скачать книгу бесплатно
– Козёл и есть, – подытожила она, глядя на погасший экран смартфона.
На Заовражной было уже сумеречно, хотя солнце только-только начало заваливаться за охристые крыши домов. Анфиска поднималась по улице, настороженно озираясь. Вот бабка в белой панамке копается в палисаднике… А вот и дом номер пять…
Анфиска, не сбавляя шаг, прошла мимо, мазнув взглядом по полицейской бумажке на двери. Обернулась через плечо осторожно – блин! – эта бабка тут до ночи толктись собралась? Пришлось подняться до конца улицы, свернуть на соседнюю, дать круг, чтобы вновь выйти внизу Заовражной. И медленно, прижимаясь к заборам, прячась в густеющей тени, красться, высматривая досадную помеху в виде белой панамки.
Внутри сладко щекотало от участия в опасном и захватывающем приключении.
Бабка была на месте. Но когда Анфиса уже было принялась на чём свет стоит костерить досужих старух, устраиваясь поудобнее за широким стволом вяза, белая панамка, на прощанье внимательно оглядев улицу, скрылась в калитке.
Что теперь?
Дверь дома номер пять опечатана, ворота наверняка заперты… Не лезть же через забор! Любой может её увидеть за этим сомнительным занятием…
Короткими перебежками она ещё немного приблизилась к нужному дому. Ага… Соседний с ним – явно заброшен: закрытые ставни, неприглядный вид, бурьян у калитки… Калитка, впрочем, была заперта. Зато штакетник – не идеален. Легко сняв одну из штакетин с нижнего гвоздя и отодвинув в сторону, искательница приключений просочилась во двор. Из двора заброшенного дома ей уж точно никто не помешает штурмовать забор – хоть сто раз туда-обратно перелезь.
Так… Она отряхнула штаны и двинулась по заросшему двору в обход дома.
Под ногами хрустела крошка битого кирпича, шнурки кроссовок облепили репьи. Анфиса зашипела, споткнувшись о врытую в землю железяку, и ойкнула, подвернув ногу на ржавой консервной банке. Всё же, не без проблем, она обогнула угол дома и прямиком двинулась на штурм разделяющего участки забора.
Вдруг зацепившееся за что-то боковое зрение заставило её повернуть голову к высоким, глухим въездным воротам. Оттуда ей, поймав прощальный луч заходящего солнца, мигнул Виталиковый «хёндай».
Анфиска, затаив дыхание, двинулась к машине.
«Нашла! Нашла! Я! Сама! Нашла!»
От волнения пересохло в горле.
Точно! Это его машина. Девушка подёргала запертые дверцы. Ладно… Надо выбираться отсюда. А потом пойти и умыть этого самодовольного следока…
– Господи, спаси и помилуй мя…
Анфиса вздрогнула и заозиралась, ища источник старческого, надтреснутого голоса. Звучал он глухо, будто из-под одеяла, но… всё равно… очень близко…
– Помилуй мя, душегубца и лихоимца презренного, даруй прощенье свое…
Откуда? Откуда? Анфиска заметалась, чувствуя, как паника захлёстывает её горячей волной. Душегубца?..
– Даруй мне, – дребезжал голос где-то рядом, почти за спиной, – отпущение прегрешений еси, ох… Помилуй мя, отец небесный… Прими душу заблудшего сына твого…
Заверещав резаной поросёй, незваная гостья кинулась бежать, не разбирая дороги, к спасительному лазу.
– В руци твоя предаюсь… В руци твоя…
* ______________________________
Марамыжиков был не в духе.
Сегодня он совершил непростительную глупость – позвонил Забедняевской невесте и попробовал договориться о встрече. Девица что-то мямлила в трубку невразумительное, ничего определённого так и не сообщив. Зато очень определённо выразилось Марамыжиковское начальство, призвав к вечеру подчинённого на ковёр.
Глава, видимо, уже пожурил правоохранительные органы в лице их начальника, за излишнюю навязчивость сотрудников. Посему сотруднику и были немедленно объяснены несуразность и возмутительность подобного поведения с помощью многозначительных взглядов и многозначных выражений.
Высеченный следователь плёлся по закатным улицам презренного Володарьевска домой. На душе было удивительно противно. Казалось, что из вязкого болота этого городка честолюбивому карьеристу не вырваться никогда. Что ж так не везёт-то? Кругом одна трясина – ухватиться не за что…
В кармане загудел телефон. Гришка поморщился. Кто там ещё?
– Г..григорий Алексан…рыч, – проблеяла трубка, – нужно увидеться…
… Когда Марамыжиков прогулочным шагом доплёлся, наконец, до условленного места – к парковому памятнику местному поэту – знакомое ему стриженное пугало уже переминалось на месте. Его испуганное лицо белело в темноте. И выглядело оно ещё более встрепанным, чем обычно, но без обычного задора. Необъятной ширины санкюлоты из дерюги обвисли мятыми парусами, а безразмерная футболка выделила худобу ссутулившихся плеч. Огромные кроссовки, увешанные репьями, выглядели клоунскими башмаками, а руки, которыми она себя судорожно обнимала, мелко вздрагивали. Наверное, от вечерней свежести…
Марамыжиков не стал комментировать её состояние. Подошёл молча.
– Я нашла его! – выпалила она, облизнув губы.
– Смысл жизни?
– Виталиков «хёндай»! Он в соседнем дворе, рядом с домом убитого.
Гришка помолчал, засунув руки в карманы джинсов и покачавшись с пятки на носок.
– Понятно. А что с лицом? За тобой черти гнались?
Анфиска потёрла ладонью лоб:
– Типа того…
* * *
Женьке не спалось.
В открытое окно спальни бил прожектор полной луны. Шевелились тюлевые занавески, создавая на потолке, стенах, полу жутковатую фантасмагорию ползущих, колышащихся узоров…
Видимо, под луну Женьку стали терзать тягостные мысли о нерешённых проблемах: ипотека… муж… квартира… дом… Что со всем этим делать? Жертва бессонницы страдальчески замычала, сползла с перекрученных от бесконечного ворочанья простыней и пошлёпала босыми ногами по тёплым деревянным половицам.
В гостиной от луны было не спастись тем более. Многочисленные окна изливали белый свет в комнату так щедро, что, казалось, воздух в ней звенит от перенасыщенности космическим серебром.
Женька потёрла пальцами виски и спустилась в кухню. Не зажигая света, попила воды. И сока из коробки. Зажевала кусочком сыра. И горбушкой, густо намазанной каймаком и посыпанной мелконарубленной зеленью. После, задумчиво обозрев нутро пузатого холодильника, Женька решила, что в её трапезе явно не достаёт горяченького…
Приткнувшись с парящим бокалом молока и кульком печенек у стола, она, жмурясь, с наслаждением отхлебнула. Молоко было что надо: купила сегодня у соседей, на Заовражной. Надо было спуститься вниз по улице, к дому номер три, и нажать на беззвучную кнопку. Хозяйство держала странная, даже немного пугающая пара угрюмых глухонемых. Калитку открыл невысокого роста мужик с коричневым, навечно пропечённым солнцем лицом, оставившем на лбу и щеках глубокие складки. Женька протянула ему заранее подготовленную записку, деньги и корзинку с банками. Тот кивнул и скрылся во дворе.
Через некоторое время заказ вынесла его жена – такая же мрачная, с той же печатью тяжёлого крестьянского труда на лице. Она молча отдала покупки и захлопнула тяжёлую калитку.
Ощущение после этого похода за молоком осталось какое-то гнетущее. Женька даже помотала головой, стараясь прогнать его. Ведь Артём этих людей весьма рекомендовал!
Он, конечно, сразу предупредил, что хозяева вряд ли могут показаться людьми приятными, зато продукты у них прекрасные, а хозяйка опрятна и добросовестна. Все их в округе знают и на базаре у сомнительных тёток не отовариваются.
– И не тарабань в калитку, – назидательно напутствовал сосед, – всё равно не услышат. А жми кнопку – это не звуковой, а световой сигнал. Лампочки у них по всему дому и двору развешаны – заметят…
После проведённого вместе дня как-то незаметно перешли на «ты». Чувство было такое, будто сто лет знакомы – чего уж жеманничать…
Он заехал за ней, как и обещал, через пару часов. На мотоцикле. Женька с восторгом обошла по кругу рыкающего мускулистого «коня», чернолаково бликующего на солнце, оценила брутальную посадку всадника в шлеме.
– Ну что, – сказал всадник сиплым томным голосом и посмотрел на неё воловьим взором совратителя юных дев, – джамп ин май ка, бэби…
Женька хихикнула, натянула шлем и перекинула ногу через седло так естественно, будто поездка на байке не была для неё первой в жизни. Широкая «ямаха» мягко тронулась с места. Она осторожно лавировала по улочкам Старого города и, разогнавшись, неслась по проспекту нового. Женька хохотала и взвизгивала на особо круто закладываемых виражах и поворотах – не от страха, а от радости, которая билась, искрилась и пенилась в груди. Восторг распирал её и рвался наружу:
– Как же хорошо! – прокричала она на мосту солнцу, ветру и несущейся внизу Волге.
Раскинула руки, закрыла глаза – радость несла её на крыльях молодости и свободы…
––
…В риэлторской конторе ничего сколь-нибудь существенного разузнать не удалось. Кроме того, что таки да – продажей её дома занимался пропавший сотрудник. Но ни о каких покупателях директор агентства не слышала.
– Что же мне делать? – не особо заинтересованно осведомилась клиентка, всё ещё переживая мотополёт.
Суровая директриса поджала губы:
– Все дела по Заовражной сейчас переданы другому сотруднику. Держите с ним связь, – она пожала плечами. – Ну надо же – покупатель… На моей памяти, Евгения Дмитриевна, а я живу в Володарьевске всю жизнь и продажей домов занимаюсь лет двадцать, не яру не было продано ни одного объекта.
– Вот как? А… – попыталась сконцентрироваться на разговоре наследница.
– Ну что ж, – Артём торопливо поднялся, – спасибо, что уделили нам время. Можем попросить у вас координаты нового риэлтора?..
– Как странно… – задумчиво протянула Женька, спускаясь с крыльца Дома быта.
– Что странного?
– Не могу объяснить… У меня какое-то странное ощущение с тех пор, как я сюда приехала. Знаешь… Будто в театре… Всё, вроде, так празднично-красиво: пасторальные пастушки, голубое небо, горы, сады, античные храмы, но… На самом деле – это всё нарисованные декорации к спектаклю! А за ними – грязь, пыль, паутина, пьяный монтёр и актёрская грызня за роли…
Артём пожал плечами и рассмеялся:
– Поэтому будь осторожна! Если захочешь меня поцеловать, трижды подумай – не превращусь ли я после поцелуя в пьяного монтёра…
– Ага, – подхватила Женька, – а наши пасторальные старушки – в злобных горгон! Которые откармливают нас пирожками на… убой… – протянула она, в ужасе тараща глаза.
– Но-но! Руки прочь от святого! Я имею в виду старушек, – Артём надел шлем, второй протянул пассажирке. – А вообще, Женечка, наше ярко-голубое небо – здесь я тебе чем хочешь побожусь – ничуть не декорация. За долгое лето ты ещё успеешь от него устать. Поехали, что ли?..
– Куда?
– Покажу тебе тот город, в котором ты собралась жить.
– Жить?.. – мотоцикл взревел, заглушив слабые возражения.
_______________________
Опрометчиво данное обещание осталось не выполненным – горячий полдень совершенно не способствовал прогулкам. Немного пройдясь по шумной и пыльной центральной улице Старого города, неудавшиеся туристы поспешили укрыться в тени маленького кафе.
– Это дом мукомола Шварца. Строился по проекту самого Шехтеля, – Артём нырнул в неглубокую арку, увлекая Женьку за собой, и вывел в маленький круглый дворик, заплетённый виноградом. – После революции здесь был Дом пионером. В девяностых пионеров, как водится, разогнали, и ценную недвижимость оккупировали какие-то паразиты на теле общества – то ли страховщики, то ли банкиры, то ли нотариусы… То ли те и другие вкупе. Сидят тут и поныне… А внизу – вот, моя любимая забегаловка.
Они с облегчением плюхнулись за столик и попросили меню.
– Пожалуй, – признался Артём, – я погорячился с экскурсией. Придётся отложить её до осени…
– До осени?!
– Ну, или хотя бы до вечера, – подмигнул он.
– Чем ты занимаешься? – спросила Женька, уминая прохладную окрошку. – Судя по твоему транспорту – не бедствуешь. Такой моцик, должно быть, целое состояние стоит…
– Приходи ко мне домой – увидишь…
– Вот ещё! Так сказать нельзя?
– Что я – враг себе? – возмутился искуситель. – Если расскажу сейчас, то чем заманю тебя в своё людоедское логово потом?
– Ты… со мной заигрываешь, что ли? – Женька внимательно посмотрела на него поверх ложки.
– Смешное слово, – хмыкнул Артём. – Ну да, заигрываю. Что бы это ни значило. Ты против?
– Я тебе нравлюсь?
Собеседник окинул её оценивающим взглядом:
– Ничего так… Для нас, непритязательных колхозников, сойдёт. Тем более в сравнении с моими престарелыми соседками, ты явно выигрываешь по всем параметрам, – Артём вальяжно откинулся на спинку кресла и тут же взвыл, весьма ощутимо пнутый под столом чьей-то ногой в кроссовке.
– Кстати, – сказал он, когда с кофе и десертом было покончено. – Вместо экскурсии по знойным улицам могу предложить уютную прогулку в тиши прохладных залов краеведческого музея. Вооон, видишь, через дорогу? Здесь ты сможешь получить сразу, так сказать, экстракт знаний и представлений о городе-герое Володарьевске.
– А он город-герой? – ехидно осведомилась жертва самозваного просветителя.
– Мог бы быть, – обиделся за статус родных пенат Артём. – Фрицы очень хотели его таковым сделать, но не сложилось. Им накостыляли на подходе. Собственно, это и спасло историческую застройку Старого города, коей мы с вами сегодня можем любоваться… Музей, между прочим, расположен в здании бывшей земской управы. Обрати внимание на кариатид…
Звякнул колокольчик на дверях. В помещении и правда, после зноя улицы, оказалось прохладно и сумрачно. Женька оглядела круглый холл. Здесь пахло деревом панелей, бабушкиным сундуком и библиотекой – то есть пахло просто восхитительно! Прямо вверх уводила широкая мраморная лестница, увешанная пейзажами с волжскими закатами и конями на выпасе.
Довольно слабые работы, – Женьку неумолимо повлекло к ступеням, – а вон та – да, повыше, акварелька – очень даже…
– Ты куда? – шикнул на неё Артём. – Сначала – на кухню…
– Куда-куда?
– В святая святых, – он под локоток увлёк её в боковой коридорчик и решительно постучал в дверь с надписью: «Директор Ахцыгер Август Францевич».
Не дожидаясь ответа, решительно вошёл, потянув за собой прицеп.
– Ба! – воскликнул с преувеличенным восторгом лысоватый круглый дяденька, что-то поспешно пряча за стойку с бумагами. – Кого я вижу! – он подскочил на ноги и поручкался с гостем через старенький полированный стол. – Знакомь что ли с девушкой…
Он промокнул клетчатым платком лоб и румяные щёки, шумно выдохнул. Воздух тут же ощутимо озонировался возбуждающе свежим винным духом.
– Серафима Ниловна! – высунув голову за дверь, воззвал директор. – У меня гости. Ты уж, пожалуйста… Всё, как водится…
