скачать книгу бесплатно
– К сожалению, ничего не могу вам и сказать, Демьян Тимофеевич. Я не знаю, когда она вернется. Все зависит от того, как скоро дочь уладит свои дела на чужбине. Но я надеюсь, что это будет скоро.
Тиса ощутила, как глухо застучало сердце в груди вэйна. На некоторое время повисла пауза, после чего губы колдуна шевельнулись:
– Куда она уехала, капитан?
Отец покачал головой:
– Простите, главвэй, но я обещал дочери никому не рассказывать, – отец развел руки. – Я дал слово.
На улице ощутимо похолодало. Кутаясь в плащ, Тиса побрела из школы назад, в дом на Бережковой – ступая по затянутым стеклом лужам, обходя прохожих со смазанными лицами, уставшая и удрученная провалом поиска. Учитель, конечно, не выгнал ее взашей, за что ему превеликая благодарность и поклон в пояс. Да только надолго ли потерпит, если она устроит ему подобные кренделя на следующих занятиях? Дом Отрубиных встретил небывалой тишиной. Ненароком подумаешь – не порешил ли тут хозяин всех убойным тапком? Следов утреннего побоища также не наблюдалось. Слава Богу, на кухне нашлась живая душа. Отужинав без аппетита, Тиса больше не выходила из своей комнаты. Лежала, обнимая трактат и размазывая слезу обиды по щеке, пока не провалилась в спасительный сон.
***
Пару дней домочадцы ходили на цыпочках, боясь потревожить покой Льва Леонидовича. Переговаривались не иначе, как шепотом. Установившаяся тишина способствовала размышлению, и Тиса попыталась на свежую голову осмыслить, что произошло с ее даром давеча. Простые логические выводы вновь затребовали практического подтверждения. С опаской повторения вчерашнего, она вызвала несколько видений, и все они безошибочно приводили к тому, кого желала видеть. Отец принимал смотр на плацу. Лекарь, собирал вещевой мешок. А Рич счастливо носился по лесу, изучая новые запахи и рассматривая мир «черно-белым» зрением оборотня. Дар снова подчинялся, и Тиса почти успокоилась. Возможно, из-за вчерашнего недомогания, после новых видений вымоталась быстрей обычного. Все время хотелось спать, и ни о чем не думать. Так она и сделала, проведя очередной день по большей части времени в кровати. И все же сонный внутренний голос упрямо нашептывал заплетающимся язычком, что что-то она упустила в своих даро-изысканиях.
На третий же день в доме Отрубиных случился переполох. К вечеру ожидались очень важные гости, и хозяева не пожелали ударить благородными лицами в грязь.
Для званого ужина распахнулись двери неприкосновенной доселе красной гостиной. Рина Степановна командовала парадом и руководила подчиненными не хуже Витера на плацу. Взмыленные служки драили половицы, выбивали ковры, полировали мебель. Фарфор и хрусталь начищался до появления на поверхности девственного сияния. Кухня с спозаранку бряцала кастрюлями, заглатывая в свои бездонные недра телячьи окорока, свиные рульки, иглоносую осетрину. Ко всему прочему по велению хозяина дом протопили. Да так, что впору гулять голышом.
Тиса старалась не выходить за порог своей комнаты, чтобы не мешаться под ногами у работников. И все же совсем безвылазно отсидеться не смогла. Возвращаясь из одной такой необходимой вылазки, она увидела Фоньку. Горничная приветливо махнула ей рукой:
– Тиса Лазаровна! Не упадите с лесенки! Ее Дуся токмо натерла. Скользкие, страх. Скорей бы застелили, – Фонька плутовато оглянулась, чтобы убедиться, что нет экономки поблизости. Поманила Тису в глубь коридора. – Степановна сегодня всех до полусмерти загоняла. К шести, говорят, приедут, – доверчиво поделилась новостями она.
– Хоть кого ждут? – полюбопытствовала Тиса.
– Губернатор и сам Фролов пожалуют. Коли врут, так и я вру.
Тисе хотелось расспросить подробней, но в этот момент послышались повышенные женские голоса.
– Ма! Что это?! Погляди на это платье! – высокий голос молодой Отрубиной проникал сквозь стены.
– Ты так хороша, дитя мое. Словно царевна Мия! Помнишь, в пьесе про цветочную страну? – густым грудным голосом увещевала мать.
– Разве у нас бал!? Иначе к чему эти розовые рюши?! А эти голые плечи?
– Лизушка, ну уважь отца. Посмотри на себя в зеркало. Красавица! Не понимаю, чем ты не довольна? – вопрос Марьи Станиславовны оборвал громкий хлопок двери.
В следующую минуту, молодая Отрубина появилась в коридоре собственной персоной. Не глядя на горничную, Тису и любопытных служек, украдкой выглядывающих из гостиной, Лиза пронеслась мимо, держась ладонью за шею. На нежно розовом личике горел румянец возмущения. Марья Станиславовна не преувеличивала. Ее дочь была в самом деле бесподобно красива в новом платье, словно сошедшая с полотна «Божественная дева» Амросия Вялинского. Округлые пышные плечи в обрамлении розового шелка. Корсет на бантах-завязках соблазнительно открывал высокую грудь. Распущенные волосы, струи золота, ниспадали до пояса. Загляденье.
По пятам молодой хозяйки семенила старая Дося. На морщинистом, словно скрученное белье, лице отражалось сочувствие и обожание.
– Лизочек, голубушка моя ясная, воротимся! Тебе еще локонки Дашка не сложила.
– Нянечка, поди с глаз! Как вы меня все измучили, Единый бы знал! – в гневе девушка повела плечами – розовые рюши рукавов взметнулись.
– Да что ж ты такое баешь, цветик мой? – всплеснула руками нянька, качая головой, и даже не думая слушаться. – Это ж только для батюшки вашего. Поносишь тряпку, да скинешь, тьфу, велика беда. Ну, давай, миленькая, пойдем-пойдем.
Пока Дося уговаривала, красавица гвоздила сердитым взглядом вход в правое крыло дома. Наконец, Лиза согласилась и покорно пошла за старушкой.
– Видали? – хмыкнула Фонька шепотом. – Меня бы кто уговаривал наряды носить.
Тиса ничего не ответила, но про себя подумала, что платье и в самом деле слишком откровенного кроя для званого ужина.
Когда коридор снова опустел, Фонька, не дожидаясь вопросов, сама рассказала Тисе о гостях. Если в двух словах, то губернатора простой народ характеризовал, не иначе как бездельником, обдирающим добавочными налогами трудовой люд, и бабником. А Фролова уважал и побаивался, так как сей муж слыл самым богатым человеком в губернии. Он владел чуть ли каждой второй лавкой Оранска, и кроме того большой ткацкой фабрикой и каменоломней.
– Кстати, это ж он эту драконову статую в погонах хозяину подарил на именины, – хихикнула Афонья. – Сам бы хозяин на такого б никогда не разорился. Жуткая страховидла, правда, Тиса Лазаровна?
Выслушав горничную, Тиса искренне порадовалась, что не ей придется встречать важных гостей. Подумав, решила, что неплохо бы загодя запастись ужином и отсидеться в своей комнате за книгами. Не мешкая, Тиса спустилась в кухню. Спустя пятнадцать минут с нагруженным снедью подносом она почти миновала второй этаж, когда ее застал оклик Марьи Станиславовны. Войнова со вздохом составила поднос на подоконник, и поторопилась предстать под хозяйские очи.
Сиятельная матрона сегодня блистала крупным сапфиром в драгоценном колье. Сиреневое платье тяжким бурлачным трудом стягивало пышные телеса на уровне талии, плечи прикрывала воздушная кисея. А из объемной как корабль прически мачтами торчали три мохнатых черных пера.
– Милая, вы мне как раз и нужны, – протянула гнусавым голосом Отрубина, что означало одно – хозяйка вновь пребывает в возвышенных чувствах.
Тиса приветственно склонила голову, краем глаза заметив у дверей красной гостиной не менее роскошно разодетого Льва Леонидовича. Отрубин выдавал экономке очередные указания, блестя лихорадочным взглядом и то и дело посматривая на часы.
– Лизушке нужна компаньонка на вечер. Думаю, вы как раз подойдете, – милостиво улыбнулась Марья Станиславовна, не иначе как считая себя благодетельницей.
Тиса попыталась убедить, что идея не совсем удачная, и более опытные Оливия и Есения подойдут для столь ответственной роли куда лучше ее. Но Марья Станиславовна не желала слушать.
– Глупости! Они подслеповаты и по годам не подходят. Нет, вы будете смотреться рядом Лизушкой гораздо лучше, – произнесла она таким тоном, словно подбирала портьеры под цвет стен.
– О чем ты, Мари? – Лев Леонидович, отпустив Рину, обратил внимание на супругу.
Пожелание жены, сделать постоялицу компаньонкой дочери, не особо воодушевило главу семейства.
– Лиза не нуждается в компаньонке. Хотя, – он смерил девушку взглядом, что-то прикидывая в уме, – если ты так считаешь, дорогая, то пусть будет по-твоему. Только прошу вас помалкивать, любезная, это вам не увеселительная вечеринка. И прикройте шалью шею.
– Ну, что я вам говорила? – улыбнулась блаженно Марья Станиславовна. – Даже Левушка согласен, что вы наилучшая партия.
Тисе очень хотелось сказать, что она думает о подобном согласии и отказаться, лелея гордость, но не стала этого делать. Все же Марья Станиславовна не виновата в грубости супруга. Памятуя о гостеприимстве хозяйки, Тиса поддалась на уговоры.
– У вас есть более нарядное платье, милая? – поинтересовалась Отрубина, озабочено оглядывая платье постоялицы.
– Нет.
Раз уж принимают за голодранку, пусть такую и терпят. Все ее платья вместе взятые все равно будут смотреться хуже, чем хозяйские шелка.
К шести в чайной уже был накрыт стол и на белой скатерти разложено фамильное серебро, расставлен великолепный голубой сервиз из тончайшего фарфора, с золотыми каемками. Лев Леонидыч в тысячный раз придирчиво оглядел красную гостиную. Подбежав к статуе дракона, со всей деликатностью подвинул ее ближе к креслам на полметра. Отошел, оценил, и снова подвинул. Затем потер кружевным рукавом золотой пагон. Нагнулся.
– Что! Что это такое?! – завопил он, шаря рукой под хвостом изваяния, – Мари! Я же говорил не впускать Саньку в красную гостиную! Ириску наклеил, сучий сын! Руки поотрываю!
Причитания округ бесценной статуи продолжалось вплоть до зычного крика привратника:
– Едут! Едут!
Когда к парадной лестнице подкатила большая карета, запряженная породистой каурой четверкой, Лев Леонидыч с женой уже встречали гостей на ступенях крыльца. Улыбки на лицах широкие. За спинами родителей, скромно опустив голову, стояла их дочь Елизавета с новоиспеченной компаньонкой.
Тиса не видела ранее столь пышных экипажей. Бока коляски горели ярко-алым лаком, кожаный подбой, медные заклепки блестят, кучер и позадник – в ливреях и париках! Уж не император ли к Отрубиным пожаловал?
Позадник спрыгнул с запяток кареты и кинулся опускать ступеньки для господ, затем распахнул дверцу, низко поклонился. Из недр кареты показался небольшого росточка человечек – горбун в черном сюртуке. Тиса даже рот открыла от удивления, подумав, что это и есть тот богач. Ан нет. Горбун отступил в сторону и услужливо подал руку второму пассажиру. Сначала появилась рука господина с непомерно большими золотыми перстнями на полных пальцах. Затем и сам господин сошел с каретной ступеньки. Полный и невысокий. Отсутствие роста он с лихвой компенсировал высоченным цилиндром. Из-под шляпы волна угольно-черных кучерявых волос спадала на широкий лисий воротник. Большой выдающийся нос нависал над полными и мокрыми, как вареники в масле, губами. В распахнутых полах пальто светилась малиновая сорочка. На пышном фиолетовом жабо покоился второй подбородок гостя. Тиса подумала, что господину срочно нужно вернуться домой, чтобы уволить камердинера за свой безвкусный наряд.
За таким сиятельным господином, как Фролов, Войнова не сразу заметила третьего пассажира, покинувшего карету. Им оказался рыхлой фигуры человек лет пятидесяти. Красного цвета лицо его было осыпано дюжиной больших родинок. На губах губернатора Проскулятова, а это был именно он, возникла сахарная улыбочка, а взгляд мгновенно прилип к Лизоньке.
– Аристарх Зиновьевич, милости просим! – воскликнул Отрубин, клюнув порог в поклоне. – Как я рад вас видеть! Благодарствую, что почтили нас своим присутствием! Проходите, будьте добры! Эраст Ляписович! И вас покорно просим! – хозяин непрестанно кланялся и собственноручно принял одежду у почетных гостей.
Гостей сопроводили прямиком к накрытому столу чайной. Уж гостям и наливали чистой как драконья слеза наливочки, а кроме нее на выбор еще с десяток хмельных вин и квасов. Предлагали с пылу с жару блюда – одно за другим, гоняя слуг с судками да подносами. Веселили городскими сплетнями. Вот только опахалами по-чивански не обмахивали. Фролов принимал все как должное и по-царски ковырял вилкой лучшие куски. Праскулятов сидел рядом с хозяйской дочкой, почти полностью развернувшись вместе со своим стулом к ней лицом, и то и дело отпускал комплименты. И хоть Тиса не была дружна с Лизой, в этот вечер она ей искренне сочувствовала. Слава святой Пятерке, что Отрубин велел закутать шалью шею – этим он спас ее от липких взглядов губернатора. Нет, надо определенно что-то купить в благодарность за постой. Что-то дорогое. Тиса отхлебнула прекрасного вина. Говорила она мало, что ее тоже вполне устраивало.
– Милостивый сударь, Аристарх Зиновьевич, слышал я, что ваша фабрика выпускает ткани по качеству даже лучше панокийских, – Отрубин щелчком пальцев подозвал служку. И перед дорогим гостем возник поднос с запечённой, сочащейся ароматными парами, осетриной. – Неужели все дело все в чудо-станках с накладами?
– Семьсот двадцать пять мотков в месяц, – ответил Фролов, хлопнув себя по груди, где на толстой золотой цепи висела тяжелая, как гиря, звезда Единого, усыпанная драгоценными каменьями.
– Великолепно! Поразительно!
Впрочем, что ни отвечал Аристарх – все вызывало безудержный восторг у Льва Леонидовича. Лишенная любимых разговоров об искусствах, Марья Станиславовна хлопала глазами, улыбалась и кивала головой так, как делают те, что ничего не понимают, давно утеряли нить разговора, но со всем сказанным согласны.
Откушав, компания переместилась на диваны красной гостиной, под сень красно-гранитного дракона. Жаркую гостиную наполнили звуки пианино. Молодая Отрубина играла «Вечер на двоих». Облокотившись на старинный инструмент, градоначальник откровенно пожирал глазами исполнительницу, не стесняясь заглянуть в глубокий вырез платья. Елизавета с горящими щеками не поднимала глаз от клавиш.
«Кот мартовский! – горела возмущением про себя Тиса. – Так масляных глаз с Лизки и не сводит. Плешивый старый котище! Так усы бы и оборвала ему!».
А родители девушки будто и не замечали ничего. Марья Станиславовна отрешенно наслаждалась музыкой. А старший Отрубин весь был во внимании своего богатого гостя. Фролов возлежал в кресле, вытянув ноги в сапогах на пуф. Ни дать не взять – Антей первый, только короны нет! Карлик-горбун сидел в ногах хозяина и держал для последнего на подносе хрустальный бокал красного вина. Тиса прислушалась к беседе.
– Цены спали вчетверо! Коловратов отказался покупать по договорной цене и я разорен! Вы же говорили мне, что тоже вложили в фрагмитовый сахар все свои ассигнации, – торопился сказать Отрубин. – Я решил последовать вашему примеру…
– Я как вложил, так и забрал, – перебил Фролов. – Большой рынок – это, мой друг, тебе не печь, закинул дров, да греешь задницу, – похоже, гость не собирался церемониться. – Ты сам продул свои… нет, ты продул мои деньги, Лева! А я никому, слышишь? Никому не позволю красть мое добро безнаказанно! – Аристарх, выпятив нижнюю губу, стукнул кулаком по подлокотнику.
Елизавета обернулась и музыка смолкла. Даже безмятежная Марья Станиславовна повернула удивленное лицо. Хозяин нервно промочил носовым платком потный лоб и, заикаясь, пролепетал:
– Н-но… я не к-крал.
– Знаю, – буркнул Фролов, медленно гася в себе вспышку гнева.
Губернатор усмехнулся:
– Аристарх Зиновьевич, а-яй, вы перепугали нашу божественную птичку. Лизонька, душенька моя, не обращайте внимания. Просим покорно продолжать! – Эраст поцеловал руку обомлевшей девушки. – Играйте, играйте!
К удивлению Тисы, Елизавета послушно продолжила игру. Она, словно мышь перед удавом, ничего не могла сказать поперек Проскулятову. И куда, спрашивается, подевался ее капризный нрав? Или капризы она оставляла только для матери и нянечки?
– Но вы же не потребуете возврата немедленно? – продолжил разговор Лев Леонидович. – Вы же обещали, что у меня будет срок. И я надеялся на…
– Какой еще срок?! – пророкотал Фролов. – Вспомни заемный договор, дурень. А запамятовал, что написано в бумагах, так посмотри. Наум, покажи ему!
Горбун отставил поднос и резво поднялся. Шагнув к Отрубину, положил маленькие ладошки на его виски. Взгляд Льва Леонидовича на несколько секунд затуманился. Тиса удивленно подняла брови. Она читала о даре видопередачи, но впервые видела того, кто имел его.
Хозяин снова заговорил через десять минут, когда карлик убрал с его головы руки.
– Что же мне делать? – пролепетал Лев Леонидович с убитым видом. – Я неверно понял слов!
– Неверно понял, – передразнил Аристарх. Он поднял с подноса бокал вина. Полные губы коснулись хрусталя. Блестящий холодный взгляд Фролова остановился на молодой Отрубиной. – Ладно, Лева, – задумчиво произнес он, – долговая яма подождет. Негоже такому именитому мужу так низко падать и тянуть на дно жену и такую прелестную дочь, как Елизавета Львовна. Я же не деспот. Прощу, так и быть, тебе долг с одним условием.
– Аристарх Зиновьевич! Благодетель! – воскликнул Отрубин, чуть ли не бросаясь в ноги Фролова.
Лиза закончила играть. Губернатор зарукоплескал «браво». Так что, в чем заключалось условие, Тиса так и не узнала.
За окнами уж давно стемнело, когда гости покинули Отрубиных. Эраст Проскулятов еле оторвался от ручки Елизаветы, к которой на прощание припал долгим поцелуем.
Глава 7 – Путь Рича
Наступила заветная суббота. Тиса загодя завершила все свои дела, чтобы к полудню освободиться, рассчитывая на скорое «свидание» с подругой. Войнова с удобством расположилась на кровати, притворила веки. Последние минуты отсчитала стрелка, и видение втянуло девушку в свое пространство.
Ганна стояла перед зеркалом трюмо и глядела прямо на нее. Какое же счастье вот так наблюдать лицо подруги, видеть блики в зрачках и чуть уставшую улыбку на губах. Судя по тому, как пальцы мяли в руках бумагу, наверняка ее письмо, подруга волновалась.
– Двенадцать, – прошептала Ганна, метнув взгляд на часы, стоящие на комоде. – Тиса! Ну, здравствуй, дорогая. Уж не знаю, видишь ли ты меня. Буду считать, что да. Цуп привез мне письмо от тебя седьмого числа. Я так рада, что ты жива и здорова! Не представляешь, как извелась в ожидании. Ну, неужели нельзя было послать раньше?
Тиса мысленно улыбнулась. Ганна все та же. Как же она по ней соскучилась.
– Ты нашла учителя, как и хотела, – одобрительно качнула головой Лисова. – Замечательно. И как? Получается все? Ты перестала видеть вэйна? Надеюсь, ты там не задержишься. А учитель? Ты не написала сколько ему лет. Он женат? И не кривись, я знаю Тиса, что ты сейчас это делаешь. На вэйне твоем свет клином не сошелся.
Мысленный вздох. «Он не мой», – ответила бы ей, если бы могла. «Лучше расскажи о себе, о Зое и малыше». Но ее мольба пропала втуне, и разговор повернул в малоприятное русло.
Ганна посмотрела на письмо в своих руках, и лицо ее приняло выражение сожаления.
– Знаю, что тебе будет нелегко слушать, но молчать бессмысленно. Он приезжал, Тиса. Вэйн твой приезжал. У него хватило совести заявиться ко мне в дом!
Тиса замерла душой. «Значит, и до Ганны добрался. Чего же он хотел?».
– Я не сказала где тебя искать, об этом не беспокойся, – поторопилась успокоить подруга. – Если колдун и обладает даром убеждения, то на меня его чары не подействовали! – Ганна гордо вскинула подбородок.
– Знаешь, увидев вэйна на пороге, я так разозлилась. Высказала ему все как на духу, и не жалею! Хотя, – в глазах мелькнуло сомнение, – некоторые слова я бы все же хотела вернуть. Может… некоторые да. Знаешь, Тиса. Он выслушал меня в молчании, затем сказал, что все мной сказанное абсолютно верно, – голос подруги стал менее уверенным. – Он сказал, что не хотел принести тебе боль. Похоже, ему на самом деле несладко.
«А говоришь – чары не подействовали», – застонала мысленно Тиса. «Ганна! Только не ты».
– Так ему и надо, конечно, – словно услышав ее, исправилась подруга. И тут же широко улыбнулась. – Кстати, он принес деньги! Твой выигрыш, с горки! Говорит, его люди нашли того потешника. Я пересчитала – вся сумма на месте! Ну не чудо ли? Со стороны колдуна это было очень любезно.
«Ну конечно, раз вернул деньги, значит, не виновен! Ганна!» – смятение на душе постепенно превращалось в раздражение.
– Так что возвращайся, деньги тебя дождутся. Они бы тебе и в Оранске не помешали. Тебе хоть хватит на обратную дорогу? Даже боюсь спрашивать, во сколько тебе стала такая длительная поездка. Поговорив еще на денежную тему, Ганна снова вернулась к первоначальной.
– Вэйн ушел, а через час вернулся с этим письмом, – Ганна подняла бумагу, что сжимали ее пальцы. – Я имела смелость распечатать его, раз все равно, чтобы ты увидела, должна и я увидеть. Ведь так? Как-то все не однозначно и… Я не знаю, что и думать. В общем, читаю, а ты решай сама.
Она подняла к глазам конверт, на котором знакомым почерком было выведено: «Войновой Тисе Лазаровне». Вынув оттуда сложенный листок, развернула. И взгляд медленно, видимо, чтобы ей было удобней читать, заскользил по строчкам.
Если бы Тиса только могла, то закрыла глаза. Или еще больше – выкинула это послание в печь, чтобы никогда больше не чувствовать, как вновь сочится сукровицей обожженная душа. Выйти из видения? Но нет. Истязать себя уже наверно входит в ее привычку. Она читала его письмо:
«Тиса,
я не прошу много, только прочти письмо!
Не беспокойся, я не собираюсь вновь тебя терзать неуместными излияниями чувств. Из лучших намерений Ганна Харитоновна уже предупредила меня, что ты более не желаешь ни видеть меня, ни тем более слышать. И что это желание оказалось настолько сильно, что подвигло тебя на дальнее путешествие. Тиса, ты же никогда ранее далеко не выезжала и никогда к этому не стремилась. Как ты решилась? И как, дракон их возьми, они могли отпустить тебя одну? Единый! Неужели я вселяю такой страх, что ты бежишь из родного дома только, чтобы в один день не застать меня на своем пороге? Тогда я тем более обязан сказать то, из-за чего приехал. Нет, не думай, я не стану снова искать оправданий своим поступкам, ибо их нет.
