами начнёт есть гамбургер? Чтобы ты не искушался и съел булочку.
– Но я теперь снова смогу не есть как минимум три дня.
– Да-да-да, – засмеялся Джим. – А то я не видел, как при виде стейка ты сглотнул слюну!
– У меня идея! Я хочу, чтобы ты во время боя передавал Джиму энергию, как Моисей.
– Да! У меня сегодня очень серьёзный противник. На кону большой куш! Если поможешь выиграть, поделим деньги! Дам тебе на карманные расходы пару тысяч долларов, чтоб тебя не отследили.
– Но для этого ты тоже должен быть уже «прокачан», – возразил Ганеша, – как и паства Моисея. Или ты думал, что они просто так бродили по пустыне чувств? Ладно, сделаю что смогу. Только больше не ешь мясо и не пей спиртное, иначе моя энергия будет тут же «покидать неблаговидный сосуд» твоего тела».
– И как только я проснулся, сразу понял, что надо срочно начать переводить свои книги на английский. Чтобы узнать в реале то, что было у меня с Лайзой и Джимом после боя.
– Почему же ты воспринял тогда это как послание архангелов? – удивилась Креуса.
– Потому что архидемоны тоже не сидели, сложа руки и время от времени посылали мне свои компиляции моего вероятного будущего. Формируя их образы из того, каким я его себе тогда представлял, – усмехнулся Ганеша. – Вначале они посылали мне во снах моменты, где я договаривался о переводе книги на японский язык. А уже затем, непосредственно перед выходом в печать, меня вызвали в высокий кабинет и спросили через молоденького переводчика, не собираюсь ли я организовать в Японии секту? Так как после чудачеств «Аум-Сенрикё» по их текущему законодательству было запрещено издавать религиозную литературу. Тем более что я стоял в кабинете перед ними в своей тёмно-серой рясе. Подтверждая опасения.
– И что же ты им тогда ответил? – не поняла Елена.
– Я не собираюсь заниматься организацией религиозной секты ни в Японии, ни где бы то ни было ещё. Моя единственная задача – отомстить Америке за развал моей страны!
– И – что?! – оторопела Елена. Ведь он покушался на святое!
– Переводчик наклонился к должностному лицу, принимавшему решения, и перевёл ему мои слова. Тот чуть подумал и кивнул. И переводчик поздравил меня с тем, что моя книга будет издана! Я проснулся тогда в холодном поту и долго думал над тем, что это было. Ведь я и не собирался мстить Америке, – заверил он Елену, – даже в страшном сне! А тем более – в столь неотличимом от реальности. Вспоминая и заново наблюдая за тем, что «я» же говорил. И быстро понял, что это был популистский ход с моей стороны. Ведь тот, кто меня слушал и принимал сложное решение о том, публиковать ли мою книгу, как представитель старшего поколения ещё помнил о том, что это именно Америка скинула атомную бомбу на Японию.
– В отличии от школьников, которые уже даже не помнят об этом факте! – усмехнулся Ганимед.
– Чтобы тот захотел издать твою книгу в пику Америке? – удивилась Елена. Что всё так сложно.
– Тогда как, на самом деле, Америка сбросила атомную бомбу на Хиросиму вовсе не для того, чтобы показать им «кто в доме хозяин». Ведь они так и не поняли этого ровно до тех пор, пока Россия не разбила их кантунскую армию в пух и прах! А как раз для того, чтобы одержимые идеями англичан ярчайшие представители Японии перестали втягивать свою страну в войну с Китаем, и навсегда смирить их имперские амбиции.
– Выбив Японию из обоймы англичан! – кивнул Ганимед.
– Чтобы те не смогли уже больше вооружать Японию и угрожать её боевым потенциалом ни Китаю, ни Корее, ни другим соседям, включая Россию, партнера Америки в те благодатные времена. А были бы с тех пор сугубо мирными гражданами. Какими японцы, благодаря Америке, теперь и стали.
– Подорвав сбросом маломощной атомной бомбы на Хиросиму все дальнейшие планы англичан! – усмехнулся Ганимед.
– Если бы. Это удалось прекратить, только отравив Сталина руками его же медиков. Именно из-за того, что тот подливал (войсками) масла в огонь всё той же войны «Севера и Юга», которая была перенесена теперь с территории Америки на территорию Кореи. Воюя друг с другом руками ничего не понимающих в том, чьи интересы они столь исступлённо защищают, корейцев. Разделив, в итоге, Корею сразу же после смерти Сталина на «Северную» и «Южную».
– Символично, не правда ли? – усмехнулся Ганимед и посмотрел по сторонам: на «северную» Елену и «южную» Креусу.
– То есть Америка тогда, по сути, оказала Японии услугу, нанеся упреждающий удар. Если понимать о том, что могло (и уже тогда планировалось англичанами) произойти с её гражданами в дальнейшем. Что неизбежно произошло бы, не подставь Америка Японии своё братское плечо.
– То есть раз и навсегда положив – с бомбардировщика на Хиросиму – конец вечной вражды Японии со всем миром! – просиял Ганимед. – Запретив им иметь войска и ядерное оружие.
– Но почему тогда чиновник тебе поверил? – так и не поняла Елена.
– Как это – почему? – удивился Ганеша. – Шестьдесят четыре процента россиян проголосовали против развала Советского Союза, но его всё равно развалили. Американские ставленники нарушили данную нам Богом Свободу Выбора! А как говорил апостол Петр: «Вы пытались обмануть Бога?!» Ты помнишь, что он тогда за это с ними сделал?
– Нет.
– А чиновник, видимо, ещё помнил. И полистав мою книгу, понял, что я не просто верю в Бога, как все, но и общался на Летучем Корабле со всеми ангелами и архангелами, пока Николай Угодник меня по нему водил и подробно рассказывал, как у них там, в Раю, всё устроено. Вот чиновник и решил, глядя на мою рясу, что я хочу отомстить тем, кто нарушил Свободу Выбора россиян в лучших традициях Петра!
– Так ты что, уже реально бог Ганеша? – удивилась Креуса. Снова увидев в нём Творца.
– Да он развел его, не ясно разве? – засмеялся над ней Ганимед. – Чтобы тот разрешил издать книгу. Просто одев на встречу с ним рясу!
И объятия Елены сами собой разжались, как только она поняла, что про миллион долларов и Волшебника Ганеша тоже им наврал.
– Это надо отметить! – усмехнулась она. Небрежно оттолкнула этого афериста от себя и приложилась к бутылке пива. Выпив её до дна, чтобы заглушить разочарование.
Ганеша удивился этому перепаду настроения и легко переключился на Креусу:
– Да никого я не разводил, – улыбнулся он Креусе, которая была чуть тоньше фигурой и лицом, что дополняли едва заметные усики Лизы Болконской, которые он тут же поцеловал.
– Это безобразно! – возмутилась Креуса, тут же перестав видеть в Ганеши бога.
Не заметив, что он целовал не её, а Лизу, о которой мечтал со школы! Тут же влюбившись в главную героиню Льва Толстого, как и все в классе. Безответно любили молоденькую учительницу по географии.
– Безобразное – это художественный элемент любой Сказки, – объяснил ей Ганеша своё «непристойное поведение». В школе.
– Сказки любого, – поправил Ганимед.
– Безобразное мы используем для придания себе комических и трагических эффектов, думая нарушить этим гармонию чужой Сказки, по тем или иным причинам чуждой духу нашей.
– Но реально разрушаем этим лишь свою Сказку.
– Зло ужасно в основном тем, что превращает твою Сказку в былину, подрезая Икару крылья и превращая его обратно в обывателя.
– А затем, по мере проникновения в тебя зла – твоей озлобленности и лени – и в животное! – усмехнулся Ганимед.
– Каждый твой злой поступок или мысль, взгляд, вздох, жест, не суть важно, создает у тебя установку на зло.
– Создает брешь, – уточнил Ганимед, – через которую в тебя и проникает Зло. И начинает через тебя действовать.
– Разрушая все твои Сказки!
– Из-за того, что все ошибочные или злые действия есть продукты недопонимания ситуации, они и являются заблуждениями.
– Так что грешника не случайно именуют развалиной. Ведь, заблуждаясь, он обречён блуждать по развалинам своих Сказок! – усмехнулся Ганеша и снова её поцеловал, развеяв сказочно долгим поцелуем Творца все её заблуждения.
Но увидев, как Андрей Болконский и его «маленькая княгиня» милуются, блуждая по развалинам её сказок о себе, как о недоступной принцессе, Елена тут же снова стала для него столь же прекрасной, как была:
– Что ж, я искренне рада, что ты наконец-то нашел себе ту принцессу, которую ты и впишешь в идеальный мир своей Сказки!
– Ты хочешь сказать, что способна на большее, чем просто перевод? – удивился Ганеша.
– Мои пределы в вышине сложили гимны обо мне! – улыбнулась Елена и откровенно клацнула зубами.
И проникшись её волшебной игрой в белку, уже обещавшую погрызть его «орешек», Ганеша моментально оставил Креусу и пошел на абордаж.
Но Елена смогла тут же отбить нападение и не дала ему захватить себя в рабство, отогнав корму своей ладьи от него подальше.
Как только тот ущипнул её за зад. Как простую деревенскую девку на ярмарке, торговавшую своими аппетитными булочками.
А не крутую нравом скандинавскую принцессу, которой – для полноты картины – теперь не хватало лишь секиры!
Но Ганеша не стал с ней биться, а тут же вернулся к очарованию Креусы. Ему было всё равно, кто будет являться объектом для нападения его любви. Её низкопробковое положение? Видавшие виды одежды? Голодный, усталый от разочарований взгляд, выпавший в осадок тонкой грусти? Напротив, всё это лишь вспахивало векторное поле активности её любви к нему, подающему надежду погасить в ней все эти сигнальные лампочки. И протягивало пульт управления ею.
– Грязно не то, что в сознание входит. А то, что из этого выходит на поле практики, – улыбнулся он Креусе.
– В сапогах на босу ногу в поисках обмороженной октябрём несчастья капусты запоздалых выводов, – усмехнулся над ними Ганимед.
– Но стоит лишь вывернуть твою жизненную ситуацию обратно в теорию, как ты, увидев все свои недочеты и исправив их соответствующими поступками, тот час начнёшь жить в Сказке. Если же в тебе недостаточно художественной пластики, открой «Мифы и легенды древней Жреции» и выработай свою мифологию поведения. Став для себя Зевсом, жестоко карающим тебя за любой проступок, а для других – Гермесом, несущим им благую весть от бога – твоей высшей сущности! Постепенно ты станешь настолько совершенной, что откинешь все эти карнавальные маски, включая и маску бога.
– Чтобы лицо ни натерло ею, как сандаль – большой палец! – усмехнулся Ганимед и потёр лицо.
– А второй сандаль дырявый, в нём всегда хорошо! – усмехнулась Елена.
– А индейцы почему-то вообще не носят сандалий, – улыбнулась Креуса.
– Летом они делают вид, что у них копыта, а к зиме они их отбрасывают!
– Как условности?
– И сливаются с божественным, обсуждая это долгими зимними вечерами у костра.
И положил голову ей на ноги, целуя руки, чтобы Креуса начала уже гладить ими его по голове, как своего котёнка. Ему было всё равно, кого из них очаровывать. Лишь бы – как можно быстрее. И приступить к сладкому. В постели.
На что Елена (как демон искушения, потерпевший полное фиаско!) тут же испугалась потерять столь нарасхватного кавалера и начала строить ему свои внезапно вновь прекрасные (то глубокие, как небесная синь, то игривые, как морская гладь) глазки. С быстрыми бурунами эмоций, роившимися от спиртного в её глазах.
– Что ж, если это предел твоих мечтаний… – снисходительно улыбнулась Елена. И подмигнула.
Ганеша удивился этому перепаду настроения и снова охотно поддался на её чары, переложив голову на её колени.
– То, что ты имеешь и умеешь и является причиной возникновения у тебя обмана зрения, который и не дает тебе видеть дальше собственного носа, – усмехнулся он, намекая на близорукость Елены. – Зримое всегда обманчиво. Не подстраивайся под других, мир – вот лучший настройщик! Со-настройся с миром. Мир по-прежнему чист и прекрасен, как первобытный девственный лес.
– Мы сами запускаем в него волков, – усмехнулся Ганимед, – чтобы было от кого убегать и на кого охотиться.
– Перестань играть в чужие игры. Это их игры. Ты – не они. Ты – значит – одна. Они – означает – стадо. Преврати себя в заповедник. Снова стань ребёнком и поиграй в блаж.
