
Полная версия:
Башня Вемовея. Душеспасательница
Вемовей осторожно отполз к зарослям бирючины. Оставалось одно – бежать. Покинуть родовое поместье как можно скорее. Желания попасть в закрытую повозку под власть этих людей не возникло. Уходя, Вемовей еще раз с разочарованием подумал о Сильвестре.
Из тайника забрал деньги, скип и часть пилюль. Колдовское оружие спрятал под курткой, благо что в сложенном состоянии оно не длиннее предплечья. Остальное рассовал по карманам с мыслью, что при случае стоит купить удобную сумку. Куда двинуться, даже задумываться не пришлось. Нет, не в охотничий домик, а в столицу, как раньше и собирался. Он найдет способ и без вэйновского дара, как добраться до убийцы прадеда. На дорогу выходить опасно, в деревню тоже лучше не соваться, первым делом его будут искать там. Так что, мысленно попрощавшись с ребятами, отправился через лесистые холмы к Уславскому тракту.
В тот день он прошагал под прикрытием леса сорок верст. На тракте сел в почтовую линейку до Уславска. В трех ямах по дороге, перекусив, не задерживался. И на четвертый день въехал в город. Настроение установилось, как ни странно, боевое. В последний год он словно битюг, сбившийся с колеи, месил копытами свежую пахоту, увязая в ней, а сейчас будто вернулся на старую колею и двинулся по ней.
Уславск считался крупным портовым городом, помимо пятой по величине верфи в империи, город славился литейной фабрикой, кочевническими мануфактурами, а также школой вэй-одаренных. На дальнем причале ему посчастливилось – за немалую, но посильную для него плату, обещали взять на борт торгового судна, маршрут которого пролегал на север в обход Колпачного мыса в Вышград – ближайший к столице крупный портовый город. Отплытие – завтра утром в пятом часу. Посему нашлось время неторопливо прогуляться по мощеной набережной, поглядывая на военные броненосные фрегаты. К ним Вем даже соваться не стал с просьбой. Эти исполины из дерева и чугуна, оснащенные вэйпушками и винтом с накладами, стояли отдельно и одним своим видом внушали благоговейный трепет. Ребята в синих бушлатах, что сновали на его бортах, даже не глядели в сторону праздных зевак. И еще Вем знал, что на всех кораблях, начиная с двухмачтового барка, служили и вэйны. В их компетенции входили поддержка накладов, сохранение корабля в непогоду и боевая защита. У этих колдунов даже скипы специальные, со встроенными компасами и измерителями ветров. Счастливчики.
Стараясь снова не удариться в злобные стенания по собственной судьбине, Вемовей тряхнул головой и покинул набережную. До отплытия следует купить сумку, теплую одежду и запастись снедью на дорогу, а то этот торговец все деньги с него выдоит за кормежку в пути. Да и найти, где на ночь остановиться на постой, стоит подумать.
На большой торговой площади у собора Святой Пятерки ему пытались не дать прохода нищие:
– Подайте Единого ради! – тянули они хором, светя тщедушными немытыми телами в прорехах обносок.
– Ради вашего бога я и пальцем не пошевелю, – презрительно фыркнул в ответ. Однако порылся в карманах и выдал по копейке старикам, обходя намеренно молодых, пусть даже и калеченных.
Парень поднял мятежный взгляд на пятилепестковую постройку храма с большим золотым куполом, полыхающим в лучах закатного солнца. Единый слишком много ему задолжал, а должников Вемовей терпеть не мог. Пять первосвятых, что явились на зов Единого, когда тот создавал мир – Лея, Косеница, Жнух, Небел и Вэя. Все они от него отвернулись, когда были нужны. А пятая святая Вэя так еще и жестоко посмеялась. Его назвали в честь ее белого дракона Вемовея, слуги и одновременно ипостаси первосвятой. Ха. Громкое вэйновское имя, а досталось лишаку. Стыд и позор. Тьфу!
На рынке Вем купил удобную холщовую сумку с лямкой через плечо. В нее постепенно собралась снедь в дорогу – хлеб, колбасы, сыр, яблоки, печатные пряники под коньячным сиропом, как любил. На выходе же парень решил примерить на себя длиннополый не продуваемый сюртук, когда почувствовал ввинчивающийся в затылок взгляд.
– Теплая вещица, Святой Пятеркой клянусь! Покупайте, барин, не пожалеете. Вам к лицу-то как! Ужо скоро задождит, а вы в жилетке. Негоже. Так и простудиться недалече, – услужливый продавец выставил зеркало.
Вем повертелся, одновременно в отражении взглядом обшаривая толпу. Затем сунул деньги в руку торгашу и бросился за прилавок, опрокидывая за собой вешалки с товаром. Вынырнул на другом базарном ряду и споро припустил прочь. Надо же, и как они его нашли, эти мордовороты из пансиона? Ведь даже лица не видели. Разве что Дотя портрет показала. Вот щука зубастая! Пробежав пару кварталов, Вем у очередной подворотни обернулся и с досадой понял, что преследователи не отстали. Мало того, они на бегу достали скипы. Что?! С каких пор за учениками пансионов отправляли боевых вэйнов? К Вемовею потянулись толстые сияющие плети рыжего и синего цветов, с намерением обвить его ноги, но тот высоко подпрыгнул, избежав петель.
– Изнань! – ругнулся.
Дав деру в подворотню, понесся по улочке, ведущей к пристани. Но как бы он ни вилял лисьим хвостом, они не отставали. Настоящие гончие.
В очередной раз Вем подумал, что оторвался, когда снова заметил в боковом переулке знакомые рожи. В его распоряжении имелось несколько секунд, пока преследователи не вывернули из-за угла. Забросил пилюлю невидимости в рот и ловко перемахнул через решетчатую ограду палисадника третьего от перекрестка дома. Собирался спрятаться за дождевой бочкой, но не успел, притаился под окном у куртины хризантем. Двое гончих осматривались, только что носом не водили.
– Этот щенок где-то здесь! Прыткий, как изнань! – прогудел лысый громила с наколками на костяшках пальцев.
– Поймаю, убью! – с ненавистью пообещал второй, пониже ростом, сутулый.
– Нет, Кос, вначале мэтр пусть выцедит из него всю кровь, а потом уж…
Интересно, это в прямом или иносказательном смысле? Нет, надо убираться подальше. Вем попытался сдвинуться, под ногами предательски чиркнул камешек, и это привлекло внимание ищеек.
Снова замер, стараясь не дышать. Однако вскоре мысленно простонал с досады – лысый вэйн вытянул руку со скипом и, похоже, готовился выпустить круговую волну в безлюдном переулке. Изнанка и все ее твари!
Подумал было рвануть с места, выдав себя снова, но в этот момент услышал детский голос над своей макушкой. Мазнул взглядом по окну, понял – говорила девчонка лет десяти. Круглолицая, пухлощекая. В руке пирожок надкушенный.
– Добрый день, уважаемые судари. Вы из вэйностражи, да? Кого-то ищете? Я могу позвать на помощь, – услужливо выдала она со всей серьезностью. – К нам как раз пришел в гости дядечка вэйностражец.
Гончие оторопели. И отчего-то вдруг осклабились.
– Нет-нет, юная барышня. Не стоит тревожить вашего гостя. Мы сами справимся.
– Ой, глядите, кто-то на крышу залез, – девчонка указала на противоположный дом. – Вы не его ищете? Какой-то человек перелез через конек на ту сторону.
Вем с удивлением сам посмотрел на черепичную крышу, так убедительно вещала девчонка.
– На следующий квартал! Живо! – скомандовал лысый. И вэйны сорвались с места.
– Можешь выходить, они убежали, – спасительница щурила глаза, смотрела сквозь него, явно не видела, но почему-то знала, где он прячется.
Он поднялся и рванул было прочь, но перемахнув через ограду, остановился. Показывать себя снова не стал, избегая пристального взгляда, но не спросить не мог:
– Как ты узнала, что я здесь?
– Дар у меня такой, – ответила.
– Спасибо.
На душе вдруг стало ощутимо легче.
– Удачи, беглец.
Из недр дома послышался женский зов: «Поня, ты где?»
Девочка скрылась за занавеской, а Вем двинулся дальше. «Поня, значит. Смешное имя».
Спустя четверть часа Вем вышел к морю, оглядываясь по сторонам. Жаль, народ схлынул и пристань почти безлюдна. Волны продолжали омывать каменную набережную. Вечер подступал, одевая в сумерки пристани. Нужно добраться до военных судов и переждать у них. Эти «пансионники» вряд ли будут вылавливать его на глазах моряков. Но вскоре стало ясно – чаяниям его не суждено сбыться. Эти гады его снова нашли, даже не так – они его окружали с трех сторон: теперь к двум гончим присоединился главарь. А ведь он все еще невидим! Напрашивался лишь один ответ на вопрос, как его так быстро находят. Среди них есть видящий, а именно одаренный, что видит настоящее на расстоянии. Если так, то дела совсем плохи.
Но так просто он не дастся. Вемовей понесся к ближайшему деревянному пирсу, от которого какая-то рухлядь как раз отчаливала. И с разбегу прыгнул. Ловко ухватился за якорную цепь, подтянулся и полез выше. Благо вовремя заметил бегущую кайму вэи вдоль борта. И в последний момент перемахнул через включающийся защитный контур. На палубе тут же нырнул под брезентовый полог, укрывающий сваленные в кучу мешки. Не надо, чтобы его сразу заметили и ссадили в лапы вэйнов. Эти ловцы не из пансиона строгих правил, уже понятно. Кто тогда? С кем связалась тетушка Дотя? Чтоб ей пусто было. Один из мешков прекрасно подошел в роли подушки. Вем улегся, но успокоиться не смог. Он представил кислые рожи преследователей и усмехнулся. Выкусите, псы. Судя по качественной защите корабля, вполне возможно, что она включает в себя и «мыло» от видящих. Зачем только такая стоит на древней на вид посудине, еще вопрос? Слышны были жесткие распоряжения боцмана. Чутье подсказывало, что следует сойти на первой же швартовке и до этого постараться не обнаружить себя.
Свечерело. На палубе стихли голоса, и Вемовей забылся сном. Пока он спал, к кораблю прибилась лодка с новым пассажиром. А затем Вемовея разбудил разговор. Возможно, он бы не проснулся, если бы собеседники не стояли прямо над тем местом, где он скрывался. Говорили двое, на шуйском языке.
– Какие новости?
– Учитель уже в Вемовейском училище.
– Внедрение прошло гладко?
– В легенду поверили, копать глубже не стали. Все, как вы и предполагали, сэй Гун.
Молчание, а потом потянуло дымом. Запах табака Вемовей едва выносил, потому скривился и про себя уже смачно выматерился. Его угораздило попасть на шпионский корабль. Из огня да в полымя, да ж драконов дрын!
– Я так и не понял, сэй. Что за Якорь-Лун предстоит выкрасть учителю?
– Это уже не твое дело, Ки Ям, – голос выдавал раздражение.
– Не мое, сэй Гун, – покорное.
– У меня для тебя будет еще одно задание.
– Слушаю вас внимательно.
Шаркнули сапоги. И тут Вем понял, что на его спину мостится чей-то зад. Один из собеседников решил присесть, посчитав его за мешок.
Зад быстро убрался, и через секунду с Вема слетел полог. На него уставилась парочка. Таких круглых глаз он у шуйцев еще никогда не видел.
– Это еще кто?
– Чужак, мой господин!
Вем ринулся с места. И успел до того, как воздух прошил луч зеленой вэи, полоснуть кинжалом одного шуйца по икре. Тот с воплями рухнул на палубные доски. Одновременно Вем ударом ноги выбил из его рук скип. Оружие проехалось по палубе и нырнуло за борт. Луч вэи черкнул-таки по плечу Вема, и парень зашипел, но отбил следующую атаку скипом. Попятился, пока не уткнулся поясницей в фальшборт. Шуец близко не подходил, бил сильно. Увернувшись, Вем готовился уже прыгнуть за борт, как получил «хлыстом» в висок. А спустя пару секунд ноги и руки заковала вэя. Не вырвешься.
Шуец подошел, лишь убедившись, что противник обездвижен полностью.
– Кто таков? Кем послан? – произнес он на чистом лароссийском. – Как тут оказался? Отвечай!
Вемовей еще не разучился мыслить, и вывод напрашивался самый удручающий – он не жилец. Даже если поклянется в собственной невиновности, его все равно убьют.
– Шел мимо, сморило. Прилег отдохнуть, – процедил он на чистом шуйском.
Оковы стиснули его ноги и руки, боль окатила, что ушат кипятка. Шуец сощурился:
– Не шути со мной, отродье вонючей ха-ши. Странно, что следить они прислали тебя. Ты же лишак, верно. В чем подвох? Если расскажешь, что знаешь, будешь жить. Отпущу на островах Зара.
Вемовей поморщился, терпя боль от тисков. Лжет шуец.
– Я лучше сам послушаю. Что за артефактус хочет стащить ваш шпион в Вемовейском?
– Молчать! – рыкнул шуец.
На сей раз Вему стоило немалых усилий сдержать крик от внезапной боли. Он стиснул зубы.
– Лароссийский ублюдок! – это до них дохромал первый, рана на его ноге была перетянута вэей и, судя по всему, в скорой «заморозке». – Он мне сухожилие порезал. И скип в море утопил, зараза! Позвольте снести голову соглядатаю, мой сэй. Я это сделаю с великим удовольствием.
Край холодной стали врезался в горло, и Вемовей прошипел ругательство: «Пошли вы…» Клокочущая в теле злость отодвинула страх на задний план. Жизнь оборвется рано? Ну и изнань с ней! Пусть в испод катится весь этот мир! Надо было бить в сердце, а не голень подрезать.
– Нет, – остановил подельника Гун. – Мальчишка достаточно резв, чтобы кормить рыб на дне. Покажем его на Заровых островах чтецу Фуз, пусть выпотрошит ему мозги. Потом, если выживет, отдадим Хонану для арены.
– Как вы мудры, сэй Гун. Посмотреть, как сдохнет лароссиец, любой будет счастлив, – ощерился в кровожадной улыбке шуец. – А скип? Позвольте, я заберу его оружие себе, вместо моего.
– Нет, трофей мой.
Вем вздрогнул, когда из его рук вырвали оружие.
– Какая искусная работа. Этот скип должен обрести достойнее хозяина, чем лароссийский лишак, который никогда не оценит и толику его мощи. Кажется, я знаю, что преподнесу в подарок генералу Хазимо. Думаю, эта вещь придется ему по вкусу.
* * *Хоть в одном повезло: на островах чтеца по имени Фуз не оказалось на месте, а Гун не пожелал ждать, спешил продолжить путь. Так что мозголомка отменилась, но Ки Ям не забывал Вемовею в красках описывать, какая смерть его ждет на арене. Даже не ленился для этого наведываться к судовой подсобке, куда заперли пленника, обвязав вэей засов.
На тринадцатый день морского путешествия их посудина причалила к острову, который на первый взгляд казался безлюдным и скалистым. Однако вскоре к кораблю подтянулась цепочка из ослов и телег. Погонщики и грузчики принялись таскать с корабля на повозки ящики с неизвестным содержимым, а также бочки, мешки, пеньковые мотки, кувшины и прочую утварь. Вемовей после тьмы корабельного нутра вначале ослеп от яркого света солнца, стоящего в зените. Получив тычок скипом под лопатку, зашагал по сходням. Там его привязали вэйновской петлей к одной из повозок и, как скотину, заставили шагать за телегой. Процессия двинулась по каменистой тропинке в глубь острова. Вем проверял прочность своих вериг постоянно, хоть и понимал тщетность этого занятия. Если Гун исчез в арке портала прямо с палубы корабля, то Ки Ям от этого отказался. Он трясся в телеге позади Вемовея и клеймил взглядом спину пленника. На его коленях лежал новый скип.
Из-за очередного поворота меж скал показалась крепость современной кладки. По толстым высоким стенам вышагивала охрана. Вем отличил с ходу как минимум пятерых колдунов. Плохо. Если у них даже в дневную смену на стену вэйны выходят, то дело худо. И что они тут стерегут, хотелось бы знать? В арочные ворота, обитые сталью, постепенно втягивался гусеницей их обоз. Вемовея Ки Ям отвязал до того, как его повозка докатилась до ворот.
– А тебе вон туда, смертник.
И указал в сторону, где крепостная стена заползала на холм и врезалась в отвесную скалу. Грубо прорубленный входной проем охраняла пара стражей-лепухов. Вем оценил огромные, в три человеческих роста фигуры, поднятые силой вэи к подобию жизни. Полукаменные, полуметаллические. Неестественно большие кувалды-руки, короткие толстые ноги и отсутствие шей и голов как таковых. Получше рассмотреть лепухов внутренним взором не дал очередной тычок в спину от Ки Яма, но и то, что Вем увидел, поразило сложностью плетений. Вэи в эти существа было влито немерено.
Внутри пещеры, по-другому не назовешь, по двум сторонам узкого коридора располагались двери с решетками, как в остроге. В одну такую клеть Ки Ям и толкнул пленника. Вид открылся плачевный: грязные стены, куча тряпок в углу и вонь испражнений.
– Нравится? – Ки Ям довольно осклабился. – Здесь ты проведешь остаток своей короткой жизни, ларос. Располагайся. А я пока договорюсь с распорядителем, чтобы тебя обязательно убили в первый же день боев.
– Почему вы так невзлюбили Лароссию, ведь во второй панокийской войне Шуя была нам союзником? – спросил Вем напоследок.
– Союзником? – смачно сплюнул Ям под ноги, щуря и без того маленькие глаза. – Мы всегда оставались на вторых ролях. Лароссия помыкала нами и пинала при удобном случае, как шавку у своих ног. Но теперь все изменится! – в глазах шуйца загорелся огонь. – Вы, ларосы, все скоро станете нашими рабами. Великий император Рисан Сул воцарится над всеми!
– Скорее Лароссия в этот раз вас пнет туда, откуда не возвращаются, вместе с вашим императором.
– Ах ты ублюдок…
Далее последовали грязные ругательства, малознакомые Вемовею. И наказание болью. На сей раз колдун не сдерживался и с удовольствием наблюдал, как пленник сначала согнулся, а потом сполз по стене наземь.
Как и обещал Ки Ям, в эту же ночь его вывели на арену.
Глава 3
Превратности влюбленностей
Спустя пять лет
Апрель, 9036 г. от сотворения Хорна.
Лароссийская империя, город Крассбург
– Полина Демьяновна? Куда она подевалась.
– Полечка, где вы?
От толпы поклонников девушка спряталась за тяжелой портьерой в алькове и уселась на белоснежный резной подоконник. Стоит согласиться на один танец, как потом парни начинали водить вокруг нее хороводы. Кровь лесовиц тому виной, спасибо кровной матушке. Которая, надо сказать, предпочла сбежать из этого мира в свой «деревянный» мир вместе с кровным батюшкой, оставив ей это сомнительное наследство.
Танцевать Поля очень любила, наряжаться по моде еще больше. И когда в четырнадцать из девочки-толстушки она вдруг превратилась в довольно фигуристую стройную девушку с идеально чистым личиком, то пользовалась своей красотой по полной. Резвилась от души, не пропуская ни одного приглашения на бал. Тогда толпу поклонников сдерживал вид батюшки, дожидающегося ее у стены. И его должность заместителя управного спецстражи Вэйновия. Кому понравится нарваться на гнев одного из сильнейших колдунов империи? А вот как стукнуло семнадцать приемному чаду, отец ослабил надзор по совету матушки. Та посчитала, что пугать поклонников дочери чревато в будущем иными проблемами, и Поня (так звали ее самые близкие) уже взрослая. Пусть девочка сама, мол, разбирается со своими почитателями.
Эх, лучше бы родители оставили все, как было.
За окном сад дышал ранней весной. Деревья тянули ветви с набухшими почками прямо к серому с просинью небу. А на клумбах цвели куртины разноцветных крокусов, мускарей и прострелов.
Портьера качнулась и в нишу протиснулась Зоряна Чумилкина. В отличие от Поли, она так и осталась пышечкой, как была. Но это ее совсем не портило. Веселый нрав и миловидная внешность делали девушку приятной для окружения.
– Знала, что ты здесь, – хихикнула подружка. – Снова прячешься?
– Просто решила передохнуть.
– По-моему, ты задаешься. Так танцуешь красиво. Они все у твоих ног, мне бы так, – не скрывая зависти, заблестела глазами Зорька.
Полина откинула светлые локоны за плечо и сморщила нос:
– Лишь легкое увлечение у всех. Ни одного, кому бы я всерьез понравилась. Ни один не чувствует ко мне хоть что-то поистине стоящее.
– Знаешь, Поля, дар твой хуже врага.
Тут, пожалуй, стоит согласиться.
Полина не была чтецом, как Юлий Жигаль, папин друг, читать мысли людей не умела, зато великолепно считывала эмоции, чувства, желания и порывы. Порой ей казалось, уж лучше бы ей было суждено копаться у людей в головах, чем в сердцах. Мысль прочел и все. Никаких волнений. А вот от чужих эмоций и с ума сойти недолго. В детстве ей для определения чужих чувств требовалось прикоснуться к человеку. Благодать, не иначе. С возрастом дар усилился, и можно было не подходить близко к человеку, чтобы узнать, что у него на душе. Скорее всего у нее бы снесло крышу, кабы учитель вовремя не научил ставить заслон. Он гасил общий поток эмоций от толпы, выбирая нужный или отсекая все по желанию.
Полина выглянула в просвет портьер. Вот в толпе бравый вэйн Бадков, собрав остатки вежливости, кивает говорливой старушке Никитовой, а сам искрит раздражением. Матушка Арины Вольской не подает виду, как сильно волнуется о дочери, почему? А, понятно. Та слишком близко стоит к кавалеру. Парня захлестнули волны страсти цвета спелой малины. Девица в надеждах и тоже сияет. Если их не разнять, то будет пожар! Вот хозяйка бала графиня Лилия Политова, одетая в откровенный фуксиновый наряд, улыбается пожилому мужу и за веером томно целует его в губы, но при этом полна досады и зависти. И Поля прекрасно знает почему. Найдя взглядом своих родителей, убедилась. Ну точно. Отец улыбался матери. Их счастливый вид и отравлял всякий раз существование Лилии Политовой. Ведь графинька втайне влюблена в отца и часто из кожи вон лезла, чтобы привлечь его внимание. Глупая. Только Поля знала, насколько сильны чувства мамы и папы. Они крепкие, как миллион стальных цепей в связке. И переливаются жемчужно-радужными цветами заботы, любви и доверия. Для себя Полина давно решила, если она когда и выйдет замуж, то только по такой же сильной любви.
– Там десерт принесли, – выглянув из укрытия, Зоряна оценила огромный торт, что служки покатили мимо на низком столике.
– Ты иди, я еще тут побуду.
– Ну как хочешь!
Подружка сбежала. Полина снова рассматривала сад. Вид здоровых растений всегда умиротворяюще сказывался на ее настроении. Через четверть часа девушка готова была выскользнуть из укрытия, когда услышала дребезжащий голос старика Телегина – вечно всем недовольного отставного советника. О нет, она еще тут посидит.
– Гляди куда мир катится, Афоня! – вещал вредный старик своему собеседнику. – Еще дюжину лет назад не было энтого безобразия в столице. Эти заклятые вэй-тарантасы или как бишь их нынче называют…
– Вэйвозы, Никифор Акимович…
– Вот-вот, гудят да гудят под окнами, исподни демоны, спасу нет! А народ-то, народ! Бежит, торопится, по этому бесову артефактусу трещат, точно сороки в горячке.
– Вэйгласу?
– Ему. Тьфу, изнанщина!
– О, будьте философом, любезный мой друг. Нам довелось жить в эпоху перемен, как пишет «Имперский Вестник». Наблюдаем, стало быть, скачок научного развития-с.
– Кабы не доскакали все до конца света. Он близок! Помяните мое слово, сударь мой: мир летит в бездну, прямиком в самое пекло испода.
– Ну не будьте так строги, милейший Никифор Акимович.
– А молодежь! Она уже не та, что была! Кругом вопиющее неприличие. Этикету не соблюдають. Погляди на тех, срамников. Глупцы, лоботрясы, бесстыдники, никакого почтения… Вы слышали, как они-с изъясняются? Великие лароссийские учителя словесности Ларевич и Фотин не иначе как в гробу переворачиваются. Нет, на эту молодежь я бы и медяка не поставил. А девицы! Девицы стыд потеряли вперед мужчин в Советы лезут.
– Вы о несчастной княжне Синицыной?
– Да, о ней, голубушке бедовой. Сидела бы девка дома, косу плела да чад рожала, так нет, политикус ей подавай. Вот и допрыгалась кузнечиком. И я баю вам точно – Единый ее покарал за гордыню, не иначе…
Полина облегченно выдохнула, когда собеседники удалились от ниши. Слава святой Пятерке. Она побаивалась бывшего советника. Тот всегда смотрел с укоризной на нее, а сейчас дедуля даже сквозь приподнятый заслон исходил злорадством.
В очередной раз выглянув, в просвете портьер она увидела, как приближается хорошо знакомая пара. Ее горячо любимый названый брат Рич вел за руку девицу Регину Устюкину. Эта вертихвостка морочила ему голову уже третий бал, не имея ни капли искренности в душе. Вот пиявка-то! Поня оценила ее скромную нежную улыбочку на смазливом личике и влюбленный взгляд, которому цена была – ломаная копейка. Внутри волоокая красотуля оставалась мороженой рыбешкой.
А ведь брата она предупреждала о натуре Регины, но видимо не так доходчиво. На его эмоциональной карте раскрыл сияющие розовые лепестки цветок влюбленности, дурачок. Надо, видимо, было поувесистее доводы привести, потяжелее, так чтоб «бац!» и вся глупость из его брюнетистой готовы вылетела.
Они остановились в паре шагов от ниши, и Полина решила повременить с выходом.
– Я, право, теряюсь в догадках, Рич Рамилович, – проворковала Устюкина, – зачем вы меня сюда позвали? Хотя я готова идти за вами… хм… на край света.
Полина поморщилась от фальши. «За легкими деньгами ты бы пошла на край света». Ричу-то, как и всем молодым талантам, кто работает в исследовательском лекарско-вэйновском цехе, перепала императорская премия. Очень приличная сумма, надо признать. Да и в столице у брата две просторные квартиры (одну ему ее родители подарили, вторую он сам приобрел), помимо них имел небольшой дом в пригороде. И ушлой девице это известно. У нее самой в наследство лишь седьмая доля от обветшалого имения близ деревни Кряковки. Пристроем девиц Устюкиных занималась их родная тетка. Женщина горела желанием выдать замуж всех как можно скорее.