скачать книгу бесплатно
Урядник вздрогнул, словно сквозь его пальцы пропустили электрический ток, и повернулся к ней всем корпусом.
– Револьвер всегда при мне, барышня! – ответил он, почему-то тоже шепотом. – Он заряжен. Не бойтесь!
– Я не боюсь! А вы не боитесь? – спросила Анна. Глаза ее сверкнули, яркие губы искривились в насмешливой улыбке.
Урядник возмущенно фыркнул.
– В коляске оставайтесь, барышня, а мы с доктором посмотрим, что тут и как, – решительным тоном произнес он. – Вы идете, Александр Михайлович?
– Конечно! Вы, Анна, в пролетке подождите, пожалуйста, мы скоро, – доктор нагнал урядника, и они медленно двинулся вперед, поминутно останавливаясь и осматривая почву.
– Вот ведь чертовы бабы! Туда же – оружие! Вечно выделываются! Каждой хочется, чтобы мы, мужской пол, кровь за них проливали. Так уж они устроены,.. – бурчал на ходу урядник. – О! Глядите-ка! Вот тут все и случилось! Ох ты, Боже ты мой!
Они вышли на небольшой пятачок среди сосен и невысокого подлеска. Молодые деревца и кусты на нем были поломаны и измяты, мох, покрывающий землю, местами содран до белесого песка, словно его терзали когти какого-то чудовища. Жухлую траву, мох и листву густо пятнили темные потеки и капли. В одном месте их было особенно много.
Урядник, склонившись, принялся разглядывать их, коснулся пальцем и понюхал.
– Кровь, человеческая! Уж я-то не ошибусь, приходилось мне ее много видеть. А следы вроде медвежьих, вон когтищи-то на песке! Медведь, поди? А вы что скажете, Александр Михайлович?
Доктор пожал плечами:
– Я не следователь и не охотник. Что ж я могу сказать?
– А в деревне-то ночью, доктор? Что это было? Нешто взаправду? Иль почудилось? Вдруг в самом деле упырь? – зашептал урядник. – Ить он меня вроде как ранил!
– Ну, что вы, Иван Иванович! Вурдалаки, упыри, вампиры, прочие живые покойники, – это все сказки, легенды! Нет их в природе и быть не может, уж вы поверьте мне, я в анатомическом театре на мертвых предостаточно нагляделся. Ничего в них страшного нет. Перепили мы с вами вчера, не иначе, вот и почудилось всякое! Может, хозяйка для крепости травку какую-то не ту в настоечку добавила… О, смотрите-ка: следы! Может, и впрямь медведь? Больной, возможно, бешеный, потому и осмелился на человека напасть!..
Они нагнулись над следами и рассматривали их со вниманием, когда справа внезапно раздался оглушительный треск ветвей, словно кто-то большой, грузный и тяжелый ломился через заросли напрямик. Доктор и урядник настороженно замерли… Шум приближался. Урядник схватился за кобуру револьвера, пальцы его дрожали – расстегнул не сразу… За стволами деревьев мелькнуло что-то… На дороге испуганно ржанула, взвизгнула лошадь, донесся громкий крик Анны, затем перестук копыт, мгновенно перешедший в галоп, сумасшедший стук и скрип колес…
– Стой, стрелять буду! – закричал урядник, поднимая револьвер и прицеливаясь в приближавшееся нечто, огромное, лохматое, темное… Оно не остановилось. Щелкнул выстрел, другой… Очевидно, вторая пуля попала в цель, послышался рев и рычание зверя, продолжающего, тем не менее, идти на людей…
– Стреляйте, стреляйте же, ради Бога! – кричал доктор, подпрыгивая на месте от возбуждения…
Урядник быстро расстрелял всю обойму и полез за новой.
– Ну, что вы копаетесь! Быстрее, быстрее! Дайте мне шашку!
Шашка словно сама собой очутилась в руках у Александра Михайловича. Он встал в воинственную позу и принялся размахивать ею…
***
– Да ладно вам, доктор! Остановитесь, а то вы меня прибьете! Ушел зверь! – урядник опустил дымящийся револьвер. В самом деле, вдали уже затихал треск веток и шелест сухой травы. – Надо будет отрядом сюда наведаться. Стражники наши рады будут проветриться. Засиделись на государевых харчах! Пойдемте к дороге.
Они вышли на дорогу. Повозки и лошадей не было.
– Перепугались, понесли! Как бы барышню-то нашу не убили! Что ж, пешочком пойдем… Не так уж далеко до города – всего верст восемь…
Но им не пришлось долго идти. Вскоре из-за поворота показалась возвращающаяся пролетка. Взмыленные лошади шли, тяжело поводя боками. Анна, раскрасневшаяся и очень красивая, заулыбалась при виде своих спутников. На козлах, крепко сжимая вожжи, сидел молодой русоволосый парень. Доктор взглянул на него и обомлел: как две капли воды он был похож на того, что умер в больничном приемном покое позапрошлой ночью…
Доктор словно онемел. Молча, с остановившимся взглядом, забрался он в пролетку и так же молча сел рядом с Анной. Его трясло… Подошел урядник и заговорил с парнем:
– Ты кто такой? Откуда? Паспорт есть?
Парень взглянул на него, усмехнулся и ничего не ответил.
– Ну что вы, господин урядник? Да кто ж в лесу с паспортом ходит? Не беспокойтесь, я его знаю. Он из лесорубов, что на Горелой горке лес валят, – быстро заговорила Анна. – Если б не он, меня бы уж в живых не было! Не останови он коней, те пролетку вдребезги бы разбили! А паспорт его, верно, у старшего артельщика. Так я говорю? – обратилась она к парню. Тот чуть улыбнулся и кивнул головой.
– Слезай с козел! – скомандовал урядник. – Сам править буду! Старшому вашему передай, что наведаюсь на днях, все бумаги проверю. За то, что барышню спас, спасибо! Вот, держи! – и он протянул парню целковый.
– Мне это без надобностей! – сказал тот неожиданно низким голосом и спрыгнул на дорогу. – Благодарствуйте!
Он подошёл к сидящей справа Анне и улыбнулся ей, показав ровные, белые зубы:
– Будьте здоровы, барышня!
– Прощай! Спасибо тебе! – ласково и чуть смущенно улыбнулась она.
– Отчего ж «прощай»? Может, еще свидимся когда?
И он посмотрел на нее пристальным, долгим взглядом…
Лицо Анны посуровело, она нахмурилась и отодвинулась вглубь пролетки.
– Пошел, пошел! Я тебе поговорю – «свидимся!» – закричал урядник. – Не по Сеньке шапка!
– Так и не по вам, господин урядник! – дерзко засмеялся парень, повернулся и мигом исчез в лесных зарослях.
– Поехали! – сдавленным голосом проговорил доктор.
Ему невыносимо было оставаться здесь, где все происходящее казалось одним кошмарным сном.
– Что с вами, Александр Михайлович? Здоровы ли вы? – спросила с ласковым беспокойством Анна и взяла его руку в свои. – Посмотрите же на меня! Вы просто переволновались. Сейчас все пройдет. Все будет хорошо!
От тепла ее рук, от милого голоса, от взгляда светлых, таинственных глаз ему действительно стало лучше. Напряжение, в котором пребывал доктор, неожиданно спало. Он откинулся на спинку сидения и глубоко вздохнул.
Урядник забрался на козлы и принялся понукать лошадей…
Спустя пару часов они уже подъезжали к первым городским улочкам.
***
– Где вас высадить, барышня? – спросил урядник у Анны.
– Где господина доктора высадите, там и я сойду! – просто ответила она. – Нам с ним по пути!
«Вот ведьма! – ревниво и неприязненно подумал урядник, отворачиваясь. – Кто бы сомневался! Окрутит беднягу доктора, тот и опомниться не успеет!»
Только успело это мелькнуть в его уме, как острая боль в затылке, отдающая куда-то в нижнюю челюсть, во все зубы сразу, заставила его застонать.
– О, вот ведь больно-то как! Что это? Нешто застудил? – простонал урядник и обернулся к доктору. Но слова тотчас застыли на его губах: доктор сидел, не отрывая от девушки взгляда, и даже не взглянул на него. Зато Анна улыбнулась с явным злорадством в колдовских, русалочьих глазах…
«Ведьма! Ей-богу, ведьма!» – только и успело мелькнуть в голове урядника, как новый приступ острой боли перекривил его лицо.
Минут через двадцать они подъехали к дому, где квартировал доктор. Пролетка остановилась, спутники распрощалась с урядником. Доктор подхватил саквояж Анны, бережно, даже робко взял девушку под руку и повел в дом.
Но уряднику было уже не до них. Приехав к себе и отослав лошадей с хозяйским мальчишкой на больничный двор, он до рассвета маялся с зубами, пробуя снять невыносимую боль водкой с перцем и другими подобными снадобьями…
Глава 5
Утром Игнатий Петрович напрасно ждал своего молодого коллегу. Тот явился на работу только после полудня, бледный, осунувшийся, но до неприличия счастливый.
Игнатий Петрович, с профессиональным интересом ожидавший от него патанатомическое заключение о смерти больного Семичева, с удивлением убедился, что Александру Михайловичу не только глубоко безразлично, что послужило ее причиной, – нет, он даже не уверен, имела ли она место! Из его отчета о поездке в Черногузовку можно было понять, что вышеназванный парень вообще жив и занят на лесоповале, а вот его отец точно погиб под действием некоей «непреодолимой силы», и тут уж ничего поделать нельзя. Впрочем, это не шло в противоречие с рассказом бедной Марьи Григорьевны, еще не полностью пришедшей в себя после того, как вышеупомянутый Семичев явился на сестринский пост среди ночи в одной простыне, с биркой на ноге и потребовал у нее свою одежду…
По словам Марьи Гавриловны, она сначала вовсе не испугалась, когда увидела Семичева. Во время учебы ей приходилось слышать о людях, впавших в состояние летаргического сна, о том, что иногда летаргия почти неотличима от смерти. Первой ее мыслью было, что как раз такое у них здесь и произошло. Хорошо еще, что больного не успели отвезти в мертвецкую! Сейчас ей нужно успокоить его, уложить в постель и послать за Игнатом Петровичем. Марья Гавриловна была доброй девушкой и то, что парень жив, ее искренне обрадовало.
Спокойно заговорив с Семичевым, она попыталась усадить его на топчан. Он повиновался, хотя и медленно, сел… Марья Гавриловна взяла его за запястье, желая проверить пульс. Рука больного была холодна как лед и тверда, как дерево, пульс не прощупывался. Семичев не шевелился и молчал. Глаза его были полузакрыты. Марья Григорьевна приложила пальцы к его сонной артерии – пульсации там не было. Она удивилась, и ей вдруг стало страшно… Она машинально потянулась к лампе, желая добавить света, но Семичев быстрым движением перехватил ее руку и сжал, словно тисками. Девушка взглянула ему в лицо и обмерла: оно было мертвенно-бледным, и на этом белом, как простыня, лице чудовищными пятнами выделялись красные, обведенные темными кругами глаза.
Это было так необычно и жутко, что девушка с несвойственной ей силой вырвала руку из ледяных пальцев «покойничка» и, не помня себя, выскочила в коридор. Он был пуст, больные и дежурный персонал спали. Марья Гавриловна захлопнула дверь сестринской, быстро закрыла ее на ключ и принялась звать на помощь. Несмотря на ее отчаянные крики, из палат никто не вышел. Между тем Семичев начал толкать дверь изнутри. Толчки следовали один за другим со все нарастающей силой. Еще один, другой – и заскрипели, ломаясь, дверные петли, дверь качнулась и упала. Семичев вышел в коридор. Он улыбался, длинные нечеловеческие зубы сверкали между его красных, как кровь, губ. Марья Гавриловна в ужасе закричала и бросилась бежать вглубь темного больничного коридора… Что было дальше, она не помнила.
– Ерунда какая, – рассеяно сказал Александр Михайлович, выслушав все это в пересказе Игната Петровича. – Никакой он не вампир и не вурдалак. Просто интересный случай глубокой комы. Или летаргии… Наша ошибка, одним словом. А сестра перепугалась, вот ей и померещилось бог весть что. Видел я этого Семичева, вот как вас сейчас вижу, Игнат Петрович. Ну, бледный он был, не спорю! Но никаких красных глаз, никаких «нечеловеческих» зубов. Человек как человек. Лошадей на скаку остановил, спас девушку от верной смерти…
– Какую такую девушку?
– Попутчицу нашу. Староста из Черногузовки попросил подвезти ее до города, – на лице Александра Михайловича заиграла какая-то детская, счастливая улыбка. – Ах, Игнат Петрович! Как я вам благодарен, дорогой, что вы послали меня в эту деревню!
– Уж не влюбились ли вы в нее, коллега? – почему-то шепотом спросил изумленный доктор. – Возможно ли это?
– Возможно, милый вы мой Игнат Петрович! Еще как возможно! Анечка согласилась выйти за меня! Будете моим посаженным отцом?
– Извольте! Но как же так, скоропалительно-то? Кто она, эта Анечка? Откуда?
– Она изумительная! Красавица! Вы полюбите ее, я уверен! Ее невозможно не полюбить!
– Хм! Это так не похоже на вас, мой друг! Но если вы решили, то я что ж… Я рад буду за вас! А скоро ли свадьба?
– Мы планируем на следующей неделе. Надо бы скорее, но необходимо купить платье, кольца… Квартиру найти получше… Но давайте теперь работать, Игнат Петрович! Вы ведь отпустите меня сегодня пораньше?
– Ну, если ничего экстренного не будет, конечно же отпущу. А что, кстати, наш урядник?..
Но Александр Михайлович не слышал своего коллегу. Напевая что-то под нос, он уже спешил к своим больным.
***
Через пару дней окончательно пришедший в себя урядник, уездный следователь и отряд хорошо вооруженных стражников в числе пятнадцати человек выехали в Черногузовку…
Глава 6
К сожалению, жизнь внесла коррективы в намерения Александра Михайловича. В уезде неожиданно началась вспышка тифа, и в последующие недели у медиков было столько работы, что об устройстве личной жизни не могло быть и речи. Доктор приходил домой очень уставшим. Анна чуть не насильно кормила его, и он проваливался в сон. Ночью он просыпался, и они до утра любили друг друга…
Утром ни свет ни заря Саша, как звала она его с первого дня, убегал в больницу или уезжал в очередную деревню, где люди метались в тифозном бреду. Иногда он уезжал на несколько дней, и Анна оставалась в доме одна. Она переносила такую жизнь с терпением, необычным для молодой и красивой женщины, чему в душе удивлялась сама. Что за нежданная любовь к человеку, которого она и знает-то всего ничего, поразила ее? Чем он смог так привязать ее к себе? Было в этом нечто, ускользающее от ее сознания. Да, он молод, хорош собой, умен, порядочен – ну и что? Разве мало она встречала таких? Он искренне любит ее, – это Анна определила безошибочным внутренним чутьем, свойственным ей с детства. Но еще чуяла она: есть нечто, занимающее в его душе почти такое же место, как и любовь к ней, и это не работа.
Доктор успел снять новую квартиру и в помощницы прислуге и стряпухе Матрене нанял горничную из обедневших мещан, Феню. Квартира была большой и удобной. Она занимала половину двухэтажного кирпичного дома, принадлежащего разбогатевшему на военных поставках купцу Егорову. Вторая половина стояла запертой, так как хозяин с семьей в настоящее время жил в Москве. Матрена вечером рано укладывалась спать, Феня коротала вечер в своей небольшой комнате по соседству с комнатой Анны.
Днем Анна с ними вместе занималась обустройством квартиры, вникая в разные мелочи хозяйства, чем несказанно удивляла прислугу. Иногда она ездила к портнихе и по магазинам или, оставаясь дома одна, много читала. Читать она пристрастилась в доме у генеральши Стаховой, которая любила книги, требовала, чтобы Анна то и дело читала ей вслух и даже нанимала бывшую учительницу из пансиона благородных девиц, пожилую даму-петербурженку, чтобы придать своей компаньонке необходимый лоск и знание французского языка.
Свадебное платье было уже готово. Мадам Витольди, портниха, примеряя его на Анну, восхищенно говорила, что среди ее заказчиц еще не было девушки прелестнее. Анна смотрела на себя в зеркало и в душе соглашалась с нею. Госпоже Стаховой она отправила письмо, в котором сообщала о скором замужестве. Ответа еще не было, да Анна не особенно и ждала его. Вся прошлая жизнь вдруг словно отодвинулась от нее куда-то. Она даже о дочке почти не вспоминала, хотя девочка жила с ней в одном городе. Но однажды, выходя из модной лавки, она увидела подъехавшую коляску, из которой вышли красивая, нарядная барыня и девушка-горничная. Горничная, шедшая впереди, несла на руках хорошенькую, разряженную в кружева и шелк девочку лет четырех-пяти, в которой Анна узнала дочь. От неожиданности она остановилась и выронила из рук сумочку. Горничная нагнулась, с улыбкой подняла ее и подала Анне. Девочка засмеялась и, обняв девушку за шею, спрятала личико у нее на плече.
– Ну, что ты, Любочка, лучше поздоровайся с тетей! – произнесла ласково дама, подходя к ним и гладя ребенка по голове.
Девочка, не оборачиваясь, замотала кудрявой черноволосой головкой.
– Простите ее, она у меня еще такая дикарка! – обратилась дама к Анне.
Та только молча поклонилась, не в силах выдавить из себя ни слова. Она до полусмерти испугалась, что дочка узнает ее. Но ребенок, обернувшись наконец-то, только скользнул по ней взглядом и отвернулся.
«Не узнала – и слава Богу!» – думала Анна, быстро шагая прочь. Но в душе ей было так обидно и горько, что, вернувшись домой, она заперлась в своей комнате и почти до вечера проплакала.
«Вот поженимся с Сашей, и я заберу мою Танюшку, – мечтала она. – Он меня любит и сделает все, что я ни попрошу». Каким образом сможет доктор забрать у Гуриных ребенка, она решила пока не думать.
***
В тот вечер она не ждала Александра Михайловича домой, – он днем раньше уехал в отдаленную деревню и должен был вернуться в воскресенье. После обеда Феня отпросилась у нее на несколько дней, чтобы съездить к родственникам. Что-то у них случилось, – то ли брат помер, то ли другой кто. Анна ее отпустила, и та, быстро собравшись, уехала со случайными попутчиками. Матрена, только стемнело, отправилась спать в свою комнатушку рядом с кухней. Анна осталась наверху одна. Думы ее были невеселы. Она вспоминала прошлое и опять плакала. Незаметно наступила ночь…
Не зажигая огня, Анна долго сидела в комнате, которую они с Сашей именовали гостиной. За окнами плыла лунная ночь. Снег еще не выпал, но листья с деревьев давно облетели, и тени от обнажившихся ветвей печально ложились на ковер. На душе у Анны было тоскливо, и она не могла понять причин этого. К отлучкам Саши она относилась с чисто крестьянским фатализмом. Ее любовь к нему была простой и спокойной. Мысли о дочке она гнала, твердо решив со временем вернуть девочку себе. Как воспримет это госпожа Гурина, ей дела не было. Воспоминания о прошлой жизни, о сестре, о Марко она не допускала в свое сердце, – они были слишком тяжелы.
В какой-то момент ей пришла на ум мысль о госпоже Стаховой и людях из ее окружения, именующих себя спиритами. Общаясь с ними на протяжении почти двух лет, Анна восприняла от некоторых из них кое-какие знания и навыки, которые смогла удачно совместить с тем тайным, что узнала в юности из колдовских книг деда и бесед с умиравшим Петром, еретником и оборотнем. Она помнила, как были поражены спириты, когда господину Кроули, другу и любовнику госпожи Стаховой, по какому-то наитию вдруг вздумалось использовать ее, молоденькую горничную, в качестве медиума на одном из своих сеансов. Анна вспомнила их изумленные лица и усмехнулась. Открывать этим господам все, что умела, она конечно же не собиралась, хватило и того немногого. Нина Сергеевна ее сразу зауважала, полюбила и произвела из горничных в компаньонки, почти подруги. Да, вероятно, Стахова будет сильно раздосадована, узнав о предстоящем замужестве Анны. Где еще они найдут себе такого медиума? Но проблемы Стаховой и ее друзей теперь не особенно волновали девушку.
Тягостно, томно было ей отчего-то. Что это? Почему не сидится, не лежится, не спится, не читается? Словно какая-то тайная сила зовет ее, но куда, зачем?
Она встала, потянувшись всем своим стройным, гибким телом, прошлась по комнате легкими шагами… Мадам Штиль, бывшая преподавательница института благородных девиц, учила ее держаться, двигаться и говорить, как подобает настоящей даме. Старуха была весьма довольна ученицей. Однажды Анна случайно слышала, как эта особа уверяла Стахову, будто ее компаньонка является, вероятно, внебрачной дочерью какого-нибудь аристократа. Иначе откуда, дескать, в простой девушке такие достоинства? На лету все схватывает, обаятельно, красива, к тому же умна, – все при ней, большего не надо и желать!
Анна недобро усмехнулась: ну и понятия у господ! Они не допускают мысли, что простые люди могут быть не хуже них!
Мелодичный металлический звон разорвал тишину, – это часы в гостиной пробили полночь. За окном внезапно прошумел ветер, вскрикнула какая-то ночная птица, где-то стукнуло, прошелестело… Что это? Может, ветка бьется о стекло?
Девушка быстро подошла к окну и глянула вниз: перед домом копошились какие-то тени… Вернулся Саша? Но отчего нет радости в ее душе? Уж об его-то возвращении она всегда узнавала заранее по охватывающему ее теплому чувству. Сейчас же томит душу тягостное, властное что-то, пугающее, как бездна, когда стоишь над нею, а она манит, манит… в покой и смерть… Голова Анны коснулась холодного стекла, девушка вздрогнула, отшатнулась от окна и тряхнула головой, прогоняя морок…
– Матрена! – крикнула она, выглянув на лестницу. – Узнай, пожалуйста, кто пришел?
За время их совместной жизни с Александром Михайловичем она привыкла не удивляться поздним визитам. Доктора часто звали к больным, и он по доброте душевной никому не отказывал.
В ответ не раздалось ни звука.
– Уснула старая – не добудишься! – мелькнуло в голове девушки. – Сама пойду, узнаю!
Опять что-то стукнуло. Теперь Анна отчетливо слышала, что стучат внизу. Засветив лампу, она сбежала по лестнице и распахнула дверь.
Две мужские фигуры выступили из темноты. Первый, молодой, почти мальчишка, искательно улыбался. Стоящий за ним, высокий, статный, кутался в башлык, лицо его терялось в тени крыльца. Оба молчали, передний переминался с ноги на ногу, как норовистый конь.
