Вершитель

Постепенно страсти стали накаляться.

– Достопочтенный раввин. Ещё на ковчеге Моисея были изображены небесные серафимы и херувимы. Вам ли не знать, что первую икону написал ученик Христа, апостол Лука. На обычной доске апостол изобразил Богородицу. Иконы святы. Они мироточат и являют чудеса. Одно из чудес было явлено в городе Никея, что в Малой Азии. В доме одной благочестивой вдовы хранилась икона с изображением Богородицы. По указу императора в дом ворвались воины, и один из них проткнул лик мечом. И на глазах у всех из раны на щеке Матери Божией потекла кровь. – Слова Константина были встречены возгласами – недоверия и удивления в равной мере.

– Чушь! – громче других кричал Труан. – Ложь!

– Авва Мефодий может подтвердить мои слова, – возразил Константин Философ. – Авва тогда служил сотником в гвардии василевса. После этого случая оставил службу и удалился в монастырь. Вы сами год назад стали свидетелями чуда от Ризы и Покрова Пресвятой Богородицы. Если бы не чудо, мы бы сейчас находились в рабстве у северян.

– Вы погрузили в сон норманнов! – снова выкрикнул спутник Олега.

Чужестранцы явно хотели сорвать диспут.

– Требую тишину, – повысил голос раввин.

Дир подал знак стражникам, волнение в толпе стихло, диспут продолжился.

Далее речь зашла о воскресении Христовом, в которое не верили иудеи, и о Святой Троице.

– Как вы, христиане, – обвинял раввин, – думая, что Бог един, разделяете его опять на три части, говоря, что есть Отец и Сын и Святой Дух?

Константин в ответ приводил аргументы и свидетельства:

– На Никейском соборе святитель Спиридон Тримифунтский сжал в кулаке кирпич, исторг из него воду, глину и пламень, и тем самым доказал единство Святой Троицы.

Однако, как ни старался богослов завоевать доверие язычников, он в этом не преуспел.

… Наступил второй день состязания. Теперь пришел черед сарацинского имама состязаться с византийским богословом.

– Хотим чуда! – раздался голос с заднего ряда.

– Так! – подхватила дружина Дира. – Поверим, если своими глазами увидим чудо!

Одного взгляда на крикуна Константину Философу было достаточно, чтобы понять, что происходит, и кто смущает души язычников.

Спор с имамом продолжился, но Константину снова не удалось убедить Дира и его дружину в истинности христианской веры.

Стражникам снова пришлось вмешаться, чтобы утихомирить зрителей.

По завершении состязания Дир признался Константину Философу:

– Мы только больше запутались. Иудеи свою веру лучшей считают, и сарацины тоже, и вы тоже, и иные. Скажи, которую веру мы должны считать лучшей? Укажи нам, честный муж, на примерах и с рассуждением.

– Золото и серебро испытываются огнем, – отвечал Философ. – Кто согласен с этим, да крестится во имя Святой Троицы. Если же кто не хочет, то нет никакого моего греха, a он свой увидит в день судный.

– Сотвори чудо, и мы поверим! – снова потребовал Труан.

Константин осенил себя крестным знамением. Под напряженными взглядами присутствующих подошел к патриарху:

– Ваше Святейшество, вам надлежит исполнить волю Божью, посрамить демона.

– Что я должен делать? – с готовностью спросил патриарх.

– Положите в огонь Евангелие.

В глазах Константина Философа была такая искренняя вера, что патриарх Фотий отбросил все сомнения и велел развести огонь.

Распоряжение было немедленно исполнено, и вот уже посреди площади запылали дрова.

Из крепости вынесли священную книгу.

Когда от поленьев пошел жар, патриарх попросил помощи у Богородицы и положил в пламя Евангелие.

Вокруг костра теснились любопытствующие, вытягивали шеи, с жадностью следили за огнем, боясь пропустить возгорание святыни.

Вещий Олег напряженным взглядом впился в святую книгу. Лицо его покраснело, на лбу вздулись вены, как будто муж этот поднял непосильную тяжесть.

Вот на глазах у собравшихся пламя сомкнулось вокруг Священного Писания…

Налетевший ветер завихрился вокруг костра.

Книга была обречена…

Но тут произошло нечто необъяснимое: в высоком чистом небе появилась легкая и светлая туча, и хлынул ливень. Косые капли сверкали под солнцем. Жарко пылающие дрова зашипели и задымились, а дождь продолжал сбивать пламя… Ливень закончился также внезапно, как и начался. Казалось, дождь пролился только над крепостью. Дым рассеялся, и стало видно, что книга не пострадала. Переплет и бумага остались нетронутыми…

Когда первая растерянность прошла, обескураженные свидетели потребовали еще раз поджечь дрова, что и было сделано. Все повторилось: принесли сухие дрова, огонь зашелся и затрещал, языки его коснулись Священного Писания…

Олег впился взглядом в святыню. Под испепеляющим взором волхва поленья выстрелили искрами. Казалось, священная книга вот-вот погибнет…

Но и на этот раз случилось невероятное: с моря налетел бриз и вместо того, чтобы раздуть пламя, затушил его.

Олег призвал духов Тьмы, и они тотчас явились, но приблизиться к святыне христиан не могли! Волхв понукал духов, отдавал приказ поджечь книгу. Один только Чешуйчатокрылый отважился, но сам был опален и исчез в муках и корчах, испарился, будто его не было.

Над подворьем повисла тишина, в прозрачном от дождя воздухе разливалось пение птиц, звонко цокали копыта за воротами.

– Эко диво! На глазах всех здесь присутствующих я покажу, что мне огонь не может причинить вреда! – Олег протиснулся сквозь толпу. – Запалите огонь! И посмотрим, чьи боги сильнее.

Едва дрова разгорелись, Олег засучил рукав и сунул руку в огонь. Подержав несколько мгновений, поднял руку над головой.

– Смотрите! Никакого обмана! Огонь не навредил мне. Боги оберегают того, кто им служит. А книга – это просто вещь, и ее пропитали квасцами! – вещал Олег.

– Обманщики! – подхватил Труан, хватаясь за меч. – Смерть лжецам!

– Неверующий Фома! – воскликнул Фотий.

– Этого Фому зовут Вещим Олегом, Ваше Преподобие, – сообщил патриарху архиепископ Гозлен. – Это известный волхв. Я видел его под Парижем и узнал бы из миллионов. Он казнил наших братьев тысячами.

Расхаживая перед заинтересованными киевлянами, Олег бахвалился:

– Наши боги сильнее чужого Бога. Я, Вещий Олег, вызываю на состязание тебя, Философ! Я покажу, что мне дают боги, и ты покажешь, что тебе дает твой Бог. Сейчас я поднимусь до облаков и спущусь на землю невредимым, и ты сделай также. И тогда мы увидим, кто сильнее – твой Бог или наши боги.

Олег закрыл глаза и зашептал заклинание. Ноги его медленно оторвались от земли, и волхв медленно стал подниматься по воздуху вверх. Когда фигура волхва поравнялась с самой высокой башней крепости, патриарх Фотий воскликнул:

– Новый Симеон! Друг бесов и сын погибели! – Скользящим движением руки патриарх осенил крестом удаляющуюся фигуру волхва.

В то самое мгновение как знамение было совершено, Олег замахал руками, закувыркался в воздухе и стал падать с высоты. И непременно бы расшибся, если бы Фотий не обратился к небесным силам за помощью:

– Ангелы и архангелы, не дайте этому волхву разбиться. Он послужит нашему Богу помимо собственной воли.

Вещий Олег упал в стог сена, стоявший на подворье.

Воевода Труан бросился на помощь своему господину. Вскочив на ноги, волхв оттолкнул Труана:

– Отстань, дурак.

Под свист и улюлюканье Олег с Труаном кинулись к воротам.

– Да вразумит тебя Господь наш Всемогущий! – патриарх снова осенил крестным знамением волхва и его пособника.

Олег споткнулся и едва не упал, у Труана же онемел язык. Викинг хотел и не мог произнести ни слова. Промычав что-то, он выбежал вон с подворья.

Очнувшись, Дир с воеводами бросились за волхвом и его спутником, но непрошеные гости словно растаяли в воздухе.

… Онемевший язык не слушался Труана, он издавал мычание, как животное.

– Потерпи. Скоро я разделаюсь с ними, – пообещал Олег своему телохранителю.

Константин Философ и его клика выиграла в споре с раввином и беззубым имамом, но не с ним, Вещим Олегом. Скоро и спорить будет не с кем. Он, Вещий Олег, расправится с каждым, кто посягнет на его замысел.

Вскочив на коня, волхв поскакал к пещере в горах, где находилось святилище и приносились жертвы богам. Перед его мысленным взором стояла главная книга христиан, несгораемое Евангелие.

Олег спешил на Совет Светлых Вершителей Высшей Воли. Труан едва поспевал за волхвом.

Дорогу к пещере охраняли духи, преграждали заговоренные дубы, и не каждый путник мог найти священное место, а только тот, кого вели духи. Если путник провинился перед богами, духи пугали его, не пускали в пещеру и сводили с ума. У особенно дерзких выпадали зубы и волосы, и они умирали.

Священные дубы расступались перед всадниками, и конь безошибочно отыскал пещеру. Спешившись, Олег снял шапку и вошел под своды. Робея и озираясь, Труан остался ждать Олега снаружи.

Взору Олега открылось освещенное факелами пространство с тремя каменными истуканами, у подножия которых был установлен белый жертвенный камень. По обеим сторонам от камня, по шесть с каждой стороны, в белых плащах с капюшонами стояли Светлые Вершители. Увидев Хранителя, они не изменили положений, только один из них с упреком произнес:

– Ты заставил себя ждать, Вещий Олег.

Олег занял место между волхвами, прямо напротив каменных изваяний.

– Надеюсь, дело, которым я был занят, оправдает меня.

Тотчас Олегу подали такой же, как на Вершителях, плащ с капюшоном и чашу с напитком. Сделав глоток, волхв передал чашу остальным.

«Сегодня. Сейчас», – пронеслась мысль, но Олег не позволил ей завладеть собой. Нельзя, чтобы мысль отразилась в его лице и стала явной. Как уже бывало и раньше, он заставил себя думать на халдейском языке.

Пригубив чашу, Вершители сомкнулись вокруг жертвенного камня. По традиции каждый положил на камень свою часть Круга Сварога. Круг собрался воедино и просиял. Этот свет был сигналом к началу священнодействия.

Но сегодня Вершителям не суждено было завершить обряд. Едва из лучей солнца выплыл бледный диск Луны, маги стали задыхаться. Они хватали ртом воздух и один за другим падали бездыханными на каменный пол святилища.

«Слава тебе, Учитель!», – мысленно возликовал Олег. Последнее препятствие к великой и единой Руси было устранено – Совет Двенадцати Светлых Вершителей Высшей Воли уничтожен. Они рассчитывали сокрушить Вещего Олега, но вышло иначе, и Вещий Олег сокрушил Вершителей.

Олег вздохнул полной грудью: «Свершилось. Закончилась власть Совета Двенадцати. Отныне суд буду вершить я, Олег Вещий, а не жалкие прихвостни христиан, никчемные соглашатели, Светлые Вершители. Мне одному будет принадлежать золотое Колесо Сварога и «Седьмая книга Соломона». Кто владеет «Седьмой Книгой Соломона» и Колесом Сварога, тот владеет миром! Я стану непобедимым».

Переступив через тела, Олег Вещий расплескал по полу масло из светильников и бросил пылающий факел в лужицу.

Жизнь этих жалких служителей Света не стоила даже пролитого масла. Наконец-то он свободен от их назиданий и угроз. Отныне никакого недеяния! С этого дня никто и ничто не помешает Олегу Вещему. Он, Вещий Олег, объединит племена и построит царство, равного которому не знали предки.

Подождав, пока огонь наберет силу, Олег подобрал с жертвенного камня магический диск, поместил его в ладанку на груди и приложился к ней губами.

Олег уже вышел из пещеры, когда сознание его помутилось, колени подогнулись, и великий волхв упал навзничь.

…Солнечный свет едва пробивался сквозь листву.

Кто-то тряс Олега за плечо и мычал прямо в ухо. Олег открыл глаза и обнаружил себя в дубовой роще. Он лежал на траве под деревьями. Труан стоял перед Олегом на коленях и приводил в чувство своего хозяина.

Сознание Олега прояснилось, он вспомнил несгораемое Евангелие, пещеру, Светлых Вершителей…

– Как я сюда попал? – садясь и озираясь, спросил Олег своего верного спутника.

В ответ Труан только мычал и показывал попеременно то на пещеру, то на тропу.

Магический диск… Великий волхв ощупал грудь – ладанки не было.

Олег поднялся, осмотрел траву под собой – ладанка с диском исчезла.

– Ты взял ладанку? – надвинулся волхв на Труана. Олег был так грозен и страшен, что Труан упал перед волхвом на колени. Он бил себя в грудь кулаками и тряс головой.

– Смотри мне в глаза! – Олег приблизился к Труану вплотную, вперил свой взгляд в несчастного телохранителя – в лице немого ничего не отражалось, кроме страха.

– Это не ты, вижу, – изрек Олег. – Тут кто-то был? Ты видел его?

Замычав, Труан замотал головой. Тут он вспомнил что-то и замахал руками, точно крыльями.

– Птица? – догадался Олег.

Труан свел брови к переносице и замахал руками, точно это были крылья.

– Ворон? – угадал Олег.

Труан радостно закивал. Он все еще не верил, что избежал наказания.

– Ворон…, – задумчиво обронил Олег. Всюду одно предательство.

Темные Вершители задумали обойтись без него, Вещего Олега? Или кто-то другой? Невероятно, но вдруг кто-то из Светлых Вершителей выжил…

– Надо выбираться отсюда. Где мой конь?

Скалясь, Труан показал на мощного гнедого скакуна. Привязанный к дубу, он мирно щипал траву и не проявлял никаких признаков беспокойства.

Олег подошел к животному. Конь ткнулся мордой в ладонь Олега, пожевал губами…

Волхв обернулся к Труану:

– Может, и к лучшему, что речь не вернулась к тебе. Немой слуга – ценный слуга.

Непобедимый воин, викинг и хладнокровный убийца, известный своими победами, никогда не склонявший головы перед опасностью, Труан заплакал…

На короткое время мы оставим нашего героя со спутником в лесу и заглянем в Корсунь.

* * *

…Чудо с несгораемым Евангелием произвело неизгладимое впечатление на киевского князя и его дружину.

В тот же день военачальники и бояре собрались на подворье воеводы Бративоя. Были среди них и те, кто бежал из Ладоги – чудской князь Калев с Колываном и приближенными, смоленский посадник Крив с воеводами Радомиром, Мячеславом, Могутой и Перко-Стрельцом.

Оглядев своих вассалов, Дир обратился к ним с таким словом:

– Братья мои и други! Мы сражались плечом к плечу против греков, против хазар, мы бились с печенегами. Теперь нам угрожают норманны. Одним нам против викингов не устоять. Византия крепка и сильна, и если мы примем веру ромеев, они помогут нам одолеть норманнов.

– Но ведь викинги – наши ближайшие родственники, – выразил сомнение Перко-Стрелец, – и боги у нас общие.

– Это не мешает им совершать набеги на наши города. Отвечайте прямо и без обиняков: желаете принять веру в Единого Бога или нет?

– Как ты решишь, так и будет, – за всех отвечал Бративой. Он был самым старшим и опытным.

– Тогда мы будем просить Царьградского патриарха крестить нас.

Сказав так, Дир воротился в крепость и с поклоном обратился к высокому гостю:

– Послал ты, владыка, человека, который объяснял нам христианскую веру на словах, и мало было в этом толку. Но одного чуда оказалось достаточно. Видно, книжник твой умеет разговаривать с твоим Богом. Моя дружина и мы с братом, мы хотим принять твою веру.

Не откладывая, патриарх отслужил литургию и крестил в море двести язычников с чадами и домочадцами, среди прочих были воеводы Бративой с Варяжкой и хазарский полководец Лучник Песах. День этот стал называться Днем Фотиева крещения.

– С этого часа мы все твои братья и союзники, – торжественно объявил Аскольд по окончании таинства, – и готовы служить тебе, где захочешь. Книжника же твоего я повелю наградить. Чего желаешь ты? – обратился он к Константину Философу.

– Отдай мне пленных греков, сколько здесь имеешь. Это для меня дороже всех даров, – ответил Константин, кланяясь князю.

С легким сердцем Дир исполнил просьбу Константина, послы подписали с каганом договор о мире и любви. Новообращенные христиане поклялись в «непоколебимой верности» Византии.

Для послов и новообращенных были накрыты столы, и пир стоял горой, и мед тек рекой. И готовили кушанья княжеские повара, и среди них старался поваренок Дира. И поднес поваренок Константину Философу кубок с отравленным медом, и пригубил его Константин.

– Скажи, святейший, кто научит нас служить Богу? – спросил патриарха Дир. – У нас нет священника.

– Такой человек есть, и он перед вами, – патриарх Фотий обернулся к епископу Михаилу Сирину. – Преподобный отец Михаил и научит вас вере Христовой. С Божией помощью преподобный отец Михаил построит храм на берегу Днепра и будет в нем совершать службы.

Выпитый мед гулял в крови киевского наместника, он видел себя на киевском троне. В слабеющем Хазарском каганате начались смуты и бунты, они подрывают силу каганата лучше любого внешнего врага. Многие из хазар примут новую веру, – не сомневался Дир, и это станет закатом Хазарского каганата.

Блюда сменяли друг друга, кубки наполнялись медом. Патриарх Фотий обсуждал с будущим первосвятителем Киевским Михаилом строительство храма на Замковой горе, Дир строил планы на киевский трон, на который ему так и не суждено будет сесть, а яд медленно отравлял кровь богослова Константина Философа – будущего просветителя Кирилла Солунского.

Вещему Олегу оставалось только ждать.

* * *

… «Ждать» – Олег ненавидел это слово. Пусть у него впереди вечность, он не собирается сидеть сложа руки и ждать, пока кто-то использует Небесный Круг Сварога, чтобы устранить Вещего Олега!

Круг служил картой звездного неба, по карте маги рассчитывали движения светил и могли видеть будущее. В неопытных руках Круг оставался бесполезным куском металла.

Ведическим знаниям и магической практике Олега обучал сам великий Мике, окончивший школу астрологов в древнем городе Селевкия, что на реке Тигр. После смерти Мике только Олег по праву мог занять его место!

Злость свою Олег вымещал на Чернокрылом змее, духе Тьмы, который служил теперь волхву вместо Чешуйчатокрылого:

– Как ты посмел не предупредить меня? Или ты не знал, что нет ничего важнее Сварожьего Круга для меня? Когда нужно, от тебя не дождешься помощи. Сгинь, нечисть, и не появляйся до особого распоряжения. Чтоб я тебя не видел и не слышал! Будешь корпию щипать для похода. Кыш!

Отдохнуть душой Олег отправился в Псковские леса, в одинокую избу, где под присмотром Свенелда и Асмолда жила его дочь Ольга.

Ольга росла сорвиголовой, не признавала никакой власти над собой, за все хваталась, всюду совала носик. Няня не могла совладать с баловницей, только Олегу удавалось приструнить девчонку, да и то ненадолго.

Движениями, лицом и даже голосом – мелодичным и негромким – Ольга повторяла Ружнену. Но этот дивный мелодичный голос обладал особой властью над всеми, в том числе и Олегом. Слушая лепет дочери, Олег и сам молодел. Он катал дочь на лодке по озеру, учил плавать, гулял с ней по лесу, показывал, как отыскать обратную дорогу. Учил ставить силки и распознавать голоса птиц. И, конечно, не забывал приносить жертвы богам. За Русь, за Ольгу и Игоря, за их будущее.

… Прошло время, и Олег исполнил обряд на посвящение отрока Игоря в воины: повесил на шею княжичу оберег – рог тура, обвязал тем самым поясом, что подарил Рюрик сыну при рождении. Пристегнул к поясу мальца меч, посадил на коня и, читая заговоры, трижды обвел коня вокруг святилища. В тот день в жертву богу Перуну был принесен пленный христианин.

Время ожидания для Олега прошло, настало время действий.

Племянник Игорь стал главным человеком в жизни Вещего Олега.

Мальчик рос крепким и смышленым, выказывал явную склонность к оружию и потешным боям. Характером Игорь напоминал Гостомысла: был послушным, рассудительным и обстоятельным, даже когда дело касалось пустяка, такого, как выбор яблока или дудочки для игры. В игре Олег показывал племяннику, как нужно держать меч в бою, как обороняться, учил повадкам зверей и птиц.

– Из Игоря выйдет отличный охотник и воин, – обещал Олег.

Рвение Олега породило ревность в Рюрике:

– Это мой сын, Олег, не твой, – заметил он. – Ты готовишь наследника мне, а не себе.

С этого времени Олег стал осторожен, и осторожность окупилась сторицей.

Снова и снова Олег убеждался: боги помогают ему.

Бьерн Железнобокий отправлялся в Нортумбию, чтобы отомстить саксам за смерть своего отца Рагнара. Узнав об этом, затосковал князь Рюрик по дальним походам, боям и опасности, будто в него вселился дух войны.

– Боги обещают победу, – обнадежил князя Олег, проведя обряд.

Это была полуправда. Гадание по поступи коня сулило победу и случайную смерть, но никто не заметил обмана.

– Не ходи, – просила мужа Ефанда, – я не верю коню и Олегу не верю. Сердцу своему верю. Не ходи! – В ее чреве росло дитя Рюрика, и она страшилась разлуки.

– Олег – брат твой, – напомнил Рюрик жене, – и дядька нашему сыну. Отомстить за смерть Рагнара – долг каждого ререговича.

Слезы Ефанды не остановили Рюрика, он был одержим походом.

Простившись с женой и сыном, Рюрик погрузил на драккары дружину и отплыл в Хедебю, чтобы присоединиться к рати Бьерна.

Старый знакомый, Чернокрылый предстал перед Олегом со змеиной улыбкой:

– Ты не остановишь Рюрика?

Остывшее сердце Вершителя судеб не шевельнулось, не дрогнуло в груди. Оно билось ровно и бесстрастно – как учил Мике.

– Пошел прочь, нечисть, – шикнул Олег. Вся эта камарилья повадилась последнее время являться без приглашения.

Нет, он не станет останавливать Рюрика, но сделает все, что положено, устроит пышную тризну и проводит Рюрика в последний путь, как подобает проводить потомка Гостомысла. И память о нем не померкнет в веках.

Слуга и воевода своего господина Олег Вещий пошел в поход вместе с князем Рюриком – чтобы до конца быть с Рюриком и подхватить авторитет и власть Рюрика по праву и долгу.

Как и обещал Олег, поход был успешным.

В отместку за жестокую казнь Рагнара Лодброка норманны подвергли короля Нортумбии Эллу самой жестокой из всех пыток, известных викингам. Не щадя никого, карали жителей острова, и стерли с лица земли владения короля. Драккары захватчиков едва вмещали награбленное, но надвигались холода, и Рюрик собрался в обратную дорогу. Воодушевленный победой, князь решил сократить путь через владения лопи и карелов. Воеводы Валлт, Фарлаф и Стемид остерегали князя:

– Земли чужие, ты не знаешь этих племен, не знаешь, чем они живут, в каких богов веруют.

Рюрик был непреклонен.

– Мы – русы, – хмурился он, – пусть знают наших.

Землю укрыл первый снег, когда драккары князя Рюрика вошли в реку Лугу.

В этих спокойных и безопасных местах некого было опасаться, и Рюрик не ждал засады. Однако это была засада, и устроил ее давний враг Рюрика – бежавший из Полоцка воевода Калев и сын его Колыван. Новуград стоял между ними и Киевом, как кость в горле.

Разведчики Калева донесли, что Рюрик с богатой добычей, но с небольшим войском возвращается в Новуград через земли лопи и карелов. И Калев с сыном спешно направили свои дружины навстречу Рюрику.

Поджидая новгородцев, чудские воеводы обещали карелам и лопи защиту от варягов, и без труда переманили на свою сторону старейшин.

Ударил мороз, и удача отвернулась от Рюрика: драккары князя вмерзли в лед реки Луги. Пришлось рубить лед и волочить корабли на берег. Здесь и настигла Рюрика вражеская стрела.

Рана оказалась смертельной. Несколько дней Рюрик находился между жизнью и смертью, Олег не отходил от постели раненого князя, но все усилия волхва пропали даром. Верный себе, внук Гостомысла погиб, как воин.

Стоя над телом своего сюзерена, Олег повторил слова:

– Мы – русы. Пусть знают наших.

В этот момент Вещий Олег не кривил душой.

Стоя над телом Рюрика, воеводы поклялись отомстить за смерть князя, и слово свое сдержали.

Калева с Колываном и их союзников выслеживали несколько недель и настигли только в Рыдале. Хакон, Фарлаф, Стемид, Рулав и Валлт с дружинами осадили крепость, в которой еще не так давно Рюрик был хозяином. Ледяной северный ветер продувал, казалось, насквозь, но жажда мести и ненависть согревали русов.

Захватив Рыдаль, Олег вступил в поединок с Калевом и убил чудского князя, однако Колывану удалось прорваться к морю. Измученные долгим походом, ободриты не стали преследовать беглеца.

Обложив данью племена чуди и мери, дружина Олега забрала всех лошадей, какие были в Рыдале. В лагерь на Луге русы вернулись в повозках.

Ревность к памяти Рюрика родила в Олеге желание развеять прах ререговича в глухом месте. Волхв не стал делиться планами ни с кем.

– Мы оставим тело здесь до весны, – объявил Олег воеводам. – Весной вернемся и устроим тризну по покойному. Возведем на месте гибели князя курган и построим храм Рюрика. Память о нем будет жить вечно.

Хакон, Фарлаф, Стемид, Рулав, Вермуд и Валлт своими руками сложили из камней гробницу. Тело Рюрика уложили в каменный мешок, и Олег обратился к воинам с такими словами: