скачать книгу бесплатно
– Поэтому-то главный враг России не Америка, руками которых её, якобы, разваливают.
– Разваливая, по сути, самих себя, – усмехнулся Ганимед. – Ведь Англия подбила их на это именно для того, чтобы в Евразии Америке больше не на кого было опереться. Лишив её потенциального союзника. Постоянно обостряя «Холодной войной» взаимоотношения Америки и России.
– И даже – не Англия, как могло бы показаться, – усмехнулся над ней Аполлон. – А именно – столь непонятные тебе идеи, с которыми можно покончить только у себя в голове – раз и навсегда! И не только нам, но и самим англичанам! Ведь именно с одержимым ими премьер-министром президент России вначале обо всём договорился в Лондоне, а уже затем был заключён официальный договор на Мальте с ничего не понимающем во всём этом идеологическом вареве Бушем.
– Кроме рыбалки и скаковых лошадей, – вздохнула Креуса.
– Тем более что в Англии есть королева, – улыбнулся Ганимед, решив уже окончательно её добить. – То есть – по «римскому праву» – законный наследник их земель. А – в Америке?
– Ни-ко-го! – дошло до неё. – Кроме Статуи Свободы.
– То есть – идеологической составляющей, – подчеркнул Аполлон. – Создающей у американцев иллюзию свободы. Америка как была для Англии их колонией, так ею, фактически, и осталась. Тем более что может быть России ещё, как всегда, и удастся как-нибудь вывернуться и отвертеться. Тогда как нашим собратьям по несчастью – Америке, боюсь, что нет. Ведь против разводки никакое оружие не поможет.
– Кроме здравого смысла, – зло усмехнулась Креуса.
– А человек не умеет думать!
– Тем более что к тому времени «идеологическая мина» уже сработает, – подтвердил Ганимед.
– Но неужели же они об этом даже и не догадываются? – удивилась Креуса.
– Может и догадываются. Но не могут поверить в то, что их разводят.
– Учебниками по экономике. Этой новой «верой» во всемогущество.
– Тем более что осознание этого так сильно уязвляет их самолюбие, что они даже боятся посмотреть в эту сторону.
– И ты хочешь им это показать в своей книге? – удивилась Креуса. Широте его размаха.
– А что толку-то? – усмехнулся Аполлон над её наивностью. – Они всё равно в это не поверят. И начнут оправдываться. Я резко стану для них Плохим, а они для себя – Хорошими! Вот и всё.
– Пока этого не произойдет, – вздохнула она. – Даже жаль как-то Америку. Такая страна была!
– А ты думала, почему это наши олигархи выясняют отношения именно в Лондоне, а не летают за этим в Штаты?
– Потому что там до сих пор нет даже единого законодательства, – усмехнулся Ганимед.
– И абсолютно всё раздроблено на штаты – резервации для колонистов, населяющих эту так толком-то недоосвоенную ещё территорию.
– Чтобы, в случае чего, угрожать Америке отделением одного из её штатов?
– Где не только свои у каждого штата законы, но и нет до сих пор единой энергетической системы, охватывавшей всю страну, как в России, для поддержки электроэнергией одного штата другим в случае внезапных стихийных бедствий.
– Как такая страна, и в самом деле, может быть мировым гегемоном? – оторопела Креуса. – Это просто смешно!
– Нет, – осёк её Аполлон, – это очень больно!
– Даже – осознавать, – согласилась Креуса, нахмурившись.
– Особенно, сидя без электричества во время случайного стихийного бедствия, – подтвердил Ганимед.
– Но в России, в отличии от Америки, их просто-напросто не замечают. Вообще! Благодаря «советскому наследию».
– Думаю, – улыбнулась Креуса, – если американцы только захотят, они смогут в любой момент перенять «советский» опыт и навести у себя порядок.
– Кто же им это позволит-то? Не забывай, что в их рядах также «выращиваются» иностранные агенты, призывая их «сокращать расходы».
– Статьями по экономике, – подтвердил Ганимед.
– Теперь, надеюсь, понятно – почему? – усмехнулся Аполлон, окончательно её добив.
– Потому что американцы не могут себе позволить такую роскошь, как управлять своей страной? – оторопела Креуса.
– Роскошь это не деньги. Это власть – направлять ваши деньги туда, куда тебе нужно. Играя при помощи биржевый курсов общественными настроениями.
– Побуждая каждого «осла» бегать за морковками «внезапно» ставших выгодными трендов, – усмехнулся Ганимед.
– Так что пока на планете существуют биржи, все ваши деньги будут принадлежать не вам, а тем, кто вами манипулирует.
– В своих геополитических интересах! – усмехнулась Ганимед.
– Все контракты должны быть многолетними и неизменными. Вне зависимости от курсов и прочих сиюминутных спекуляций.
– Только тогда цены на товары будут стабильными, а торговля – выгодной.
– Для конечного потребителя, – согласилась Креуса.
– Только потом, когда в конце своего плана архидемоны «дожмут» все страны на планете, их слуги вдруг вспомнят о том, что мир пошёл «не по тому пути». Чтобы начать осваивать захваченную у всех стран территорию. Руками самих же колонистов! Одна верхушка сменит другую. И опять всех во всём мире начнут заставлять гнуть спину чуть ли не круглые сутки.
– На «стройках века!» – усмехнулась Креуса.
– Так что наслаждайся моментом, пока у нас всё ещё есть время гонять лодыря. Пока это «звучит гордо!»
– Через подконтрольные им во всех странах СМИ? Пошли, проводишь меня! – сказала Креуса, как только Творец остановил машину.
– А как же я? – не понял Ганимед.
– Извини, но сегодня не твой день! – отрезала Креуса. Кусочек счастья.
Елена подавленно молчала, не зная уже, что и думать. О том, что творится в этом невообразимо сложном мире, из которого Креуса её буквально вытеснила. Оттеснив корпусом!
Глава5Пляж
И Елена стала периодически названивать, приглашая их «весело провести время». А на самом деле – весело провести Ганешу, держа его возле себя на привязи обещания перевода книги. Заметив, что тот готов потратить на неё всё до цента! За одну улыбку.
Хотя, казалось бы, непримечательный средний лоб, идеально прямой нос, добротные скулы и нордический волевой подбородок, средний рот, светло-русые волосы, голубые, от природы слегка хитровато прищуренные глаза, да и всё тут. Так что могло бы показаться, на первый взгляд, что Елена не более чем симпатична. Если бы всё это не дополнялось внутренним богатством её души, что так и выпирало из неё наружу. В каждом её слове, улыбке, то умном, то хитроватом, а то и подчёркнуто простоватом взгляде. Не говоря уже об её эмоциональном фоне, расцвечивающем каждое её слово или невольный жест такой густой палитрой, как обычную морскую воду – картины Айвазовского. Вызывая у каждого, наблюдавшего за ней более двух минут, жажду её выпить.
Ну, или хотя бы – воспользоваться её кувшином с узким горлышком. Побуждая Ганешу трепетно следовать их примеру, как только снова её увидел. И взалкал! Её солёную влагу. «Недаром её так и назвали, – тут же понял он, – от «соль». Соль жизни! Пятая и самая высшая нота бытия! Где все эти до, ре, ми, фа… не более чем ля-сим-трясим: брачные игрища, играя которыми на скрипке своей души мы и составляем мелодию своей любви!»
И стал играть, заглушая грохот волн набатом сердца на пляже близ Коринфа, где они и устроили пикник. Разумеется, уже – «методом от противного», чтобы Елена перестала задирать нос.
– Ваш горизонт мышления настолько узок и низок, что постоянно пригибает вас к земле, заставляя жить лишь одним днём, – усмехнулся Аполлон над Еленой и Креусой. – Даже не задумываясь о своем дальнейшем существовании завтра и послезавтра.
– Не строить планов? – поняла Елена, изучавшая в клубе «перспективное планирование».
– Да не в планах дело, а в качестве вашей текущей и всё время изменяющейся от ваших поступков жизни. Планы вы, конечно же, строите, – усмехнулся Аполлон, – это ваши, так называемые, мечты. Но вы ни секунды не задумываетесь о том, почему вам всё никак не удается их осуществить.
– И – почему же? – криво усмехнулась Креуса, пытаясь примерить на себя эту «шкуру».
– Да потому, – усмехнулся над ней Аполлон, тут же сдирая с неё эту шкуру, – что в силу того, во что вы себя превращаете, вы становитесь просто-напросто непригодными, как некачественный уже материал, для того чтобы быть задействованными другими в сферу реализации ваших планов.
– Другими? – оторопела Елена. – Но при чем тут другие и мои собственные планы?
– Да при том, что ничего из того, о чём ты мечтаешь, ты не сможешь достичь в одно лицо вне непосредственного участия в этом других, имеющих сходные устремления. Для того чтобы они могли быть хоть как-то задействованы тобой на том или ином этапе твоего плана. Вот другие невольно и служат средством «естественного отбора» тебя и твоей пригодности в «идеальных мирах» их чаяний и устремлений.
– То есть – пригодности тебя для твоих же собственных планов! – усмехнулся Ганимед.
– И возможности их совместно с тобой хотя бы частично реализовать. На том этапе твоего плана, который для них сейчас наиболее актуален. Переведя ваши совместные планы из состояния мечты отдельных индивидов о прекрасном, но лишь только возможном бытии, в состояние реальной общей Сказки!
– Сказки? – оторопела Елена. Всё ещё не веря в то, что Сказки (то есть то, в чем ты и сама себе не решаешься, порой, признаться) для Ганеши уже настолько актуальны.
– И это касается чего угодно, от самых грандиозных, до самых незначительных событий в твоей жизни. Ведь любая твоя деятельность, хочешь ты того или нет, носит общественный характер. Поэтому всё будет у любого из нас идти «как по маслу», если мы будем пользоваться обратной связью, то есть учитывать мнения и действия других, корректируя своё поведение соответственно новыми входящими данными. Идти кое-как. Либо вообще ничего не будет получаться, если мы будем думать только лишь о себе и слышать только то, что говорим сами. Не обращая внимания на те знаки внимания, которые другие нам постоянно посылают.
– Кроме затрещин, – задумчиво усмехнулась Елена, вспомнив мать.
– Для того чтобы ты наконец-то начала задумываться о себе и меняться – для своей же пользы! – усмехнулся над ней Аполлон. – Для пригодности обитания в своих же «идеальных мирах»! Поэтому люди и напоминают мне детей, которые истерично разбрасывают свои игрушки. Наивно полагая, что им никогда не придется их собирать.
– Детей? – недоверчиво усмехнулась Елена, вспомнив свои прошлогодние приключения в детском лагере.
– Да, Елена. В этом виноват живущий в каждом из нас так называемый «архетип младенца», выросший под крылом цивилизации в «человека-играющего», как писал Хейзинга.
– То есть? – озадачилась Креуса.
– Ты хочешь устроить литературник? Ганимед, возьмём их в литературнэ?
– Пусть вскакивают на подножку! Как сегодня назовём поезд?
– «Детский сад».
– Ну, давай, – усмехнулась Елена, – впадём в детство.
– Главное, не впади в экстаз! – самодовольно усмехнулся Ганеша и достал тетрадь.
«Заоконный ветер вылепил серебристо-сизую скульптуру пасмурной погоды и внезапно исчез, как старый фокусник в конце представления.
Игровая коробка на первом этаже. Атрибутика стандартная: горсть чмырных игрушек в размёте.
– А-а-ай! – капризно завопила Надя Тормозилова, скорчив фальшивую гримасу. – Людмил-Иванна! Вовка опять меня за рожки дергает, Людмил-Иванна!
– Та-ак! – Людмила Ивановна встала из-за стола, где она заполняла методичку. И со скоростью «Неотложки» прибыла на место происшествия. – Вова, скажи мне, пожалуйста, до каких пор ты будешь хулиганить? – спросила она и, взяв его за нижнюю челюсть, развернула на себя.
Вова смотрел на нее пустыми детскими глазами безо всякого выражения.
– До каких пор я тебя спрашиваю?! – заорала она и рывком отвесила ему подзатыльник.
Чернявая Вовкина голова под ударом слегка пристукнула подбородком о грудь. Но он, уже привыкший к дурогонству воспетки, не выронил изо рта ни звука и лишь ещё сильнее набычился.
Надя Тормозилова при этом стала возбужденно подпрыгивать и, истерично смеясь, исступленно щёлкать ладошками.
– Чего ты молчишь?! Отвечай! – заводилась Людмила Ивановна. И хотела было повторить «на бис», но вдруг почему-то передумала. Взяла его на руки и сказав напутственно: – Иди, поиграй в песочке, – с раскачки метнула в открытое окно.
Но Вовка не долетел до песочницы и напоролся шейкой на её острый бортик. Голова его, вдруг, с хрустом отскочила и, стукнувшись о ножку грибка, замерла недалеко от тела.
– А-а-ай! – заверещала Надя и кинулась на Людмилу Ивановну с кулаками. – Ты убила его!
– Хватит! – крикнула та, одновременно мощно топнув ногой. – Хватит! Надоело всё! – и выбросила журнал в урну. – И ты со своей дурацкой игрой!
– Но, мама! – вскрикнула Надя.
И когда дверь захлопнулась, мягко всхлипывая, стала оплакивать Вовочку. Он был её единственной большой куклой, пригодной для игры в «детский сад».
Все молчали, не зная как им отреагировать. В раздавшейся, как толстая баба, тишине.
– Так это ты описал тут свою сестру и мать? – нарушил Ганимед «минуту молчания». – Но зачем ты изменил их имена?
– Я всегда так делаю, чтобы на меня не смогли подать в суд.
– А я решила, что ты всё это выдумал, – удивилась Креуса.
– Я не умею выдумывать, у меня слишком бедное воображение. Поэтому мне приходится, как Уайльд, «вкладывать весь свой гений – в жизнь. И лишь…» описывать то, что у меня вместо этого выходит.
– Но для чего тебе переводить книгу? Книги – это уже не модно. Зачем ты тратишь время на эту ерунду? – посмотрела Креуса на Елену.
– Ты даже не представляешь, сколько мне заплатят за осуществление данного проекта!
– Сколько?
– Волшебник подарил ювелиру, которому таскал из прошлого драгоценности на переплавку, миллион долларов только для того, чтобы показать мне, что он не шутит! И этот миллион мог бы быть уже моим, а не ювелира, если бы я разгадал тогда его интеллектуальный ребус. К тому же, недавно мне послали сновидение – фрагмент моего будущего, которое я, как проснулся, тут же записал. Прочитать?
– Ну, давай, – улыбнулась Елена, призвав жестом этот «миллион долларов» облокотиться на себя вместо кресла, входя в роль его ассистента.
Ганеша с удовольствием опёрся спиной об её душевную поддержку и стал читать:
«Ганеша оглядел себя: он сидел в тёмно-серой рясе у стены многоэтажного здания прямо на тротуаре. В его длинных волнистых волосах, которые он отрастил за время семилетней трансформации физического тела в светозарное в полной изоляции от мира, было полно перхоти. И понял, что их снова пора помыть.
Мимо проходили американцы всеразличных рас, недоверчиво поглядывая на бородача в непонятной рясе. А одна молоденькая афроамериканка в белой блузе и серой юбке средней длины, проходя мимо, пожалела его и кинула несколько смятых купюр, приняв за нищего.
Ганеша дёрнулся, понял всю унижающую его ситуацию, встал и быстро пошёл прочь по тротуару. Девушка посмотрела на кинутые ему на мостовую купюры, от которых тот шарахнулся в сторону, но не стала их подбирать и, покачав головой, пошла прочь.
