Я, они и тьма

«И что это я, – думал Иший, – тяну время, а мои ребята уже устали. Выбраться на берег, перебить лучников и дело с концом».

И он махнул рукой, отдавая приказ и отгоняя от себя недоброе предчувствие.

Безмятежная тишина нарушилась тихими всплесками. Бойцы нырнули в прохладную реку.

Лучники замолкли мгновенно, словно бы и не они только что пели непотребные народные песни про Алашку и ее кружевные панталоны.

В черную воду полетели стрелы.

Иший закричал, отдавая приказы, но лучники, единожды обстреляв его воинов, сразу же скрылись. Зашипел погашенный ими в спешке костер.

– За подмогой убежали, бисовы дети! Вперед, быстрее! На берег и в оборону! – крикнул Иший, увидев, что все его бойцы на месте – лучники не убили ни одного.

Только ранили одного в руку, а другого – в плечо.

В черную воду реки потекла кровь тиройцев. И того, что произошло дальше, никто не мог предугадать.

Чавкнула вода. В одном месте, в другом. Чавкнула нехорошо, жадно, явив на поверхность острые грани капканов.

Миг – и прибрежные территории огласили крики и стоны боли. Острые резцы, похожие на самостоятельно живущие челюсти, которые выползли из воды, как растревоженные раки, многих лишили возможности передвигаться. Они вцеплялись в конечности, травили их впрыснутым в них ядом, разгрызали кости железными жвалами.

Иший закричал, чувствуя, как в его плечо впивается железный острый клык. От него жаром пробежал смертоносный яд.

Император Пилий не зря почти не покидал мастерских. Ядовитые мухи – последняя разработка, а до этого экспериментов было хоть отбавляй.

Те же капканы, которые активизируются с кровью. Это было сложно, но мастера и его магия справились. Отличная получилась игрушка. Капканы закапывались в ил возле берега, как сомы, и лежали там, накачанные ядом и магией, ожидая своего часа.

Они были как пираньи, ощущающие кровь – лучникам оставалось только ранить тех тиройцев, которые рискнут заползти в реку. А капканы сделают все сами.

Две сотни острых капканов, всего две сотни – и река со стороны всей границы была защищена. Оставалось только на равном удалении друг от друга рассадить по пятерке лучников, можно даже не самых метких. И ранить тех, кто рискнет ступить в воду. И еще, на всякий случай, порезать руку над водой, чтобы проснулся хотя бы один капкан. А потом – по цепочке.

Через четверть часа все было кончено.

Командир Иший и весь его отряд пал. На поверхности черной холодной воды покачивались мертвые тела.

Лучники Дигона спешили отчитаться об отлично проделанной работе. Они сами были очень впечатлены тем, свидетелями чего стали. Рейтинг императора Пилия Дигоная рос со стремительной скоростью.

И – то ли еще будет?

***

Дерек Ват Йет был собран и серьезен, как собачка, выкапывающая себе ямку. Ладно-ладно, сейчас не время для шуток, и я это понимала. Это было нервное.

Все утро, пока ленивое солнце не выползло полностью, я писала, переписывала, варила кофе – в общем, была классической такой секретаршей. Заодно вникала в дерековские тактики и стратегии, насколько могла – спать очень уж хотелось. Тактики и стратегии впечатляли.

Заход лучников с гор – плененные деревни, обеспечение фуража, заход птиц с воздуха – взрывы императорского дворца, атака столицы. Два захода со стороны реки – ближе к источнику, быстрый бой профессиональных вояк. Первый заход, кстати, случился вчера ночью. Несколько полноценных отрядов, которые со всех открытых сторон подступали к границам Дигона – часть рабов, часть воинов. Одновременное партизанское перекрытие всех трактов и торговых путей, даже лесных тропинок. Обесточивание и обескровливание страны, которая жила за счет торговли металлами и мехами, но почти не имела своего зерна – этим мы как раз с Дереком занимались, вымучивая письма правителям, участвовавшим в Дигойском мирном договоре. В общем, в вежливо-ультимативной форме мы просили правителей сопредельных стран наподдать Дигону сообща или хотя бы не мешать погружать страну в голод и разорение.

Письма, письма… На моей правой руке уже давно появились мозоли от неудобного карандаша.

– И почему мы этим занимаемся? Что, писарей больше не осталось? – простонала я, разминая затекшую руку.

– Чем меньше людей знает, тем лучше, – ответил Ват Йет, не отрывая грифеля от бумаги. Его вензеля получались куда лучше моих загогулин.

– Ясненько. То есть, мне ты доверяешь теперь? А зачем было в голову лезть и рисковать моей жизнью? – спросила я, снова начиная заводиться.

– Было много непонятного.

Он даже взгляда на меня не поднял! Как писал, так и продолжил. Мне мучительно захотелось запустить в него карандашом, но я сдержалась. Эдак и в истерички записаться легко, а потом оттуда, из истеричек, фиг вылезешь. Поэтому я сцепила зубы и продолжила калякать, периодически мысленно издеваясь над местными именами и фамилиями. «Соклюй Рабиноя Гарстон, император Рабии». Я представила, как маленький Соклюйчик, еще будущий император какой-то там Рабии, бегает по дворцовому саду без штанов, и нервно хихикнула. Соклюй… Ну это ж надо же. Хоть какое-то развлечение.

К полудню мы дописали второй блок писем и снова отправили птиц. Красивые они, эти железные птицы. Есть в них что-то такое… Удивительное, но вместе с тем – страшное. Как безоговорочная победа человека над природой. Только толку от этой победы…

– Мне нужно поспать один час. А тебе? – спросил Дерек, потягиваясь в кресле. Под его рубашкой послушно перекатились красивые мышцы.

Я задумалась, глядя на четко прорисованный под тканью бицепс. Поспать? А толку-то от часа? Насплю себе головную боль. Да и разгуляться я уже успела.

Я мотнула головой.

– Тогда, если прилетят почтовые птицы, прими их. Можешь прочитать послания. И буди меня, если там будет что-то серьезное. Полагаюсь на тебя.

Кивнув мне, Ват Йет поднялся, устало потер виски и вышел из гостиной. Полагается он. Ага. Как же. Сначала залезть в голову и тем самым прикончить, а потом «я на тебя полагаюсь». У-у, злит неимоверно!

Сердце обдала успокаивающим холодком тьма. «Не злись», – шепнуло у меня в голове на грани восприятия и снова примолкло.

«Не злись»… Ладно. Вот только чем бы заняться? Почитать? Можно. А можно попробовать еще разок помедитировать и пообщаться с тьмой. Со своей внутренней богиней, ха!

Взвесив все за и против и решив, что «внутренней богини» на сегодня достаточно, я потянулась за книгой, которая первая лежала на столе Ват Йета. Но открыть я ее толком не успела.

Первая птица прилетела ровно через тридцать секунд после того, как Ват Йет слинял спать. Она стукнула в окно, влетела и уселась на стол, взметнув тонкими медными крылышками всякие бумаги.

– Ну и как ты открываешься? – спросила я у птички, которая притихла и смотрела на меня стеклянным мертвым глазом. Брр. Жуть.

Присмотревшись, увидела тонко вырезанный квадрат на грудки птицы. Коснулась его, ведя пальцами по контуру. Механизм сработал быстро – мягкая пружинка открыла мне птичью грудку. Белая плотная бумажка, свернутая особым образом несколько раз. Я уже знала, что даже загнутый на миллиметр уголок листка что-то значит. Сложенная пополам бумажка – очень срочно. Загнут правый край – секретно. Загнут левый край – государственная бумага. Свернуто наподобие японских канзаши, сложно и мудрено – документ от какого-нибудь правителя. И так далее. Я даже не особо вникала – Дерек крутил бумажки сам.

Это письмо было свернуто надвое, с подкрученным левым краем. Развернула шуршащий листок, вчитываясь в буквы. Ничего не понятно. Зерно, соль какая-то, травы… Поставки? Ну, это, наверное, не срочно.

Только я потянулась к книге снова, очередная птица забилась в стекло. И еще. И еще.

Мда… Почитаю я, как бы не так. И как мне вообще тут решить, что срочно и что – нет?

Полчаса спустя я уже не вдумываясь читала все подряд. Пока в окно, которое я распахнула уже настежь, не влетела почти сломанная птица. Ее, видимо, собирали из того, что попалось под руку – она сильно отличалась от других – сияющих, быстрых. Потертая, с разными крыльями, скрипящая, как старое седло. Листок в ее груди был свернут небрежно.

«Сколько мне тут еще сидеть взаперти?!

Идет война? Что происходит?

Как отец?

Ответь мне немедленно!

М».

И что это за «М»? Друг? Кто-то из семьи? На «ты», без речевых оборотов, на дешевой скомканной бумаге… Я перевернула листок. Ну да, так и есть. Сзади – стертые буквы. Писали на старом, уже использованном письме. Ладно. Пусть Дерек просыпается и сам разбирается.

А может, тоже взять с него пример? Ну, хоть поваляться на кровати, принять горячий душ? А что, хорошая мысль.

Я открыла окно пошире, чтобы птицы не долбили в стекло, и пошла претворять свои планы в жизнь. А потом, после душа, и поесть бы хорошо…

***

Дерек Ват Йет умел спать рывками, минутами. За час правильного сна, с глубоким правильным дыханием и с магическими узелками в кровотоках своего тела он мог выспаться так, как иные не высыпаются и за десять часов.

Этот час ему был уже необходим, и он, оставив все дела, улегся в кровать.

Проснулся он через сорок минут – узелки магии развязались раньше, но он успел отдохнуть. Из соседней комнаты слышался шум воды. С темной все в порядке? Не было приступов? Или еще чего?

Ват Йет не сдержался, проецируя магию на белый матовый фон. Перед его взглядом предстало тонкое девичье тело под струями воды.

Ват Йет, сам того не ожидая, засмотрелся. Она смешно отфыркивалась от воды, подставляя лицо под мощный напор. Растерла мыло в волосах, скользнула руками по гладкому телу…

Дерек Ват Йет прикрыл глаза, обрывая нити магии. Она не должна ничего в нем вызывать. Ни че го. Ни умиления. Ни симпатии. Ни интереса. Она – средство на самый черный день. Она – никто, рабыня, темная. Никто.

Но его тьма чувствовала иначе. Она рвалась к ней, она хотела – к ней. Она мучила тело Ват Йета, подтачивала его контроль. Ну что, если он просто зайдет сейчас к девчонке?

Чушь. Блажь. Глупости.

Дерек Ват Йет отсек все лишнее, вытянув себя из темного омута сомнительных желаний. Рывком поднялся с кровати. Контроль. Контроль. И денек отдохнуть от этой девицы, чтобы привести мысли в порядок. Вспомнить, кто он.

Дерек Ват Йет переодел рубашку, мрачно посмотрел на себя в зеркало. В его зеленых глазах ленивыми черными всполохами перекатывалась тьма.

Глава 18

– Я оставлю тебя здесь, с Савом. Он где-то тут. В общем, найдется. Постарайся быть полезной, – сказал мне этот сухарь, даже не посмотрев в мою сторону.

Он привел меня в филиал ГУСа во дворце и усадил за стол начальника. Но уйти не успел.

В комнату влетел Савар, бледный, взлохмаченный. В одной его руке была полудохлая металлическая птица, из которой торчала пара пружин. В другой была зажата горсть земли, которую он осторожно высыпал на стол.

– Все – вон! – увесисто приказал Сав своим людям. В его голосе звякнула сталь. Кабинет опустел в мгновение ока.

Сав повернулся к нам, глухо сказал «смотрите» и провел ладонью над горстью глинистой, желтой земли, пробурчав что-то на своем, магическом.

Над столом медленно проявилась картинка, чуть с запозданием подтянулся звук.

Темнота. Шум воды. И вдруг крики, вопли страшной боли. Окровавленное лицо человека, который магическим огоньком осветил пространство вокруг себя и, прерываясь и шипя от боли, быстро заговорил:

«Нас всех сожрало… разорвало что-то. В воде. Засада была. Всем … ! Всем за минуту! Тшш. Вот она! Ползет».

Изображение переместилось, и в земле мы увидели копошащиеся, блестящие от железа жвала, которые целенаправленно ползли за раненым менталистом. Эти жвала напоминали капкан, облепленный водорослями. На его острых, неожиданно чистых гранях что-то нехорошо бурело.

Капкан полз очень даже шустро, лязгая и позванивая металлом.

Человек же, видимо, раненый, полз пока быстрее. Он смотрел то на темное небо, то на живой капкан, и не сдержал облегченного вздоха, когда к нему спустилась птица. Он рывком сунул в ее грудку горсть земли, которую сжимал в ладони. Это заминка стала фатальной.

Мы все увидели, как жвалы приблизились к нему почти вплотную.

«Эта дрянь… ко… Кости разгрызает. …! Передайте Ганне, что люблю».

Хруст. Крик. Истаявшая картинка.

– Нашему первому отряду конец! Всех разорвало на куски вот этим! – крикнул он почти в лицо Дереку.

– Что это, …, возьми, такое?! Вот этим парней убили… Я Ишия знал! Я у него на именинах был месяц назад! Я его дочь качал на руках! Что это за …, Дерек?!

Вдруг голос Сава начал стихать, будто кто-то положил мне на голову подушку. В сердце густел холод, и с каждым вдохом мне становилось больнее и больнее. Из-под кожи поплыла тьма. Ее что, срывает с катушек? Достала!

И я уплывающим сознанием изо всех сил пыталась думать о хорошем, стереть то, что я увидела только что, заменить другим. Я вспомнила вкус малинового зефира, который пекла моя мама, когда я была совсем малышкой. Он скрипел на зубах от сахара, но был таким умопомрачительно вкусным, что я однажды съела целый противень, штук двадцать. Мама тогда перепугалась, а я была довольным и счастливым ребенком. Даже ни одного прыщика не выскочило!

Вспомнив это, я невольно улыбнулась.

Холод стал менее интенсивным.

Думай, думай…

Так. Зефир, мама, старенькая кухня… А потом отчим и… Нет-нет-нет. Воспоминания – такая штука, что подтягиваются все вместе. Может, математические выкладки?

Точно.

В голове стремительно замелькали цифры. Я, оказывается, по ним скучала. Ровные ряды формул, столбцов, строк успокоили тьму настолько, что холод опять послушно свернулся там, где и должен быть.

– Что с тобой? – вплыл в сознание встревоженный голос Сава. Он держал меня за плечи и с тревогой заглядывал в лицо. Он весь был осунувшийся, бледный, на лбу залегла складка. Морщинка у рта обозначилась четче, резче.

– Все хорошо, – прохрипела я, отходя от чудных ощущений и параллельно радуясь, что могу взять тьму на поводок.

– Тьма среагировала на то, что ты увидела?

Я кивнула. Сав усадил меня в кресло, шепнув что-то успокаивающее, и обернулся к Дереку, который сканировал горячей магией горстку земли.

– Я… я не знаю, что это, но подозреваю, что дела наши плохи. Войска нужно усилить, и как можно быстрее, – глухо сказал Дерек.

– Да, нужно усилить… Да мы вообще понимаем, с чем имеем дело?!

– Понимаем.

– И с чем же?

– С императором Дигона, который дорвался до магии Шестнадцати и теперь экспериментирует.

– …! – простонал Сав, хватаясь за голову, – нам надо подобраться к источнику! Отвоевать, забрать – как угодно!

– Нам надо добраться до Пилия, и чем быстрее мы это сделаем, тем больше вероятность…

Договрить он не успел. Уже знакомый мне камердинер прервал Дерека, без стука входя в кабинет.

– Император требует вас к себе. Сейчас же. Двоих.

Он выразительно посмотрел на меня, намекая на то, что мне на аудиенции не место.

Ну, не очень-то и хотелось. Мои руки еще мелко-мелко дрожали, а сердце стучало как сумасшедшее.

– Исключено, – неожиданно заявил Дерек Ват Йет, – девушка идет с нами.

Камердинер не позволил себе скривиться, но его лицо было очень красноречивым.

– Следуйте за мной. Император ждет вас в Малой беседке в саду.

Дерек первым вышел за дверь вслед за камердинером, не взглянув на меня, а Сав, наоборот, протянул мне руку. Заботливый… Не то, что Ват Йет.

Так мы и шли гуськом. Впереди важный камердинер нес свою хоттабычевскую бороду, за ним шагал Дерек, а мы пристроились за ними. Камердинер вел нас в противоположную от входа сторону, во внутренний двор. Мы вышли на улицу, и я поежилась. Холодок в груди мешал согреться.

– У тебя руки ледяные. Держи.

Сав стянул с себя свитер, пропахший чем-то хвойным, острым, набросил его на мои плечи. Тепло… Я поблагодарила, укутывая руки в мягкую ткань. Дерек оглянулся на нас и тут же отвернулся, но я успела заметить, как уголок его губ опустился еще ниже.

Мы спустились по пафосным каменным ступеням в сад. Красивый… Королевский, что тут еще скажешь. Клумбочки, цветочки, но такое все… Не фэнтезийно-прекрасное, скорее, строгое и упорядоченное. На пересечении дорожек стояла беседка, хотя, наверное, можно было бы назвать ее «беседищей». Темного дерева, без особых изысков, но красивая. Закрытая со всех сторон полупрозрачной тканью, заросшая белыми крупными вьюнами. Их запах ощущался уже тут, за несколько метров, но не раздражал навязчивостью, как лилии или фиалки. Послышалось жужжание. Ну вот, шмели к цветочкам прилагается. Жужжание становилось интенсивнее. Садовники что, рискуют жизнью императора, раз сажают в местах его аудиенции такие привлекательные для насекомых медоносы?

Хотя… А жужжат-то позади.

А обернулась. К нам спускался небольшой рой крупных насекомых, которые очень угрожающе жужжали. Даже, скорее, стрекотали. А в следующий миг весь рой целенаправленно атаковал нас. Я завизжала, опускаясь на колени и прикрывая голову свитером Сава. Послышались крики, мат. Бежать! Быстрее!

Я вскочила, на полусогнутых отбежала подальше от источника угрожающих мне звуков, подняла голову. Весь рой атаковал только Дерека, совершенно игнорируя всех остальных. От него горячило магией, но бешеные шершни, казалось, плевать на нее хотели. Один из них впился в руку Ват Йета, и его кисть на глазах начала опухать.

– Осторожно! Отравлено! – закричал Ват Йет, уворачиваясь от роя. Его рука повисла распухшей плетью, на лице отразилась боль.

И в следующий миг в моей груди развернулась во всю мощь тьма. Это было почти мгновенно, как если бы бабочка освободилась от куколки в быстрой перемотке. Мое сознание осталось в целости, но тело мне не подчинялось. Тьма была сейчас мною. Это она уверенно подняла руку, из которой вырвались тяжелые черные жгуты. Они окутали Ват Йета с головы до ног, и жуткие ядовитые твари не смогли пробиться сквозь ее кокон. А потом послышался звон, как будто упала монетка. И еще одна. И еще. Это жужжащая пакость с металлическим звоном падала на землю, пораженная жгутами тьмы.

А потом все исчезло. И тьма, и выражение высокомерного снобизма на лице камердинера. Я стояла с поднятыми руками, из которых уже не текла холодная черная магия.

Дерек застонал сквозь стиснутые зубы.

– Лекаря! Со всеми противоядиями! – заорал Сав, почти срывая голос и бросаясь к Ват Йету, который стек без сознания на землю. А потом все смешалось: люди, лица, император, стража, кучка врачей, артефакторы, которые поднимали с земли металлических, как оказалось, мух. Я наблюдала за всем этим словно бы со стороны – тьма еще не отпустила мое тело.

В вены Ват Йета уже воткнули какие-то иголки, погрузили его в магический сон. Распухшая рука начала приходить в исходное состояние.

– Выживет? – шепотом спросила не я. Тьма. Она мне даже рук не позволила опустить.

Сав каким-то чудом услышал меня, оглянулся, кивнул.

Облегчение, разросшееся в моем сердце, было облегчением богини. Она была довольна.

Удар сердца – и мое тело снова стало моим.

– Ну и что это все значит? – спросила я вслух, обращаясь к своей «внутренней богине». Она ожидаемо не ответила. Притаилась в своем привычном месте. Я только краем восприятия успела ощутить ее усталость, а потом и это пропало.

– Йола, идем, – сказал, наконец, Сав, уводя меня в беседку. Императора там уже не было. Эвакуировали? Не помню… В тот момент, когда тьма занимала мое тело, все внимание было сосредоточено только на Ват Йете.

– Твоя тьма умеет защищать… Никогда о таком не слышал, – задумчиво сказал Сав, вглядываясь в меня внимательнее.

– Я тоже, – прохрипела я, и Сав тут же предупредительно налил мне воды.

– Спасибо.

– Да не за что. Тебе что-нибудь нужно? Может, отдых, поесть или прогуляться?

Я прислушалась к себе. Усталость была сильная. Видимо, тьма израсходовала жалкие остатки ресурсов моего организма.

– Я бы поспала.

– Ну так идем. Все равно пока всем будет не до тебя. Дерек полностью восстановится от яда через пару часов. Отдохнешь, а я присмотрю. Мало ли что.

Я кивнула. В голове начала растекаться боль. Сав, заметив, что я морщусь, легко коснулся моего виска. Боль растворилась от его прикосновения мгновенно.

– Ты добрый волшебник, – шепнула я, поднимаясь на ноги и слегка пошатываясь.

– Так мы к ночи до постели дойдем, – вздохнул Сав и мягко обхватил меня за талию. – Хватайся за шею.

И я послушалась. Мы поднимались по ступенькам как близкие люди, как любовники, но мне было плевать. Спать, спать…

***

Дерек Ват Йет очнулся почти сразу – собственные резервы, помноженные на противоядия и магию целителей, дали отличный эффект. Белок яда разрушался очень быстро, но двигаться пока было нельзя. Хотя бы час нужно провести в неподвижности, иначе интоксикация организма будет спадать медленнее. Дерек лежал на быстро сооруженной прямо на земле постели под приглядом лекарей. Скосил глаза на поврежденную руку – на кисти алел красной воспалённой точкой укус. Пилий, гаденыш… Тот же, уже знакомый яд, только гораздо большая доза в механических мухах, на которых почти не действовала его магия. И как ему, этому дураку Пилию, удалось? Если бы Дерека покусал весь рой, то спастись шансов бы не было – яд быстро поразил бы его мозг и парализовал тело. Достаточно было трех укусов. Да… Вот так живешь себе на свете, считаешь себя почти неуязвимым, а тут… Да…

Темная его спасла. Дерек подробно прокрутил в памяти события. Вот она пугается, кричит и даже отбегает в сторону. Затем укус в руку, и боль дезориентирует. Боль очень сильная, жгучая. Девчонка смотрит на него испуганно, а он кричит ей и Саву, что насекомые отравлены. А потом он успевает заметить, как она уверенно выпрямляется, медленно вытягивает руки вперед, и с них срывается тьма, которая завернула его в хранительный кокон. Он сперва подумал, что тьма атакует, но нет. Она ласкала его кожу, мягко касалась укуса, а не сжималась вокруг него удавом. Она его спасла. Тьма его спасла. Почему?! Что с ней не так? Одни вопросы, и совсем без ответов.

Дерек вздохнул. Как же эта девчонка его утомила! Тайна, загадка, только не притягательная, а раздражающая. И времени совсем нет, да и тьма его сходит с ума, стоит ему только дать слабину… И сразу же за этой его мыслью послышался смешок. Ее смех. С чего бы?

Он осторожно повернул голову набок, чтобы видеть больше.

Увидел.

Двое поднимаются по ступеням. Ее золотистые на солнце пряди волос. Нежное платье, наброшенный на узкие плечи мужской свитер. Рука Савара, уверенно лежащая на ее талии. Миленький профиль, когда она повернулась к Саву, чтобы что-то ответить, улыбка. Ее рука, доверчиво обнимающая его шею.

«Мое! Это мое!» – взревело где-то в сознании Ват Йета. Взревело жарко, страшно, очень знакомо. Тьма Ват Йета была против того, чтобы девчонку трогал кто-то другой. Очень, очень против. Дерек понимал, что не удержит тьму сейчас, что она вырвется. Она долбила в его грудь, разрасталась, распухала, как утопленник, заполняла душу Ват Йета до краев.

Дерек перевернулся набок, часто дыша, пытаясь успокоиться, взять себя под контроль. Взбудораженные, испуганные лекари тут же сгрудились над ним, забегали, зазвенели своими склянками.

Блеснуло в траве металлом. Осознанная мысль прошила Дерека, немного отрезвила. Настолько, что он смог протянуть руку к этому металлическому, блестящему, и крепко сжать жало ядовитой мухи, которая осталась незамеченной. Боль прошила тело острым, жгучим разрядом, сознание уплывало, а вместе с ним притихла его наглая, жестокая тьма. Поделом ей. Он больше никогда, никогда не позволит ей вырваться наружу.

Дерек Ват Йет победно улыбнулся и отключился. Пусть теперь лекари поработают.

***

Император Дигона вкачивал чистую, сырую магию в предметы почти без отдыха, яростно, и даже не замечал, как эта магия ухает в очередные изделия его мастеров, словно в бездонный колодец. Он не видел, не хотел видеть, что источник уже не доверчиво, а нехотя, с опаской дарит ему свою магию и каждый раз подолгу восстанавливается, притухая и переставая искриться.

Но Пилию было на это плевать. Он торжествовал. Всего неделя – и результаты потрясали. Тирой повис на волоске, а за ним рухнут другие сопредельные страны – одна за одной. Так же, как некогда рухнул Дигон.

Капилляры в глазах императора лопались от напряжения. Он не спал или же спал очень мало, урывками, почти не ел. Все его мысли и устремления были нацелены на месть и мировое господство, но расплачивался за свои мечты не только он. В имперской мастерской то и дело было слышно, как падает очередной стул: это теряли сознание от усталости артефакторы. Теперь в мастерских пахло не только разогретым металлом, но и травами, подстегивающими работоспособность. Но простой люд не роптал. Благодаря хорошему рекламному пиару Пилий стал чуть ли не супергероем, который спас народ от опасной магии чужих богов и теперь получил их силу.