Замкнутый круг

скачать книгу бесплатно

Замкнутый круг
Наталья Антарес

Для кого-то магия – это способ зарабатывания денег, а для кого-то – единственная возможность осуществить пророчество. Бесстрастно взирая на хитросплетение человеческих судеб, гадалка и не подозревает, что сама может оказаться частью карточного расклада. Когда в дверях салона возникает смуглый незнакомец с ритуальной татуировкой на лице и магическим амулетом на шее, Изольда вдруг понимает, что она и есть та самая женщина, которую странный клиент уже много лет безуспешно разыскивает по всему миру. Начинается отчаянная схватка блистательной мадам Изольды и всемогущего фатума. Экстремальный дайвинг в Мурманске, жуткий языческий ритуал на далеком острове Чатем, жестокие нравы коренных новозеландских племен маори– всё это, как оказалось, не больше, чем движение по замкнутому кругу.

Наталья Антарес

Замкнутый круг

ГЛАВА I

Карты никогда не лгут – скорее те, кто утверждает обратное, занимаются самообманом. За пять лет своей бурно развивающейся «карьеры» в сфере предоставления широкого спектра магических услуг я неоднократно сталкивалась со случаями спонтанного включения «защитного поля» у клиентов, внезапно получивших далекий от радужных перспектив светлого будущего результат гадания. Как правило, в мой адрес моментально начинали сыпаться гневные обвинения в мошенничестве, а некоторые чересчур впечатлительные особы сопровождали свои эмоциональные тирады такими многоэтажными ругательствами, что обитающие в карточной колоде благородные короли и дамы дружно заливались пунцовой краской смущения, напрочь позабыв о своей бумажной природе. В подобных ситуациях я никогда не старалась переубедить пышущих негодованием любителей заглянуть в собственное будущее – не столько потому, что сделать это было не проще, чем слепить из пластилина компьютерную микросхему, а сколько по причине абсолютного осознания полнейшей беспомощности каждого из нас перед лицом всемогущей судьбы.

Иногда меня вдруг охватывало чувство откровенной зависти к посетителям моего гадального салона, оставляющим в нем достаточно внушительные суммы всего лишь за призрачную иллюзию недостижимой возможности предотвратить неизбежное. В отличие от этих по-своему наивных людей, я твердо знала, что изменить изломанную линию жизни на доверчиво протянутой мне ладони не способна даже пластическая операция, а ультимативное требование заново раскинуть безошибочно предсказавшие неудачный исход миллионной сделки карты – это такая же заведомо обреченная на провал идея, как и попытка осуществить смену авторитарного политического режима путем мирной акции протеста.

Судьба не любила, когда ее искушали: однажды по неопытности поддавшись настойчивым уговорам одного известного в столице предпринимателя и разложив карты по второму разу, я сполна ощутила на своей шкуре ее изощренную мстительность. Меня до сих передергивало от воспоминаний о черном смерче негативной энергии, неожиданно сорвавшемся с кончиков моих пальцев и чуть было не затянувшем в свою воронку мою грешную душу. Справедливости ради стоит отметить, что обратившегося ко мне бизнесмена тоже шарахнуло по самое не хочу – с препоганейшими ухмылками оскорбленные недоверием карты открытым текстом сообщили финансовому воротиле о скором крахе всей его империи, после чего тот выскочил из салона, как ошпаренный, предварительно грохнув об пол в порыве неуправляемой злости мой любимый хрустальный шар. Необъяснимо, но факт – кварцевый магический реквизит по сравнению со своим обидчиком отделался, можно сказать, легким испугом в виде пары слабозаметных царапин. Что касается того самого финансиста, то о трагическом финале истории я узнала из газет приблизительно год спустя – погрязший в долгах и семейных дрязгах бизнесмен пустил себе от безвыходности пулю в лоб.

Наученная горьким опытом, я отныне не наступала на те же грабли, и честно предупреждала разочарованных клиентов о недопустимости проведения столь опасных экспериментов, однако стремление изменить четко определенное высшими силами будущее у многих людей достигало таких же гипертрофированно-абсурдных форм, как и повальное составление совершенно непроизносимых аббревиатур в стране победившего социализма. Мне угрожали, предлагали удвоить, а то и утроить вознаграждение, поносили последними словами и даже обещали вернуться через указанный мною временной отрезок и, далее цитирую, «набить морду». В ответ я невозмутимо кивала и красноречиво указывала на выход. Принимая во внимание, что ни одного покушения на целость и сохранность моей физиономии за прошедшие пять лет в криминальных сводках не фигурировало, я небезосновательно считала, что воспринимать данные поползновения всерьез, однозначно, не стоит.

Поначалу я пробовала «нести культуру в массы» и на безвозмездной основе проводила с клиентами краткую разъяснительную беседу относительно моей исключительно посреднической роли в сложном процессе предсказания. Затем я осознала, что мои праведные труды проходят вхолостую, и впоследствии принимала претензии с воистину олимпийским спокойствием. Постепенно я выработала в себе умение абстрагироваться от запутанных хитросплетений чужих судеб и виртуозно овладела навыком оставлять способность к сопереживанию за дверями гадального салона. Переступая порог пропитанной тяжелыми ароматами тибетских благовоний комнаты, я моментально превращалась в автоматический ретранслятор информации, я выстраивала вокруг себя непрошибаемую стену, надежно охраняющую мою психику от влияния черной энергетики, исходящей от большинства отягощенных проблемами посетителей. Я раз и навсегда запретила себе комментировать карточные комбинации и обсуждать размытые изображения на запотевшей поверхности хрустального шара, а уж тем более давать советы и делиться невольно возникающими у меня соображениями по поводу дальнейшего развития событий – проникновенным грудным голосом я отчетливо выделяла каждую фразу и старалась донести до клиента максимально полный объем сведений, но на этом моя задача исчерпывалась. Я окончательно и бесповоротно уяснила для себя, что даже у малочисленной касты избранных нет права ставить под сомнение решение неподвластных человеческому пониманию сил, и за пять лет оккультной практики, за хозяйкой гадального салона мадам Изольды закрепилась устойчивая репутации весьма немногословной личности, тем не менее предсказывающей будущее со стопроцентной точностью.

Собственно говоря, объективных предпосылок кокетливо именовать себя «мадам» у меня наличествовало не больше, чем медоносных сот в осином гнезде. Во-первых, я не состояла в браке, а во-вторых видела франкоговорящие государства главным образом на телевизионном экране, что впрочем, ни капли не помешало мне без зазрения совести назваться на французский манер и ничтоже сумняшеся заказать соответствующую вывеску для салона. Изначальный вариант «мадемуазель Изольда», хотя и честно отражал мое семейное положение, не устроил меня из-за вопиющей неблагозвучности своего произношения, режущей мой тонкий слух чрезмерным обилием буквы «з», и в конечном итоге я решила, что ради маркетингового хода можно и отклониться от истинного положения вещей. Словосочетание «Гадальный салон мадам Изольды» прижилось почти мгновенно, и я успешно эксплуатировала его на протяжении долгих лет. Правда, имелась у самопровозглашенной перемены социального статуса и обратная сторона.

Когда я приехала в столицу из заполярного Мурманска, мне только что исполнилось двадцать, и прожитые в условиях крайнего севера годы не могли не наложить отпечаток на мою внешность. Я выглядела, как типичное «дитя полярной ночи»: невысокая, худощавая, с бледной до прозрачности кожей и серо-голубыми льдинками обрамленных бесцветными ресницами глаз. Прибавьте к этому невыразительно «мышастую» масть волос и вам сразу станет ясно, что на мадам новоиспеченная гадалка тянула примерно в той же степени, что и свинья на балерину. Естественно, я быстро смекнула, что с подобными внешними данными мне навряд ли удастся добиться успеха на магическом поприще, и прочно засевшие в мозгу у людей стереотипы, связанные с классическом обликом настоящей прорицательницы, не позволят мне обеспечить себе конкурентное преимущество на столичном рынке магических услуг. Я могла сколько угодно рубить народу правду-матку, лишь окинув беглым взглядом небрежно раскинутые карты, но если ведьма, грубо говоря, не вышла рожей, рыжая бестия с бесовскими искорками в раскосых зеленых глазах обязательно оттянет на себя большую часть потенциальной клиентуры, пусть даже ее единственный талант заключается в отточенном до совершенства навыке мастерски имитировать погружение в транс.

Возможно, для живущего среди эфирных материй астральных миров создания я рассуждала со странным прагматизмом, но до того, как посвятить себя гаданию и превратить свои паранормальные способности в источник зарабатывания денег, я четыре года отучилась на экономическом факультете в Мурманске, и считала ниже своего достоинства, не воспользоваться полученными в ходе обучения знаниями. Инвестированные в проект средства я полностью отбила уже в первый год, и оглушительным успехом своего сомнительного предприятия я была обязана в первую очередь природной расчетливости, помноженной на базовые навыки калькуляции.

Как и полагается, я начала с себя. Придумав громкий бренд, я с присущим мне усердием принялась подгонять рахитичную серую мышь Изольду Керн под каноничный образ современной ведьмы. Клиент должен был получить именно то, что он хотел получить, и только в этом случае я могла рассчитывать на адекватную прибыль. Вот уже пять лет подряд каждое мое утро представляло собой одинаковую картину: я садилась перед зеркалом и в течение нескольких часов преображалась до неузнаваемости. Толстый слой тонального крема придавал коже бронзово-смуглый оттенок, тщательно подобранные румяна выгодно оттеняли скулы, а зеленые, с легкой желтизной линзы вкупе с густыми накладными ресницами делали обведенные карандашом глаза загадочными и глубокими. Я гладко собирала волосы под иссиня-черным париком, красила губы кроваво-красной помадой и одевалась в самолично пошитый наряд, гармонично сочетающий в себе цыганскую пестроту и средневековую изысканность. А потом я набрасывала на плечи плащ с капюшоном, и бесшумно выскальзывала из подъезда, чтобы к вечеру вернуться домой, с облегчением избавиться от грима и вновь стать самой собой.

Я арендовала немыслимо дорогой офис в историческом районе столицы и какое-то время работала себе в убыток, но постепенно мои затраты окупились, и сейчас я имела возможность вносить арендную плату за несколько месяцев вперед. Слава о гадальном салоне мадам Изольды разошлась по столице довольно быстро, я подумала-подумала и до предела взвинтила цены за свои услуги. За качество нужно было платить, а я это качество гарантировала. Наплыв посетителей резко поубавился, но ненадолго, зато неплатежеспособные слои населения отсеялись, и сейчас моя клиентура состояла в основном из столичной элиты. Дабы соответствовать заявленному уровню, я значительно вложилась в обустройство помещения, и даже всерьез рассматривала мысль о создании нового рабочего места с целью делегирования некоторых организационных моментов вроде ответа на шквал телефонных звонков специально нанятому секретарю. Реализовать сию достаточно здравую, в сущности, идею мне мешали несколько ключевых аспектов: в частности, мне совсем не импонировало постоянное присутствие в салоне постороннего человека, а после определенных событий в своей жизни я перестала доверять людям, как таковым.

Сапожник без сапог… Счет предсказанных мною судеб давно пошел на сотни, а собственное будущее так и оставалось для меня тайной за семью печатями. С горькой иронией я называла этот парадокс «издержками производства» – гадание самой себе являлось незыблемым запретом, нарушение которого означало потерю прорицательского дара. После инцидента с Кириллом, я раз за разом задавалась одним и тем же вопросом: как бы я поступила, если бы узнала о его измене задолго до того, как она произошла? Рассталась бы без объяснения причин или мучилась бы ревнивыми подозрениями до наступления предсказанного часа Х? Вероятнее всего, я и вовсе не вступила бы в эти отношения, и на сердце у меня не было бы кровоточащей раны, упорно не желающей рубцеваться.

Я не смогла простить Кирилла, мало того, мне было до омерзения противно слушать мольбы о прощении. Беспощадная к себе, я оказалась не в состоянии принять чужие слабости. За изменой моего возлюбленного не стояло ровным счетом ничего, кроме мимолетной вспышки физического влечения, и на примере своих клиенток я встречала случаи куда более фатальных эпизодов супружеской неверности. Я понимала, что виновата сама, что моя двойная жизнь рано или поздно надоест Кириллу, что он элементарно меня побаивается, что…Да масса причин могла привести к разрыву, и я была к ним морально готова, но я с абсолютно не присущим мне простодушием ожидала честного разговора, а не предательства. Когда меня что-то не устраивало, я прямолинейно об этом заявляла, а не шла искать утешения на стороне, и мне казалось, что это и есть норма жизни. Увы, так думала я одна. Я не простила в большей степени обмана и унижения, чем просто сексуального контакта с другой женщиной. А еще я не простила Кириллу его трусость, потому что для меня его измена стала именно живым образцом нехватки смелости порвать со мной прежде, чем отправиться налево.

Наверное, я все-таки его не любила, раз отпустила так легко и спокойно. Вернее, я тщетно пыталась от него избавиться почти три месяца, ежедневно находя под дверями огромные букеты и выгребая из почтового ящика полные раскаяния просьбы вернуться. Потом начались звонки его матери, обвинявшей меня в том, что я приворожила ее сына, ночные визиты пьяного в доску Кирилла и его отчаянный стук в дверь моей квартиры, вызов участкового и административный арест так и оставшегося непрощенными изменника на пятнадцать суток. Срок истекал как раз завтра утром, и я содроганием ждала следующего дня. В глубине душе у меня теплилась надежда, что в «обезьяннике» мозги у Кирилла наконец-то встали на место, и он меня больше не побеспокоит, но опасения обнаружить его в аккурат у дверей своего гадального салона меня не покидали.

Сегодня же еще можно было жить и работать относительно спокойно. Хотя при моей работе покой мне только снился. Очередная клиентка оказалась ранней пташкой, и, по словам охранника из расположенного по соседству ювелирного магазина, дожидалась аудиенции прославленной мадам Изольды уже битый час. Несмотря на то, что я никогда не допускала субъективизма, длинноногая холеная блондинка мне инстинктивно не понравилась, а когда она буквально ринулась мне навстречу и без прелюдий завопила: «Умоляю, мне срочно нужно сделать приворот!» я окончательно прониклась к ней брезгливой неприязнью.

ГЛАВА II

– Вы записаны? – с королевским достоинством поинтересовалась я, проворачивая в замочной скважине ключ. Вынужденная необходимость срочно трудоустроить какую-нибудь цербероподную дамочку на должность администратора гадального салона замаячила передо мной с новой силой – пускай бы сидела себе на ресепшене и отвечала за то, чтобы всякие чересчур нетерпеливые гражданки не ломились в святая святых, словно опаздывающие на службу пассажиры в единственную дверь переполненной маршрутки. Но так как я постоянно откладывала решение наболевшего вопроса до лучших времен, от настойчивой блондинки мне, по всем признакам, предстояло отбиваться в одиночку. Позитивный момент в сложившихся обстоятельствах я видела только один – мало кто из моих «коллег по цеху», коим в столице, что называется, «несть числа», мог похвастаться таким ажиотажем у своих дверей, причем практически в предрассветные часы.

Несмотря на то, что обычно я начинала прием с десяти, в салон я приходила рано утром, чтобы успеть провести обязательные подготовительные мероприятия, заключавшиеся, главным образом, в создании подчеркнуто мрачного антуража, направленного на поддержание в салоне мистической атмосферы, и потому никогда не записывала клиентов на данный промежуток. Мой рабочий график ни для кого не представлял секрета, и за годы магической практики я весьма редко сталкивалась с осаждающими меня в «неприемные часы» посетителями, особенно такими настырными и бесцеремонными.

– Мадам Изольда, я заплачу! – противно занудела блондинка, а ее пухлые розовые губы некрасиво искривила слезливая гримаска, – прошу вас, пожалуйста!

– Ожидайте, – с категоричными интонациями отрезала я, откидывая с лица глубокий капюшон, и для пущей убедительности проникновенно добавила, – что значит пара часов по сравнению с вечностью?

Блондинка решительно встряхнула своей роскошной гривой (не факт, что натуральной, но тем не менее выглядящей как произведение искусства, воплотившее в длинных, струящихся локонах безусловное мастерство талантливого парикмахера) и по всей вероятности твердо вознамерилась не то наглухо преградить мне путь, не то в отчаянном порыве грохнуться на колени, но вдруг в упор встретилась своими кукольно-голубыми глазками с моим наповал разящим взглядом и моментально отказалась от первоначального замысла. Ожившая Барби в немой мольбе простерла ко мне обе руки с модным ныне маникюром в стиле «френч» и дрожащим голоском сообщила:

– Если он меня бросит, я вскрою себе вены.

До разрыва с Кириллом я искренне полагала себя хорошим психологом, но суровая реальность бесстыдно обнажила мою полнейшую несостоятельность в качестве знатока человеческих душ. Разбирайся я в людях хотя бы чуточку получше, «коварный изменник» был бы с позором выдворен из моей квартиры на следующий день после осквернения «супружеского ложа», а не без малого неделю спустя, когда в процессе воскресной уборки я обнаружила бесспорные доказательства неверности в собственной спальне. Да, карты открывали мне чужое будущее, а высшие силы снабжали меня энергией для совершения магических обрядов, но, возможно, моя откровенно неудачная личная жизнь как раз являлось побочным эффектом моих способностей. Пристально всматриваясь в пересекающие ладонь очередного клиента линии, внимательно изучая сочетание мастей в раскладе, осторожно прикасаясь к обманчиво холодному хрустальному шару, я видела людей насквозь и читала их судьбы, будто раскрытую книгу, но без магии я не стоила и ломаного гроша, что блестяще доказал с легкостью сумевший обвести меня вокруг пальца Кирилл.

– Я думаю, вы приняли несколько поспешное решение, – уклончиво отреагировала я на заявление суицидально настроенной блондинки, вспомнила клятвенное обещание не пропускать через себя чужие эмоциональные переживания, и с деланным безразличием сделала шаг к ведущей в гадальную комнату двери, – я уже сказала – ожидайте.

– Мадам Изольда, поймите, я не могу ждать! – топнула обутой в черные замшевые сапожки ногой блондинка, – если вы мне не поможете, он уедет, я знаю, он уедет, а без него я умру!

Данной разновидности прибегающих к услугам гадалок девушек в моем персональном классификаторе клиентов давно было присвоено условное обозначение «раба любви». Невзирая на то, что сей типаж содержал в себе огромную массу «вариаций на заданную тему», общий для всех диагноз без труда ставился по совокупности одинаковых симптомов, определяющим в обширном списке которых являлось возведение объекта своей маниакальной страсти в ранг не ниже «пупа Земли». Довольно распространенное среди представительниц женского пола «заболевание» обладало крайне пакостным свойством неумолимо прогрессировать, и при отсутствии надлежащего лечения вело к окончательному растворению собственного «я» пациентки в предмете обожания, в довершение ко всему еще и сопровождающемуся хроническим разжижением мозга.

Абсолютная врачебная безграмотность не позволяла мне рекомендовать подобным клиенткам медицинские препараты, но устойчивое реноме потомственной ведьмы давало мне возможность за отдельную плату сбагривать им приобретенные по оптовым ценам на аптечном складе успокоительные сборы и травяные чаи. При всей моей ярко выраженной нелюбви к «рабам любви», их неиссякающий поток делал мне стабильную выручку. Каламбуры каламбурами, но эти по-своему несчастные существа, словно рыбы на нерест, шли ко мне бесконечными косяками с надежной раз и навсегда привязать к себе инстинктивно претендующему на полигамию мужчину. Волшебное слово «приворот» в равной степени манило как обрюзгших и неухоженных бабелей, у чьих мужей под старость лет неожиданно взыграл бес в ребре, так и уставших от роли вечной любовницы одиноких женщин, мечтающих, наконец, увести чужого супруга из семьи, но самая сложная и потому жутко нелюбимая мной каста состояла из молодых, привлекательных девчонок с основательно протекающей на почве неразделенной страсти крышей.

Что это было? Психическое отклонение? Синдром единоличной собственницы? Юношеский максимализм? За пять лет работы на ниве прикладной магии я так и не смогла получить однозначного ответа. Несколько раз я, правда, обнаруживала на «рабах любви» следы вмешательства извне, и вместо того, чтобы делать обещанный приворот, втихаря снимала привязки, а ничего не подозревающим клиенткам оставалось лишь удивляться резкому остыванию своих кипящих чувств. В остальных случаях я честно отрабатывала свой гонорар, не утруждая себя попытками отговорить человека, который для себя уже все решил, и лишь для очистки совести предупреждая о последствиях. Впрочем, кого сейчас волнуют последствия?

– Подождите полчаса, – я задумчиво взмахнула фальшивыми ресницами и внезапно сменила гнев на милость. Сдеру с этой одуревшей от любви фифочки тройную цену за моральный ущерб и пусть радуется, что мадам Изольда вообще соизволила снизойти с высоты своего величия ради предотвращения обещанного акта самоубийства, – здесь подождите, я приглашу.

Не дав просиявшей, словно натертый паркет, блондинке опомниться, я шустро юркнула в комнату и плотно заперла за собой дверь. Я открыла форточку, впустила в помещение ледяной воздух поздней осени, подожгла ароматические палочки и после того, как по комнате поплыл обволакивающий запах тибетских трав, вновь затворила окно. Я расставила тяжелые кованные канделябры по четырем углам покрытого алым бархатом стола, провела ладонью по прозрачной поверхности хрустального шара и со вздохом вытащила из малахитовой шкатулки заветную колоду, которая мне неожиданно не понадобилась.

– Не нужно гадать, – безапелляционным тоном заявила блондинка, – я не хочу знать, я хочу верить!

Я непонимающе вскинула смоляные, вразлет, брови (ох, как же я устала рисовать их каждое утро черным карандашом – посещала меня мысль радикально перекраситься, но родная внешность классической бледной моли почему-то была дорога мне, как память) и, подавив возглас удивления, осведомилась:

– Как вас зовут?

– Ника…Вероника…, – блондинка явно чувствовала себя неуютно в темной комнате с задрапированными бордовыми портьерами окнами, и неровное пламя медленно оплавляющихся свечей, похоже, внушало ей необъяснимый первобытный страх, но навязчивое желание осуществить свою идею–фикс вскоре перевесило, и следующую фразу «раба любви» произнесла уже гораздо более уверенным голосом, – я принесла вам фотографию, прошу вас, сделайте приворот, сделайте так, чтобы он меня никогда не бросил!

– Скажите мне, Ника, – неписаные правила профессиональной этики велели мне ввести блондинку в суть вышеупомянутого обряда, и я нарочно отстранила ее руку с зажатым между тонкими пальцами изображением жертвы, – а почему у вас не вышло построить отношения без помощи магии? Никакая, даже самая сильная любовная привязка, не заменит настоящих чувств. Имейте в виду, за свои деньги вы не получите истинной взаимности, ваш молодой человек останется с вами, но это будет всего лишь искусственно запрограммированный робот, манекен, зомби, называйте, как хотите… Действительно ли вам нужно именно это?

– Мне все равно, – яростно замотала светловолосой головой блондинка, шумно выдохнула, сходу поперхнулась попавшим в легкие свечным дымом и сквозь надсадный кашель пояснила, – мне все равно, только бы он был рядом. Без приворота он никогда меня не полюбит, он никого не полюбит, потому что он не умеет любить…

– Оригинально, – одними губами констатировала я.

Это было нечто новенькое – обычно решившиеся на приворот клиентки либо проклинали на все лады растреклятую разлучницу, либо сами выглядели настолько жутко, что установление магической привязки являлось для них единственных способом обратить на себя внимание дееспособного представителя сильной половины человечества, ибо такие «крокодилицы» не становились краше даже после ударной дозы выпитого на голодный желудок алкоголя, а их «богатый внутренний мир» полностью заслоняла страхолюдная внешность. Встречались среди «крокодилиц» и вполне неплохие тетки, не обделенные умом и деньгами, но неизменно отпугивающие даже самых махровых альфонсов. Таким женщинам мне всегда хотелось помочь, а вот вторая часть, упорно отвергающая всякого рода плюгавых мужичков и поголовно избирающая жертвой приворота общепризнанный секс-символ меня страшно раздражала. Угодивший в магические сети секс-символ я чисто по-бабьи жалела и, увидев на улице подобную пару, автоматически сканировала мужчину на наличие приворота. Отрицательным результат беглой считывания энергетики оказывался примерно процентах в десяти, вот и делайте теперь выводы сами!

– Поймите, мадам Изольда, я не могу без него жить, – блондинка до хруста стиснула побелевшие от напряжения пальцы, и я всерьез озаботилась сохранностью фотографии таинственного незнакомца, чьей персоной я успела заочно заинтересоваться. Сделать качественный приворот, используя лист мятой-перемятой бумаги, было столь же сложно, как и обучить осла игре в покер, а гнать халтуру я не собиралась, – я согласна на всё, пусть он меня не любит, только не уезжает!

– Что у вас есть помимо фотографии? – спросила я, аккуратно принимая из рук Вероники снимок отрицающего любовь «героя нашего времени». По закону жанра ведьма должна быть абсолютно беспристрастной, и потому я мужественно поборола любопытство и равнодушно положила карточку на алый бархат изображением вниз, – какие-то личные вещи, прядь волос…

– Да-да, – блондинка потянулась к сумке и торопливо выудила странное изделие ярко-зеленого цвета, издали напоминающее брелок для ключей, – он всегда носил это на шее, а сегодня ночью, пока он спал, я незаметно сняла… Я знаю, что он меня убьет, но ведь если я его приворожу, все будет хорошо, да? Поэтому я так рано пришла, пока он не проснулся, он долго спит… Мадам Изольда, этого хватит для приворота?

Нефрит. Потрясающе красивый камень, великолепно аккумулирующий и сохраняющий энергию. Идеальный амулет, надежно защищающий своего владельца не только от болезней, но и от постороннего магического вмешательства. На месте хозяина талисмана я бы свершила расправу над своей подружкой, несмотря на приворот – она не просто украла у него нефритовый кулон, а сама того не подозревая, принесла мне на блюдечке с голубой каемочкой его голову. Энергии в амулете было так много, что она будто не помещалась в этот каменный резервуар и со всех сил рвалась наружу, обжигая мои пальцы грубыми, жалящими импульсами.

Я перевернула гладко отшлифованный амулет обратной стороной и долго не могла отвести восхищенного взгляда от вырезанного на камне рисунка. Гротескное изображение человеческого лица с огромными, отливающими перламутром глазами, казалось, жило своей собственной жизнью, как если бы незримо витающий в астральном пространстве дух вдруг воплотился в материальную форму. От нефритового кулона веяло дыханием вечности, и я кожей ощущала дуновение проникшего из иных измерений ветра.

Чтобы до конца утвердиться в своем решении я, не отрываясь от амулета, нащупала на столе фотографию и близко поднесла ее к глазам. Мне достаточно было на сотую долю секунды остановить взгляд на лице запечатленного на снимке человека, чтобы мгновенно выдать застывшей в томительном ожидании Веронике не подлежащий обжалованию вердикт:

– Я не буду делать на него приворот. И ни один маг на свете за это не возьмется. Если только тот, кто заряжал ему талисман.

ГЛАВА III

– Вы не смеете так со мной поступать! – пронзительно взвизгнула блондинка, подскочив на мягком стуле, как акробат на батуте, и у меня на мгновение заложило уши от неожиданной ультразвуковой атаки. Судя по стремительно разгорающемуся в кукольных глазках Вероники пламени, мне предстояло отразить неуправляемый всплеск агрессии, и я на автопилоте возвела между нами прочную энергетическую стену, неоднократно спасавшую мою чувствительную психику от штурма со стороны куда более опасных противников, чем эта ополоумевшая Барби.

– Я же сказала, что заплачу за приворот любые деньги, если этого мало, я принесу еще, я отдам вам все свои украшения…, – среднестатистический набор стандартных обещаний визуализировался в тяжелые каменные валуны, один за другим отскакивающие от непробиваемого ограждения моей ментальной крепости, и не придавай невольно приковывающая взгляд фотография определенный элемент новизны этому давным-давно навязшему в зубах зрелищу, я бы откровенно заскучала. Но четкое цветное изображение с невероятно высоким разрешением печати непостижимым образом заставляло меня неотрывно всматриваться в это балансирующее на тонкой грани между привлекательностью и уродством лицо.

Блондинка самозабвенно продолжала сулить мне золотые горы еще, как минимум, минут десять. Потом у нее не то закончился запал, не то исчерпался список потенциально предназначаемых для моего подкупа материальных ценностей, и она резко замолчала. Так как у меня имелись базирующиеся на богатом жизненном опыте основания всерьез подозревать, что клиентка всего лишь взяла кратковременную паузу, и ее нынешнее молчание является не больше, чем затишьем перед грандиозной бурей, грозящей вот-вот разразиться в моем многострадальном салоне, я осторожно высунулась из за энергетической стены и спокойно посоветовала:

– Оставьте этого человека в покое, Вероника! Пытаясь сделать ему магическую привязку, вы, прежде всего, подвергаете существенному риску саму себя. В первую очередь, я рекомендую вам немедленно вернуть ему амулет.

Глаза блондинки вспыхнули той обреченной ненавистью, которая возникает в ситуациях абсолютной безысходности и с ураганной скоростью распространяется вокруг, не выбирая конкретного объекта и сметая на своем пути все и вся. Натренированным движением я предусмотрительно отодвинула на безопасное расстояние хрустальный шар и накрыла ладонью колоду: погромы мне больше не нужны, слишком уж хлопотное это дело – бороться с их разрушительными последствиями.

– Вы низкая, бездушная женщина, мадам Изольда! –по-змеиному прошипела Вероника, выбросила вперед унизанную кольцами руку, с силой выхватила у меня нефритовый талисман и душераздирающе вскрикнула от боли.

Пока незадачливая «раба любви» старательно дула на обожженные раскаленным прикосновением нагревшегося в моей ладони камня, я безуспешно напрягала мозг, силясь понять, что все-таки произошло и, главное, почему я ощущаю себя так, будто вместе с амулетом у меня оторвали часть руки. И на обладателя столь мощной энергетики мне предлагалось сделать приворот? Ну уж нет, уважаемые, лучше быть низкой и бездушной, но по крайней мере живой и здоровой.

Я искренне надеялась, что весьма наглядный инцидент с кулоном окончательно убедит блондинку отказаться от первоначальных намерений и осознать, наконец, что от владельца оберега следует не просто держаться подальше, а нестись прочь, сверкая пятками, однако встречаются на свете такие люди, которым хоть кол на голове теши. Моя клиентка принадлежала именно к этой славящейся страшным упрямством категории.

– Вы –подлая мошенница, мадам Изольда, – заклеймила меня Вероника, – вы ничего не умеете, но вам стыдно в этом признаться. Теперь я всем расскажу, что на самом деле вы лгунья и шарлатанка! Вся столица об этом узнает, вот увидите! Я думала, вы можете мне помочь, я поддалась на рекламные уловки, а вы… Я сегодня же покончу с собой, и это вы, слышите, только одна, будете виноваты в моей смерти!

– Дайте мне, пожалуйста, руку, – очень мирно и вкрадчиво попросила я, и контраст моего отрепетированно-грудного голоса с надрывным визгом был настолько очевиден, что впавшая в короткое замешательство блондинка машинально протянула мне свою узкую ладонь. Я мельком взглянула на исходящую от большого пальца линию жизни и покровительственно улыбнулась заметно напрягшейся Веронике:

– Вы благополучно доживете минимум лет до девяноста и умрете в глубокой старости, – уверенно сообщила я, – вообще-то гадание по руке стоит несколько тысяч, но для вас я, так и быть, сделаю исключение: в следующем году вы выйдете замуж, и у вас родится двойня, мальчик и девочка. И поверьте мне, отцом ваших прелестных близнецов станет вовсе не тот, кого вы так страстно желаете приворожить! Всё, бесплатный сеанс окончен, подробности за дополнительную плату.

На душе у меня стало легко и свободно. Если до сего момента, я испытывала значительные сомнения в правильности своего поступка, то сейчас я готова была выпроводить блондинку за дверь с кристально чистой совестью. Вероника могла сколько угодно угрожать самоубийством и, возможно, даже осуществить демонстративную попытку свершить показательный акт суицида, но судьбу ей не обмануть. Раз ей свыше предначертано поднимать демографию, значит, так тому и быть, и нечего мне тут всякой ерундой мозги компостировать.

– Вот! – блондинка рывком поднялась на ноги, и обличительно ткнула в меня наманикюренным пальцем, – вот они – доказательства вашего вранья! Вы говорите людям то, что они сами хотят услышать! Но я не такая доверчивая дурочка, мадам Изольда, и никогда вам не поверю! Мне осталось жить до вечера, он уедет, и я умру! Я умру!

Последнюю фразу Вероника повторила с такой неприкрытой болью, что любой другой на моем месте тут же бросился бы ее утешать и отговаривать. Но всесильной судьбе я, как ни крути, доверяла гораздо в большей степени, чем разного рода буйнопомешанным Барби.

– Если вы не вернете амулет до того, как проснется его хозяин, возможен и такой вариант, – мой взгляд вновь упал на фотографию, я представила запечатленного на ней человека в гневе, и меня непроизвольно передернуло от ужаса. Убить, может, конечно, и не убьет, но покалечит наверняка, как потом выполнять предсказание и ударными темпами повышать численность населения страны? – так что ноги в руки и вперед!

Фарфоровое личико блондинки превратилось в застывшую маску бесконечного презрения. Вероника развернулась на каблуках, гордо распрямила плечи и решительно двинулась к выходу.

– В своей предсмертной записке я все напишу, – зловеще пообещала она через плечо, – я умру, и мне будет все равно, а вам придется жить с этим грузом на сердце!

Вступать с блондинкой в бессмысленный спор я, однозначно, не планировала, и, избрав для себя тактику игнорирования, терпеливо дожидалась, когда моя клиентка покинет помещение.

–Заберите фото, – я вовремя вспомнила про неотрывно притягивающий мое внимание снимок, и мне вдруг остро захотелось избавиться от карточки, а вместе с ней изгнать прочно поселившийся в недрах души страх – подсознательно присущий каждому человеку страх перед неведомым.

Вероника сделала шаг по направлению к моему столу, но в то же мгновение чуть было не оказалась сбитой с ног буквально ворвавшимся в комнату парнем, явно не предполагавшим присутствия в салоне посторонних в столь ранний час. Ну, а мне уж тем более не снилось даже в кошмарном сне, что вследствие невыясненных пока причин, Кирилл выйдет из изолятора за день до истечения установленного законом срока содержания под стражей и сходу заявится ко мне на работу. В общем, постановочная сцена из серии « к нам едет ревизор» была, что называется, налицо, и несколько секунд мы коллективно молчали всем «актерским составом». Первой отмерла чудом избежавшая лобового столкновения блондинка.

–Еще один наивный неудачник…, – сочувственным тоном протянула Вероника, – имейте в виду, здесь вам точно не помогут, мало того, что разведут на деньги, так еще и наврут с три короба. Если вам действительно нужна помощь, здесь вы ее точно не найдете! Все трюки этой мадам Изольды рассчитаны на дурачков, но меня ей провести не удалось!

Открытым текстом высказав свое мнение по поводу моих магических способностей, будущая мать очаровательных близняшек без особого пиетета оттолкнула замершего в дверях Кирилла и по-английски удалилась восвояси.

– Ты изменила график? – спросил мой неверный возлюбленный, которому срочно нужно было хоть что-нибудь сказать, дабы не выглядеть в моих глазах полным идиотом, но так как утреннее обсуждение столичных метеоусловий для начала беседы явно не подходило, Кирилл, видимо, решил ориентироваться по обстановке.

– Форс-мажоры, – не вдаваясь в подробности, отмахнулась я и ехидно осведомилась, – а тебя, что же, выпустили за примерное поведение?

– Почему? – удивился Кирилл, – пятнадцать суток просидел, от звонка до звонка!

Я бегло сверилась с календарем, и поняла, что совершенно потеряла счет времени. Кирилл должен был освободиться из-под административного ареста именно сегодня, а я просто-напросто спутала числа. В противном случае, я бы непременно предупредила охрану. Вот уж где «пришла беда –отворяй ворота», похоже, прием страждущих и жаждущих граждан по личным вопросам придется отменить, иначе в таком паршивом настроении я не могу гарантировать достоверность устной интерпретации таинственных знаков судьбы.

– Пошел вон! –недвусмысленно заявила я без излишних рассусоливаний, – или я опять полицию вызову!

– Давай поговорим, прошу тебя! – похудевший, заросший и какой-то помятый Кирилл не вызывал у меня ничего, кроме жалости, а еще я чувствовала странное энергетическое опустошение, обычно накатывающее на меня после продолжительного рабочего дня, и когда я попыталась выяснить причину этой непонятной апатии, то с изумлением обнаружила, что моя левая ладонь покоится на глянцевой поверхности забытой Вероникой фотографии. Стоило мне отдернуть руку, как меня сразу отпустило, и я в очередной раз мысленно похвалила себя за проявленное благоразумие. Неизвестно еще, во что бы вылилось для меня проведение обряда над подобным объектом, даже безжизненное изображение которого с легкостью вгоняет меня в бесконтрольный ступор.

– Садись, поговорим, – устало кивнула я нервно топчущемуся посреди комнаты Кириллу, – сейчас я на входе табличку повешу, а то у меня человек десять на сегодня записано, скоро здесь проходной двор начнется.

Оградив себя от несанкционированного вторжения с улицы, я не спеша вернулась в гадальное помещение. За тот период, пока Кирилл отбывал заслуженное наказание, у меня выстроилась общая концепция поведения, и сейчас, когда все эмоции схлынули, обида притупилась, и нанесенная предательством рана постепенно заживала, пришла пора расставить все точки над «i».

С Кириллом я познакомилась практически в день приезда из Мурманска. Рука судьбы или случайное совпадение, но за рулем подвозившего меня из аэропорта такси сидел именно тот, с кем мне предстояло прожить под одной крышей в течение без малого четырех лет. К моменту нашего разрыва Кирилл дослужился до регионального менеджера международной торговой компании, приобрел в собственность подержанную иномарку и вел ничем не примечательную жизнь рядового столичного жителя. В нашей паре всегда доминировала я и, скорее всего, этот факт и привел наши отношения к коллапсу. Я не считала нужным притворяться слабой тогда, как отчетливо сознавала свою силу, и мало-помалу у Кирилла сформировался комплекс неполноценности. Я была успешна, самодостаточна и после нескольких часов перед зеркалом довольно красива. Провинциальная серая мышь, прибывшая из ледяного Заполярья и ориентировавшаяся в столичных реалиях не лучше, чем папуас на Манхэттене, незаметно превратилась в преуспевающую бизнес-вуман.

Да, Кирилл, несомненно, ощущал надо мной власть, когда по утрам просыпался рядом с жалким подобием прославленной мадам Изольды и снисходительно наблюдал за процессом моего преображения в роковую красотку, но в то же время ему не могла не надоесть моя двойная жизнь. Плюс лично я навряд ли смогла бы гармонично сосуществовать с человеком, великолепно помнящим момент своего рождения и на профессиональной основе читающим будущее по извилистым линиям бесчисленных рук. И все же Кирилл продержался со мной достаточно долго. Любовь? Привычка? Расчет? Или сложная комбинация из всего вышеупомянутого? Высокий, статный, светловолосый, эрудированный и неглупый – он бы запросто мог найти себе более подходящую партию, но тем не менее оставался со мной.

О серьезности наших обоюдных намерений говорило и двустороннее знакомство с родителями. Кирилл несколько раз побывал в Мурманске и произвел на мою семью наиблагоприятнейшее впечатление. Меня же родители Кирилла за глаза называли «ведьмой», к чему я относилась с философским безразличием, так как разве можно принимать за оскорбление простонародный синоним своей основной деятельности? Не знаю, сколько мы бы еще прожили вместе – пару лет или всю жизнь? По большому счету, мне было с Кириллом не хорошо и не плохо, а, так сказать, удобно. « Мужик в доме», партнер для регулярного секса, спутник для похода по увеселительным заведениям – вот и всё, что он для меня значил.

Когда мы расстались, первое время меня невыносимо «ломало». Просыпаться одной, возвращаться в пустую квартиру и долгими вечерами пялиться от скуки в телевизор… А потом я поняла одну неоспоримую истину: то, что для одних называется одиночеством, для других является свободой, а я принадлежу ко второму типу людей. Мне неожиданно начала нравиться жизнь без Кирилла: отныне я могла позволить себе множество вещей, которые не позволяла раньше, я не была никому подотчетна и тем более обязана. На самом деле, я жутко устала от совместной жизни, мне опостылела стирка, готовка и прочие семейно-бытовые мелочи. Внезапно выяснилось, что в том же телевизоре идет масса хороших передач, что на полке пылится множество непрочитанных книг, а всегда казавшийся меня чересчур маленьким холодильник обладает столь же необъятной вместительностью, как и промышленный рефрижератор, если, конечно, не затаривать его по примеру Кирилла полугодовым запасом продовольствия.

Все это я и собиралась доходчиво объяснить явившемуся по мою душу парню, причем сделать это без слез, истерик и обвинительных речей. Все-таки мы оба были взрослыми людьми, и должны были хотя бы попытаться прийти к консенсусу цивилизованным путем.

– Откуда у тебя эта фотография? – жестко потребовал ответа Кирилл, не успела я переступить порога гадальной комнаты, – что тебя связывает с этим дикарем?

–Т ы его знаешь? – вопросом на вопрос отреагировала я, про себя прикидывая, как бы так помягче намекнуть парню, что его теперешний статус «бывшего» больше не позволяет ему по-хозяйски рыться на моем рабочем столе.

– Видел, – неохотно пояснил Кирилл, – его освободили из «обезьянника» в день моего ареста.

ГЛАВА IV

Мой неверный возлюбленный никогда не отличался в равной степени ни образным мышлением, ни творческим подходом, однако сегодня он, бесспорно, проявил себя с неожиданной стороны. Более точного и емкого определения для незнакомца с фотографии нельзя было даже и вообразить –дикарь, именно дикарь и никак иначе. Диким в этом человеке было абсолютно всё, начиная от внешности и заканчивая кипящим потоком энергии, и самое удивительное заключалось в том, что я так не сумела прийти к однозначному мнению относительно градуса обуревающих меня эмоций.

Как мог один и тот же человек одновременно казаться чарующе красивым и отталкивающе безобразным? Крупные симметричные спирали покрывали его смуглое, почти коричневое лицо причудливой вязью татуировки, изогнутые линии очерчивали брови, расходились от области носа по обеим щекам, спускались к упрямому, волевому подбородку и плавно перетекали в продолжение рисунка на шее. Темные, цвета воронова крыла, волосы, гладко зачесанные наверх и туго связанные высоко на затылке, придавали незнакомцу еще более экзотический вид, а тяжелая удлинённая серьга, заметно оттягивающая левое ухо, органично довершала общее впечатление. Но особенно поразили меня его глаза, искусно обведенные сложными узорами татуировки, и дело здесь обстояло даже не в холодных отблесках жестоких огоньков – один глаз у незнакомца был угольно-черным, а другой обладал ярко выраженным желто-зеленым оттенком.

Сколько бы я не всматривалась в это напоминающее жуткую ритуальную маску лицо, охватившее меня двойственное ощущение лишь многократно усиливалось. Я тщетно пыталась понять, изуродовала ли татуировка тонкие, практически идеальные черты или, наоборот, украсила их, акцентировав внимание на линиях скул и удачно сгладив явную горбинку на носу, но откровенная противоречивость порожденных во мне чувств упорно мешала полностью определиться со своим отношением к таинственному незнакомцу.

– За что его арестовали? – спросила я у Кирилла, ревниво наблюдающего за происходящим на его глазах процессом задумчивого созерцания злосчастного фотоснимка.

Сказать, что полученный от бывшего возлюбленного ответ прозвучал для меня крайне неожиданно, значит, ничего не сказать. Я уже успела заочно обвинить объект пламенной страсти чокнутой Барби в доброй половине смертных грехов, и если бы Кирилл сообщил мне, что полиция замела татуированного «дикаря», к примеру, за причинение тяжкого вреда здоровью или за участие в разбойном нападении, его слова удивили бы меня не больше, чем отсутствие сидячих мест в утреннем автобусе, но интуиция подвела меня с воистину потрясающим вероломством.

– Он – бейсер, – на гора выдал Кирилл, – вместе с ним еще человека три задержали, но те вроде пацаны как пацаны, хотя и ударенные на всю голову…

–Это что еще за зверь такой – «бейсер»? – открыто демонстрировать перед Кириллом свою ограниченность мне, конечно, было стыдно, ну да ладно, пусть хоть напоследок ощутит превосходство своего ума.

– Неужели ты про бейсджампинг никогда не слышала? – Кирилл моментально заглотил наживку, раздулся от чувства собственной значимости и с академично-профессорским видом добавил, – это даже не слышать надо, а видеть. Зрелище, между прочим, не для слабонервных. Представь себе парашютиста, который совершает прыжок не с вертолета, как все нормальные люди, а с крыши высотного здания или, там, со скалы какой-нибудь… По идее ему даже парашют раскрыть некогда, расстояние до Земли-то в несколько раз меньше положенного, но в этом и весь прикол – как же, адреналин зашкаливает! В общем, придурки они и есть придурки, как ты их не называй.

– А что в этом криминального? – непонимающе пожала плечами я, – мало ли на свете любителей экстремальных развлечений? Что теперь, их всех под арест сажать?

– Ну, предположим не всех, – сдержанно улыбнулся Кирилл, все больше вживаясь в навязанную ему роль лектора-всезнайки, – а только ту часть, которая переходит рамки дозволенного. В данной ситуации я согласен с властями: прыгать средь бела дня со столичной телебашни –это в любом случае перебор.

–Похоже на групповое самоубийство в центре города, – иронически фыркнула я. Высота столичной телебашни навскидку составляла метров пятьсот, однако я с трудом могла вообразить устремленную в небо постройку в качестве стартовой площадки, да и возможность успешно достичь земной поверхности, не запутавшись при этом в линиях электропередач и избежав фатального столкновения с расположенными на траектории падения выступами и карнизами близлежащих зданий, казалась мне даже теоретически неосуществимой, – а имени этого…бейсера ты часом не знаешь?