Как стать хорошим государем

Да и тебе, матушка, пора бы уже и честь знать…-

И с распаленным воображением я вернулась из тридесятого к себе, в обычную двухкомнатную квартирку на окраине Санкт-Петербурга.

Случай

двадцатый

. Белая яхта, легкий бриз…

– Вы только представьте себе, – сладко пел молодой человек в костюме от  Хьюго Босс. – Белая яхта, легкий бриз, Вы на палубе с бокалом старого Далмора в руке… Рядом с Вами прелестная голубоглазая блондинка в соблазнительном бикини.... – несколько неуверенно продолжал он, глядя на представительного пожилого господина, пиджак которого, выработанный из тончайшего льна.

заставлял костюм от Хьюго Босса выглядеть пестрораскрашенной тряпкой. Мужчина почему-то не улыбался мечтательно, как то положено клиенту (ну, хорошо, будущему клиенту) суперэлитной верфи, а блуждал взглядом по потолку и недовольно морщился.

– Что-то не так? – решился спросить молодой человек.

– Да все так. Я вот только подумал. Престиж, конечно, важен. Но, в сущности, зачем мне эта яхта водоизмещением… Сколько там тонн?

Молодой человек поспешно сообщил точную цифру и радостно добавил:

– В отделке используются только натуральные эксклюзивные материалы! Например, столовая полностью обшита древесиной эбенового дерева с инкрустацией эвкалиптом и…

– Вы знаете, молодой человек, – задумчиво сказал представительный господин. – Эвкалипт, это, конечно, хорошо. Но я не люблю морские круизы.

– Почему? – лицо торгового представителя суперэлитной верфи вытянулось.

– Просто последний раз, когда я совершал путешествие по воде, все как-то не заладилось… И потом, вы знаете, грести от рассвета до заката, а когда и от заката до рассвета очень утомительно.

Молодой человек поперхнулся, а представительный господин добавил:

– Мозоли эти, кормят одними лепешками, поят бурдой прокисшей… Еще этот, Орфей с его чертовой кифарой… Братья Диоскуры опять же дерутся каждый день. От Геракла псиной какой-то разит…

Молодой человек вытаращил глаза.

– Да, – весело закончил Кощей, крепко ударив ладонью по ручке полукресла. – Решено! Никаких яхт! Еще лет двести по крайней мере. – и исчез в вихрящемся черном портале, так и не сделав заказ суперэлитной верфи на число, кое я здесь не пишу в виду его просто неприличной длины.

Случай двадцать первый. Короткий репортаж

– С вами наш постоянный корреспондент, аккредитованный при тридесятом царстве Кот Баюн.

Кот, Вы нас слышите?

– Мяу!

– Кот, поясните, пожалуйста, нашим телезрителям причину кризисных отношений, сложившихся между Кощеем … кхм.. Бессмертным и всеми уважаемым лидером неформальной оппозиции тридесятого Бабой -Ягой.

– Ну, это серьезный, можно даже сказать, экуменистический вопрос, затрагивающий самые основы нашей государственности.

– А поподробнее?

– Вчера признанный лидер оппозиции Баба-Яга явилась с незапланированным визитом к государю тридесятого. Царь благосклонно принял посетительницу, напоил чаем с малиновым вареньем и печатными пряниками и подарил синий шелковый платок известного итальянского дизайнера…

– Прошу прощения, я вынужден напомнить корреспонденту, что реклама на нашем канале запрещена.

– Мяу!

– Продолжайте, кот.

– После того, как стороны обсудили различные политические вопросы, в основном, касающиеся сумм, выделяемых на эксплуатацию избушки на курьих ножках, ступы и помела, Баба-Яга предложила Кощею внести некоторые изменения в имидж государственной власти. Предложения оппозиции были категорически отвергнуты действующим правителем тридесятого.

– Кот, наших зрителей глубоко волнует вопрос: в чем именно не сошлись правитель тридесятого и лидер оппозиции?

– В чем – в чем! Полоумная бабка предложила Бессмертному отрастить усы. "В них, – заявила, – самая мужская красота и сексапил". Ну, маг и осерчал и колданул…

– Мы Вас внимательно слушаем, кот…

– Так вот, теперь признанный лидер оппозиции у нас ходит при усах. Качественные такие усы, черные с завитком. Правда сексапильности они бабке не добавили. И то сказать – где Яга, а где секс.

– На этой драматической ноте мы завершаем наш прямой репортаж из тридесятого царства.

Случай двадцать второй. Поэт и царь

Кощей, он, вообще-то, скромный был. Ну, вот не такой скромный, что – глядите все на меня, какой я весь из себя простой, – а по-настоящему скромный. Любил все свои дела проворачивать в тишине и темноте, всячески пресекал различных бытописателей, стремившихся рассказать о его богатствах, и даже в суде зачастую выступал под псевдонимом (ну, это когда защищал не свои интересы, а интересы бедных сирот и вдов).

Вот на этой-то почве и не сходились они с котом Баюном кардинально. Кот считал, что повелителя тридесятого надо воспевать. И, собственно, воспевал. Сочинил множество баллад, из которых самыми выдающимися следует признать "Ум Кощея востр, как меч его" и "Соколиный глаз огнем горел". Зачитывал всем отрывки из своей биографической книги "Пятьсот лет лапа об руку". Пробил на "Мосфильме" съемки масштабного байопика "Кащей бессмертный" (повелитель тридесятого только и смог, что настоять на небольшом изменении имени).

Великий маг все стойко сносил. Он выдержал даже неожиданный удар в виде похвальной песни для хора Василис под названием "Словно дЕвица красная скромен"… Но любому терпению приходит конец.

Однажды неугомонный Баюн сочинил плясовую, начинавшуюся эпическими строчками "Славный наш король Кощей, в мире нет его тощей". Вот тут бессмертный старик и не выдержал. Громы и молнии (в буквальном смысле слова) обрушились на чересчур старательного кота, оставив несколько заметных проплешин на его знаменитой своим блеском и густотой шкуре. "Что такого? – возмущался сочинитель песен и сказок, – Быть худым – это же сейчас в тренде!" Но Кощея не убедил. Был издан указ о запрете любых похвальных сочинений под страхом смертной казни.

Впрочем, волшебный кот и тут не угомонился, а принялся с завидным постоянством рассказывать историю про царя Мидаса и тростник. И рассказывал бы, наверное, по сю пору, если б не услышал однажды, как прогуливавшийся вдоль берега Кощей шептал себе под нос: "А тростник-то этот я повырежу!". После этого Баюн успокоился и больше властелина тридесятого не беспокоил. Правда, однажды тот обнаружил в своей библиотеке томик Пушкина, заложенный на стихотворении "Нет, я не льстец, когда царю…", но, может, это было просто совпадение.

Случай двадцать третий. Забытые деяния

Хотела вам рассказать, как у Лукоморья появился кот Баюн. Собственно, дело было так. шел Кощей в новом кашемировом пальто по городу Астрахани. Вечером шел. Недалеко от порта шел. Ну, скажете вы, что за ерунда! Кто же вечером недалеко от порта в Астрахани да еще в новом кашемировом пальто гуляет?

Ответ простой – Кощей. И тут, конечно, из-за угла вышли подозрительные личности. В количестве четырех штук. Пасти ощерены, вооружены до зубов, хвосты пистолетом. В общем, четыре драных котенка. Кощей сначала напрягся, но потом умилился и выловил магическим путем пару рыбок из Волги. Но глупые котята пустились наутек при виде магических действий. Только умный котенок остался – мокрый, драный, но умный. Съел котенок обе рыбы и, громко мурлыча, направился к Кощею с явным намерением обтереть свою грязную шерсть об его светлый кашемир. Кощей так опешил, что произнес второпях первое попавшееся заклинание облагораживания. И тощий звереныш обернулся роскошным котищем, у которого одна шерстинка – шелковая, другая – серебряная. А вместо мурлыканья объявилась у него вполне человеческая речь. Назвал Кощей новообращенного Баюном и забрал в тридесятое царство.

Что, не верите мне? Говорите, испокон веков волшебный кот у Лукоморья живет, а кашемировые пальто совсем недавно появились? Позвольте вам на это ответить, что собственно именно поэтому я вам эту историю рассказать хотела, да не рассказала. А время для Кощея – все равно, что кубики для трехлетки – как захочет, так и сложит.

Случай двадцать четвертый. Возьмемся за руки, друзья!

Начитавшись русских народных сказок, многие думают, что Кощей ненавидит весь мир. Ну, начитавшись русских народных сказок, можно поверить в различные небылицы вроде самобеглых печек и медведей, пашущих поле. Но мы же – разумные взрослые люди, и критическое мышление нам не чуждо. Поэтому мы отличаем выдумки от правды. А правда заключается в том, что Кощей, в общем, был довольно доброжелательно настроен по отношению к миру и его обитателям. Но, как и у всякой незаурядной личности, были у него симпатии и антипатии. О симпатиях бессмертного старика вы уже наслышаны, а вот антипатия у него была одна, но зато какая! Кощей не любил авторскую песню. Ненавидел, когда люди с добрыми бородатыми лицами собирались у костра и чуть охрипшими голосами заводили песню о том, что на далеком севере бродит рыба кит или о виноградной косточке, которую они зароют в землю.

При всем при этом нельзя сказать, что Кощей не любил песни. Во всяком случае, когда кот Баюн, идя налево, запевал что-то мелодическое, маг не морщился и иногда даже подпевал приятным баритоном. В чем же дело? Я провела некоторые изыскания и теперь знаю истину.

Борода, струнный инструмент и бродяжничество – вот три вещи, которые роднят современных бардов с некоей персоной, смертельно оскорбившей Кощея.

Персоной этой был небезызвестный древний певец Баян. Именно он по непонятным мне причинам избрал фигуру царя тридесятого в качестве главного злодея земли русской и принялся распространять свою точку зрения по окрестным княжествам. А поскольку многие любили послушать байки знаменитого сказителя, то вскоре не осталось никого, кто бы ни был убежден, что Кощей – скаредный, завистливый, мстительный старикашка, похититель невинных девиц и разоритель семейных гнезд.

Все это не могло понравиться моему герою. Но дело в том, что он теперь даже не мог объявиться на Руси, чтобы отстоять свое честное имя. Потому что стоило ему выйти в чисто поле или там, к речке Смородине, как налетал богатырь, вбивал его по пояс в землю и норовил снести голову с плеч (инструкцию по правильному обращению с бессмертным магом, как вы все уже поняли, написал и распространил также Баян).

В общем, лет на триста Кощей перестал появляться на русских землях. Что из этого воспоследовало – вы знаете сами: на русских землях объявились и принялись хозяйничать татары. Впрочем, мой разговор не об этом. А о том, что все забывается. И царь тридесятого тоже забыл свои обиды и успокоился, тем более, что сказитель, их нанесший, давным-давно умер, и стал уже лишь тенью легенды.

Но у каждого уважающего царя есть тихий уголок, в котором он любит отдохнуть. У Кощея это была преприятнейшая полянка на берегу чистого озера, которых так много на русском севере. И вот однажды, когда Кощей, добродушно усмехаясь, материализовался на краю полянки, он увидел, что полянка-то занята! Вокруг костра сидели люди и нестройно галдели что-то о какой-то милой, солнышке лесном. И странная многозначительность, которую они вкладывали в немудреную песенку, словно иглой (простите за невольный каламбур) пронзила сердце Кощея. Вот точно так же многозначительно и с намеками на какой-то высший смысл и выпевал свои былины седобородый Баян, подыгрывая себе на гуслях.

Полянку, конечно, Кощей оградил чарами и больше на нее нога туриста не ступала. КСП всех сортов тоже оградил чарами и на карте, всегда открытой внутреннего взору царя тридесятого, они мигают ярко-оранжевым запретительным цветом. Кота Баюна проинструктировал на предмет нежелательного репертуара. И, в общем, зажил довольно счастливо.

Остается только пожелать моим читателям, чтобы они также умело освобождались от неблагоприятных явлений. А полянка, кстати, – прелесть! Я была там в прошедшую субботу. Вода в озере прозрачна и чиста, молодые лягушки поют мелодично в прибрежных ветлах, а под корабельными соснами обширно цветут нежные пролески, которых вам, к сожалению, никогда не увидать.

Случай двадцать

пятый

. Яблочко на блюдечке

В столовой Кощеева дворца стоят изящные, украшенные тонкой резьбой, серванты, сработанные из карельской березы. Внутри сервантов, естественно, фарфоровые сервизы. И веджвудский фарфор, и мейсенский фарфор, и лиможский фарфор, и фарфор работы самого Виноградова.

На фарфоре этом Кощей ест, пьет, угощает гостей и гневается. Так что каждый из сервизов уже по нескольку раз был разбит, расколочен, изрублен мечом и потоптан ногами. Не тронуто только одно изделие, скромно стоящее за костяным кофейником восемнадцатого века. Это совсем простое блюдечко, покрытое синевато-зеленой поливой. На нем лежит яблочко. С виду совсем обычное яблочко, но вот если его захочешь надкусить, то все зубы пообломаешь. Яблочко сделано из красной яшмы в давно прошедшие времена, так же, как и блюдечко.

Если вы обычный гражданин, к примеру, среднешкольник из города Усть-Илимска, то вы можете только подивиться изяществу поделки, а можете даже просто презрительно пфыкнуть: что я, дескать, блюдец с яблоками не видал, что ли? Но вот если вы маг вне категорий, то в ваших руках яблочко затрепещет, закружится и пустится в пляс по блюдечку. Взвихрится вокруг него горячий воздух и создаст картину, подобную миражу. И, если, конечно, вы и вправду маг вне категорий (потому что в мире много очень удачных подделок, тем более в мире колдунов и ведьм), это будет не просто мираж – это будет верная картина того, что вы намеревались увидеть.

Например, фолианта, лежащего в третьем слева сундуке маленькой потайной комнаты во втором этаже Александрийской библиотеке. Или некоего события, случившегося на исходе мартовских ид возле театра (вы-то теперь точно знаете, что возле театра) в великом городе. Или прелестного лица юной девы, одетой в платье цвета глицинии, склонившейся над старинным кото в усадьбе ее отца, императора-монаха. Или просто черной глубины космоса, где обитают твари, одно имя которых способно привести в трепет, твари, чей разум и чувства бесконечно далеки от всего земного.

Впрочем, если вы маг вне категорий, то, может, и вовсе не будете брать в руки блюдечко и пускать по нему в пляс яблочко. Может, оставите его стоять безнадзорным в шкафу, и оно не будет покрываться пылью и паутиной только  потому, что верная ключница Матрена каждый день протирает весь драгоценный скарб в сервантах особым куском замши.

Случай двадцать шестой. Хлюпики, вперед!

Не знаю, может быть, и есть на земле люди, которые хорошо знают Кощея. Лично я себя к таким не причисляю. Все, что мне удается выведать у окружающих властелина тридесятого баб-ег, русалок и кота ученого, занимает всего лишь несколько мегабайт в моем компьютере, и сведения эти настолько разрознены и разобщены, что как-то упорядочить их и систематизировать не представляется возможным. Причем наличествуют пробелы в самых насущных, необходимейших отраслях биографической науки. Например, я совсем ничего не знаю о битвах, которые когда-то вел Кощей. А, согласитесь, это одно из основных знаний о правителях. Впрочем, нет, кое-что я все-таки знаю. Но какой ярлык прилепить к этому знанию, совершенно без понятия. Может, вам удастся?

Случилось это еще в те времена, когда дворец Кощея был полон стройными быстрыми умом воспитанницами. Повздорил как-то бессмертный старик с известным норманским правителем, имя которого за давностью лет уж никто и не вспомнит, а прозвище его было Кривой клык. Властелин тридесятого тогда уже склонялся к фемиде и разрешению споров в судах различных инстанций, но соперник его настаивал на поединке не на жизнь, а на смерть.

– Позволь, возлюбленный брат мой, – как положено обращаться друг к другу царям, начал Кощей – Я никак не смогу удовлетворить тебя в твоем похвальном желании, ибо всем известно, что я есмь бессмертный. Но есть у меня встречное предложение – выставим каждый за себя воина, и пусть бьются они.

Кривой клык призадумался. Очевидно, что войско у Кощея полно крепких, отборных солдат, и каждый его воин стоит, пожалуй, десятка борцов иной, менее обученной рати.

– Что ж, дражайший брат мой,– сказал наконец поединщик, – принимаю твое условие, но прими и ты мое. Желаю, чтобы сражались наислабейшие в наших царствах воители.

Кощей усмехнулся и кивнул. Усмехнулся же он вот почему: знал он, что младший сын Кривого клыка, восемнадцатилетний юноша, был тонок и хрупок, словно молодая ива, однако отличался необыкновенным мастерством в борьбе и славно владел и копьем, и мечом. Так что противник Кощея решил обмануть его и выставить своего умелого отпрыска вместо обещанного слабака.

Рано утром в чистом поле собралось множество народа наблюдать за честным (то есть, на самом деле он был бесчестным, но зрители этого не знали) поединком. Два всадника, тонких, как тростинки, стояли в центре и ожидали знака. И знак был подан! Кот Баюн, украшенный цветами герольда, взмахнул атласным стягом и вскричал приятным баритоном:

– Хлюпики, вперед!

И воины сошлись в сшибке. Первым же ударом поединщик со стороны Кривого клыка вышиб кощеева воина из седла. Но тот не растерялся, выхватил из-за пояса гирьку на кожаном ремешке и враз стреножил коня противника. Ну что, сняли тяжелые доспехи, остались в одних рубахах и начался мечный бой. Умел супостат, но и наш вояка не из робких, где ему силы не хватает, там он ловкостью берет, а гибкость в стане у него такая, что, пожалуй, позавидует и Баюн. Пыль столбом поднялась, а как осела, смотрят зрители, что воины уже в рукопашной схватились. Эх! Одолевает борец Кривого Клыка, всем телом прижал кощеева хлюпика к земле, обхватил рукой за грудь, и вот-вот придушит. Как вдруг вскочил, отряхнулся и заявил громким голосом:

– Так не честно! С бабой драться я не подписывался!

И действительно, Кощей против сына Кривого Клыка выставил одну из своих воспитанниц – дай бог памяти – Василису четырнадцатую, что ли? Стоит хитрая девчонка, зубы скалит и глазами своими бесстыжими так и стреляет!

Кощей же улыбается благосклонно и говорит:

– Ну было у нас уговору, какого пола сражающийся хлюпик должен быть. Впрочем, признаю, что твоя взяла, Кривой Клык, поехали пировать да мировую пить!

Вы, конечно, поняли, что ничего не выиграл от этого поединка норманский правитель, чьего имени до нас история не донесла. Потому что на пиру четырнадцатая Василиса спела трогательную балладу нежным голосом, станцевала заморский гавот с бывшим противником, пару раз закраснелась, смутившись… И готово дело – опять Кощей в прибылях: и воспитанницу с рук сбыл, и давний спор миром порешил.

Да, а в скрижали далекого норманского королевства с тех пор был навечно внесен особый вид рыцарского поединка, который следовало начинать возгласом "Хлюпики, вперед!". Впрочем, навечно – это только так говорится. Давно уже нет ни королевства, ни рыцарей, ни рыцарских поединков. Хлюпики, правда, не истребимы.

Случай двадцать седьмой. Раз волна, два волна…

Всем знающим властелина тридесятого сейчас трудно представить, что когда-то он был молодым увлекающимся магом вне категорий, немного зарвавшимся из-за своих почти безграничных возможностей. Но так было. Были и безрассудные поступки, один из которых мог бы поставить весь мир на грань погибели, если бы… Но, впрочем, лучше я расскажу вам все подробно.

Молодой Кощей злился. Его не устраивало мироустройство. И он нашел причину всеобщих бедствий.

– Дураки, – зло шептал он себе под нос, сплетая могущественное заклинание. – Кругом дураки. Все из-за дураков! И эти бессмысленные войны, и голод, и мировые поветрия! Казалось бы, что сложного в том, чтобы вымыть руки или вскипятить воду! Так ведь не хотят! Гундосят себе под нос: "Отцы жили и мы проживем", и мрут потом, как мухи! Ну, я им покажу!

И, действительно, показал. Когда заклинание было готово, маг претворил его в жизнь, и все дураки по всей земле исчезли, как не было. Но никакого счастья не наступило. Наоборот, пришло горе: ведь все эти дураки и дуры были чьими-то родителями, детьми, мужьями, женами, добрыми соседями, наконец. По ним, к несказанному удивлению Кощея, лили слезы, кричали "Да на кого ж ты нас покинул!" и рвали волосы на голове. "Ну, ничего, – думал царь тридесятого, – увидят, как все стало хорошо, и возрадуются".

Прошло пять лет. Кощей в надежде изучал жизнь человечества, ожидая увидеть разительные перемены к лучшему. Но ничего не изменилось. Бушевали войны, свирепствовала чума, лютовал голод. Маг вне категорий вгляделся в картину пристальней и быстро нашел причину. Как он, оказывается ошибался! Вовсе не дураки были виноваты в бедствиях мира!

– Умники! Ничего-то в простоте не сделают, все с вывертом. И с каким-нибудь особым вывертом, погаже, понеприятнее. Ведь такую пакость из-за ума своего изобретут, что ни в сказке сказать! – и, естественно, умники отправились вслед за дураками.

На этот раз Кощей был осторожней в своих ожиданиях. Целых десять лет отвел он человечеству на решение его непростых проблем. Но лучше все равно не стало. Тут маг впал в глубокие раздумья и решился на крайний шаг. Он препоручил дела в царстве верным слугам, спустился в подвал, приковался цепями к железному столбу во избежание эксцессов и впал в глубокую медитацию. Тридцать три года висел Кощей на столбе. За это время царство пришло в упадок, власть узурпировал сокольничий Василий, который запер подвал на три дубовых запора и решил, что этого достаточно. Медитация мага была так глубока, что некоторые полагали, будто он уж никогда не очнется и предлагали закопать его тут же в подвале в глубоком колодце. Как известно, ничего из этого не вышло. У царя Василия выросла добросердечная дочь, которая отперла дубовые запоры, напоила истощенного Кощея, каковой, очнувшись, немедленно освободился от цепей, накостылял Василию и вернул себе власть, а всех верных слуг разогнал без выходного пособия.

Но я отвлеклась. Что же узнал Кощей в своей медитации? А узнал он грустную вещь: даже самый могущественный маг ничего не может поделать с мирозданием, ибо покоится оно на сложных равновесиях, которые, словно паутина, может, и дрожат от рывков попавших в нее мошек, но не рвутся и в конце концов возвращаются к первоначальному состоянию. Одно из этих равновесий было постоянное количество ума и глупости в мире, так что, сколько ни уничтожай людишек, ничего не изменишь. Кощею очень не хотелось чувствовать себя мушкой в паутине вселенной, и он решил больше глобальными вопросами не заниматься. То есть, можно сказать, помудрел. И одновременно, в строгом соответствии с законами мироздания, сразу несколько человек в мире катастрофически поглупели.

А второй урок, который вынес Кощей из всей этой истории это тот, что верным слугам доверять нельзя. Никогда. Ни при каких обстоятельствах.

Случай двадцать восьмой. Некоторые факты из жизни Кощея

Ко мне от неравнодушных читателей постоянно поступают разные мелкие вопросы относительно подробностей личной жизни властелина тридесятого. Некоторые из них я игнорирую, на некоторые отвечаю походя в своих очерках, а некоторые требуют дополнительного расследования, на которое, в силу общей робости моего характера, я не всегда решаюсь. Но кое-что я все-таки выведала и теперь расскажу вам.

Первый исследованный вопрос касается феноменальной памяти Кощея. Действительно ли она такая феноменальная? Вот, что мне удалось узнать. Бессмертный старик явно не страдает склерозом. Его окружение припоминает многочисленные случаи, когда он совершенно неожиданно упоминал события, произошедшие бог весть когда. Однако никогда, никогда царь не вспоминает ничего для себя неприятного. И на то есть причина. Водится у Кощея записная книжка. Такая пухлая, потрепанная, и совершенно нецарского вида. В нее он заносит все случившиеся с ним неудачи и обиды. И хотя он при этом всегда многозначительно хмурит брови и даже иногда грозит пальцем невидимому противнику, факт остается фактом: немедленно после занесения события в книжку, Кощей о нем совершенно забывает. Иногда властелин тридесятого делает себе подарок: достает записную книжку и перечитывает. При этом лицо его расплывается доброй улыбкой и он бормочет себе под нос: "Вот ведь! Ну, ты посмотри! Во как! Ишь ты!" и другое тому подобное.

Кот Баюн некоторое время назад распустил слух, что сумел найти тайный схрон, где великий маг прячет свои записки, прочитал все и даже сочинил несколько песен и сказок по мотивам прочитанного. Но кто в тридесятом верит Баюну!