скачать книгу бесплатно
Поклонившись, он пошел в избу.
– Что делать? Ждать придется! Дело странное, неясное. Пусть сыскари разбираются, – сказал урядник доктору. Тот молча кивнул.
– Пообедать бы нам не мешало, – продолжал урядник. Пойдемте к старосте. Мужик он справный, я его знаю. Жена у него хорошо готовит.
Староста между тем снова появился и сам пригласил их отобедать у него в доме. В большой, опрятно убранной избе жена старосты уже накрыла на стол. Перекрестившись на иконы, урядник уселся. Доктор замялся было, хозяйка вопросительно взглянула на него… Он смутился, перекрестил лоб, сел и тоже приступил к трапезе.
***
В то время, как Александр Михайлович и урядник тряслись по лесным дорогам, в больнице старший врач, его персонал и прибывшие из полицейского отделения чины продолжали разбираться с исчезновением медицинской сестры. Стражи порядка опросили больных, но все, кроме двоих, утверждали, что спали, ничего не видели и не слышали. Женщина, лежавшая с больным ребенком, сказала, что ночью подходила к сестре, так как у дитяти был сильный жар. Та сидела на своем месте, выглядела уставшей, но ничего странного в ней не было.
– Милая сестричка, ласковая. Митяшку моего по головке погладила, лекарство дала. Он уснул, и я следом.
Второй больной, одноногий инвалид, плохо спавший по причине зубной боли, рассказал, что уснув уж под утро, он был разбужен, как ему показалось, женским криком. Доковыляв до двери, он выглянул в коридор, но там было уже все пусто и тихо. Решив, что ему поблазнилось, он лег и снова уснул.
– Где же кричали? В какой стороне?
– Так по коридору… Там, где перевязки делают…
– Вы там смотрели? – спросил у доктора околоточный. Тот утвердительно кивнул.
– Ну, пойдемте, еще посмотрим!
Пошли в перевязочную. В ней никого не было. Недовольная Клавдия Ивановна с негодованием посмотрела на околоточного:
– Как видите, никого! Здесь полный порядок!
– Ну-ну! А что это у вас шкаф не закрыт? Так положено? Инвентарь проветривается?
Клавдия Ивановна взглянула: действительно, дверка высокого углового шкафа была приоткрыта и подозрительно подрагивала. Она подошла и распахнула ее. В следующее мгновение все онемели: скорчившись в три погибели, в шкафу сидела пропавшая Марья Гавриловна и глядела на них безумными, вылезающими из орбит, белыми глазами. Клавдия Ивановна нагнулась к ней. Девушка дико закричала и скорчилась еще больше, пытаясь забиться подальше. Общими усилиями ее извлекли из шкафа и постарались привести в чувство. Это долго не удавалось. Только к вечеру она немного пришла в себя и рассказала страшное…
***
Пока полиция и больничный персонал расспрашивают сестру, вернемся в Черногузовку, где мы оставили Александра Михайловича и урядника.
За время, что они обедали в доме старосты, на деревенской площади собралось, похоже, все население деревни. Мужики и бабы молчали, но их мрачные лица не предвещали ничего хорошего. Староста разговаривал со стариками. Парень, которого он собирался послать в город, стоял тут же, держа в поводу оседланную лошадь. Самый старый дед тихо, но очень настойчиво толковал что-то старосте. Сгорбленная дугой старуха рядом кивала головой в подтверждение его слов. Староста слушал, морщился и поджимал губы.
– Поди, поговори с начальством, Митрий Петрович! – говорил старик. – Вот деньги, что всем миром собрали. Передай имя. Скажи, сколь уж смогли, больше нету. Пусть пишут скоряе свою бумагу! Ведь не простой зверь Михайлу порвал! Если не сделаем во время, как надо, покойничек в такого же упыря обернется, тоже кровушку пить будет. Дни-то ноне короткие, надо до темна успевать! Некогда дожидаться, когда там их дознаватель приедет. Вишь, все обчество волнуется. Помирать задарма никому не охота!
– А ну как не согласятся? Начальство – оно ведь ндравное! – возражал староста.
По всему было видно, что он опасается гнева односельчан и в то же время до смерти боится урядника и доктора.
– Ежели не согласятся, по-другому изладим, – угрожающе сказал подошедший рослый крестьянин с обветренным лицом. – Пусть не доводят до греха… Тебе первому красного петуха под крышу пустим!
Староста сердито сплюнул, хмуро помолчал, подумал, потом обернулся к терпеливо ожидавшему парню:
– Ты, Алеша, домой иди! Ехать никуда не надо!
Тот кивнул, передал повод старосте и исчез в толпе. Староста привязал лошадь к коновязи и пошел в дом. Пробыл он там долго, но когда вышел, по его лицу было видно, что переговоры не удались.
Сойдя с крыльца, он протянул старику деньги.
– Их благородия не берут, – с недоброй усмешкой сказал он. – Смеются. Говорят, что темный мы народ, дикий… Раздай, дед, это людям обратно!
Крестьянин с обветренным лицом подошел и молча уставился на старосту.
– А ты на меня не пялься! – зло сказал тот. – Петуха он красного пустит… Господа отдохнуть пожелали, так я их в чулан проводил и дверь припер. До утра не выпущу, а там видно будет. Начинайте, делайте все, как положено! За попом послали?
– Здесь он давно, батюшко, – прошамкала старуха, – в соседях дожидается.
Люди зашевелились. Староста вернулся в избу и остановился в сенях, прислушиваясь: из-за двери чулана доносилось дружное похрапывание приезжих. Он вошел в горницу. Жена вопросительно взглянула на него…
– Спят господа! Ты, мать, не переборщила ли со снадобьем?
Жена усмехнулась, отрицательно качнула головой и, накинув на плечи шаль, пошла из избы. За ней последовал староста.
Глава 3
Александр Михайлович проснулся среди ночи. Было тихо, прохладно, пахло пылью и сеном, которым был наполнен тюфяк, служащий ему постелью. Доктор сел и огляделся, не понимая, где он. Голова была тяжелой, как после угара, мысли путались… Почему так темно? Лишь в какое-то маленькое окошечко льется слабый свет, похожий на свет месяца… Он напряг память и с большим трудом вспомнил, где он. Обед у старосты, радушная хозяйка, все подливавшая и подливавшая медовуху… Глаза постепенно адаптировались к темноте. Он стал различать низенькую дверь, бревенчатую стену, лавку вдоль нее со стоящими на ней круглыми деревянными бадьями или туесами, какие-то лари и сундуки… На одном из них сонно посапывал на расстеленном одеяле урядник.
«Ничего себе! – подумал доктор. – Намедовушились!»
Ему приходилось слышать о коварном нраве этого напитка, но чтобы вот так?
Он встал, пошатываясь, направился к двери и толкнул ее. Дверь не подалась. Он толкнул сильнее…
«Заперли, – вяло шевельнулась мысль. – Но зачем?»
Он постучал, сначала тихо, потом сильнее. За дверью раздались шаги, и она отворилась. Староста с керосиновой лампой в руке стоял перед ним.
– Сильнее толкать надо! Тугая! – шепотом сказал он, отводя глаза. Было заметно, что он тоже хмелен. – Если вам до ветру, господин доктор, то вон ведро в углу. Ночью лучше не выходите из избы, неспокойно у нас!
– Что, мужички разбойничают? – спросил Александр Михайлович машинально.
– Какое! Толковал же вам: упыри завелись, спасу от них нет. Михайлу-соседа заели, и сына его, видно, тоже они сгубили, больше некому.
– Чушь! – сказал доктор, но все-таки воспользовался предложением хозяина.
Тот терпеливо ждал.
– До утра еще далеко? – спросил доктор.
– Самый дурной час – заполночь!
– Так я еще посплю…
– Поспите, поспите… Утром разбужу…
Староста ушел. Доктор притворил дверь чулана и улегся. Урядник по соседству захрапел, потом повернулся и притих. Доктор не спал.
«Насколько темен народ! – думал он. – Просвещение и просвещение – вот что необходимо! Тогда лет через сто, может, что-то изменится».
Стало очень тихо… Глаза Александра Михайловича закрывались, мысли понемногу начинали путаться.
«А что ж следователь? – думал он. – Приехал или нет? Неудобно как-то получилось! Как там в больнице? Больных принимать завтра надо, а я…»
Перед ним замелькали деревья, мелькнула какая-то трава, лицо умершего крестьянина, дорога… Он засыпал…
Резкий звон бьющегося стекла внезапно разогнал его сон. Доктор кразом проснулся, и неожиданное чувство тоски и тревоги охватило его со страшной силой… Рядом застонал и заворочался урядник. Александр Михайлович с трудом открыл глаза и увидел, как нечто темное, страшное, похожее на чудовищную руку, тянется к ним от узкого окошка, заслоняя свет месяца. Необъяснимый ужас охватил его. Он хотел вскочить, но тело не слушалось, и тогда он дико завопил на весь дом…
Разбуженный воплем доктора, урядник бросился к нему. В тот же момент то темное, гибкое, обвилось вокруг его плеч, как щупальца спрута, и потащило к окошку. Урядник не успел даже закричать. Голова его оказалась прижатой к отверстию в стене. В лунном свете перед ним мелькнуло чудовищное, словно порождение бреда, лицо, и будто какая-то ледяная рука сдавила сердце. Урядник дернулся раз, другой и потерял сознание. Александр Михайлович подбежал и попытался оттащить его от оконца, однако тело несчастного, безжизненно повиснув, не двигалось, удерживаемое какой-то непонятной силой. Доктор, молодой, крепкий человек, ничего не мог с этим поделать.
– Да помогите же! Хозяин! Кто-нибудь! – в отчаянии закричал он громко, как только мог. В сенях послышались поспешные шаги босых ног, – его наконец-то услыхали. Дверь распахнулась: в дверном проеме показался староста, встрепанный, с горящей свечой в одной руке и топором в другой. За ним белела рубахой жена, перепуганная, с распущенными косами.
– Чегой-то тут у вас, господа? – начал староста растерянно…
– Чего-чего! – завопила его более догадливая жена. – Упыри припожаловали! Гости полуночные! Не видишь, что-ли?
Она кинулась обратно в горницу и мигом вернулась с большим серебряным распятием и склянкой воды в руках. Оттолкнув мужа, она плеснула из склянки в окошко, там что-то ухнуло, застонало… Тело урядника скользнуло на пол, словно некая доселе державшая рука выпустила его… Женщина прижала распятие к окошку. Губы ее шевелились, она быстро читала молитву…
Доктор наклонился над урядником. Тот был жив и медленно приходил в себя. На его шее чернели пятна, из порезов на лице и небольшой ранки под ухом сочилась кровь.
– Что это было, черт побери? – начал он, озираясь. – Где я?
Он приподнялся. Доктор и хозяин помогли ему встать, но он был слаб, как ребенок, его шатало.
– Тащите его в горницу, – сказала жена старосты. – На бабкину постелю положи, – приказала она мужу, – там белье чистое, я сегодня стелила. Старая у соседки ночует, та рожать собралась, – пояснила она доктору, который еще днем показался ей более располагающим к себе.
Урядника уложили, доктор занялся им, а староста вернулся в чулан и стал доской забивать окошко. Женщина к тому времени закончила читать молитву и собрала с пола разбитое стекло. На осколках густо чернела запекшаяся кровь…
***
Только за полдень следующего дня урядник немного пришел в себя и подозвал к себе старосту:
– В город посылали?
– А как же! Парень вчера еще уехал и доселе не вернулся. Боюсь, сгинул в лесу, так же, как Михайла и Серега, его сынок. Сами ведь видели, что у нас деется! – промолвил староста, снова отводя глаза.
– Покойник где?
– Так похоронили уже! Доктор вот бумагу написал, – староста протянул уряднику лист. – Не можно ждать было, уж дух пошел…
Урядник пробежал бумагу глазами и взглянул на Александра Михайловича:
– Что это за «действие непреодолимой силы», послужившее причиной смерти?
Тот сердито вздернул подбородок:
– А что же я должен был написать, по-вашему? Нападение оборотня? Смертельный укус вампира? Я осматривал тело, – ни зверь, ни человек не могли такое сотворить. Не понятно, как он смог прожить еще несколько часов с такими травмами…
– А тело парня искали? – помолчав, спросил исправник у старосты.
– Искали! Лес весь кругом облазили, – отвечал тот. – Нашли место, где с Михайлой беда случилась, – это верстах в девяти от деревни. Он мужик был могутный, не сразу дался. Тамо все кусты у дороги изломаны, трава кровью забрызгана. На пути в город можете посмотреть, господин урядник. Только я уж никого из мужиков с вами посылать не буду. Хватит с нас троих!
– Мне в город надо возвращаться, – сказал доктор. – Если вы в состоянии ехать, Иван Иванович, нам, пожалуй, стоит поторопиться.
– Лошадка ваша отдохнула, овса ей с утра задали. Да если надо, я и свою могу дать в пристяжные, быстрее довезут. Отправите назад с оказией, – поспешно сказал староста. – Вот только мою родственницу не подвезете ли до города?
Александр Михайлович быстро взглянул на него. Он понимал, что хитрый мужик торопится спровадить их поскорее, пока урядник не узнал, что похоронили беднягу Михаила вовсе без разрешения, еще накануне, пока городские гости спали в чулане, одурманенные медовухой. Что касается заключения о смерти, то оно было написано по слезному прошению старосты и других мужиков ранним утречком, после сытного, вкусного завтрака, которым радушно угощала его милая и красивая девушка Анюта, молоденькая родственница хозяев, та самая, о которой шел теперь разговор.
Доктор вспомнил о ней, и его строгие глаза потеплели. Просьба старосты несказанно обрадовала его. Эта девушка произвела на него необычайно сильное впечатление. Он никак не ожидал встретить в деревне такую. Мало того, что она была удивительно красива, – в ней чувствовался незаурядный ум, держалась она свободно и в то же время с достоинством. Не было в ней ни кокетства и жеманности провинциальных барышень, ни развязности или чрезмерной скромности деревенских красавиц. А взгляд ее светлых, русалочьих глаз… Короче, молодой доктор влюбился, хотя до конца еще не сознавал это. Ах, если бы он только знал, что его ждет!
Глава 4
Солнце было еще высоко, когда доктор и урядник выехали восвояси. Родственница старосты должна была присоединиться к ним по дороге, у отворота к старой лесной заимке, куда она отправилась еще поутру. День распогодился, по-осеннему ярко синело небо. Лес, сверкающий остатками недавнего великолепия, замелькал по сторонам дороги. Отдохнувшие лошади бежали спорой рысью. Вороная лошадка старосты, молодая и, по всей видимости, плохо выезженная, доставляла беспокойство уряднику, он время от времени стегал ее плетью. Александр Михайлович неодобрительно косился на него, но ничего не говорил. Он волновался, как бы не проехать мимо отворота, и то и дело оглядывался по сторонам. Но его беспокойство оказалось напрасным. На третьей версте лошади неожиданно сами остановились, как вкопанные, – у обочины стояла красавица. Доктор не сразу узнал в ней Анюту, – одета она была по-городскому и выглядела настоящей дамой. В руках у нее был небольшой саквояж. Урядник, не видевший девушку утром, в изумлении уставился на нее: вовсе не такой представлял он себе родственницу хозяев. Доктор опомнился первым, выскочил из пролетки, взял саквояж и, подав девушке руку, помог ей усесться. Он хотел перебраться на козлы, но урядник запротестовал и сам перебрался туда, утверждая, что так ему будет удобнее управляться с лошадьми. Доктор не стал возражать.
После обычных приветствий Анна замолчала и стала смотреть на мелькающие деревья. Она казалась чем-то опечаленной. Густые темные ресница затеняли ее глаза, уголки губ время от времени подрагивали, словно она пыталась сдержать слезы. Прядка волнистых волос, выбившись из-под шляпы, вилась по ветру, и она не поправляла ее. Черты ее лица были тонки и нежны. Маленький, с легкой горбинкой нос и большие, широко поставленные глаза под красивыми темными бровями придавали ей удивительную прелесть. Она была выше среднего роста, тоненькая, гибкая и стройная. Доктор еще утром обратил внимание, как легко, с каким изяществом она держится и двигается.
«Вряд ли кто-то обучал ее, – думал он теперь, украдкой любуясь ею. – Скорее, это врожденное. Но что такая красавица могла делать в Черногузовке?»
Наконец, он решился прервать молчание:
– Вы, наверное, едете к родственникам, Анна?
Не решаясь назвать ее уменьшительным именем, он спросил первое, что пришло ему в голову, смешался и покраснел. Девушка вздрогнула, словно очнувшись от своих мыслей, повернулась и взглянула на Алексея Михайловича. Темные ресницы поднялись, и доктор увидел ее глаза, таинственные, похожие на лесные озера… На миг ему показалось, что сердце его останавливается…
Видя смущение молодого человека, Анна улыбнулась:
– Нет, я еду к приятельнице, – просто сказала она. – Вернее, к хозяйке. Я у нее в компаньонках, но она велит мне называть ее приятельницей. Она очень милая и добрая женщина. Да вы, верно, знакомы с ней. Это госпожа Стахова, Нина Сергеевна.
– Увы! Я с недавних пор в городе и еще со многими не знаком.
– Она в городе нечасто бывает. Почти безвыездно живет в своем имении, в Семеринках.
– На днях я слышал что-то об имении некоей Стаховой, нечто странное, связанное с мистикой. Это имеет отношение к вашей приятельнице?
– Да самое прямое, Александр Михайлович! – повернулся с козел урядник, неожиданно вмешиваясь в разговор. – Как раз там призрак покойного хозяина, Загорского, чуть не угробил немца-управляющего! Мне Петр Васильевич, тамошний урядник, рассказывал, как все было. Он тогда еще выезжал туда… Жуткие дела, скажу я вам, творились в этом имении в старые времена! Не страшно вам там, барышня?
– Я не из пугливых! – улыбнулась Анна. Улыбка у нее была легкая и капризная, схожая со всем ее обликом, но в глазах девушки мелькнуло что-то странное, насмешливое и недоброе… Казалось, урядник почувствовал это. Он отвернулся и замолчал, сделав вид, что всецело занят лошадьми.
Анна заговорила с доктором. Узнав, что он учился в Петербурге, она принялась расспрашивать о городе. По ее словам, госпожа Стахова собиралась ехать туда и хотела взять ее с собой.
Доктор оживился, заулыбался и принялся рассказывать о столичных красотах и развлечениях. Впрочем, о последних он был, скорее, только наслышан. За разговором время пролетело быстро, и они не заметили, как доехали до той самой десятой версты, где неизвестные напали на беднягу Михаила. Урядник остановил лошадей и спрыгнул на дорогу, за ним последовали доктор и девушка.
Место на первый взгляд ничем не отличалось от обычных лесных зарослей, вдоль которых они ехали сегодня, но доктору, не успел он пройти и нескольких шагов, почему-то стало там неуютно и жутко. Похоже, урядник, шедший впереди, тоже что-то такое почувствовал, потому что остановился и стал поджидать спутников. Анна обогнала Александра Михайловича и быстро подошла к нему.
– У вас есть какое-нибудь оружие, кроме вашей шашки? – шепотом спросила она, касаясь его руки.
