Безголовый убийца

– Сколько раз тебе говорить, тупой ты кусок ветчины, что при посторонних меня обычно зовут Отец Треллони? – поинтересовался у трактирщика священнослужитель. – Пшёл вон, антихрист кухонный. И блудниц своих прибери…

Трактирщик оскалился и испарился. Вместе со служанками.

Отец Треллони зашёл в комнату. Пола его плаща отогнулась, и стало видно, что вместо правой ноги у него протез – длинная деревянная нога, сделанная с весьма хорошим тщанием, да ещё и снабжённая каучуковой пробкой, чтобы не скользить по полу.

– Приношу своё прощение, – Треллони сел на кровать и руками, согнул деревянную ногу в суставе, уперев её в пол. – Местное население малость необразованно и никак не могут, Лотово отродье, усвоить правила приличия… Говорят со всеми, как Рувим, сын Соломона, со своим народом, и считают это правильным. А потом ещё обижаются на то, что им приходится иметь дело с неприятностями…

– Мудрый Ворон всегда говорил, что истинную боль причиняет не язык, а сердце. Язык лишь повторяет то, что ему приказывает произнести сердце… – Кречет вытянула трубку изо рта и выпустила колечко дыма.

– Ты что, тут имеешь, какие связи и влияние на местных лопухов? – Вилтон посмотрел на отца Треллони, чуть-чуть. Оттопырив нижнюю губу, как и положено горожанину при разговоре со всякой деревенщиной. – Вижу, как эта гора сала со своими «батлер-леди» от тебя побежали… Поможешь нам с людьми? Мы прибыли на осмотр «Герцога», что утонул тут давеча…Надо срочно спуститься в его брюхо, да осмотреть там кой чего. С деньгами не обижу, уж не сомневайся… Моё слово оно это… – Вилтон сделал паузу, притворяясь, что пытается вспомнить нужное слово – О! Да – честное. Да. Моё слово честное. Так что в обиде не останешься – зуб даю.

– Нам, добрый человек, особо многого и не надо. Просто нырнуть до этого корабля, что тут у тебя под носом утоп, да осмотреть его брюхо. Не думаю, что сие дело для тебя такое уж сложное будет. Поди помощников то найти сможешь без труда, как я разумею-то… Ну, так чего скажешь? – встряла Кречет.

Священник сделал вид, что немного призадумался над словами Кречет.

– Ну… У нас тут особо хороших ныряльщиков то и нет… Да и как я понял, вам надо нырнуть так глубоко, как не каждый может.

– Да чего там не сможет? Глубина всего метров пять – туда можно и без водолазного костюма донырнуть, – проворчал Вилтон. – Однако нам надо непросто нырять, но и осмотреть подводный трюм этого корабля. А там без хорошего костюма особо не разбегаешься. Понятно, в чем проблема то?

– Ну, в общих чертах – да… – Треллони перевел дух и сложил ладони перед лицом, словно молясь. – Как я понял – вам просто нужна команда помощников, что выведут судно в море, и постоят на помпах, пока ты и твоя очаровательная помощница совершите погружение на дно. Я, так и быть, поищу вам команду, что сумеет сделать то, что вы просите. Хорошо? Но это вам будет стоить хороших денежек…

– За деньгами не постоим, – огрызнулся Вилтон, добавив в голос чуть-чуть ноток возбуждённого счастья. – Очень надеюсь на тебя, святой отец…

При этом Вилтон не спускал глаз с Треллони и успел заметить, как у священника по губам скользнула пренебрежительная усмешка. Преподобный явно в глубине души насмехался над ним – грубым и невежественным горожанином, что привык всего добиваться горлом и криками.

– Надеюсь, с вашей командой всё будет хорошо… – вежливо проговорил Треллони.

– Я бы так не думал… По крайней мере, как только они проснутся – то пожалеют, что не упились до смерти… – очень мрачно проговорил Вилтон, при этом совершенно не шутя.

Кречет уже видывала своего командира в гневе и, на месте моряков, предпочла бы разыграть приступ «пьяного помешательства» («белая горячка. Примечание автора) и несколько дней побыть закрытыми в комнате с прочными окнами и дверями.

Когда за спиной священника закрылась дверь, Вилтон пнул еще одну ни в чем не повинную бутылку и посмотрел на Кречет.

– Ты поняла? Улавливаешь в чём дело?

– Да что уж тут непонятного? – удивилась Кречет, и ткнула трубкой в пол. – Вон след этого священника – прямо на полу. Один в один. Это он тут ходил со своей деревянной ногой… Получается, что и твоих ребят или он отравил или его люди…

– Капитан не стал бы ничего брать и тем более пить у первого попавшегося человека, – прорычал Вилтон, постукивая себя по кобуре револьвера кончиками пальцев. – А вот если тебя угощает такой священник… То он вполне мог соблазниться. Священнослужители – сама знаешь, народ мирный и подпоить кого-то просто не в состоянии. Так у нас думают многие… Знали бы они, сколько бандитов и уродов уходят в святые отцы....

– Но остается вопрос – зачем ему вообще это понадобилось? Не находишь ли странным что священник вдруг бросается подпаивать людей которых видит впервые? Зачем?

– Как я считаю ответ тут один – чтобы они не смогли сделать то, для чего их наняли. А именно – спустится под воду. Так что можно сделать вывод что "Герцог" попутно вез какой-то непростой груз, о котором знали местные. И они не хотят, что бы мы узнали о нём. Но при этом хотят что бы всё это было «тихо, мирно, по-домашнему»…

…Трактирщик расстарался для Вилтона и Кречет как для своих родных – огромная миска тушёной со сладким перцем капусты, обложенная толстыми ломтями мяса – причём мясо было вполне даже неплохим, явно не вскрытая наспех консерва, а самая что ни на есть "свежатина" с ледника. На десерт, правда, был мармелад, что благоухал малиной и клубникой.

Все было очень хорошо и в меру сдобрено перцем и сахаром. Причём вместо воды или сока было пиво.

Неразбавленное. И достаточно крепкое. Строго говоря, немного не дотягивающее по своей крепости до самогона.

– Ты это… Дядя… Нам какое пиво-то? Я может быть, завтра пойду под воду. С какого черта ты мне спиртное таскаешь? – удивился Вилтон, заглянув в кружку.

– Глоток пенного пива никому не помешает, – проворчал трактирщик. – На посошок глотни чуток.

– Да счас, вот прям побежал, впереди своей лошади… – Вилтон фыркнул и отодвинул кружку. – Тащи сок или какую иную ерунду – только чтоб без "молока бешенной коровы". Ты не попутал ничего, батя? Мне под воду нырять надо… Думаешь, я туда пьяный полезу?

Трактирщик улыбнулся – так как умеют такие люди – его улыбка была практически невидима никому, кто не обладал таким сверхъестественным чутьем как Вилтон.

– Сейчас принесу, – проговорил он и вышел.

Вилтон отправил в рот ложку с капустой и мрачно прожевал надо сказать, довольно вкусную еду. То, что здешнее население что-то скрывало – было понятно и слепому. Главный вопрос был в том – что это было… Явно нечто непростое.

– Привет мои друзья, – Треллони согнул деревянную ногу и сев за стол, обратился к спине трактирщика. – Милейший, сообрази нам по кофейку… Вам с молоком или с ромом?

– С кофе, – мрачно отрезал Вилтон. – Добавлять туда сахар или нет – я уж сам решу… Нашли нам команду?

– Увы… Только трое ребят выявили согласие помочь вам… Уж простите за…

Дверь в трактир открылась, и на пороге показались два странных – даже издали, человека.

– Ну вот полюбуйся, Снарк, на этот свинарник! Да даже прокажённая корова постесняется тут лечь и вытянуть вымя. Может ну его – этот вонючий городок? Пробежимся на корабле вдоль берега по лунной ночке?

– Приношу извинения, уважаемый барон, но мне думается, что одна ночь на суше нам не изволит быть помехой. Мы шли через Атлантику неделю…

– Ага… И ты не вздремнул ни разу… Неделю за штурвалом, чтоб мне медведь брюхо когтями разодрал… Трактирщик! А ну неси сюда свою задницу, да поживаете! Метай на стол горячее, да пошустрее. Раздери тебе задницу медведь когтями!

Вилтон вскочил, чуть не опрокинув стол и громко крикнул.

– Доктор Акула?! Снарк!

***

«Обнищание побережий Массачусетса во многом связано не только с неразумным истреблением окружающей среды, но и с таким явлением как политика. Побережье сильно страдало от действий английской армии ещё во времена Войны за Независимость, а впоследствии пострадало ещё больше из-за Странной Войны (имеется в виду Англо-Американская война 1812-1815 года – одно время называлась в США Странной Войной из-за того, что по её итогам ни Англия ни США ничего не выиграли. Примечание автора), что разорила многие и многие поселения на побережье Массачусетса. Во время военных действия и Английского Эмбарго множество мелких городков на побережье просто разорились и впали в нищету. Рыболовство и перевозка грузов не могли покрыть даже их насущных потребностей. Ну и как следствие народ стал голодать и нищенствовать.

Именно тогда-то эти «дегтярники» и начали пробавляться контрабандой – многие из них поставляли товары, как военным Англии, так и нашим солдатам, что сражались с англичанами. Конечно, наше благопристойное правительство не забыло сего дела и после войны начало охотиться на этих контрабандистов, пока не загнало их – в глубокие берлоги и норы… Однако уничтожить не смогли – слишком уж успешной оказалась контрабанда. И слишком много у таких вот «дегтярников» оказалось кораблей и возможностей…

К тому времени как грянула наша Гражданская Война, эти «дегтярники» Массачусетса уже не просто стали организацией контрабандистов – они превратились во что-то более опасное – стали настоящими профессионалами в своём деле – и – что опаснее всего, передали свои умения и неприязнь к нам американцам, своим детям и внукам. В итоге мы имеем на Западном Побережье совершенно неизвестное нам количество городков и поселений, что занимаются тем, что зарабатывают деньги преступлениями…

И я не считаю это хорошим делом».

Выдержка из письма Хэма Вилтона, найденная в архивах Белого Дома в 2011 году.

Куры заполошно заорали и закудахтали, заставив Кэти выронить фарфоровую миску что, ударившись об пол, разлетелась в осколки. Женщина отодвинула занавеску и уставилась в сторону двора, пытаясь понять – не привиделся ли ей громкий треск дерева, заглушенный кудахтаньем? Кудахтанье повторилось снова – на сей раз очень громкое и негодующее. Куры словно кричали на кого-то, но при этом без испуга или паники – как например, кричали бы на лису или койота.

Кудахтанье снова «всплеснулось», как порыв ветра во время урагана…

А затем наступила тишина, прерываемая только обычными звуками фермы – мычание животных, голоса птиц и прочее.

– Что там за диво-то? – пробормотал Фрэниган, выходя из гостиной, где он отдыхал после сытного ужина. – Слышала треск? Словно кто-то сломал забор.

– Да и из курятника что-то доносилось странное… – Кэти выглянула в окно и посмотрела по сторонам.

Из курятника вылетела стайка куриц, а за ними выскочил Сэр Дик – громадный петух совершенно непонятной породы, жутко злющий и клювастый. Однако, его свирепость была полезна – не одна крыса, что пробиралась в курятник за яйцами кур, была застукана Сэром Диком на месте преступления, и немедленно подвергалась суду и казни.

Остановившись, Сэр Дик распушил перья, цапнул лапой по земле и заорал так, что стекла в окнах дома задрожали. Его крик подхватили остальные петухи, что было совершенно нетипично для времени суток – на улице стоял вечер, и солнце уже почти полностью погрузилось за горизонт, уступая место засыпанному звёздами небу.

Куры сгрудились около ворот в курятник и громко закудахтали, заглядывая внутрь.

Сэр Дик снова подскочил, цапнул когтями по земле, свирепо кудахтнул и метнулся в курятник.

Спустя секунду он вылетел оттуда и, закувыркавшись по пыльной земле, вскочил на лапы – уже довольно помятый, но не утерявший боевитости. Прижавшись к земле, Сэр Дик издал яростный вопль и атаковал курятник снова.

– Да что там такое? – Фрэниган поправил свои джинсовые штаны-комбинезон и схватил стоящее у двери ружьё. – Опять собака или кот залез?

– А ну пошли, проверим… – Кэти взяла старый фонарь, и осторожно запалив его, подняла над головой и двинулась за своим мужем.

Выйдя из дома, они прислушались. Из курятника не доносилось ни единого подозрительного или странного звука. Кудахтали куры, и мычала пара коров – больше ничего особого странного или необычного не было.

Кэти поводила по сторонам фонарём – он был «потайной» – полностью оббит железом, кроме небольшой дырочки, через которую бил тонкий луч света. Издали этот фонарь было трудно заметить, но вот вблизи он освещал землю так, что глаза резало.

Собака, лежавшая у конуры, отчаянно зевнула и пошевелила ушами, с интересом всматриваясь в хозяев.

– Погоди-ка… – Кэти, поморщившись от боли в коленях, склонилась и освободила пса. – К ноге! Иди за нами…

Тут из курятника донесся странный звук – стук по чему-то металлическому. Причём довольно громкий.

Кэти и Фрэниган не сразу поняли, что стучат по жестяным мискам для кормления, кур. Однако звук ударов был очень сильный, словно стучали киркой.

Кэти поежилась, и потерла грудь. В свои шестьдесят лет она уже не раз жаловалась на сердце. Вот и сейчас она почувствовала, как сердце начинает биться немного не в такт.

Фрэниган покрепче сжал ружьё. На Гражданской Войне он побывать не успел, но пользоваться оружием ему приходилось достаточно часто. Обычно он отстреливал шакалов, бродячих собак, а однажды ухитрился сбить шапку с головы очень наглого и неприятного бродяги. Так что себя он относил к очень бывалым людям, что успел повидать много чего…

Как выяснилось то, что он увидел, было для него совершено новым…

В глубине курятника что-то шевелилось и позвякивало. Причём звук был странный – непрерывное позвякивание металла и шорох. Странно было то, что собака среагировала на это, чуть-чуть приподняв уши, но даже не зарычав…

Фрэниган поднял ружье и, прижав его к приклад к плечу, вошёл в курятник. Кэти, подняв над головой фонарь, шагнула следом.

И обмерла.

Посреди курятника стояло странное существо – больше всего оно напоминало огромного человека облаченного в какой-то пышный плащ из непонятного сверкающего материала, богато украшенного множество цепочек и каких-то металлических пластин, что позвякивали при движении.

Существо было похоже на человека, но отличалось от него одной существенной деталью. Точнее отсутствием оной – а именно головы.

Головы у человека не было. Совсем.

На том месте, где она должна была быть, торчал только какой-то короткий обрубок, в окружении роскошного воротника-боа. (Воротник из перьев. Примечание автора).

Несколько долгих секунд муж и жена молча рассматривали странное существо. А затем оба посмотрели вниз – на его ноги.

Вместо обычных ног у безголового существа были две длинных трехпалых лапы, украшенные какими-то браслетами и кольцами. Кольца были из темного металла похожего на свинец, а браслеты – серебряные – старое, немного потускневшее от времени серебро…

Странные трёхпалые ноги безголового существа выглядели очень и очень странно – словно кожа на них была какой-то неживой, дублёной и чёрной, покрытой множеством татуировок в виде каких-то извивающихся линий и треугольников.

А ещё по этим лапам было видно, что существо стояло к Фрэнигану и Кэти «вперёд лицом».

Кэти попятилась от жуткого существа, вцепившись в руку мужа. А тот, выпучив глаза и явно ничего не соображая, смотрел на это дикое и странное создание… Смотрел, смотрел, а потом – выстрелил.

Ружьё ударило старика в плечо прикладом, но тут же что-то свистнуло над его плечом и выбило фонарь из руки женщины. Треснувшись об землю тот тут же потух.

…Собака грозно зарычала, услышав громкие крики и очень странные звуки, что доносились из курятника. Однако даже её сторожевые инстинкты не позволили ей броситься в курятник, на выручку хозяевам. Собака шлёпнулась на живот и грозно зарычала, поджав уши.

Из курятника послышались странные шаги: кто-то шёл очень спокойно, тихо и неторопливо. Собака и куры разбежались – из курятника неторопливо вышло то самое безголовое существо, что неторопливо топало, выставляя вперёд забрызганные кровью ноги. Его трёхпалые ноги, позвякивая металлическими кольцами и цепочками, переступали через кучки навоза и камни. Собака зарычала, и прижалась к земле, но обладатель странных трёхпалых ног спокойно переступил через неё и потопал к калитке.

Калитка была закрыта, но существо в странном плаще, расшитом кучей металлических побрякушек, просто высадило её ударом тела.

Затем оно спокойно и неторопливо побрело по дороге, что медленно утопала в ночной тьме…

***

Кречет вскочила, с удивлением глядя на странную парочку.

Это были двое мужчин – один был каким-то широкоплечим, рослым здоровяком, до жути похожим на обезьяну – у него было невероятно «обезьянье» лицо – чуть-чуть скошенные назад челюсти, невероятно курносый нос и бакенбарды, что придавали ему просто жуткое сходство с гориллой или шимпанзе. Сходство немного портил лоб – высокий и как у людей – но с надбровными дугами обезьяны.

Сия обезьяна ко всему прочему была невероятно длиннорукой. Однако одежда на ней была весьма дорогой и необычной – кожаная куртка, длинные штаны из прорезиненной ткани, и тяжеленые сапоги-«китобои». Причём все, что на нём было надето – явно было очень дорогое, и не купленное в лавке, а пошито индивидуально, портным, по лично снятой им мерке.

Второй человек был настоящим гигантом – его рост был два с лишним метра, фигурой он напоминал равнобедренный треугольник – длинные ноги. Мощные плечи и мощная грудная клетка – всё выдавало в нём если не профессионального ныряльщика, то, как минимум водолаза. У человека было умное лицо, с тонкими чертами лица – как говорится «не красавец, но и не урод». Тёмно-зелёные глаза загадочно мерцали через стёкла очков, а тонкие губы при виде Вилтона, изобразили улыбку.

– Смею ли я видеть перед собой уважаемого Вилтона? – гулким, раскатистым голосом, поинтересовался мужчина и вытянул руку для приветствия.

Кречет вздрогнула – пальцы этого человека были очень длинные – каждая фаланга пальца руки была чуть-чуть длиннее фаланг простого человека. Всё вместе производило впечатление, что у странного друга Вилтона пальцы длиной чуть ли не в полметра.

– Снарк! – Вилтон пожал пальцы странного человека. – Каким ветром тебя сюда занесло?

– Мы со своим другом изволил пересекать Атлантический Океан – идём сюда прямо из Африки…

– Точнее говоря из чёртовой Центральной Африки. Век бы эту вонючую дрянь не видеть, – проворчал обезьяноподобный приятель Снарка и вставил в глаз монокль в золотой оправе. – Эй, трактирщик, ты чего там – сдох что ли?! Тебе чего было сказано – тащи жрать!

– Джемерин… – покачал головой Снарк.

– Ой, Снарк, заткнись. Ты уже мне все уши проел, как Змей – Еву… Прям насквозь.

– Повежливее же нужно с людьми…

– Чё?! – искренне изумился барон. – Да чтоб я, барон Джемерин, наследник великих Джемеринов, что были известны в Англии ещё тогда, когда в вашем США строительством – бобрыс муравьями занимались, обращался к каким-то береговым селюкам вежливо?! Снарк – ты плоховато нас, англичан, знаешь.

– И поверьте, милостивый Джемерин, что это факт – и сей факт меня лишь радует… – Снарк указал на Вилтона. – Сей человек изволит являться моим другом…

– Я суперкарго одной компании! – громко проговорил Вилтон. – Меня и мою помощницу прислали сюда, дабы я сделал некоторые работы – например, нырнул на борт потонувшего корабля моей компании и осмотрел его.

– Не «нырнули», а изволили «опуститься на дно», – поправил Снарк. – Водолаз в воду изволит нырять только когда его, с палубы, сдует свирепый шторм… В остальное время, изволю вас поправить, водолаз спускается под воду и ходит по дну.

– Вот только давай не учи меня? Мне и так тошно, – Вилтон указал в сторону комнаты с пребывающей в алкогольном анабиозе, командой. – Не успел прийти, как оказалось, что моя команда и водолазы, изволят напиться… Можешь такое себе представить?

– Напиться? Как так – напиться? – Снарк настолько изумился, что уставился на Вилтона поверх очков.

– А вот так – в хлам нажрались! – проворчал Вилтон, потирая лоб. – видимо не зря говорят – проще жеребцу забеременеть, чем моряка на суше от пьянки удержать.

– Чо? Вот прям так? – Джемерин ощерился, блеснув очень крупными белыми зубами. – Ты на меня глянь, пугало… я вот вообще мало пью. А Снарк – так я сроду не видывал, что бы он за воротник хоть бутыль рома заложил… А всё-ж такого моряка как Снарк поискать надо – по морю-океану пёр, как по дороге – ни на миг не отклонившись…

Сквозь тьму ночи, океана путь,

Осветит нам звезды указующий луч,

Солнца путь – дорога наша,

Дорога через Океан – она всех краше…

пропел Снарк, глядя в потолок.

Вилтон знал о дурацкой привычке Снарка распевать всякие песенки и стихи, причём зачастую собственного сочинения (причём поэт из Снарка был, прямо сказать – никакой). Поэтому он оставил слова Эйнджела без внимания.

Тем паче, что поднесли ужин. Вторую порцию.

Снарк, как знал Вилтон, разносолы не привык перебирать – для него было совершенно нормальным съесть и отличный обед, приготовленный профессиональным поваром и слопать сырой рыбину, пойманную в кишащей змеями и аллигаторами реке.

А вот Джемерин потёр монокль и с интересом уставился на блюдо, словно подозревал, что обед, точнее уже ранний ужин, может его укусить.

– Эт чего ты подал такое? – с подозрением спросил он.

– Что-то… сами же просили пожрать, вот и притащил вам, чего на кухне нашлось, – проворчал трактирщик. – Нормальная еда! Что не так?

– Ага… А я думал ты так, по мелочи соскрёб со стола весь чам (останки рыбы после потрошения – внутренности, головы и прочие несъедобные части. В США используются как приманка для рыбы. Примечание автора) да притащил нам, мол, нате, гости дорогие, жрите! – Джемерин залез во внутренний карман своего роскошного костюма и выудил оттуда длинный бумажный свёрток, что сунул в руку трактирщика. – Это тебе для того, чтоб твои мозги получше смазалось и работали. Понятно? Давай, двигай за жратвой нормальной. И только попробуй мне тут пиво притащить – вот сразу прикажу тебе его самому в пасть залить!

С этими словами Джемерин поднял свою трость и так шарахнул ей по столу, что трактирщик тут же испарился, решив не связываться с столь странными клиентами.

– Так… Это называется – «мы приплыли в добрый град», – Снарк сложил свои странные руки на столе и посмотрел на Вилтона. – Многоуважаемый господин Вилтон, не соблаговолите ли мне рассказать, что там за беда с этим кораблём? В пределах разумного.

– Это старая, погрызенная червями, посудина затонула тут в паре сотен метров от берега, – проговорил Вилтон, сделав глубокий вдох. – Она плыла из Новой Зеландии через Пролив Дрейка. Прошла через два океана и в итоге утонула в нескольких сотнях метров от этого проклятого городка…

– Что с экипажем? – поинтересовался Снарк, постучав своими невероятно длинными пальцами по столу. – Как я изволю понимать, часть команды могла спастись…

– Честно говоря, пока этого не знаю. Не устанавливал. – Вилтон посмотрел на Треллони, что сидел у края стола и посматривал на них. – А ты чё скажешь, преподобный отец? Ведь явно же знаешь, что тут за петрушка-то. Где экипаж, который на корабле был…

– Правильнее говорить – на борту судна, – вставил Снарк.

– Ой Снарк, уймись со своими подколками… Так что там такое, господин Треллони? Где наш экипаж-то?

– А вот этого неведомо. С этого судна живым, да и мёртвым. Мы никого не видели. Судно налетело на одну из скал в нашей бухте, пропороло борт и ушло на дно быстрее, чем мы сумели понять, что случилось. И никого не видели. Ни живым, ни мёртвым.

Вилтон дёрнул щекой и, вытянув руку, постучал пальцами по столешнице.

– Я думаю, что мы изволим с этим разобраться, – проговорил Снарк, сложив пальцы под подбородком. – Завтра мы совершим погружение к этому борту. Уважаемый барон, я думаю. Что нам будет достаточно просторно на борту водолазного бота. Ночь мы проведём там. А потом по утренней зорьке, отправимся для погружения.

– А если будет шторм? У нас тут часто шторма бушуют. А судно затонуло не так глубоко – вполне возможно, что оно может не выдержать ударов волн, его разломит и уже никаких частей не собрать будет, – проговорил Треллони.

– Завтра ничего не будет, – парировал Снарк. – Будет ясный день, с хорошим солнцем и несильным ветром.

– Ого. А ты откуда знаешь?

– Скажем так – я чувствую погоду, – покачал головой Снарк. – Как вы понимаете, милостивый сударь, нельзя быть путником среди океанских волн, и не знать, какая погода изволит вас ожидать завтра…

Трактирщик принёс полный поднос мисок, что аппетитно исходили паром и вкусными запахами.

– Я-то думал, что ты как та птичка клюёшь, – проговорил он Джемерину, ставя перед ним миску.

– А то! Птичкам обычно сала крошат, чтоб с голоду не протянули ноги… А ты чего слыхивал? Спасся ли кто-то с той посудины, до которой мы хотим нырять завтра?

– Да не, не слыхивал ничего. Хошь моё мнение? Потонули они все – как у нас говорят, «призвал к себе Нептун на личную встречу»… Они-ж на скалу тут налетели – Вдовий Зуб. Есть тута у нас скала такая. Торчит прям из воды, как нос на лице. Наши-то о ней хорошо знают. А вот пришлые – не всегда.