Город: Немертвые

– Она всегда приходит из темноты, – прочитала девушка надпись под гигантским рисунком. – Думаешь, это о Твари? – Когда она посмотрела на Немо, ее синие глаза были невероятно серьезными, в них не осталось и капли той детской задиристости, что плескалась там прежде.

– Возможно, – дернул плечом тот. – Но в Городе много всякой швали водится, так что кто знает.

– Ты ведь ее видел, правда? – она смотрела на него, не мигая и как будто даже почти не дыша. – Какая она? Такая, как тут?

– Нет, она… не такая огромная, кажется, – почесал в затылке Немо. – Я не присматривался. Сложно, знаешь ли, запоминать отличительные черты, когда эта страхолюдина пытается намотать твои кишки себе на кулак.

– Она всегда такая, какой мы больше всего боимся ее увидеть, – раздался откуда-то сверху детский голос, и, подняв головы, они увидели стоявшего на пролете пожарной лестницы мальчика лет двенадцати с банкой краски в руке. Судя по черным пятнам на его руках и даже носу, художество на стене принадлежало именно ему.

– Давно не виделись, мелкий, – кивнул ему Немо. – Где пропадал?

– Готовился к схватке с чудовищем, – очень серьезно ответил тот, грозно сведя брови и взмахнув валиком с краской в сторону стены.

– И как оно? – заинтересованно уточнил его старший товарищ.

Но вместо ответа тот внезапно размахнулся и со всей силы запустил открытую, как оказалось, банку в стену. Шайни взвизгнула, когда красная краска брызнула во все стороны, и хотя брат успел рефлекторно прикрыть ее собой, ногам девушки все равно порядочно досталось.

– Эй, какого хера? – начал было рассерженный Немо, но, когда он снова посмотрел на пожарную лестницу, там уже никого не было. – Шай, ты как?

Она помотала головой, вжимаясь в него и до боли стискивая пальцы на его плече. Взгляд ее меж тем был прикован к стене, и в нем плескался ненадуманный ужас. Сложно было сказать, что именно планировал изобразить юный художник своим последним росчерком, но прямо сейчас поверх глазастого облака черноты расплывался огромный, сочащийся кровью оскал.

– Дебил малолетний, – резюмировал Немо, качая головой. – Идем домой, Шай, надо привести тебя в порядок.

Продолжая баюкать дрожащую от страха сестру, он повел ее к выходу из проулка. Но, услышав характерный звук ломающейся штукатурки, обернулся. От того места, где банка с краской врезалась в стену, вниз поползла все разрастающаяся трещина, и Немо почему-то не мог отвести от нее взгляд.

В Городе никогда ничего не ломалось по-настоящему – поврежденное сторонней силой, оно стремилось к заживлению, а не к дальнейшему разрушению. А то, что выглядело заброшенным, разрушенным или развалившимся, изначально никогда не было обитаемым и целым. Любые обвалы, землетрясения и оползни всегда были запланированы и происходили ровно тогда, когда чужаки должны были их увидеть и почувствовать.

Но в чем был смысл конкретно этой трещины? Или обвала здания на Пятой улице, о котором он утром рассказывал Аполло? И был ли этот смысл вообще? Потому что если нет… эту мысль ему продолжать не хотелось.

– Немо, что происходит? – тихо спросила Шайни, видя, как изменилось лицо ее брата.

– Я понятия не имею, – честно ответил тот. – Но не думаю, что тебе нужно об этом беспокоиться, ладно?

– Ладно, – легко согласилась она, утыкаясь носом ему в плечо. Успокоить ее всегда было просто: сестра верила ему. Верила, что он может решить все вопросы и разобраться с чем угодно. Хоть с самой Тварью, если понадобится. И если он говорил ей, что все будет хорошо, значит, именно так оно и будет.

Жаль только вот, что у него самого не было человека, в заверения которого Немо бы поверил без вопросов и сомнений.

Глава 3. Эрик Сай

У Эрика Сая болела голова. Боль не была острой, не пульсировала в висках раскаленными вспышками, как бывало порой, но будто бы сдавливала его череп со всех сторон, превращая тот в чугунную болванку на ненадежном костяном хребте. Тяжесть не давала сосредоточиться, и каждый раз, когда мужчина пытался это сделать, то словно плыл против течения: его яростно и настойчиво отбрасывало назад, не давая уцепиться ни за воспоминания, ни за собственные мысли. Он физически не мог думать ни о чем сложнее собственных физиологических потребностей. Каждое решение, даже самое простое, принималось им с боем внутри собственного разума. Это состояние походило одновременно и на сильное опьянение, и на тяжелое похмелье, когда пропускная способность мозга сводится к элементарному минимуму. Но при этом Эрик был твердо убежден, что никогда в своей жизни не испытывал ничего подобного, а потому все сравнения тут были очень относительными.

Он смог выйти из своего номера только после заката. Все предыдущие часы потратил на бесцельное блуждание туда-сюда по комнате и на подсчет шагов, которые требовалось сделать от окна до кровати и оттуда до двери. Цифры получались все время разные, и это дико выводило из себя. Во всем том дерьме, что с ним случилось за последние сутки, должно было быть хоть что-то однозначное и предсказуемое. Но вместо этого мужчина сбивался с четырех шагов на шесть, с пяти на семь, а потом откуда-то бралось двенадцать, и он долго и натужно соображал, прекращал ли счет, когда дошел до кровати, или же сразу двинулся дальше к выходу из комнаты. Потому что в ином случае дела его были совсем плохи.

Требовать от себя слишком многого сразу было нельзя, потому что стоило попытаться притронуться к собственной памяти – туго спеленутой, надрывно мычащей от боли и негодования, как тяжесть в его голове становилась совершенно невыносимой. И тогда Эрик был вынужден опираться лбом о стену, чтобы снять нагрузку с мучительно напрягающейся шеи. Значит, нужно было начинать с чего-то попроще.

Чем-то попроще через несколько часов кружений по комнате стал буклет, о котором упоминал доставучий коридорный – тот самый, что стоял возле старомодного кнопочного телефона. Такие аппараты, по смутным прикидкам мужчины, перестали выпускать еще в девяностые.

– Мы от всей души приветствуем вас в нашем Отеле, – вслух прочел Эрик, и собственный голос показался ему совсем чужим и незнакомым. – Удобство гостей – наш главный и единственный приоритет. Список услуг и сервисов прилагаем ниже. Связь с управляющим доступна в любое время суток.

Дешево и сердито. Тонкая бумага, пахнущая химией, текст, который, кажется, расплывется, стоит его посильнее потереть пальцем, безвкусные фотографии с равнодушно скалящимися путешественниками, взгляды которых ощутимо косят мимо объектива, создавая неприятно царапающее ощущение, что они смотрят на что-то – или кого-то? – у него за спиной. Все это как нельзя лучше соответствовало заштатной обстановке самого номера. В скольких похожих номерах Эрик ночевал за все время своей службы? Не меньше сотни так точно.

Вспомнив об этом, мужчина вдруг резко напрягся и привычным, натренированным жестом сунул руку под куртку, которую так и не снял. Слава богам, пистолет все еще был на месте. Отчего-то сразу стало спокойнее. Даже тяжесть как будто слегка отступила.

Он вынул оружие и выщелкнул магазин. Всего шесть патронов, меньше половины. Так что стоит хорошенько подумать, прежде чем начинать палить направо и налево. Но то, что старый друг под рукой, уже было хорошо. И означало как минимум то, что его сюда приволокли не уроды Кастеллоса, мстящие за арест своего босса, потому что эти бы точно обшмонали на совесть, прежде чем выбросить на обочину. Продолжая развивать эту мысль и панически боясь, что новый приступ головной боли собьет ее на середине, вернув его к подсчету шагов, Эрик сделал следующий очевидно напрашивающийся вывод: он понятия не имел, где находился и как сюда попал.

На мгновение в его темном, скованном судорогами мозгу вспыхнула идея, и отвыкшие от такого яркого света нервные окончания взвыли от боли. Мужчина выматерился, но, не желая упускать момент, сделал два шага обратно в сторону столика с телефоном. Неожиданно пол взбрыкнул у него под ногами, словно кто-то тряхнул весь отель, как игрушку в стеклянном шаре, и Эрик сам не понял, как вдруг оказался на коленях, поддерживая одной рукой тяжеленную, как шар для боулинга, голову, а в другой сжимая что есть сил буклет из дешевой вонючей бумаги.

Он не обратил на это внимания, когда читал первый раз. А, может, просто не захотел обращать, потому что на тот момент существовала возможность просто проигнорировать то, что теперь уже никак не получалось развидеть: ни на буклете, ни на одном другом фирменном элементе внутри номера не было названия отеля. Так же, как не было и названия населенного пункта, где он сейчас находился. Просто Отель. Просто управляющий, у которого, судя по лаконичным строчкам в списке доступных номеров, имя и фамилия тоже отсутствовали.

И либо все это был какой-то исключительно херовый прикол, который ему подстроили сослуживцы после раскрытия дела Кастеллоса, либо… Но вот тут думать снова стало слишком трудно, и Эрик в очередной раз бросил это занятие.

Он не мог сказать точно, сколько просидел вот так на полу, откинув голову на кровать и положив локти поверх согнутых коленей. Просто вдруг осознал, что стало как-то слишком темно. Поднялся, чтобы включить свет, и взгляд его упал на бутылку теплого, давно уже выдохшегося шампанского.

Эрик потянулся к ней почти машинально, но его рука безвольно замерла на полпути. Оно еще утром показалось ему слишком сладким, а теперь эту бурду и вовсе, наверное, было невозможно пить. Мужчина снова перевел взгляд на буклет, который все еще держал в другой руке. Сервисы и услуги, говорите? Ну-ка, поглядим.

Он не ошибся – даже в таком захолустье был свой бар. «Гостям Отеля – скидки», – было написано в комиксовом пузыре рядом с очередной белозубо оскаленной головой, чей взгляд все так же раздражающе таращился на что-то за его плечом.

– Скидки? – вслух повторил мужчина, а потом полез в карман за бумажником, осознав, что даже приблизительно не помнит, сколько у него вообще с собой денег.

Бумажника на месте не оказалось. Перед глазами плеснуло воспоминаниями – хитрое лицо коридорного и его издевающийся голос:

«Милое фото».

Он же забрал у проходимца свой кошелек! Помнил, что забрал, потому что тогда как раз вошел управляющий и…

Эрик мучительно застонал, на несколько мгновений снова сжав горящий лоб дрожащими пальцами. Ему нельзя было расклеиваться. Нельзя было терять те малые крупицы смысла и осознанности, что удалось собрать.

Бумажник остался у того парня, сомневаться не приходилось. Эту бледную рожу с жуткими синяками под глазами он теперь ввек не забудет. И улыбочка эта идиотская, сразу было видно, что в голове сплошное дерьмо бегает.

Сплошное дерьмо бегает – так говорил его отец. Эрик почему-то внезапно вспомнил об этом, вспомнил так ярко, будто услышал его голос снова. Как не совсем проснувшись или вот-вот собираясь снова заснуть, слышишь голоса, которых не могло звучать в реальности. И все же, даже понимая, что это лишь шепот памяти в его голове, он не смог подавить в себе порыв обернуться – просто чтобы удостовериться, что за его спиной никто не стоит. Потому что мужчина вдруг осознал, что не может быть в этом уверен. И более того – что боковым зрением почти наверняка видел, как кто-то метнулся в темный угол, стоило ему повернуть голову.

Это уже выходило за всякие рамки осмысленности. Просто сидеть в номере дальше смысла уже не имело. Хлебные крошки, значит? Хорошо, начнем с малого. Например, прямо сейчас выясним, какого хера местный обслуживающий персонал считает себя вправе шарить по карманам постояльцев.

Эрик поднял телефонную трубку, но не успел даже взглядом отыскать нужную цифру на кнопках, как из могильной тишины на том конце провода ему ответил уже знакомый голос управляющего:

– Чем могу помочь?

– Быстро… вы, – только и смог пробормотать обескураженный мужчина.

– Мы в вашем полном распоряжении, господин Сай, я уже говорил, – серьезно отозвался тот. – Мы очень ответственно подходим к своей работе. Так чем я могу помочь вам?

– Ваш… служащий. Тот парень, что принес шампанское утром…

– Я уже говорил, вам не стоит о нем беспокоиться, – перебил его управляющий как будто с легкой досадой, но едва ли направленной в сторону гостя. – Можете считать, он у нас больше не работает.

– А это довольно прискорбно, учитывая, что, кажется, он украл у меня бумажник, – утомленно пробормотал Эрик, снова опускаясь на пол с трубкой в руках.

Судя по возникшей в разговоре паузе, об этом руководству Отеля известно не было.

– Я немедленно его разыщу, ни о чем не переживайте, – наконец произнес его собеседник, и мужчина мгновенно выцепил трудно сдерживаемое негодование в его голосе.

– Да, сделайте одолжение, – кивнул Эрик, ощущая приятное чувство возвращающегося контроля над ситуацией. – Мне бы не хотелось разводить бурю в стакане воды, если вы понимаете, о чем я. Если получится все уладить быстро и по-тихому, я готов сделать вид, что ничего не случилось.

– Вы очень великодушны, господин, – отметил управляющий, и его гость снова удовлетворенно кивнул сам себе. К чему бы это все сейчас ни шло, заводить друзей в малознакомом месте куда полезнее, чем врагов.

– А что у вас с баром? – спросил он уже совсем расслабленным тоном.

– Бар на втором этаже, – тут же ответили ему. – Работает с шести вечера до четырех утра, гостям Отеля скидка, но… – Он секунду помедлил. – Учитывая вашу неприятную ситуацию, я буду рад предложить вам напитки за счет заведения.

– И я даже не стану ломаться, соглашаясь, – снова кивнул мужчина. – Было очень приятно пообщаться с вами.

– И мне, господин. Когда мы вернем бумажник, вам принесут его прямо в номер. Желаете что-нибудь еще?

– Нет, пока не желаю.

– В таком случае приятного вечера.

Эрик положил трубку. Разговор с управляющим его взбодрил. Не только маленькой победой и будущей бесплатной выпивкой, но и как будто бы снова появившейся определенностью и однозначностью. Он опять почувствовал себя в своей стихии.

Ему всегда хорошо это удавалось – общаться с людьми. С любыми людьми, начиная от самых невыносимых и заканчивая теми, кто первым рвал на себе рубашку еще до того, как их об этом просили. Может, поэтому в отделе его так ценили. Он не был лучшим следователем, когда дело касалось сведения улик и работы головой, но расколоть мог кого угодно.

«Самого черта уболтает», – так о нем говорили сослуживцы.

Все, что Эрику было нужно, это чтобы голова стала чуточку полегче, а мысли перестали кататься внутри нее ртутными бусинами, то слепляясь в одну покрупнее, то снова расползаясь сотней маленьких.

До второго этажа Эрик добрался без приключений. В коридоре ему никого не встретилось, хотя он мог поклясться, что слышит движение и приглушенные голоса за стенами, но тут удивляться не приходилось – судя по обстановке, которая, стоило ему выйти в коридор, как будто бы перетекла вслед за ним всей своей серостью и убогостью, эти самые стены тут были едва ли толще картона.

Бар он тоже нашел быстро, но на мгновение замер перед закрытой дверью, морально готовясь набрать полные легкие дешевого табачного дыма – почему-то в таких медвежьих углах и владельцы и гости как-то слишком легко забывали о запрете курения в общественных местах.

Но, к его удивлению, воздух бара оказался чист. Как, собственно, и он сам. Длинная стойка с бликующей металлической окантовкой, ядовито-розовый неоновый пистолет над полками с алкоголем, бильярд и чудовищно громоздкий кинескопический телевизор под потолком, на котором из-за помех мало что можно было разобрать. Судя по всему, там вытанцовывали какие-то полуголые девицы под исключительно пошлый и низкопробный, однако буквально с первых нот заедающий мотивчик.

Посетителей в баре было немного, и все они предпочитали держаться подальше от ярко освещенной стойки, так что мужчина даже не сразу их заметил. Около бильярда крутилась одинокая светловолосая девчушка лет двадцати в мини-юбке и ковбойских сапогах. Она то ли играла сама с собой, то ли пыталась приманить на свои прелести кого-то из сидящих неподалеку, но и то, и другое у нее явно выходило так себе. Когда зашел Эрик, она несколько секунд смотрела на него не мигая, с таким выражением, будто вот-вот его вспомнит – хотя сам мужчина был убежден, что точно ее раньше не встречал, – а потом снова вернулась к своему бильярду, словно мгновенно и полностью выбросив его из головы.

– Что вам налить, господин? – бодро поинтересовался бармен, когда новый посетитель сел напротив него.

– Виски, чистый, – коротко ответил Эрик, все еще осматриваясь и стараясь не слишком тревожить свою память вопросами о том, не мог ли он быть в подобном месте раньше. – Сразу двойной.

– Сделаем, – широко улыбнулся тот, и эта улыбка, как будто немного с перебором восторженная, привлекла внимание его гостя.

Прищурившись, Эрик оглядел бармена повнимательнее. Ничего запоминающегося или заслуживающего отдельного внимания в нем не было – не считая дурацких цветных линз, из-за которых один глаз у него был красный, а другой желтый. Что вообще за прохиндеев берут в этот отель? Впрочем – логично рассудил он чуть погодя, – едва ли сюда в принципе выстраиваются очереди высококвалифицированных специалистов. Сейчас мужчина уже плохо помнил, как утром добирался до этого места, но город отложился в его памяти скорее трущобами, нежели элитными спальными районами.

– Интересный у вас… городок, – заметил Эрик, беря со стойки налитый барменом бокал виски.

– Разве? – как будто бы искренне удивился тот. – Да разве не самый обычный? Хотя, когда приезжают гости, всегда становится веселее. Какой цирк без зрителей в конце концов? Кому нужны долбаные клоуны, если никто не смеется, когда они разбивают себе носы? Так ведь, знаете ли, и кукухой поехать недолго. – Он от души рассмеялся, словно только что сочинил и озвучил потрясающую шутку.

– И что, много гостей у вас бывает? – Эрик не собирался позволить разговору уйти не в то русло. – Вы как будто вдалеке от основных дорог, я прав?

– Можно и так сказать, – подумав, кивнул бармен, постучав себя пальцем по выпяченной нижней губе. – Иногда кажется, что тут даже слишком тихо, если вы понимаете, о чем я. Так… надоедает одно и то же каждый день. Так что гостей мы любим, это правда. Я вам больше скажу. – Он заговорщически понизил голос и наклонился ближе к собеседнику, с одной стороны прикрыв рот ладонью: – Некоторые от радости совсем забылись. И могут начать немножко безобразничать.

– Я уже заметил, – выразительно двинул бровями Эрик, мгновенно вспомнив про украденный бумажник.

– Ах, что делать, что делать, – всплеснул руками бармен, смешливо сверкая разноцветными глазами. – А вы не обращайте внимания, господин. Они же как дети, лезут больше от любопытства, чем со зла. Хотя если зазеваетесь, могут и ботинок зажевать. Просто от трудно сдерживаемых эмоций, понимаете?

Договаривая последнюю фразу и при этом совершенно не меняясь в лице, он вдруг выхватил откуда-то из-под стойки длинную черную трость, которой, как сперва от неожиданности показалось Эрику, собирался со всей силы вдарить своему гостю по плечу. Рефлексы полицейского сработали на совесть, и мужчина увернулся, но в тот же момент выяснилось, что удар предназначался совсем не ему, а той самой девчушке, что до этого без особого энтузиазма перекатывала шары по зеленому сукну. Наконечник трости уткнулся ей ровно в лоб, и Эрику вдруг показалось, что лицо ее буквально за долю секунды собралось воедино из некой растекшейся массы, что привиделась ему в розово-металлических отблесках. Голова у мужчины закружилась, и он торопливо опрокинул в себя остаток виски.

– Кыш, – вежливо и как-то даже почти ласково, словно общаясь с не в меру дружелюбной кошкой, произнес бармен. – А то пожалуюсь твоему начальнику, он тебя выпорет и запрет в шкафу, будешь знать.

Девушка что-то невнятно промычала, и к Эрику закралось подозрение, что она была пьяна – или под чем-то. Он уже хотел подняться и спросить, все ли у нее хорошо и не нужна ли помощь, но в последний момент сдержался. В конце концов, он сейчас не на работе. Да и помощь ему самому бы не помешала.

Меж тем девушка, еще какое-то время посмотрев на него, направилась к одному из крайних столиков, за которым сидели, как он теперь более отчетливо видел, ее подружки, которые заботливо приняли потеряшку в свои ряды. Мгновение – и будто бы темные озерные воды сомкнулись у нее над головой – из-за бьющего по глазам света из лампы над бильярдным столом, все за ним тонуло в тенях, и он уже не отличал одной девицы от другой.

– И часто у вас тут такие… кадры? – поинтересовался Эрик, знаком прося повторить его заказ.

– Я же говорил, мы не избалованы гостями, – пожал плечами бармен, снова начав улыбаться и берясь за бутылку. Его гость отметил, что трость, полминуты назад превратившаяся в достаточно грозное оружие, снова куда-то исчезла. Для собственного успокоения он незаметно сунул руку под куртку и погладил пальцами застегнутую кобуру пистолета. После этого ему в самом деле стало легче.

– Так какие у вас планы, господин?

Эрик не сдержал кривой улыбки, пытаясь соорудить в своей голове какой-нибудь более или менее адекватный ответ на этот вопрос. Не признаваться же, что он понятия не имеет. И что для начала хочет просто понять, где он и как сюда попал, не выглядя при этом полным кретином. Что сказал управляющий, когда он только пришел? Что номер на его имя готов, кажется так. Но разве он заказывал здесь номер? И если не он, тогда кто и зачем мог это сделать?

А он вообще успел назвать хотя бы собственное имя до того, как ему вручили ключи и безапелляционно развернули к лифтам?

Ему снова стало нехорошо, и на мгновение мужчине показалось, что он прямо сейчас выблюет те несколько глотков виски, что успел сделать за вечер. И вообще какого хрена он так легко пьет, когда за день у него ни крошки во рту не было? Да есть и не хочется вовсе, откровенно-то говоря. Последствия отравления? На чем он вообще сейчас ходит и разговаривает – на чистом адреналине?

Голова кружилась, ртутные шарики снова катались вразнобой, а шея трещала под немилосердно нарастающим давлением. Эрик залпом вылил в себя второй двойной виски и нервным жестом потребовал еще. Алкоголь почти не ощущался внутри, как если бы испарялся по дороге в желудок. Но это – и как многое другое, будем честны – уже просто звучало как бред. Нет, завтра утром он проснется с жутким похмельем, резью в желудке и, вероятно, еще целым букетом симптомов жесткого отходняка. Зато тогда ситуация точно начнет проясняться. Что бы он сейчас ни видел и что бы там ему ни мерещилось, надо просто как следует проблеваться и вывести всю эту дрянь из своего тела. Тогда станет лучше. Обязано стать лучше.

– Он оставит вам подсказки.

– Что?

Слова бармена настолько не вязались с ходом мыслей Эрика, что тот на мгновение вообще не понял их смысла.

– Вы поймете, куда вам идти, – пояснил тот, выразительно играя бровями. – Все всегда понимают.

– Можно я допью бутылку в номере? – сам толком не зная зачем, попросил Эрик. Ему вдруг очень захотелось уйти – подальше от шушукающихся в темноте бара фигур, подальше от этого странного парня с разноцветными глазами, подальше от ощущения, что все идет слишком не так.

Что в его голове бегает сплошное дерьмо.

– Конечно, все для вас, – широко улыбнулся бармен, щедро поведя рукой, на которой Эрик только сейчас увидел лайковую белую перчатку. Он все это время был в перчатках? Какие тупые, бессмысленные вопросы. Хватит цеплять всякую херь из окружающего пространства, просто прекрати. Ты делаешь только хуже.

Мужчина усилием воли заставил себя подняться и крепко сжал в ладони прохладное горлышко бутылки. Бармен смотрел на него как будто бы даже с сочувствием, но помощь не предлагал – просто наблюдал, как его гость, пошатываясь, направляется обратно к выходу.

– Они такие миленькие в самом начале, ну правда же, – растроганно вздохнул он, когда за Эриком мягко захлопнулись двери. Потом смахнул несуществующую слезинку и, отрепетированным жестом прокатив по руке выдернутый из-под стойки цилиндр, надвинул его глубоко на глаза, продолжая мечтательно улыбаться.

Ури в Отеле хорошо знали и, в отличие от Немо, принимали спокойно, не пытаясь всеми правдами и неправдами выгнать незваного гостя обратно на улицу. Поэтому никто и слова не сказал, когда худощавый рыжий кот, мягко ступая большими лапами по ковру, тайком проследовал за покинувшим бар гостем.

Чужак выглядел скверно, но то, что он сумел на своих двоих добраться до бара, а потом еще и вернуться обратно, не потерявшись по дороге, уже делало ему честь. На памяти Ури, немногие были способны на такой подвиг. Обычно чужаки вообще не выходили из своих номеров первую пару дней – одного, помнится, пришлось даже силком выгонять: от врезавшихся в оконное стекло голубей пошли трещины, а кровавые пятна и прилипшие перья так и красовались с той стороны до самого выселения, но нужный эффект был произведен и цель достигнута.