скачать книгу бесплатно
– А что случилось со зданием? – не удержалась она от вопроса.
– Землетрясение, в пятидесятых годах. Многие городские здания не устояли. А в Евсифоне уцелели все постройки, кроме этой.
Преподавательское общежитие имело три этажа и никаких особых прикрас. Можно предположить, что строилось оно в спешке на смену треснутому старому, и потому зодчий не озаботился излишествами. Внутри оказалось вполне уютно – старушка-привратница вязала носки, половики на полу, горшечные цветы на окнах. Пройдя узким коридором первого этажа, Ложкин остановился у двери с табличкой «Увлеченный клуб». Завозился с ключом. Дверь поддалась и распахнулась.
– Прошу, – Климентий Петрониевич поднял руку в пригласительном жесте.
Тиса шагнула в просторную клубную гостиную. Отчасти так казалось из-за окна, лишенного занавесей, и довольно простой обстановки. Пара жестких диванчиков с обивкой в рубчик, круглый низкий столик посредине, угловая этажерка – вот и вся нехитрая мебель. Хотя нет. Еще ширма-гармошка наблюдалась – высокая деревянная с резьбой, изображающей сцены из былин.
Из гостиной вели еще две двери, не считая той, в которую они вошли. Кабинет Климентия Ложкина оказался несколько тесноват, если сравнивать с кабинетом отца или Мо Ши. Тумба, письменный стол со стульями – вот и вся мебель. Книг и бумаг наблюдалось много, в этом ассистент и профессор нашли друг друга. На двери висела карта Орской губернии, усеянная карандашными пометками.
Тиса сняла пальто и с трудом повесила на крюк высокой вешалки. Климентий скинул с себя драповый сюртук и остался в темно-коричневом костюме – на вид, не новом, чуть залосненном на локтях, зато отлично сидящем на высокой стройной фигуре.
– Присаживайтесь, – предложил учитель.
Тиса выложила на стол библиотечные книги и тетрадь для записей. Расположившись на стуле напротив, учитель раскрыл свою папку с бумагами, сощурился, размышляя над чем-то, затем с сожалением схлопнул и отложил в сторону.
– Буду с вами откровенен, – мужчина откинулся на спинку стула, глядя на девушку исподлобья. – Что бы ни говорил Мо Ши, я не преподаю Интаго, хотя у меня и есть дар в некоторой степени. Вижу людей, как и вы. Но мало смыслю в этом. Мой же основной предмет – история. Так что, если вы откажетесь от занятий, я пойму. Деньги вам вернут. Сумма большая, но я договорюсь…
Тиса смотрела на Ложкина и тоже прекрасно все понимала – вести уроки по дару этому человеку в тягость – он занят другим делом, наиболее ему интересным, и не желал тратить время на что-то отвлеченное. Спасибо Мо Ши, благодаря заведующему, прямо отказать ей ассистент не мог. Разве что отговорить, что он собственно и пытался сделать.
– Я благодарна вам за откровенность, Климентий Петрониевич, – сказала девушка. – И рада, что она дает мне право ответить вам тем же. Вчера я не лукавила, когда говорила, что нуждаюсь лишь в азах. Если говорить начистоту, я очень бы хотела, чтобы вы за пару недель вы научили меня лишь одной вещи. После этого, обещаю, уеду с легким сердцем из вашего города и вряд ли когда-либо еще появлюсь на пороге школы одаренных.
– И чему вы хотите, чтобы я вас научил?
Тиса вздохнула:
– Прерывать видения. Вернее, из некоторых у меня получается выйти, из некоторых – нет. Что очень досаждает.
– Странно, – Ложкин подался вперед. – Я был уверен, что вы назовете мне проблему всех новичков: что не можете видеть, когда вам того хочется. В таком случае необходимо раскрывать дар: повышать чувствительность связи, усиливать настрой, что порой затягивается на год.
Для человека, который «мало смыслит в этом», он много знал.
– А вы говорите, у вас с поиском проблем нет? – Ложкин дождался кивка девушки. – Тогда дело за малым.
На миг в глазах светловолосого блеснуло нетерпеливое желание – научить ученицу в сию же минуту тому, чего она просит – и выпроводить! Он желал так же быстро избавиться от Тисы, как она от непрошеных видений. И девушку это только радовало.
– Смотрите, когда вы желаете покинуть объект поиска, вы должны сделать усилие, как будто выполняете «отстранение», но при этом сделать рывок в разы сильнее, – заметив растерянность на лице девушки, учитель осадил коней. – Вы отстранение-то усвоили уже?
Тиса покачала головой.
– Дело немного затянется, – пробурчал себе под нос Климентий. Он взял книгу со стола и раскрыл на первых страницах. – Что ж, – смирился ассистент, – пожалуй, отдельные понятия и их значения вам необходимо для начала уяснить, чтобы мы могли понимать друг друга.
Урок начался. Учитель зачитывал формулировки вроде: «Esto Intago предусматривает поиск, когда связь с объектом формируется через посредство формируемого в сознании искуна абстрагированного образа искомой личности без его непосредственного сенсорного восприятия. При этом спектр возможностей при «дальнем» поиске, как правило, меньше, чем при «ближнем». Это обусловлено менее «плотной» психосвязью с объектом взаимодействия». Затем старался втолковать ученице прочитанное на доступном для нее языке. Тиса усердно скрипела перышком, ощущая к учителю благодарность. И даже его слегка высокомерная манера держать себя не вызывала раздражения. Ассистент заведующего как-никак.
«Объект поиска» – и так ясно – это тот, кого она ищет. «Оболочка» – тело того, в ком она находится. «Отстранение» – это когда сознание покидает тело и отлетает на несколько метров от него. У среднего искуна – не более трех метров обычно. Увы, отстранением она не владела. Видела окружение глазами «искомого», но пока не могла увидеть его самого со стороны.
– Вот, еще запишите, – учитель встал, чтобы распахнуть форточку. Сквозняк тронул его светлые волосы, зачесанные на прямой пробор, он старательно пригладил их рукой. – Дар подразделяется на виды визуальный, слуховой и многотипный, однотипный…
К концу урока Тиса смогла сказать Ложкину, каким видом дара поиска владеет – «визуальным однотипным». О том, что он на самом деле он «многотипный» (видит-то она не только людей) – Тиса решила и дальше умалчивать.
В форточку ворвался школьный звонок. Из клубной гостиной послышался оживленный разговор. Через дверной проем открытой двери Войнова увидела троих. Должно быть, завсегдатаи Увлеченного клуба, догадалась она.
– К-кречет превзошел себя! Благочинники тут, благочинники там! Та-ра-рам! – чуть заикаясь, пропел щуплый паренек двум девушкам. Вокруг его длинной худой шеи в несколько витков был намотан шарф. – Говорю тебе, Клара. Такого еще не было! Я слышал, они просто поселились на всех выездах из города и проверяют выездные бумаги каждого, кто смеет покинуть Оранск.
– Ой! Так они теперь всегда там жить будут? – хлопая ресницами, прощебетала девушка в желтой шляпке, густо украшенной атласными розами.
– Люси, ты меня убиваешь, – возвела глаза в потолок брюнетка. Она стянула с головы серый чепец, открывая взгляду смелую стрижку: подрезанные до плеч черные гладкие волосы. Затем небрежно кинула на диван ридикюль. – Постарайся задавать вопросы реже. Или хоть немного думай, прежде чем говорить.
– Может, и останутся т-там жить, Люсенька, – хохотнул паренек. Он достал из кармана очки с круглыми стеклами, протер их кончиком шарфа и водрузил на свой нос. – Пока не поймают того, кого ищут. Вот бы знать, кого именно! – он облизнул губы под узенькой полоской усов. – Что думаешь, Клара?
Брюнетка не спешила отвечать. Со скучающим видом она повернула лицо в сторону кабинета и неожиданно для себя встретилась с Тисой глазами. Войнова выдержала оценивающий взгляд темно-карих глаз. Паренек проследил взглядом за приятельницей и воскликнул:
– О, так Клим уже здесь! – и добавил шепотом: – И не один!
Климентий Петрониевич выглянул к пришедшей троице и протянул руку пареньку:
– Держи ключ, Строчка. Открывай, и начинайте без меня. Я присоединюсь к вам через минуту.
Он вернулся в кабинет:
– Простите, Тиса Лазаровна. На сегодня урок окончен, – сверкнул зелеными глазами Ложкин. И Тиса поняла, что мыслями он уже почти там, в соседней комнате.
– У Новикова прочтете первый и второй параграф. У Кашина – виды, – быстро диктовал ассистент. – В третьем разделе поищите «состояние отстранения». Линьскую для общего развития по желанию. Но сильно не зачитывайтесь. Настраивайтесь на практику. Начнем со следующего занятия. Я вас жду… так-так… в пятницу, в десять часов. Прошу, не опаздывать!
Тиса поблагодарила его за урок. Ложкин взял со стола дорогую сердцу папку и выскользнул из кабинета вслед за ученицей.
Минуя клубную гостиную, девушка заглянула в открытую дверь третьей комнаты Увлеченного клуба. То, что она увидела, напомнило ей картинку в одной книге, которая рассказывала об имперских исследователях. На длинном столе возвышался громоздкий странный предмет, оснащенный трубой, похожей на подзорную. Только она глядела не высь, как у звездочета, а вниз – на широкое стекло. На длинной подставке – блестели ряды склянок с содержимым темного цвета.
– Клим, ты видел? Ростовкины так и не привезли новые образцы! Они морозов дождутся, разгильдяи! – в дверях появилась черноволосая девушка. – Ох, ты еще занят.
Окинув Тису недовольным взглядом, брюнетка скрылась из вида. Войнова отметила платье девушки – черное с белым воротником-шалькой. Слишком строгого кроя, без малейших украшений, что в последнее время – редкость.
Попрощавшись с учителем, Тиса, наконец, отпустила ассистента к тем, кто жаждал его видеть, а сама покинула Увлеченный клуб.
Глава 4 – Графья Озерские
Зря она боялась. Первый урок в итоге оказался даже лучше, чем можно было мечтать. Климентий Петрониевич явно не заинтересован затягивать обучение, и это просто замечательно! Тиса облегченно вздохнула, возведя очи к небесам. Единый, неужели скоро она перестанет видеть вэйна! Последнее видение доказало очередную ложь. Он общался со своим дядей, вопреки горячим заверениям. Князь и его преемник прелюбезно перекидываются письмами. Тиса фыркнула своим мыслям, не замечая, как косо посмотрел на нее встречный прохожий. Из раза в раз эти невольные подглядывания за жизнью Демьяна становятся все невыносимее: смотреть его глазами, слышать голос и понимать, что при всей этой кажущейся близости, они далеки друг от друга как бриллиант и мостовой булыжник. Боже! Теперь все изменится! Как она будет счастлива, когда эти мучения закончится! Чары рассеются, истают, как выгоревшая свеча, и она забудет его. Обязательно забудет… и заживет прежней жизнью.
В размышлениях, девушка не заметила, как оказалась у ворот дома Отрубиных на Бережковой. В решительном намерении прочитать заданный материал вдоль и поперек Тиса минула привратника, даже не заметив голубую карету в дальнем конце подъездной площадки. Две поджарые бело-яблочные кобылы фыркнули, обиженные невниманием к своим породистым персонам.
Войнова взбежала по ступеням сумрачной парадной и неожиданно на повороте пролета натолкнулась на кого-то. Пискнув по-детски «ой», Тиса отшатнулась и, если бы не объятья рук, ловко охвативших ее талию, наверняка полетела бы кубарем с лестницы.
Ее удержал молодой человек приблизительно ее возраста. Одного взгляда на самоуверенное холеное лицо, обрамленное кудрями розоватого парика, и модный дорогой камзол, надетый вальяжно нараспашку, стало ясно – из барчуков. И родословное древо ветвями облака разгоняет.
Однако манеры у его благородия хромали – молодой человек не спешил убирать руки с талии и бесцеремонно рассматривал девушку.
– Старики Отрубины невероятные скопидомы раз скрывают от общества сразу две розы редчайшей красоты, – это было произнесено скучающим тоном ловеласа, от которого уши Тисы мгновенно заалели.
– Спасибо. Прошу простить меня за рассеянность, я не заметила вас, – произнесла невнятно девушка, сделав попытку отстраниться.
Со стороны двери на этаже послышались шаги и голоса Отрубиных.
– Граф, где же вы? – определенно голос принадлежал Марье Станиславовне.
Молодой аристократ не отпускал. Наоборот, через силу притянул к себе.
– А какие глаза, – произнес ценитель красоты, будто не слыша, что его зовут. – Чистый янтарь с Солнечного побережья.
А у вас, сударь, противно яркие губы, подумала Тиса. Словно неделю щеткой натирал.
– Прошу отпустить меня, – наконец с нее сошла оторопь. Происходящее ей совершенно не нравилось. Не хватало, чтобы Отрубины застали ее в объятиях незнакомца. Это-то при щепетильности Льва Леонидыча к окружению дочери!
Довольная ленивая усмешка округлила щеки молодого наглеца. Похоже смена эмоций на лице девушки от растерянности к негодованию развлекала его светлость.
– В следующий раз вы меня заметите, – самоуверенно заявил молодой человек.
И Тиса вдруг поняла – этот благородный поганец специально намеревался удерживать ее и предъявить обществу милую компрометирующую сцену. Ну, знаете ли!
– Другого раза не случится, будьте спокойны, – заверила его Тиса. В последнюю секунду, прежде чем на лестничной площадке показалась компания, она поступила недостойно благовоспитанной дамы: просто по-солдатски, как Кубач учил в детстве, нащупала мизинец незнакомца на своей талии и с силой отогнула.
Барчук дернулся от боли, хватка ослабилась, и девушка выскользнула из цепких рук. Как раз вовремя.
– Граф, вот вы где, а мы вас ищем, – Лев Леонидыч подозрительно окинул взглядом парочку молодых людей на лестнице. В отличие от жены, он словно носом чуял нечистое. – Вы верно заплутали. Лестница в зимний сад располагается в правом крыле. Чайный стол уж накрыт.
Надо сказать, хозяин сменил свой длиннополый халат на коричневый сюртук, подтянулся телом, и выглядел весьма солидно.
– Позвольте проводить вас, Ёсий Аполинарьевич, ваша светлейшая матушка и сестра уже спустились, – растягивая слова на излюбленный манер, пропела Марья Станиславовна, выплывая вслед за мужем. – Помните, вы мне обещали рассказать, о посещении Белоградского театра!
– Конечно, Марья Станиславовна. У меня великолепная память, – аристократ поцеловал пухлую ручку хозяйки, скосив злой взгляд на Тису. – Поведаю во всех подробностях. Но сначала смею просить представить мне эту милую незнакомку.
Перехватив инициативу у жены, Лев Леонидыч взял обязанность представить девушку на себя:
– Это Войнова Тиса Лазаровна, наша постоялица. Приехала из глубинки Увежской губернии. Жена опекает девицу по щедроте души, – без особых церемоний произнес он, коротко и емко. Чтобы стало понятно некоторым высокородным графам, что эта особа не стоит его внимания. Тиса второй раз за последние десять минут почувствовала, как занялись ее уши. – Это женское, – развел ладони Отрубин с видом, мол что с ними поделаешь. – Насколько мне известно, ваша матушка также весьма сердобольна?
– Да, матушка неустанно опекает бедных сироток из «Сердечного крова», – произнес граф, глядя на Тису с затаенным злорадством.
– Ах, как это благородно с ее стороны, – картинно вздохнула Марья Станиславовна, положив ладонь на необъятную белую грудь в вырезе платья. – Эти несчастные деточки из городского приюта всегда так неприглядно одеты, аж сердце разрывается, когда вижу их. Ваша матушка само милосердие, Ёсий Аполинарьевич! Всегда думает о других более, чем о себе. Кстати, милочка, – обратилась к Тисе хозяйка. – Меня Лидия Аскольдовна, графиня Озерская и матушка нашего милейшего графа, одарила изумительным собранием сочинений. С завтрашнего же дня прошу вас читать его, сделайте милость.
Тисе ничего не оставалось, как согласиться.
– Но, не будем заставлять графиню ожидать нас, дорогая. Не желаете присоединиться к нашему скромному чаепитию, Тиса Лазаровна? – когда иссякла беседа, нехотя обратился Лев Леонидыч к постоялице, сделав тем самым ей великую честь.
– Будьте так добры, – поддержал хозяина дома Озерский, притворно улыбаясь.
И предоставить возможность способ скомпрометировать себя иным способом? Нет уж. Что у графа недоброе на уме, Тиса не сомневалась.
– Спасибо, увы, прошу меня простить, – склонила голову Войнова. – Я неважно себя чувствую и, если позволите, хотела бы отбыть к себе в комнату.
– О, сейчас я вижу этот нездоровый румянец на ваших щеках, милая, – запоздало рассмотрела ее хозяйка. – Надеюсь ничего серьезного? Я не хотела бы, чтобы Санюша подхватил какую-нибудь хворь. Не представляете граф, как нам бывает тяжело, когда малыш болеет.
– Нет, что вы, просто усталость, – заверила Марью Станиславовну Тиса. – Боюсь, от дальней дороги не совсем оправилась.
Отпущенная восвояси, Тиса не могла не нарадоваться тишине и обособленности своей комнаты. Прошло всего несколько дней, а она уже устала от превысокого общества. Нет-нет, эти кринолины, этикет и лживые речи не ее стихия, и никогда ее не будет. Но каков Озерский! Бывают же такие неприятные люди! Хотя надо признать, он удержал ее от падения. И все же, избави Единый, пересечься дорожками с молодым графом вновь. Этот титулованный мальчишка любит потешаться за счет других, это очевидно.
Покормив голубей, Войнова присела за писчий столик и выложила из сумки книги. Какое-то время она углубилась в чтение, снова ощутив прилив желания обучится всему и немедля. И когда за дверью со стуком подала голос Фонька, Войнова взмолилась, чтобы это не было приглашением спуститься вниз. Единый услышал. Горничная потревожила ее лишь для того, чтобы занести отглаженные вещи.
– Гости еще не уехали? – не удержалась от вопроса Тиса.
– Вы о графьях? – охотно откликнулась девушка. – Так вона уезжают, поди с вашего оконца видать будет. Глядите, какая коляска!
Девушки дружно прильнули к окну. Карета действительно имела представительный вид. И на сей раз Войнова и лошадей оценила. И пресветлое семейство вместе взятое. Графиня была высока, сухопара и имела такую прямую спину, словно к ее спине привязали швабру. Лицо Лидии Аскольдовны по форме напоминало кабачок. И было настолько же бесстрастно, как сей овощ. За графиней неотступно следовали две девочки-служанки лет семи, понуро неся пухлый клетчатый саквояж и черный зонт хозяйки. Ростом Озерский явно пошел в мать, а вот кабачковое лицо от матери унаследовала его сестра – молодая девушка, идущая под руку с Лизой к карете. От Фоньки Тиса узнала, что зовут девушку Лееславой в честь святой, или просто Лесой.
– Она подруга нашей Лизки, – объяснила горничная, и тут же прикрыла рот, испугавшись. – То бишь Лисаветы Львовны.
– Меня можно не стесняться, Фоня, – махнула рукой Тиса. В конце концов, ей уже порядком надоели правильные речи. Горничная кивнула и все же осторожней продолжила.
– А вот Ёсий Аполинарьевич реже бывает, – не без грусти в голосе.
– Вот уж несчастье, – поморщилась Тиса, наблюдая, как Озерский целует руку Лизоньке на прощание.
– Старый граф помер позапрошлую зиму, и он теперь сам себе граф. Такой молодой! Поговаривают, – шепотом произнесла Фонька. – Хозяин его зятем прочит Лизке, то бишь… Лизе. А она носом крутит. Но все равно выйдет.
– Почему выйдет? – удивилась Тиса.
– Батюшку не посмеет ослушаться.
Тиса подняла брови.
– Это вы недавно в дому-то, потому не ведаете, – хмыкнула Фонька, видя недоверие Тисы. – Здесь, как хозяин молвит, так все и делается. Потому что на руку горяч больно.
– Кто горяч? – удивленно сморгнула Тиса. – Лев Леонидович?
– Кто ж еще? Редко бывает, но метко. Уж коли гневается, то стены дрожат и чубы трещат, – закончила Фонька поговоркой. – Лучше ему тогда на глаза не попадаться.
Тиса покачала головой. Надо же, никогда бы не подумала. Лев Леонидыч в его халате до пят, невысокого роста и далеко не богатырского телосложения. Всегда выдержанный и вдруг «чубы». Странно. Но не верить Фоньке у нее пока оснований не было.
Карета заполнилась пассажирами и покатила из ворот на Бережковую.
Фонька убежала, а Тиса снова засела за книги. Особенно интересным показались ей записки из практики Кашина. «Владея отстранением, – писал ученый муж, – вы сможете увидеть со стороны искомую персону. Позвольте, случай: горожанка М. обратилась ко мне с просьбой найти потерявшегося на ярмарке внука. При поиске я обнаружил ребенка спящим в корзине с бельем у портомойни. Не владея отстранением, я бы узрел темноту век искомого, не более. Отстранение же позволило мне определить точное местоположение дитя».
По словам Кашина отстранение обуславливается «рывком сознания, рожденным холодным разумом». Необходимо погасить эмоции, затем пожелать оторваться от объекта мыслью, при этом жаждать ослабить, но не оборвать «оковы» связи.
Начитавшись вдоволь теории, Тиса поняла, что жаждет дела.
Янтарные глаза закрылись, чтобы видеть за сотни верст.
Маленький Егор Русланович Кошкин, чуть больше трех недель от роду, посапывал у матери на руках. Зоя минуту качала сына, затем уложила в колыбель. Рука Ганны укрыла одеяльцем спящего крестника и поправила кружевной полог.
