Фонарь Джека. 31 история для темных вечеров

– Джесс…

В этом голосе слышалась бездонная печаль, но вместе с тем странная непреодолимая сила. Та самая, что когда-то принадлежала Энди. Книга выскользнула из ослабевших пальцев Джесс.

Она знала, кто именно ее зовет.

Прошло несколько бесконечно долгих мгновений, прежде чем Джесс смогла заставить себя встать. Шаг. Еще один, шаркающий, неуверенный. Дрожащая рука потянулась к оконной раме. Створка скрипнула, впуская в комнату прохладный ночной воздух. Он пах влажной землей, прелыми листьями и чем-то еще, до боли знакомым. Тем самым зимним лесом.

И голос вновь прошелестел, теперь совсем рядом, окутывая печальной нежностью:

– Пожалуйста… вернись…

Шепот растворился в ночной тени так же внезапно, как и появился, оставив после себя лишь гулкую пустоту. Но он не исчез из души Джесс. Он поселился там, в самых темных ее уголках, отравляя хрупкое подобие покоя, которое она так мучительно пыталась обрести. Зов из тьмы прозвучал, и Джесс чувствовала: это только начало.

Лес не отпускает никого.

Глубокий океан и выжженная земля

Саша Гран

Раз.

Два.

Три.

Четыре.

Шах. Изящный длинный палец, увешанный золотыми кольцами, толкнул фигуру, и та упала с доски. Мягкая улыбка коснулась красных губ, и глубокие синие глаза уставились на пустой стул оппонента.

– Это было… слишком легко.

* * *

Этот голос сводил с ума многих. Стоило лишь ее алым губам открыться, и мужчины падали на колени, тянули к ней свои руки, желая ухватиться хотя бы за край ее платья.

Первой фигурой был рыбак. Стоило ему раскинуть свои сети, и судьба его была решена раз и навсегда.

Он был молод и крепок телом, но до жути глуп и невежественен. Стоило ему увидеть ее впервые, и он потерял голову. Полз за ее хвостом, завороженный ее красотой, не зная, что она – самый настоящий яд.

Он умер, запутавшись в сетях, которые сам же и сплел. Ушел прямиком в холодные глубины на растерзание теням.

Вкусив его крови, она обрела человеческие ноги и смогла ступить на сушу.

Второй фигурой был торговец. Набожный на вид, но тщеславный и жадный. Его руки сами тянулись к диковинкам. Лишь увидав на пустынной дороге девушку небесной красоты, он сразу же захотел заполучить ее в свою коллекцию.

Белая кожа и красные губы заполнили его мысли, и низменные желания одолели мужчину. Спрятав свои коварные замыслы за доброй улыбкой, он остановил повозку и обратился к ней, своими речами заманивая ее в невидимые сети.

Он предлагал ей красивые тряпки и блестящие побрякушки. Русалка молча рассматривала невиданные вещи, но не проявляла какого-либо интереса. Терпение торговца начало медленно таять.

Стоило ему схватить ее за руку и потянуть в свои объятия, как острые клыки впились в его толстую шею. Когти пронзили его глаза, и он заорал, корчась от невероятной боли. Торговец пытался скинуть с себя этого прекрасного монстра, но было поздно: он погиб из-за своей алчности.

Вкусив его крови, она обрела цепкий ум и научилась говорить.

Русалка залезла в повозку торговца, нашла красивые одежды, к которым теперь появился интерес, облачилась в них и заняла его место.

Она прибыла в портовый город и месяц изучала новый мир, чтобы выбрать следующую цель своей «партии».

Третьей фигурой стал священник: старый, дряхлый, но при этом мудрый. Он уже и так лежал на смертном одре, и святой отец пригласил «торговку», чтобы купить подходящие золотые украшения для погребения.

Хитростью русалка проникла в покои умирающего, чтобы выпить его крови. Старик корчился и извивался в агонии; лишившись голоса, он мог лишь хватать воздух и возносить беззвучные молитвы своему богу.

Но эта слепая вера не спасла его от происков дьявола.

Так русалка обрела мудрость и ум, способный строить великие планы.

Вытерев с губ алую кровь, она усмехнулась.

Тени будут довольны.

Когда настанет день великого пира.

* * *

Оторвав взгляд от шахматной доски, она уставилась на море, бушевавшее за окном.

Да. В тот день, когда она пришла в этот мир, тоже был шторм. Что ее пробудило, заставило всплыть со дна океана? В глубинах было темно и холодно, и ее кожа покрывалась мурашками всякий раз, когда она вспоминала то время.

Это леденящее чувство вызывали тени. Множество голодных и страдающих теней, которые и плакали, и кричали, и молили, и вопили, и продолжали вторгаться в ее голову, нашептывая низменные желания.

дай. Дай. ДАй. ДАЙ…

Их голоса, что твердили одно и то же изо дня в день, звучали всё громче и громче в ее голове, отдавались в груди пением самой тьмы.

нам. Нам. НАм. НАМ…

Тени становились всё безумнее и безумнее. Они хватали ее за волосы, за руки, за хвост, словно хотели разорвать на части.

Больше. БоЛьшЕ. БОлЬШе. БОЛЬШЕ…

Холод и крики. Тьма и рыдания. Сколько они длились? Достаточно долго, как ей казалось. Ни закрыть глаза, ни лишиться слуха, ни сбежать, ни зарыдать самой. Лишь лежать на самом дне и слушать эти ужасные стенания, словно то было наказанием за все грехи этого мира.

КрОвИ. КрОВИ. КРОви. КРОВИ!

Русалка открыла глаза. Перед ней вновь была шахматная доска и четыре перевернутых фигуры.

Да. Так и было. Пока однажды сверху, вместе с досками и веревками, в глубины океана не начали опускаться трупы. И тогда русалка почувствовала странный вкус.

Что это было? Она не ведала. Сверху на нее надвигались черные тени, похожие на те, что окружали ее всё это время, но до них она смогла дотронуться.

Стоило красной жидкости коснуться кончика ее языка, как вдруг голоса теней в ее голове затихли. Они тучей набросились на мертвецов, пожирая их и ликуя.

Вкусно! Как же вкусно! Мы так голодны! Больше! БОЛЬШЕ!

Рыдания и стенания превратились в радостные возгласы и счастливые всхлипы. Русалка ошарашенно замерла, в голове наконец-то прояснилось. Так вот в чем было дело.

Несколько дней, пока тени пожирали трупы, всё было спокойно.

Пока еда не кончилась и тени вновь не начали рыдать.

Но теперь она знала, что делать…

Надо накормить их тем, что живет наверху.

* * *

– Святая! Святая!

Дети ликовали и радовались, когда на ступенях храма показалась прекрасная дева в белом платье. Она тепло улыбнулась им и помахала рукой.

Заметив, что она вышла из божьей обители, прохожие словно посходили с ума: они кинулись к ступеням, протягивая к ней свои руки.

– Святая, благословите нас!

– Святая, да хранит вас Бог!

– Бог слышит ваши молитвы, и каждому воздастся по заслугам, – молвила она, и толпа, словно загипнотизированная, кинулась перед ней на колени.

Святой отец за ее спиной довольно кивнул. Его черные одежды оттеняли облачение девушки, и на его фоне она действительно казалась посланницей Бога. Но под этим платьем скрывалась далеко не чистая душа.

Русалка отвернулась от ликующей толпы и усмехнулась.

Стоило ей показать «чудо», созданное ее силой, и люди тут же назвали ее святой, которая ходит под светом Господа. Ну не глупцы ли?

Что такое вообще этот их Бог? На дне океана о таком никогда не слышали.

Конечно же, она знала, что всё не так просто: святой отец использовал ее в своих корыстных целях. Она видела его многозначительные взгляды и прекрасно понимала, какие желания прячутся за этой маской благочестия. Он знал, что она не так проста, но закрывал глаза на это и просто делал вид, что всё в порядке.

Священник наверняка считал себя пауком, в чью паутину по глупости попала прекрасная бабочка. Ее жизнь отныне принадлежала ему, и священник упивался этой властью.

Но им можно было пользоваться. Его смерть ей была ни к чему, а кровь не вызывала интереса. Прогнивший изнутри лицемер. До поры до времени он послужит ее цели без пререканий.

А затем отправится в ад, в который верит и так страшится попасть.

– Святая!

Неожиданно на ступенях появилась маленькая девочка. В дрожащих пальцах она сжимала ромашку. Она, потупив взгляд, протянула ее русалке и улыбнулась.

– Спасибо вам! Благодаря вашей молитве моему братику стало лучше!

Русалка молча уставилась на цветок, а затем улыбнулась.

– Ну что ты. Моей заслуги тут нет. На всё воля Божья.

Своими тонкими пальцами она взяла ромашку и вплела девочке в волосы. Та, светясь от радости, сложила руки в молитве, и русалка оставила ее, отвернувшись.

Глупость. Детская глупость так утомительна. Молитва не спасет. Бог не спасет. То, что брату стало лучше, лишь временно.

Русалка не чувствовала ничего, когда подобные дети улыбались ей. Внутри была пустота, которую могли заполнить лишь крики и стоны умирающих, страдающих, обездоленных.

Святой отец, не заметив ее выражения лица, улыбнулся.

– Как прекрасно. Господь на твоей стороне.

Она усмехнулась себе под нос. Да. И далеко не на вашей.

Ей было всё равно. Ведь целью ее был…

– А, святая!

Она обернулась. Внизу лестницы стоял прекрасный светловолосый юноша с зелеными глазами, который с улыбкой смотрел на нее. Святой отец нахмурился, но быстро взял себя в руки, чтобы не вызвать подозрений. Русалка же довольно улыбнулась.

– Вы снова пришли, ваше высочество наследный принц.

– Я пришел помолиться. Такое чувство, что, когда я прихожу сюда, я снова могу ощутить присутствие мамы. – Он выглядел блаженным. – Да и вы, святая, стали лучом света в моей жизни.

Как наивно. Этот принц был прекрасным человеком, но до жути наивным, как его описывал святой отец.

Слишком добрый для будущего правителя. Слишком слабый и доверчивый, чтобы вить из него веревки.

Четвертой ее фигурой стала королева – истинная верующая, которая каждый день приходила в обитель Бога и молилась. Она тяжело болела, но, когда ей стало лучше после молитвы святой, она буквально обезумела. Королева пожелала, чтобы девушка постоянно находилась рядом с ней. И русалка стала частым гостем во дворце, познакомилась с королевской семьей. А затем придумала грандиозный план, как добиться всего с помощью одной-единственной женщины.

И для этого нужно было претворить в жизнь самую главную ложь.

Русалка спустилась с лестницы и встала перед принцем, рукой элегантно проведя по его щеке.

– Ваше высочество так бледен. Я переживаю о вас.

Принц смутился, но заметно погрустнел.

– Святая, я хочу помолиться. И попросить у вас совета.

– Конечно. – Она пригласила его следовать за ней в храм. Святой отец хмуро наблюдал, как они уходят, но не пошел за ними.

Внутри храма принц оказался окружен темными и мрачными фресками со сценами из Священного Писания, и ворох самых жутких мыслей начал одолевать его.

Девушка, что вела его, среди всей этой нагнетающей обстановки казалась ему лучом света в непроглядной тьме, и он старался держаться к ней ближе, словно хотел схватиться за спасательный трос.

Когда они дошли до алтаря, русалка встала перед ним. Принц опустился на колени и склонил голову.

– Святая, я не знаю, что мне делать. Мой отец… стал другим человеком.

Она молча улыбнулась.

Неудивительно. Ее ключевая жертва, ее «шах» таким и должен быть.

– После того как маму отравили, он стал невероятно мнительным… везде видит предательство. Всех, кто перечит ему, он начал сбрасывать в море… Он… никогда не был таким… Я… я не знаю, что мне делать…

Внутри она ликовала.

– Молитесь Богу за здоровье вашего отца, ваше высочество. Верьте, что всё образуется. Солнце всё еще светит над нами.

Просто. Слишком просто. Люди слабы. Их так легко одурачить – даже без магии и чудес.

Достаточно всего лишь нескольких слов, чтобы человек показал свою внутреннюю тьму и отвернулся от света.

* * *

В тот день была гроза. Мощный ливень накрыл королевство словно купол, желая скрыть происходящее от света Господа. Капли били по стеклу, и яркие молнии освещали темную комнату, в которой русалка тихо пела свои чарующие песни.

Перед ней на диване лежала женщина. Гримаса ужаса омрачила ее лицо, а из рук выпал кубок с вином – подарок соседнего королевства.

– Четыре, – сказала девушка. Королева умерла, зациклившаяся на религии и не видевшая ничего перед своим носом.

Убедившись, что план удался, русалка на мгновение уставилась на живописную сцену, гордясь своей работой, а затем закричала.

После этого начался хаос. Прибывший в покои король увидел мертвую жену и «лишившуюся чувств» святую. Кто оказался убийцей, выяснили сразу: посол, у которого нашли склянку с ядом. Уже через несколько дней его бросили в море.

Король был сломлен: целыми днями он не покидал своих покоев и пил без остановки, проклиная этого самого Бога за случившееся.

Если его жена была истинно верующей, почему ее жизнь не защитил Господь? Почему он просто наблюдал и не вмешивался?

Он рыдал, лежа на полу, когда в покои вошла русалка.

– Ваше величество… – Она встала перед ним на колени. – Как жестока судьба ваша… Королева не заслужила такой участи…

Ее медовый голос пробудил его, и он уставился на прекрасную девушку перед собой.

– Святая… скажи, почему? Почему Бог не спас ее?

Его голос звучал с надрывом и хрипотой, словно он много кричал и рыдал всё это время. Его взгляд выражал лишь скорбь и отчаяние.

– Увы, я не могу ведать, о чем думает Господь, ваше величество… – Русалка печально опустила голову. – Но на всё есть его замысел.

– Пусть он вернет ее мне! Он ведь может, правда?! – Будто обезумев, король вскочил и грубо схватил ее за плечи. – Святая, ему ведь это по силам, правда?!

Она улыбнулась.

– Насчет этого… мне было видение, ваше величество. Но не от Бога.

Она мягко коснулась лица короля, заставляя его смотреть в ее бездонные глаза.

– Бог не спасет ее. Но духи моря могут помочь вам воссоединиться.

– Духи… моря? – переспросил король. – Разве наш Господь не единственный?

– Есть место, куда взгляд Бога не падает. И в том месте живут они. Те, кто может исполнить ваше сокровенное желание. Те, кто помогут вам вновь увидеть вашу жену. – Она притянула его за шею и обняла. – Даже если вы отдадите Богу всё, он не сделает для вас ничего. А вот они… могут помочь вам за равноценную плату. «Наполните море кровью и плотью, и оно подарит вам вашу королеву» – вот что было сказано мне в видении.

– Море… море… – Взгляд короля изменился. – Я должен… наполнить море кровью и плотью…

Вот так. Да. Еще.

Наполни этот мир тем же отчаянием, в котором ты сейчас пребываешь.

Пусть всё утонет в море крови. Пусть горы трупов будут выше башен твоего дворца.

Только так тени будут довольны.

* * *

Сильный ветер обдувал утес, принося с моря крики боли и стенания людей. Гремели выстрелы орудий, словно раскаты грома, которые заглушали шум волн.

Русалка стояла на краю и наблюдала за тем, как подбитые корабли тонут и люди падают в пучины, и пела песни, и ликовала, и радовалась.

Год. Ровно год ей понадобился, чтобы прийти к этому моменту.

Целый год фальши и лжи. Целый год, который понадобился, чтобы начать кровопролитную войну.

Сначала король довольствовался, жертвуя морю своих людей. Но когда этого стало ему мало, он вспомнил, кто был виноват в смерти его жены, и начал первую войну. А дальше – больше: за одной страной последовала вторая, а потом – целый континент.

Сколько уже утонуло кораблей за всё это время? Русалка сбилась со счета. Она лишь знала, что вскоре всё закончится.

Скоро она поставит мат в этой партии.

– Довольна? – послышалось за ее спиной. Русалка обернулась и увидела святого отца. Теперь он смотрел на нее иначе.

– Вполне, – улыбнулась она.

– Дьявол во плоти. – Священник тоже подошел к краю утеса. – Сколько человеческих жизней было унесено всего за год. И для чего? Лишь одному Господу известно.

– Разве ты еще не понял? Бога не существует, – ответила она.

Он посмотрел на нее так, словно знал это и без нее. Просто привык так отвечать.

– Ты не остановишься, пока не убьешь всё живое в этом королевстве? – Он посмотрел на нее с некоторой надеждой в глазах. Но в ответ увидел лишь бездонную пустоту.

Ей было всё равно, сколько будет жертв. Ей вообще было плевать на всё.

– Пустой сосуд для убийств. Вот ты кто, – прошептал он. – У тебя нет души.

– Она мне не нужна, – ответила русалка. – Не хочу быть похожей на вас, слабых людей.

Услышав это, святой отец вздохнул.

– Что ж. Тогда на этом нам пора прощаться. – С этими словами он исчез раз и навсегда.

Он всегда закрывал глаза на всё происходящее. И в этот раз не стал изменять себе.

– Пять, – проговорила русалка и усмехнулась. Святой отец избегал ответственности за свою халатность до самого конца.

В это же время она услышала голос короля:

– Где она?! Море уже погрязло в трупах и крови! Неужели этого еще недостаточно?! – кричал он, гневаясь в своем абсолютном отчаянии.

От того статного мужчины не осталось ничего. Постаревший, бледный, полысевший, обезумевший – сейчас он больше напоминал бедняка с дороги.

«Святая» улыбнулась.

– Она вернулась.

Взгляд короля изменился. В нем вспыхнули огоньки надежды. Он ринулся к краю утеса. Девушка указала на бушующее море, и посреди тонущих кораблей он увидел силуэт своей жены.

– Любовь моя! – Король потянулся к ней и рухнул вниз.

– Шесть, – сказала русалка. Король умер, обезумевший от любви.

Битва окончилась – как и война. И в ней не было победителей.

Всё оказалось разрушено. До основания.

– Почему?.. – За спиной раздался знакомый разбитый голос. – Почему… Как…

Она обернулась и уставилась на принца. Он смотрел на нее в неверии.

– Святая, почему?.. Неужели… это всё из-за тебя?

Она ничего не ответила. Больше не было причин для притворства, поэтому русалка показала себя настоящую – пустая оболочка без души, которой были безразличны человеческие эмоции и страдания.

В попытках найти в ее чертах лица хоть что-то знакомое принц понял, как сильно он заблуждался всё это время.

– Ха… ха-ха. – Он опустил голову. – А какая теперь разница? Всё кончилось.

Он прошел мимо нее и встал на краю утеса. Перед его глазами разворачивалась самая страшная сцена в его жизни. Крах. Падение всего. Полное поражение по всем фронтам, после которого никто не сможет восстать из пепла.

Он слаб. Слишком, чтобы пережить всё это. Он потерял всё, что имел. А всё из-за того, что послушался и ждал чуда.

Когда русалка обернулась, на утесе уже никого не было.

Она вздохнула.

– Мат.

Принц был убит отчаянием и своей слабостью.

В следующее мгновение она рассмеялась в полный голос. Словно последняя цепь, что держала ее, сломалась, и она оказалась свободна.

Ее звонкий голос был громче ветра, громче шума океана, громче всего мира!

Тени! Тени точно довольны! Тени наверняка наелись! Теперь она не будет слышать их стонов и рыданий!

Она замерла, слушая окружающий мир. Желая услышать радостные возгласы.

И тут ее осенило.

– А… всё это время… я не слышала их.

С момента как она покинула глубины, она перестала слышать их стенания, перестала ощущать их прикосновения.

Она уже давно не нуждалась в трупах, чтобы сдерживать тени.

– Тогда… зачем всё это было? – спросила она саму себя.

Зачем все эти жертвы? Зачем все эти трупы?

Изначально в них не было смысла.

Она опустила взгляд и увидела в траве маленькую белую ромашку.

Ей вдруг вспомнились последние слова принца.

– …а какая теперь разница? Всё кончилось.

Без каких-либо мыслей она наступила на цветок, сминая его ногой.

Русалка в последний раз посмотрела на догорающие в море корабли и пошла прочь с утеса.

И больше на этой выжженной земле ее никто не видел.

Мальчик со щегленком

Рия Альв

ВокругТо ли все рушится, то ли я самВнутри ничего не могу построить.То ли я раб твой без воли,То ли почти свободен.Лампабикт. «То ли»

Ты знаешь, чем кончится эта история. Так до печального часто происходит с подобными тебе, слишком доверчивыми, слишком хрупкими. С теми, кому не стоило иметь дел ни с чудесами, ни с чудовищами. Твое чудовище с чудесно ясными глазами, с едва ли не ангельски нежным лицом ломает тебя бережно, год за годом, придавая нужную ему форму, водя за собой, чтобы ты становился безмолвным свидетелем его свершений. Твое чудовище, которое ты, только встретив, принял за чудо, одетое в солнечный свет и золото ранней осени. Твое чудовище в конце концов устает от тебя, от бесконечной тоски твоих взглядов, от бесконечного же напоминания о том, что оно украло тебя у привычного тебе мира. Чудовище опутывает тебя золотой цепью, конец ее уходит в стену комнаты, из которой ты больше не выйдешь.

Чудовище кладет теплые ладони тебе на лицо, заглядывает в глаза, быть может, в последний раз, и смотрит так долго и так задумчиво, что ты – так глупо – начинаешь надеяться, что ему ведомо что-то человеческое, что оно, может, всё еще тебя любит. Если любило когда-то хоть кого-то.

А потом цепь свивается туже. Твое чудовище уходит, а ты остаешься. Один среди четырех стен. У двери комнаты золотая ручка, дотронешься – не обожжешься. Вы с чудовищем теперь одинаковые, оба не можете коснуться железа. Но оба до этой ручки все равно не дотронетесь. Ты – не дотянешься, чудовище – не захочет. Ты проведешь здесь вечность до самого ее конца.