скачать книгу бесплатно
Сказки безвестной шалуньи
Мрак Антоним
Сборник рассказов, повестей и юморесок, которым свойственен сюжетный авантюризм. Изложенные ситуации, будь то реальные или сопряжённые с фантастикой, фэнтези, сказками, выпадают из рамок обыденности и в большинстве своём оптимистичны. Адресовано широкому кругу читателей, ориентировано на тех, кто в художественной литературе ищет составляющую развлечения.На обложке иллюстрация к повести «Реликт» – один из переходов пещерного города.
Сказки безвестной шалуньи
Мрак Антоним
© Мрак Антоним, 2022
ISBN 978-5-0056-8064-8
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Сказки безвестной шалуньи
История одной леди
В этой миниатюре я не претендую на авторство.
Она – изложение одного старого анекдота.
Но прошу не смотреть на это как на плагиат.
Считайте, что это литературная обработка
фольклорного творчества или перевод с обсценной лексики на нормативную.
Яркий осенний день. В последние дни перед наступлением холодов солнце старается дать как можно больше тепла, убедить людей и природу, что тепло вернётся, обязательно вернётся, нужно только подождать.
Обветшалый замок неторопливо впитывает солнечные потоки, расправляя мышцы монолитных блоков после холодной ночи, заставляющей их съёживаться и напрягать известковые жилы соединительных швов. Замок повидал многое. Он помнит былой блеск и величие молодых хозяев, набеги врагов и длительные осады, стойкость защитников и победы, горе и стенания пленённых недругов в подвальных казематах. Он стар и ему хочется тихого покоя.
В пиршественном зале, куда сквозь толстые стены уже неспособно пробиться солнечное тепло, у чадящего камина сидит старая леди, уныло коротающая остаток своих дней. Рядом с ней в ободранном, но ещё прочном кресле, лежит старый чёрный кот. У кота шикарная белая манишка, белые носочки, длинные белые усы и яркие, изумрудного цвета глаза. Два последних обитателя замка, объединённые одиночеством, умиротворённо дремлют. Им некуда спешить. Каминное тепло убаюкало, и у них нет никакого желания двигаться.
Неожиданно разразилась непогода: тяжёлые тучи моментально скрыли небосвод, по стенам замка забарабанил град, потемнело. Ветер распахнул окно и, сбивая пламя, выдул из камина порцию серого пепла.
Вдруг с улицы в раскрытое окно впорхнул светлячок и рванулся яркой точкой в полусумрак отдалённой части зала. За ним следом огромный чёрный ворон. Ворон кричит, и в крике его слышится торжествующий хохот.
Очнулась от дремоты хозяйка замка. Глядит – светлячок и не светлячок вовсе, а прозрачный светящийся то ли мотылёк, то ли стрекоза, размером с безымянный палец. Ворон клюв раскрыл – вот-вот схватит. Светящийся шарик упёрся в стену, дальше лететь некуда. Свечение погасло. Пропал мотылёк, схватил его хищник. Но нет! Снова засветилась прозрачная фигурка, чуть дальше по стене в сторонке. А ворон оплошал: врезался сослепу в стену и заскользил вниз, беспомощно хлопая крыльями.
Тенью сорвался кот с излюбленного места, такого и по молодости за ним не наблюдалось, а тут – откуда прыть взялась. В прыжке достал взлетающего ворона, вцепился острыми когтями, ловко подмял и вмиг перекусил ему шею. Затем бросил бьющуюся птицу и отошёл, тряся головой и выталкивая языком вороньи перья.
Ударил гром, по мощным стенам заплясали разветвляющиеся молнии. Старый замок содрогнулся, и всё погрузилось во тьму. Вскоре тьма рассеялась, солнечный свет вновь заглянул в зал. Светящийся шарик коснулся пола и превратился в прекрасную юную фею. Вместо ворона на полу лежал мерзкий старик в чёрном одеянии. Шея его была сломана, сам он был мёртв.
Фея дунула на тело старика, и оно стало истончаться, расплываясь чёрным дымом по помещению. Она достала веер и выгнала дым через каминную трубу. Когда воздух в помещении очистился, фея убрала веер и обратилась к хозяйке замка.
– Я – Фея Счастливых Дней. Колдун застал меня с подругами врасплох, и если бы не Ваш замок, давший защиту, – не видать мне более белого света. В награду я исполню любое Ваше желание. Скажите, чего бы Вы хотели сейчас?
– Ах! – мечтательно вздохнула старая леди. – Больше всего я хотела бы быть вечно молодой и чтобы вокруг цвела бесконечная весна!
– Ваше желание прекрасно! – воскликнула фея. – И нет ничего проще, когда оно столь романтично и высказано искренне.
Фея коснулась волшебной палочкой старухи, и та превратилась в семнадцатилетнюю красавицу в роскошном подвенечном платье. Фея коснулась кота – и тот предстал прекрасным щеголеватым юношей в чёрном смокинге, белоснежной манишке и с бутоньеркой цветов в нагрудном кармашке. Фея коснулась стен замка – и замок преобразился: омолодился камень, из которого были сложены его стены; по стенам поползли к солнцу лианы вьющихся роз; вокруг замка зацвёл чудесный фруктовый сад, по дорожкам сада важно прогуливались фазаны; забили в парке фонтаны; вода радостно побежала по заиленным ранее протокам в изумительные парковые пруды, где резвились золотые рыбки, а по бликующей поверхности среди лилий и кувшинок величаво перемещались белые и чёрные лебеди.
Восторженные юноша и девушка выбежали в сад. Фея посмотрела им вслед, по-матерински улыбнулась и исчезла.
Тем временем юноша стремительно увлекал девушку вглубь сада. Наконец, он остановился, взял её за обе руки и с немым вопросом уставился ей в глаза бесстыжим кошачьим взглядом.
Девушка зарделась и потупила взор.
– А вот теперь, любезная герцогиня, – проникновенно молвил юноша, – Вы очень и очень пожалеете… о том, что когда-то распорядились меня кастрировать!
Ленивый гном
Жил-был в глубинах подземелий почтенный гном со своей любимой женой. И было у него три сына: двое разумных, а третий – вертопрах. Интересов, присущих подгорному народцу, за ним не замечалось, обязанностей никаких не признавал. Всё бы ему забавы да проказы на земной поверхности: у скряги лепрекона клад разорить, на лесной прогалине с девчонок фей юбчонки посдёргивать, в буреломной чаще троллям на тропе яму-ловушку выкопать. В конце концов старый гном махнул рукой на сумасброда и связал свои надежды со старшими сыновьями.
Приходило время, и в день совершеннолетия фея-крёстная по волшебной традиции исполняла желание крестника, одаривая его необыкновенной способностью.
Старший выбрал способности к горнорудному делу – и ему открылись все тайны залежей промышленных руд, коренных месторождений и протянувшихся от них россыпей драгоценных металлов, камней и самоцветов. Средний выбрал способности к ремёслам, и постиг таинства изготовления всяческих вещей от непревзойдённого оружия до ювелирных изделий такой работы, что глаз не отвести.
Дошла очередь до младшего…
В подземных дворцовых чертогах, в одном из залов для торжественных церемоний родители терпеливо ждали окончания встречи сына с крёстной. Ждать пришлось гораздо меньше, чем это было со старшими сыновьями. Крёстная появилась вскоре и с растерянным видом двигалась через зал, не замечая родительской четы. Похоже, она совершенно забыла об их присутствии и испуганно вздрогнула, когда глава рода уважительно обратился к ней по имени и титулу. Волшебница обернулась и несколько раз коротко вдохнула в попытке отыскать нужные слова, но лишь больше и больше краснела. Наконец фея вычленила фразу, определяющую главное из того многого, что она силилась и должна была сказать:
– Я выполнила его просьбу!.. Но он пожелал… такое,.. – она несколько раз отрицательно помотала головой, опуская глаза, – такое!..
И легко, почти незаметно скользнув мимо благонравных супругов, стремительно удалилась, оставив их в полнейшем замешательстве.
Крестник появился на пороге зала следом за Крёстной и плутовато наблюдал последнюю сцену.
– Вот уж никак не думал, что феи могут быть так стыдливы!
– Что за коленце ты опять выкинул!? – взревел глава семейства, выходя из ступора. – Позор на мои почтенные седины: уважаемая гостья пренебрегает торжественным угощением и бежит как блудливая девчонка, застигнутая врасплох!
– О-у, пап`а! – поморщился младшенький. – При всём уважении – секреты инициации остаются между крёстной и крестником. Давайте лучше перейдём к семейной трапезе: когда ещё у нас случится такой шикарный обед!
Конечно же, обед не задался. Братья валяли во рту изысканные кушанья от одной щеки к другой как механические куклы, не чувствуя вкуса, не испытывая удовольствия. Отец даже не притронулся к кубку с любимым напитком, будто заприметил злоумышленника, прыснувшего туда отравы. Мать в расстроенных чувствах не смогла проглотить ни кусочка. Лишь младший член семейства с аппетитом наворачивал всё, до чего мог дотянуться. Когда в пределах досягаемости не осталось ничего, он встал, обошёл стол, подхватил блюдо с ванильно-шоколадным пудингом и возвратился на место. Но тут он неожиданно прервался в истреблении деликатесных блюд и внимательно обвёл взглядом родных сотрапезников.
– А чего это вы все такие кислые, будто муравьиного соку напились? У нас праздник, или как?
– У кого как, – откликнулся старший брат, – у кого-то праздник, а у остальных – поминки; и поминать будем долго, так что, не подавись икотой… невзначай!
– Мам`а, пап`а!! Братцы дорогие! Я вас очень люблю, правда! Не сердитесь на меня, не обзывайте беспутным: принимайте таким, каков я есть – и я не уроню чести родового имени. Вот увидите, оно прозвучит широко, даже на поверхности, но если и не войдёт в историю, то вспоминать его будут по заслугам долго и с благодарностью.
– Аминь! – мрачно закрепил обеты младшего гном-отец, и в зале установилась тишина.
– Ну ладно, пора заканчивать, – после неловкой паузы заявил виновник торжества и очередного разлада. – Кобин вон ждёт не дождётся, когда сможет помчаться в очередную шахту инспектировать крепление штолен; Тоби истомился по своим мастерским, а мне хочется поскорее испытать волшебный подарок Крёстной. Передайте от меня благодарность повару: он в очередной раз превзошёл мои ожидания. Я побежал, пока!
***
Долго томиться неведением относительно волшебного благословения, полученного младшим отпрыском уважаемого Остбергмайстера, почтенному семейству не пришлось. Да и всему местному населению подгорного народца тоже. Благословение это так тряхнуло тысячелетние устои общины, что они после никогда уже не были прежними, а историкам пришлось оправдывать крушение дремучей патриархальности необходимостью безудержного прогресса.
Всё началось с некоей весёлой вдовушки пропавшего в шахтном завале гнома-рудокопа. Вдова содержала корчму и собственную пивоварню, благодаря чему в корчме не переводился густой ядрёный напиток, до которого и в наши дни так охочи гномы всех возрастов и сословий. Свежайший пенный продукт предлагался в богатом ассортименте: различной крепости, с разнообразными пряными добавками, цветом от светлого игристого до загадочно тёмного, чуть ли не чёрного. А поскольку его можно было получить здесь в любое время суток, недостатка в посетителях не наблюдалось до глубокой ночи, или до раннего утра – кому как более нравится определять сей предрассветный час. Ну и случалось, конечно, что тот или иной трудяга, завалившись в корчму после авральной смены в забое, переоценивал остаток собственных сил и после нескольких вместительных кружек, последняя из которых, как всегда, оказывалась лишней, был не в состоянии добраться до уютной постели собственного домишки.
Такого клиента хозяйка, оставив зал на попечение молоденьких родственниц, помогавших в обслуге посетителей, собственноручно провожала в спальню на втором этаже. Ей, ещё молодой и сильной, не составляло труда в тесных объятиях, оберегая от спотыкушек на высоких ступенях, переместить подуставшего бедолагу в верхние апартаменты, раздеть, смыть забойную пыль, уложить в мягкую кровать и всеми доступными средствами компенсировать отсутствие привычного домашнего отдыха после напряжённого дня. Заботы эти, как правило, длились до самого утра, и по свидетельству всезнающих прислужниц клиент всегда оставался довольным, чего нельзя сказать о самой хозяйке.
К ней-то и направил свои стопы новый полноправный член подгорной общины.
Посетителей в корчме почти не было, если не считать завсегдатая пенсионного возраста, с утра и до вечера мусолившего в своём углу единственную кружку лёгкого пива. Дневная смена была ещё в забоях, а вечерняя уже разошлась по домам готовиться к началу трудовой вахты. Прислужница, протиравшая за стойкой посуду, неприязненно посмотрела на вошедшего: молодого шалопая знали все. Деловито прошествовав через зал, он уселся на скамью и широким жестом стряхнул со столешни несуществующие крошки. Прислужница фыркнула, но всё же подошла.
– Чего желаете откушать? Пиво несовершеннолетним подаётся с разрешения родителей!
Молодой гном неторопливо, с самой что ни на есть господской манерой, повернул к ней голову и повелительно произнёс:
– А ну, девка, позови хозяйку!
– Что-о? – попробовала возмутиться та на правах старшей по возрасту.
– А ну, живо! – он протянул руку к форменной юбке, норовясь сорвать эту часть её туалета.
– А-ай! – взвизгнула прислужница и опрометью бросилась вон!
Вскоре из глубины подсобных помещений послышались шаги.
– Это кто же у нас объявился в качестве возмутителя спокойствия? А-а, Дарик! И что же тебе неймётся так срочно меня увидеть? Возникли жалобы? Может, мои девочки отказали тебе в еде, или криво подают на стол ячменные лепёшки, или жадничают с пивом для несовершеннолетки?
– Нет-нет! Нет у меня к ним претензий! И, кстати, сегодня у меня прошла инициация.
– Значит, ты теперь взрослый! И у тебя праздник?
– Именно так, и мне хочется, чтобы Вы обслужили меня сами: девочки в данном случае мне не подходят!
– Что же тебе подать? Есть несколько видов салатов, седло молодого барашка, трюфели в мясном бульоне…
– Спасибо, я сыт, – перебил хозяйку молодой гном.
– Так чего же ты желаешь?
– Я хочу, чтобы Вы покрепче обняли меня через поясницу и проводили наверх вон по той лестнице!
Мгновение хозяйка оценивала откровение юнца, потом весело расхохоталась:
– Выпей пива, сколько потребуется, чтобы начали заплетаться ноги, и я обязательно провожу тебя наверх!
– Э-э, нет! Я заплачу за три-четыре кварты, но предпочитаю оставаться трезвым!!
Хозяйка опять рассмеялась и кликнула прислужницу. Когда та опасливо приблизилась, кивнула в её сторону:
– Плати! И поднимайся. Я скоро приду!
Прежде чем подняться вслед за своим юным гостем, хозяйка отдала несколько распоряжений.
– Я не надолго. Вечерний наплыв посетителей начнётся часа через два-три. К тому времени я освобожусь, но если что – управляйтесь сами: вы всё знаете.
Однако не спустилась хозяйка в зал ни через два часа, ни через четыре. Вскоре, после того как за ней закрылась дверь, в зал стали доноситься первые стоны. С определённой периодичностью стоны продолжались всю ночь напролёт, сначала чуть сдерживаемые, потом более откровенные и, порой, переходящие в неистовые крики. Посетители вопрошающе поглядывали на прислужниц, но, видя их подчёркнутую невозмутимость, перестали обращать на это внимание.
Хозяйка спустилась в зал только утром, когда там осталась лишь пара посетителей из тех, кто в силу естественных причин не смог убраться домой и спал, сидя на лавке, положив голову на руки, руки – на стол. Куда делся её юный друг, девушки не знали. Выглядела она уставшей, но весьма довольной: на лице цветёт отрешённо-загадочная улыбка, взгляд направлен далеко за пределы окружающего, общее выражение доносит ощущения счастья и неги.
– Тётя, что он там с тобою делал? Слыша твои крики, мы не знали, что и подумать.
– Ой, девочки мои, всё прекрасно! Я и сама подумать не могла, что этот юнец окажется настолько искусным. Готовилась дать ему, так уж и быть, вторую «инициацию» и по-быстрому отвязаться, а он поднял меня на высоты такого блаженства, какого я не испытывала ещё ни с одним мужчиной, никогда в жизни.
– И что же ты чувствовала, тётя, как? Расскажи, не утаивай!
– Дорогие мои! Я давно для вас и как мать, и как старшая подруга: ничего не таю и готова говорить откровенно. Но эти чувства невозможно раскрыть перед девицами словами: это всё равно, что пытаться объяснить разницу между зелёным и красным абсолютному дальтонику.
***
Не скажу, что мораль общины на момент описываемых событий была жёстко пуританской. Да, девицы расставались со своим девичеством только через брак, разводов община не знала, вдовушки – в жизни сказочной, как и в жизни обыкновенной, случается всякое – чаще всего выходили замуж повторно, но мы уже знаем, что бывали и исключения…
Через постель хозяйки корчмы прошли многие: холостяки, вдовцы, но немало и женатых гномов. Однако даже в самые горячие моменты она не забывала, что «арендует» чужую собственность и строила отношения соответствующим образом: никого не держала на привязи, ни к кому не привязывалась сама, хотя и не возводила запретов на повторные посещения. Такое положение вещей никому не мешало, а в некоторых случаях оказывалось даже полезным, потому развесёлой хозяйке прощалось всё, и она пользовалась определённым уважением среди членов общины обоего пола.
Молодой гном появлялся у неё ещё несколько раз, и его визиты оказали столь благотворное воздействие, что не заметить этого смог бы, пожалуй, только слепой. Почтенная вдова и раньше не была дурнушкой, но теперь расцвела, будто заветный бутон под рукою кудесника. Она выглядела много моложе возраста, из неё фонтаном хлестал девичий задор, захватывающий окружающих и провоцирующий на безрассудные поступки.
Интерес, неизбежно возникающий к происходящим с хозяйкой корчмы метаморфозам, у разнополых представителей подгорного народца имел и разную подоплёку, хотя в конечных устремлениях сводился к одному и тому же. Побудительная мотивация мужской части логично выливалась в повышение частоты посещений весёлой вдовушки; женские души до дна иссушались вопросом: каким образом и какими жертвами достижимо подобное состояние, способное повысить любвеобильность собственных мужей.
И вот к хозяйке корчмы подступилась с расспросами её давняя подруга – благочестивая супруга члена Совета общинного Магистрата. Особенность её личной жизни заключалась в том, что со времени, как супруг занял высокий пост, он, оставаясь добрым семьянином, постепенно охладел к интимной жизни и перестал воспринимать супругу, к которой по-прежнему питал признательные чувства, как женщину.
Хозяйка охотно раскрыла подруге все свои секреты, и благочестивая супруга сановного лица непроизвольно загрустила:
– Получается что? Чтобы стать желанной своему супругу, я должна изменить ему с недозревшим юнцом?
– О-о, моя дорогая! Возможно, изменить пришлось бы не один раз, но определить мальчишку в данном вопросе как недозревшего у меня лично не повернётся язык.
– Даже так?
– Истинно, как есть!
После памятного разговора, породившего трещину в монолите её добродетели, жена сановника ещё несколько недель наблюдала за тем, как хорошеет подруга. Получив в очередной раз порцию пренебрежения от «своего благоверного», женщина решила больше не изматывать душу в противоречиях и по-дружески обратилась к хозяйке корчмы за помощью. И так вот, в следующее посещение молодой гном столкнулся с двумя женщинами, одна из которых смущённо прятала лицо под вуалеткой, а вторая была настроена весьма решительно. К просьбе хозяйки молодой любовник отнёсся с глубоким почтением, после чего вновь сошедшаяся пара получила апартаменты в распоряжение на весь день.
День этот можно считать поворотным в жизненном укладе всего подгорного народца. Сам по себе этот случай ещё ни на что не повлиял. Он просто был первым, когда благонравие замужней женщины сдало позиции под воздействием обстоятельств. Но за супругой сановника с теми же расспросами к хозяйке корчмы последовали многие другие. Она ни от кого ничего не скрывала, поскольку скрывать секреты счастья считалось поступком недостойным. Круг посвящённых ширился, очередь желающих получить своё женское счастье стремительно разрасталась. Информация расходилась подобно цепной реакции: из вторых, третьих, уже и из десятых рук. Вскоре почувствовать себя партнёршей невероятного любовника мечтали уже не только благодетельные супруги вечно занятых гномов, но и половинки вполне успешных супружеских пар, и благовоспитанные девицы, имеющие лишь представление, но никакого опыта любви.
***
Сегодняшнее заседание Совета общинного Магистрата было посвящено единственному вопросу. Чёрнобородый гном среднего возраста живописно разворачивал тему:
– Моральные устои нашего общества подверглись серьёзному испытанию. Легкомыслие младшего Остбергмайстера разбросало больные зёрна на ниве благочестия, тысячелетиями культивируемой в традициях строгой добродетели. Семена эти пустили корни и уже дали дурные всходы: наши женщины, невзирая на статус и сословную принадлежность, вступают во внебрачные половые отношения, что представляет реальную угрозу первичной ячейке общества – семье и семейным отношениям. Последствия ослабления института семьи сложно прогнозировать, но не сложно представить, что крах семейных ценностей приведёт к уничтожению всех моральных норм и принципов жизни общины, а затем и к деградации всего биологического вида gnomo sapiens.
Учитывая степень грозящей обществу опасности, требую решением Совета примерно наказать младшего сына почтенного Остбергмайстера, предать его имя общественному порицанию и принудить к жизни отшельника за пределами общины сроком на десять лет. Найдётся ли в Совете личность, готовая по зрелому размышлению возразить и привести оправдательные доводы? Прошу членов Совета поддержать моё требование.
