Ненавижу тебя любить!

– В общем, вечер был странный, – признаюсь я, делая упор на последнем слове. – Ну правда, я даже не знаю, как по-другому его описать.

– Странный в каком смысле? – нетерпеливо переспрашивает Вера.

– Ну, если честно, я и сама ждала, что мы с ним будем ругаться гораздо сильнее, чем получилось на самом деле, но нам как-то удалось сдержать свою враждебность. И, в общем, мы очень продуктивно поработали, так что можно сказать, что все прошло хорошо.

– Очень за тебя рада. Тогда предлагаю завтра устроить вечер в чисто женской компании и отпраздновать твою свободу от отношений, потому что, скажем прямо, потерять Чарльза оказалось гораздо большей удачей, чем его найти. К тому же нам надо выпить еще и за то, что мы с Дэвидом помирились! – торжественно произносит Лора.

Во всяком случае, несомненной пользой от всех этих событий, происходивших в последние дни, стало то, что я не слишком думала о Чарльзе и у меня не было времени, чтобы себя жалеть. Но, хотя обычно я всегда согласна найти повод что-то отпраздновать, на этот раз мне придется уклониться.

– А что, если мы перенесем это на послезавтра? – предлагаю я. – Завтра вечером мне нужно работать.

– С Иэном, – уточняет Вера. Она не спрашивает, а уверенно заявляет, хихикая.

– Да, с Иэном, но я знаю, когда ты говоришь таким тоном, дорогуша… – угрожающе начинаю я.

– Кто бы мог сказать, что наша подруга пошлет нас куда подальше и предпочтет нам графа, – подкалывает меня Лора.

– Да уж, и подумать только, что ее родители воспитывали в ней уважение к определенным ценностям… Смотри-ка, в кого она превратилась в Сити… – в тон ей откликается Вера.

– Эй, может, вы обе заткнетесь? – возмущаюсь я.

Но они веселятся от души.

– Надо отметить, что этот парень и в самом деле достоин внимания, – не унимается Лора. – Ты видела газету там, на столике?

Вера берет газету и начинает быстро ее перелистывать.

– Вот, нашла! – восклицает она, демонстрируя нам фотографии, на которых Иэн запечатлен вместе с какой-то очередной красоткой с ногами от ушей и явным отсутствием мозгов.

– Однако, – Вера разглядывает фотографии, – в этом молодом человеке чувствуется потенциал.

– Ну уж нет, моя дорогая, этот молодой человек уже более чем достаточно раскрыл свой потенциал, точно так же как и свое самомнение и свое мерзкое отношение к людям. – В это время мой взгляд падает на одну из фотографий. Нужно признаться, что мои подруги отдают ему должное.

– По-твоему, он такой из-за своего титула, из-за денег или из-за своей внешности? – серьезно спрашивает меня Лора.

– Вполне вероятно, из-за того, другого и третьего вместе. Знаешь, когда растешь в определенной среде, для тебя само собой разумеется, что тебе все должно подаваться на тарелочке.

– А жаль, – немного погодя, задумчиво бормочет Вера.

– Да уж, – подтверждает и Лора.

Что касается меня, то я беру пульт от телевизора и начинаю щелкать по каналам, потому что я и в самом деле устала без конца говорить об Иэне. Лучше подумать о чем-нибудь другом.

Глава 6

Я сижу за столиком в ресторане, битком набитом людьми. Никакого пафоса, обычнейшая пиццерия в далеко не самом привлекательном районе города. Уверена, что Иэну здесь жутко не понравится, и при этой мысли по спине у меня пробегает легкая дрожь удовлетворения. Впрочем, совсем небольшого – все-таки я стараюсь быть политкорректной.

Пользуясь тем, что он опаздывает, звоню матери.

– Привет, мам, – здороваюсь я, когда она берет трубку после первого же гудка.

– Дженни, дорогая, а мы тут как раз о тебе говорили, – торжественно заявляет мне она.

Потрясающе.

– И в связи с чем? – уточняю я настороженно.

– Мы с твоим отцом обсуждали, что очень надеемся увидеть у нас Чарльза в эту субботу. Как ему мой овощной суп, понравился? – заботливо спрашивает она.

– Ну конечно, – беззастенчиво вру я.

– Кстати, насчет субботы: на этой неделе у меня не получится приехать.

– Это почему? – сухо спрашивает меня мать.

– Я буду в Шотландии по работе, – объясняю я. Ну хоть какой-то положительный момент в этой поездке: она спасет меня от неизбежного визита к родным.

– Правда, Дженнифер? Ты что, снова будешь работать в выходные? Ты же уже не девочка. Ты заверяла нас, что такое возможно только в первые годы, но прошло уже сто лет, а эта история все не кончается!

«Спасибо тебе большое, мама, за напоминание, что я уже старая», – мрачно думаю я.

– Так и есть, сейчас такого не случается почти никогда. Речь идет всего лишь об исключении, – уточняю я, теряя терпение. – Майкл почему-то может разъезжать по всему миру и не появляться дома целыми месяцами, зато мне не позволяется пропускать даже и одной недели, когда я могу не приехать к вам в выходные.

– Ты каждый раз говоришь, что это исключение, – замечает она сурово.

В ответ я предпочитаю просто промолчать. Иначе я серьезно могу сорваться и послать ее к черту.

– Ну, может, хотя бы у Чарльза получится приехать?! – с энтузиазмом восклицает она.

– Он тоже занят, – отвечаю я нервно. Эта ложь уже начинает меня напрягать.

Разумеется, Иэн выбирает самый подходящий момент, чтобы появиться в зале. Он направляется ко мне и, подойдя к столику, наклоняется, чтобы поцеловать меня в щеку.

Но какого черта он вытворяет? Я едва успеваю отпрянуть и вижу на его лице насмешливое выражение.

– Добрый вечер, прошу прощения за опоздание. – Он, наконец, усаживается напротив меня.

– Кто это там с тобой? – тут же спрашивает у меня мать – женщина с самым тонким и избирательным слухом на всей планете.

– Это официант. – Мой голос звучит не слишком уверенно.

– Ты где-то в ресторане? – спрашивает она с подозрением. – И с кем же? – продолжает допрос этот новый Пуаро в юбке.

– С Верой и Лорой, – вру я.

– Передай им трубку, – требует она, как будто это что-то нормальное.

– Зачем? – начинаю я выходить из себя.

– Как зачем? Затем, что я хочу с ними поздороваться. Что за вопросы, Дженнифер… Ты сегодня какая-то странная.

Взглядом я велю Иэну закрыть рот. Он может все погубить.

– Ну так что, ты передашь им трубку?

– Не могу, они пошли в туалет. – Я снова вру, зажмурившись от отчаяния.

– Сразу обе? – недоверчиво переспрашивает она.

– Ну да, они ушли вместе! Что это вообще за допрос? Я передам им от тебя привет! Спокойной ночи, мама! – И я разъединяюсь. Ну с какой стати я поддалась угрызениям совести и решила ей позвонить?

Иэн изо всех сил пытается удержаться от смеха, но у него это плохо получается.

– Да, да, смейся. Я же обожаю устраивать цирк для окружающих. – Я яростно ломаю в руках хлебную палочку и запихиваю обломки себе в рот. К черту диету, в ближайшее время мне явно не суждено потерять ни грамма, так что имеет смысл есть как следует.

– Меня терзает единственный вопрос: к чему врать? – Он устраивается поудобнее.

– К тому, что она начинает меня напрягать, когда настаивает, что я слишком много работаю, – не слишком определенно объясняю я.

– Тебе надо было сказать, что ты со мной. Все матери меня обожают, – заявляет он с горделивой важностью. И, произнося эти слова, он демонстрирует мне свою знаменитую шикарную улыбку.

Я серьезно смотрю на него.

– Только не моя.

– Поверь мне, абсолютно все. Гарантировано тридцать одним годом опыта, – высокомерно бросает он.

– Поверь мне, только не моя, – отрезаю я с тем же высокомерием.

Я вижу, как в глубине его синих глаз загорается огонек.

– Проверим? – предлагает он.

Ну конечно, как будто в моей жизни и без того не хватает неприятностей.

– Думаю, что не стоит. – Иэн что, нашел себе новую жертву для принесения на алтарь собственного самомнения?

– Я не из тех, кто отступается. – Он явно уверен в своем успехе. Как будто даже и не слышал.

– Поверь, я говорю ради твоего же блага, – предупреждаю я его, чувствуя себя слишком великодушной.

И здесь я ошибаюсь, потому что становится очевидно, что он это воспринимает как настоящий вызов. Я вижу это по упрямому выражению, которое появилось у него на лице. Против своей воли я уже научилась читать по его лицу его мысли и чувства.

– Может, поспорим? – спрашивает он, опасно наклоняясь в мою сторону.

Господи, ты свидетель, что я действительно сделала все, что в моих силах, чтобы избежать подобного исхода.

А знаешь, что я тебе скажу, Иэн Сент-Джон? Валяй, пробуй. Эта мысль кажется мне до того смешной, что я никак не могу прогнать от себя ощущение веселости.

– Ну хорошо, – наконец уступаю я, сдавшись. – Как-нибудь в один из ближайших выходных можешь заехать на ферму моих родителей, если окажешься поблизости, скажем, в субботу после обеда.

– Я вполне мог бы заехать и во время обеда. Знаешь, пожилые леди в восторге от моих обходительных манер.

Давай, давай, приезжай, вот уж моя семья закатит для тебя пир. Неожиданно эта мысль кажется мне такой заманчивой, что я решительно хватаю из корзинки еще одну хлебную палочку. Такое стоит отпраздновать, говорю я себе.

– Окей, если тебе так хочется. – Я стараюсь, чтобы по выражению моего лица он не догадался, в какие неприятности ему так не терпится вляпаться. И без меня, это уж точно.

– Прекрасно. – И с этими словами он протягивает мне руку, чтобы скрепить наше соглашение рукопожатием.

В ответ я быстро пожимаю ее, наслаждаясь исходящим от нее ощущением тепла и твердости.

Во мне начинает шевелиться чуть заметное чувство вины, которое я, однако, тут же прогоняю из головы: этот человек абсолютно заслуживает все то, что моя восхитительная антимонархическая семейка будет готова ему предложить.

Глава 7

Перелет из Лондона в Эдинбург проходит довольно спокойно. Мы с Иэном сидим, с головой уйдя каждый в свои бумаги. Мало болтовни, еще меньше дежурных любезностей. Я бы сказала, просто идеально.

Дальнейший же переезд на машине оказывается гораздо более проблематичным, потому что сначала мы ссоримся из-за того, кто из нас двоих сядет за руль (побеждаю я, после долгих и изнурительных переговоров), потом из-за того, кто будет следить за дорогой и сверять наш маршрут с картой (побеждает он), и наконец, из-за того, кто все-таки виноват в том, что мы заехали не туда. Тот, кто за рулем, или тот, кто должен следить за дорогой по карте?

Два часа спустя мы подъезжаем к имению Беверли – большому особняку сомнительного вкуса. Конечно, нельзя забывать, что Беверли – сын маркиза, женившегося на дочери герцога, но, насколько мне известно, ни один из его родителей не унаследовал никаких действительно древних имений. Одни только псевдостаринные особняки.

Сад вокруг дома – огромнейший и необыкновенно ухоженный. Пруд перед фасадом может достойно состязаться с тем, в который по лучшей версии «Би-би-си» нырял мистер Дарси. Однако сам особняк вызывает поистине спорные чувства. И это я еще вежливо выразилась…

Иэн выходит из машины и качает головой.

– Хмм… – мычу я в подтверждение того, что написано у него на лице.

– Говори уж как есть, – бормочет он, озадаченно разглядывая дом.

Но мы не успеваем больше сказать друг другу ни слова, потому что откуда ни возьмись перед нами вдруг появляются пятеро слуг и очень тепло нас приветствуют. Ну, или по крайней мере одного из нас.

Среди них, разумеется, есть и дворецкий, как этого требуют лучшие английские традиции. Рано или поздно кто-то должен сказать Беверли, что мир вот уже добрых два века как изменился. Если бы здесь оказалась моя мать, ее хватил бы инфаркт.

– Лорд Лэнгли, – с большим почтением здороваются они с Иэном. Меня удивляет, как это еще они не раскатывают перед ним красную дорожку, чтобы, не дай бог, ни одна пылинка не угрожала его великолепным итальянским мокасинам.

– Мисс Перси, – обращаются они ко мне с гораздо более сдержанным пылом.

А дворецкий даже бросает на меня довольно подозрительный взгляд. Да, я не из аристократов, и что теперь?

Через несколько секунд появляется и Беверли, который величаво стоит в дверях, устремив на нас свой обычный напыщенный и самодовольный взгляд. Как приятно, что не приходится сталкиваться с неожиданностями: именно такой прием я и ожидала от своего клиента.

– Иэн, дорогой! Как вы добрались, все в порядке? – заботливо спрашивает он, пожимая руку моему коллеге и напрочь игнорируя мою скромную персону.

– Все хорошо, спасибо, лорд Беверли.

– Ну, раз уж ты официально будешь заниматься организацией дел в отношении моей собственности и моих компаний, лучше, если ты будешь называть меня Чарльз, – произносит тот очень любезно. Вот только кого он хочет обмануть своей любезностью?

Кстати говоря, тот факт, что его зовут так же, как и моего бывшего парня, очень показателен. На губах у меня невольно появляется насмешливая улыбка.

Беверли ненадолго отвлекается, чтобы поручить своим слугам выгрузить наши вещи из машины, и Иэн подходит ко мне.

– Тебе что-то кажется здесь смешным? – спрашивает он вполголоса, чтобы его не услышали. Я бросаю на него красноречивый взгляд.

– Я хотел сказать, что-то еще, помимо дома, слуг и всей этой атмосферы? – продолжает он с язвительной иронией.

Иэн, конечно, человек просто невыносимый, но если бы я решила найти в нем какую-то положительную черту, то назвала бы иронию. Он умеет очень прямо и остро потешаться над многими вещами, и надо признаться, что речь почти всегда идет о вещах и в самом деле более чем достойных насмешки.

– Его зовут так же, как моего бывшего парня, – шепчу я ему. – Ты не находишь, что в мире как-то слишком много Чарльзов?

На лице Иэна появляется лукавое выражение. Кажется, ему хочется что-то добавить, но он сдерживается, видя, что Беверли возвращается к нам.

– Пойдемте со мной. Моя домоправительница покажет вам ваши комнаты.

И мы заходим в дом столь величественный, что его хочется назвать храмом – хотя бы потому, что я не могу подобрать других слов, чтобы его описать. Нас оглушает сумасшедшая какофония стилей и эпох, перемешанных каким-то архитектором, у которого явно следовало бы отобрать диплом. Как говорится, «за особые заслуги» – за то, что он воздвиг или, во всяком случае, позволил подобный ужас.

Вестибюль не просто грандиозный, он намеренно безумно огромный, – отмечаю я про себя. Две широченные лестницы в неоклассическом стиле ведут на второй этаж, вновь соединяясь наверху у статуи, которую я, как воспитанный человек, могу назвать только своеобразной.

«Домоправительница» – седовласая особа лет шестидесяти со злющим взглядом – останавливается и указывает нам на статую.

– Это – современное произведение искусства, скульптурный портрет мисс Элизабет, дочери лорда Беверли, – с гордостью говорит она. Окей, теперь все более или менее объясняется.

Я оборачиваюсь на Иэна и вижу на его лице чуть ли не смятение. Он не знает толком, что сказать, – случай довольно необычный.

– Мисс Элизабет, должно быть, очень красива, – замечаю я, не слишком хорошо представляя, что бы еще придумать. Понятно, что я вру, но эти люди ждут, что им будет сказано нечто подобное.

– Вы даже не представляете насколько. В любом случае, сегодня вечером у вас будет возможность познакомиться с ней за ужином, и вы сможете оценить ее красоту собственными глазами. Это поистине редкая красавица, – почти мечтательно произносит домоправительница, обращаясь к нам обоим.

Мы с Иэном обеспокоенно смотрим друг на друга.

Домоправительница, она же мисс Роттенмайер, ведет нас в незаметный коридор, вход в который прячется под лестницей. Пройдя по нему вперед несколько метров, она останавливается напротив одной из дверей и указывает мне мою комнату. После чего обращается к Иэну:

– Лорд Лэнгли, вам мы решили отвести комнату на втором этаже. Пожалуйте за мной, прошу вас.

И с этими словами она разворачивается ко мне спиной, оставив меня без каких-либо дальнейших пояснений стоять у двери, и устремляется обратно в сторону лестницы.

В первую секунду Иэн ошеломлен не меньше меня и не очень понимает, что ему делать дальше: оставить меня одну в этом узком мрачном коридоре и спешить вслед за домоправительницей – или все же подождать, пока я войду, и посмотреть, не является ли предназначенная мне комната чем-то вроде ловушки – типа той, где держались взаперти жены Синей Бороды.

– Иди за ней, – вздыхаю я, – если ты от нее отстанешь, ты пропал.

– Похоже на то, – отвечает он озабоченно.

– Пока, увидимся, – прощаюсь я и берусь за ручку двери.

– Давай, пока, – он, наконец, решается оставить меня одну.

Первая мысль, которая приходит мне в голову после того, как я вхожу в комнату, – это что Беверли сделал это намеренно. Возможно, это составляет часть моего наказания за его часовое ожидание на прошлой неделе.

В общем, эту комнату уродливой, конечно, не назовешь, но в ней есть только строго необходимое, она аскетична, как больничная палата, и полностью серая – пусть и тысячи разных оттенков серого цвета.

Вид моей комнаты вызывает у меня улыбку, потому что я – прирожденный боец, и Беверли просто еще не знает, с кем он имеет дело.

* * *

Несколько часов спустя я сижу на помпезнейшем диване – подделке под стиль Людовика XVIII, прихлебывая аперитив, помогающий мне скоротать время в ожидании прибытия столь долгожданной дочери Беверли. Которая, между прочим, уже скандально опаздывает. И это слишком даже для такой невероятно редкой красавицы.

Бокал у меня в руках – это уже мой третий мартини, и, если я продолжу пить на пустой желудок, то рискую потерять ясность сознания.

Похоже, что Иэну пришла в голову такая же мысль, потому что, сидя поодаль от меня на втором, не менее устрашающего вида, диване, он бросает на меня многозначительные взгляды.

Выразительно подняв бровь, я пытаюсь донести до него, что не стоит беспокоиться, но, кажется, мой сигнал так и остается непонятым.

Беверли услаждает наш слух своим монологом на тему охоты и добытым им трофеев. Поскольку я – абсолютная противница охоты, то стараюсь сосредоточить свое внимание на Иэне, лишь бы не слышать всех этих кровавых подробностей. Как бы то ни было, все же я – дочь убежденных пацифистов и экоактивистов!

Заметив мой встревоженный взгляд, Иэн наблюдает за мной с таким напряжением, что кажется натянутым как струна. Вот уж кому я не завидую: тут тебе сразу и Беверли, и столь ненавистная мисс Перси. Вероятно, у моего коллеги бывали выходные и получше.

И наконец, когда мы уже исчерпали все возможные темы для разговора – с учетом того, что «нельзя же обсуждать рабочие вопросы на пустой желудок», выражаясь словами хозяина дома, – нас осчастливила своим появлением долгожданная звезда этого вечера, иначе говоря, Элизабет Беверли.

Мне достаточно бросить на нее один только взгляд, чтобы понять, почему Беверли так настаивал, чтобы Иэн был его консультантом.

Дело тут вовсе не в доверии ко мне или к моим способностям. По всей вероятности, в глубине души Беверли прекрасно знает, что я отлично справляюсь со своей работой. Нет, он пожелал иметь в качестве консультанта еще и Иэна, потому что на самом деле его цель – заполучить будущего герцога в качестве зятя.

И на моем лице – впервые за вот уже много дней – появляется широкая, искренняя улыбка. Ну что, ребята, похоже, мы здесь здорово повеселимся.

Глава 8

Элизабет отличается красотой, которую можно назвать броской. Признаться, даже очень броской.

Пышно взбитые волосы огненно-рыжего (не натурального) цвета, голубые глаза, густо обведенные таким количеством туши, что по вечерам у нее, вероятно, уходит не менее двух часов на то, чтобы ее смыть. Если ей вообще удается это сделать. Со всей остальной косметикой у нее тоже перебор – ее явно слишком много даже для парадного ужина, притом что сегодняшний ужин вряд ли можно отнести к таковым…

Но самое ошеломительное в ней – это ее одежда: на ней короткое, развевающееся платье леопардовой расцветки, выставляющее напоказ целые километры ее подтянутых, очень загорелых ног. То есть она практически полуголая, и в дополнение образа на ногах у нее босоножки – чрезвычайно эффектные, но летние. Не уверена, что такой наряд можно назвать подходящим для этого грандиозного мавзолея, возвышающегося среди просторов Шотландии. В комнате, где мы сидим, разве что с натяжкой будет восемнадцать градусов. На улице – не больше пяти.

На мне самой, если уж на то пошло, брюки и рубашка, поверх которых надет черный свитер – свободный и теплый. Пораженный, Иэн моментально бледнеет. Так ему и надо.

– Элизабет, дорогая, иди познакомься с нашими гостями. Позволь представить тебе графа Лэнгли, – объявляется ее отец. И я наконец понимаю, кто на самом деле командует в этой семье. Обожаемая дочурка – кажется, это более чем очевидно.

Элизабет подходит к Иэну, успевшему тем временем встать с дивана, и с видом кинозвезды пожимает ему руку. Довольно вяленькое рукопожатие, – ехидно отмечаю я про себя, наблюдая за ними.

– Для меня это большая честь, лорд Лэнгли, я так наслышана о вас, – говорит она с притворной застенчивостью. С чего это вдруг – разве девушка, одетая подобным образом, способна в принципе быть застенчивой? Не смешите меня.

– Могу вообразить, достаточно взять в руки любую газету, специализирующуюся на светских сплетнях, – комментирую я, в свою очередь поднимаясь с дивана и протягивая ей руку.

– Дженнифер Перси, – представляюсь я решительно, в то время как она протягивает мне свою. Я пожимаю ее – может быть, даже с чересчур рьяным усердием.

– Простите? – растерявшись, переспрашивает она, и я не понимаю, относится ли это к моей фразе или к моему рукопожатию.

Иэн, стоящий со мной рядом, вздыхает.

– Дженни любит шутить, – произносит он сквозь зубы и бросает на меня сердитый взгляд.

Господи боже, как будто это я виновата, что он то и дело попадает под прицелы фотографов в компании каких-то клоунесс.

– Как это, должно быть, чудесно, когда между коллегами такие шутливые, такие простые и искренние отношения, – сообщает она нам.

– О, Дженни – это воплощенная простота и искренность, – подтверждает Иэн. Тон у него язвительный и острый, как жало осы.

– Беру пример с Иэна, – объясняю я ей.

– О, вы говорите о нем так запросто, без титула! – с изумлением замечает Элизабет, как бы размышляя вслух.

– Без титула, – подтверждаю я, не колеблясь. Что я, по ее мнению, должна делать – называть его лордом и замирать в глубоком поклоне при встрече?

– Я никогда его не использую, – заверяет ее Иэн. Эти слова звучат так, будто главное здесь – его разрешение, а не мое собственное решение.

– Да, но я бы не обращалась к тебе иначе, даже если бы ты его использовал, – щепетильно возражаю я.

– Дженни несколько… как бы это сказать… – начинает наш маленький лорд и, запнувшись, останавливается.

– Несколько..? – с любопытством спрашиваю я.

– Несколько непочтительна по отношению к титулам, – наконец выдает он, широко, но притворно улыбаясь всем остальным.

– Совершенно верно, и не только к ним, – отвечаю я, не моргнув глазом, в то время как Элизабет смотрит на нас с подозрением.

Беверли, кажется, уже порядком наскучил наш разговор.

– Что скажете, может быть, мы пройдем к столу? – предлагает он.

– Конечно, – быстро отвечаю ему я. Наконец-то нам дадут хоть что-то кроме алкоголя.

Беверли предлагает руку мне, а Иэн – Элизабет.

Такой пышной процессией мы торжественно перемещаемся в столовую, где садимся к столу, на котором царит буйство столового серебра и старинной посуды, сияющих в свете грандиозной люстры. Я искренне надеюсь, что Беверли, прежде чем повесить над головой подобную штуку, распорядился укрепить потолок. Кажется, она весит не одну тонну. А я еще слишком многого не успела сделать, чтобы погибнуть от свалившейся на меня роскоши.

– Ну что, Иэн, – интересуется Беверли, – как поживает твой дедушка?

– В целом более или менее хорошо. Конечно, возраст дает о себе знать, но он по-прежнему тот, кто приводит всех вокруг в трепет.

– Разумеется, он же герцог, – хихикая, замечает Элизабет.

Клянусь, я не понимаю, что в этом такого забавного.

– Вот именно, – возражаю я ей, – он герцог, а не египетское божество.

На секунду все замирают, глядя на меня с некоторым изумлением. Очень хорошо.

– Нет, моему дедушке точно бы не понравилось, что его сравнивают с мумией, – подтверждает Иэн, смеясь над моим замечанием. После его шутки расслабляются и все остальные.

Тем временем на столе появляется целая череда блюд, которые приносят одно за другим. Испытывая явные затруднения, я стараюсь понять, есть ли среди них что-нибудь, подходящее мне, как вегетарианке.

Элизабет быстро обращает внимание на мои колебания перед выбором блюд.

– Все в порядке, мисс Перси? – спрашивает она как настоящая заботливая хозяйка дома.