Все живы

Бабушка устало кивнула:

– Господи, дай мне терпения на этот день! Много терпения!

В школе поахали, посокрушались, попытались было уговорить Свету дать сыну спокойно доучиться до конца года, но быстро поняли, что можно нарваться на большой скандал, и согласились на самоподготовку и дистанционную аттестацию. Настоятельно рекомендовали договориться с волгоградской школой заранее, а не в конце августа, и обещали подготовить личное дело.

На обратном пути Боря уговорил маму разрешить ему забежать на минутку в дом дяди Володи, и она нехотя согласилась, потому что ей очень хотелось спокойно покурить. Мальчик как раз застал только вернувшегося на обед дядю и неожиданно для себя крепко обнял его и заплакал.

– Ну-ну, ты чего? Не хочешь уезжать, да? Фигню удумала твоя мамка, это точно. Но что ж тут поделаешь? Ты знаешь что? Звони мне почаще и рассказывай, как там чего, прям подробно. Каждый день звони, договор?

– Договор.

– Верняк? – заглянув племяннику в глаза, уточнил Володя.

– Верняк…

– Я попробую Светку уговорить тебя отпустить на каникулы хоть ненадолго. Как раз наиграется к тому времени в мамашку. Не раскисай, хорошо? Всё как-то утрясется. Сейчас пообедаем вместе. С поминок котлеты остались. А давай прям холодных, с солеными огурцами?

– Конечно! Можно и не греть, – согласился Боря и прошел в комнату бабы Гали. На ее письменном столе появилась фотография – такая же, как на кладбище и как будет на памятнике. Он взглянул в ее энергичные глаза и прошептал: – Ты за дядю Володю не беспокойся. С Маринкой он не пропадет. Она добрая.

Подошел к альбомам, погладил их дерматиновые спинки:

– Я вернусь, правда.

Потом быстро развязал тесемки на папке и задумался, глядя на письма. Он знал, что нельзя ничего забирать, а надо вернуть первое письмо от школьника Сени, которое он взял. Так будет правильно. Но он не хотел правильно. То письмо он оставит у себя – как средство связи. Но других брать больше не будет. Ну, если только вот этот конверт, подписанный таким же детским почерком…

– Борь! Ты где? Чипсы хочешь? Это я купил на вечер с Маринкой погулять, да для нее еще жевательный мармелад есть, она любит.

– Не, спасибо! – Боря сунул письмо в карман, быстро убрал папку и вернулся в кухню. Он уселся на свое любимое место под большой пальмой, выращенной бабушкой из крошечного отростка, вздохнул: – Ты только альбомы никуда не девай, и всё остальное, ладно?

– Будет сделано! – с улыбкой ответил парень, накладывая Боре его любимый салат из маринованных баклажан. – Вот, синеньких тебе!

Не успел Боря доесть, как ему позвонила бабушка и велела срочно идти собираться.

– Вы когда уезжаете? – поинтересовался Володя. – Скоро? Я подскачу проводить. Специально на работе отпросился после обеда.

Почти все вещи внука бабушка аккуратно уложила сама, ему осталось только сложить учебные принадлежности.

– Ты уж там старайся, готовься к сдаче, – наставляла его бабушка.

– Думаешь, я не прослежу? – сразу же подскочила Света. – Да он у меня будет целыми днями зубрить! И почерк исправлять, а то вон как тетрадка подписана, смотреть противно! Не очень-то ты следила за его уроками!

Бабушка промолчала и отошла к окну.

– Кошка еще эта шмыгает постоянно! Убила бы тварь!

– Доча, ну какая кошка? Вон она на лавочке у подъезда сидит.

– Ты что, хочешь из меня дурочку сделать, да? Так не выйдет! Всё, едем сейчас же! Где Сашка? Пусть отвозит меня немедленно из этого дома! Нагостилась, сыта по горло!

– Света, успокойся, пожалуйста. Скоро вы поедете. Саша на заправку поехал, и омыватель ему нужно купить. Вон и Володя идет. Давай лучше с тобой подумаем: мы ничего не забыли?

– А что, раньше нельзя было купить этот омыватель?

– Доча, а свидетельство о рождении ты взяла? Помнишь, я тебе показывала, на моем столе… И полис!

– Сейчас возьму, – буркнула Света и, чуть не врезавшись в дверной косяк, вышла из комнаты.

Боря посмотрел на бабушку, и ему не понравились ее сжатые губы и влажный блеск глаз.

– Ты не плачь только, пожалуйста, – тихо попросил он. – А то я не выдержу и разревусь прям при всех.

– Я постараюсь, Боренька.

Бабушка его так называла очень редко – когда он лежал в больнице или после сдачи анализа крови. Это «Боренька» стало последней каплей, и мальчик убежал в ванную – плакать.

Проводить их пришли не только родственники, но и соседи, и прежние Светины подружки, и даже небольшая делегация из Бориной школы во главе с завучем, которая подарила бывшему ученику огромную красочную энциклопедию «Тайны морей и океанов», «чтобы скоротать дорогу». Его обнимали, желали всего хорошего в новой жизни. Володя передал Свете пакет с пирожками и сказал:

– Ты уж смотри, не обижай парня. Он у тебя хороший.

– Прям сплю и вижу, когда же можно его начинать обижать, – огрызнулась Светка, но потом подобрела, обняла Володю и, указывая на Марину, прошептала: – Ну что, на свадьбу-то пригласишь?

– Обязательно!

Под конец Боря подошел к бабушке, которая замерла на тротуаре.

– Бабушка, до свидания! Ты не волнуйся за меня, договорились? Я буду осторожен.

– А чего это ты должен быть осторожен? Тебя бабушка накрутила, чтобы меня боялся? – зашвырнув сумку в раскрытый багажник, подскочила к ним Света.

– Мам, на дороге чтобы, машины…

– Ну, давай матери лапшу вешать! А ты, – она повернула к матери красное лицо, – ты… да будь ты проклята! – прошипела она и, как загнанная собаками кошка, схватила сына за руку и потащила к машине. – Представление окончено! – затолкав сына на заднее сиденье и усевшись рядом с братом, прокричала она через окно.

Машина тронулась, и Боря через заднее стекло смотрел на собравшийся его проводить народ, но видел только бабушку, которая так и стояла неподвижно на тротуаре. Вот к ней подошла Маринка, бережно подвела к лавочке, усадила, взяла безжизненную руку в свою, говоря что-то утешительное, как догадался Боря.

– Ну, и зачем этот концерт? Мать при всех обидела… Дура ты, Светка, просто дура, – бросил дядя Саша. – И не кури мне тут! А то на автобусе поедешь!

– И поеду! – огрызнулась сестра, но на скандал нарываться не стала. Повернувшись к сыну, она ласково спросила: – Сынок, ты как? Удобно тебе? Может быть, водички хочешь?

Боря молча помотал головой и начал смотреть в окно, чтобы не видеть перед глазами неподвижную фигуру бабушки с бессильно опущенными руками.

Света вскоре заснула, свесив на грудь голову, которая болталась на каждом ухабе и лежачем полицейском. Боря раскрыл энциклопедию, но всё было как в тумане от слез. Он прикрыл глаза, но не спал, а гонял по кругу мысли и картинки. Да, он нужен маме. Но бабушке он тоже нужен. Может быть, надо было послушать себя и твердо отказаться? Но как можно, это же мама… Но бабушка ведь уже старая, и у нее сахар. А вдруг ей плохо станет? Боря начал тихонько всхлипывать, размазывая слезы рукавом нарядной бежевой водолазки. Дядя Саша молча протянул ему упаковку одноразовых платочков. Боря был ему благодарен за это молчание: слушать утешения он бы не выдержал, да и маму можно разбудить. «Пусть уж лучше спит», – решил он.

Доехали за три часа. Света проспала почти всю дорогу. Проснулась от собственного мычания и стала жадно пить из бутылки с газировкой. «Ночами плохо сплю», – объяснила она брату, который ничего и не спрашивал.

Зарулив на ее улицу, он выключил мотор и остановил уже собиравшуюся выскакивать сестру:

– Слушай. А ты сколько уже не пьешь?

– Четыре дня уже! – с гордостью прохрипела Света.

– Так. Понятно. Тебе бы до терапевта дойти, может, даст направление в дневной стационар прокапаться. Надо помочь организму выводить всякую гадость. В начале сложно. Мой тесть…

– Да насрать мне на твоего тестя! Брат называется! К терапевту такого брата самого! – Она выскочила из машины и стала судорожно шарить в сумочке. – Да где же они… Неужто забыла? – Вернувшись к машине, Света вывалила содержимое сумочки на сиденье, схватила пачку сигарет и зажигалку и собралась уже отходить курить.

– Э-э-э, нет! Потом покуришь. Давай собирай обратно свое барахло! Давай-давай, а то я сейчас всё на землю смахну! А я пока вещи выгружу.

Света сунула пачку в карман и стала неохотно всё собирать обратно в сумочку. Вещи вываливались из ее беспокойных пальцев, падали на пол. Огрызок яблока залетел под сиденье водителя, и Боря потянулся вперед его достать, но мама резко одернула:

– Брось! Выходи, чего расселся?

Мальчик покосился на огрызок, который так и остался валяться на резиновом коврике, и молча вылез из машины. С удовольствием разминая уставшие ноги, он озирался вокруг. Он уже подзабыл это место. Дома, детская площадка, несколько больших деревьев, а дальше – оживленная трасса.

Мама подтолкнула его в спину:

– На вот, пакет с пирожками неси! Поужинаем.

Дядя помог поднять сумки до двери квартиры, которую хозяева сдавали покомнатно: в одной комнате был начат ремонт, другую занимала совсем юная пара, в третьей обитала Света, теперь вместе с сыном. Сгрузив вещи напротив лифта, брат немного замялся, но в квартиру его не пригласили, и он, быстро обняв племянника, зашел в лифт и уехал.

– Даже слова доброго на прощание не сказал, ты заметил? Вот какие у нас родственнички! Да, я забыла тебе сказать… У нас дядя Костя живет. Он мой… в общем, мы в отношениях.

– Что?

– Не чтокай! Дядя Костя, говорю! Сейчас я тебя с ним познакомлю.

Она начала звонить – долго, требовательно. Сначала ничего не происходило, потом дверь открылась, и мальчик увидел крупного мужика с красным лицом, в майке и шортах, обрезанных из джинсов, как ему показалось.

– Ба! Какие люди! Вот и Светик вернулся! И сынишку привезла, молодец! Добилась правды!

– Не называй меня Светик, сто раз просила, – милостиво позволив себя поцеловать, фыркнула Света и добавила: – Всё, пойду курну, а то щас сдохну. Три часа без курева. Это жлоб, мой братец, не разрешал курить в своей драгоценной машине. Ладно бы что приличное, джип там, а то нищебродский «ларгус», подумаешь! Да я сама такой могу в кредит взять! И телефон у меня круче!

– Беги-беги, а мы с молодым человеком вещи занесем. Заодно и познакомимся.

Он по-взрослому протянул руку и сказал:

– Меня Костя зовут. А тебе, Борис, значится, дядя Костя буду. Ты в каком классе, в пятом?

Боря молча пожал большую руку с синеватыми венами и кивнул:

– Да, в пятом. А вы здесь живете, вместе с мамой?

– А что, она тебе обо мне не сказала? Ну да, вместе. Так, сюда пока складывай. Туалет вон. Где твое барахло, эта сумка? Ну, вот сюда заноси. Видишь, мама о тебе позаботилась: сказала мне раскладушку раздобыть. Я ее в уголок поставил, а шкаф как разделитель сделал. Во как хорошо получилось! Не будем друг другу мешать.

Боря обвел взглядом прокуренную комнату, покосился на разложенный диван с грязноватыми одеялами без пододеяльников и сказал:

– А мне вообще-то нельзя на раскладушке. Спина…

– Нельзя? – удивился дядя Костя. – Мне твоя мама ничего не говорила. – Светик! То есть Светк! Подь сюды. Вот молодой человек мне сказал, что у него со спиной проблемы, типа раскладушка некошерно.

– Да, мне что-то мать бубнила каждый раз, вот не запомнила. Ну да ладно, будет время – поищу кровать ему. Кажется, с пятого этажа отдавали, объява висела.

– Ну, так это было два месяца назад. Всё, уже не висит объява-то.

– Не висит? Ну и ладно. Короче, не забивай мне фигней голову. Дайте же докурить спокойно! И вот чего. Там в пакете, таком желтом, пирожки с поминок. Как раз поужинаем.

– Да, вижу пакет. Держи, разогреешь заодно в духовке.

– Да пошел ты! – фыркнула Света. – Еще спалю на фиг. Так поедим. Борьк, ты это… вещи свои потом разберешь. Шмотки в шифоньер, я тебе полку освобожу, а учебники под раскладушкой пусть хранятся. Видишь, тесно у нас.

– Ну как, хорошо я шифоньер поставил? Одобрямс? – попытался обнять подругу Костя.

– Рямссс, рямссс, – засмеялась Света, и Борю покорежило от ее высокого, визгливого смеха, от этой невыносимой свистящей буквы, кто ее только придумал!

Но на него уже перестали обращать внимание. Отодвинув рукой всякий мелкий хлам на другую сторону стола, Света разорвала пергамент, в который Маринка упаковала пирожки, и сказала:

– Одни с мясом, другие с повидлом.

– И не перепутайте! – засмеялся Костя и, потирая руки, разломал один пирожок: – Так, вскрытие показало, что эти с мясом!

– Мам, а куда пирожок класть? – спросил Боря.

Света открыла рот, явно чтобы съехидничать, но все-таки встала, взяла с полки блюдце и протянула сыну:

– У нас здесь по-простому… Но если хочешь, можешь быть Самым Главным по Уборке. – И Света, явно довольная своим педагогическим талантом, надкусила пирожок.

– Ну что, хозяюшка, знакомство-то обмыть нужно! – просительно заговорил Костя и выжидающе взглянул на Борю: – Пиво пьете, молодой человек? Пятый класс, уже пора бы. Ну, я-то, конечно, чего покрепче…

– Маму не нужно бы пока дразнить, – неуверенно начал Боря, но Света его оборвала:

– Ты что думаешь, мать твоя совсем слабачка? Да я… да у меня воля крепкая. Раз решила – всё, точка! Выпей, Костян, разрешаю! Но в меру!

– Я свою меру знаю! Только кто ж мне ее нальет! – заржал довольный Костя, протянул руку и достал с полки бутылку с синей этикеткой «Пять озер», придвинул поближе стопку, налил дополна. Водка булькала так аппетитно, что Боре захотелось пить, и он спросил у мамы, которая быстро отвела глаза от бутылки:

– Мам, а у нас газировка была, помнишь?

– Не знаю, наверное, в машине осталась, – рассеянно ответила Света.

– А что есть попить?

– Дык вот! – Костя тряхнул бутылкой и засмеялся, потом взъерошил мальчику волосы: – Иди, там на кухне в кране водичка, а вон, на полке, стаканы.

Боря взял стакан и вышел из комнаты.

На кухне было душно, зато тихо. Три стола, два холодильника, один из которых очень громкий, зажаренная плита. В раковине стояла посуда, и Боря аккуратно отодвинул кран и долго умывался прохладной водой, намочил уши и виски. Напился, потом налил второй стакан и отошел к окну. С улучшением самочувствия он всё яснее начал осознавать свое положение. В голове само всплыло слово «жопа» – крепче слов он не употреблял. «Ну да, она и есть. Так, стоп. Сегодня первый день, а потом я ко всему этому привыкну и перестану замечать. Значит, так. Надо сосредоточиться. Мне здесь не нравится. Мама ведет себя странно и, кажется, мне совсем не рада. Скоро опять будет болеть спина от раскладушки, и все старания бабушки и врачей насмарку. И мои мучения с ЛФК и специальными стельками тоже. Уроки делать я буду за обеденным столом, а он липкий и завален всякой всячиной. Учебники под раскладушкой в пакете так и будут. Скоро начнется жара, и будет болеть голова. Комната вся прокуренная, даже под диваном я видел окурок. Разве можно курить в кровати?.. Или я просто такой привереда? Может быть, бабушка меня слишком ограждала от жизни? Нет, не может быть, что жизнь – такая. Ведь я был в разных домах и нигде такого не видел, как здесь. Да и раньше, когда я был маленьким, вроде бы такого не было. Или я не понимал?» Боря кивнул самому себе и попытался сосредоточиться на том, что же ему теперь делать. Но мозг отказывался думать об этом.

«Ладно, завтра. Нужно выспаться сначала. Так. Проветрить комнату, добыть чистую простыню. Интересно, одеяло-то мне найдется? Надо было у бабушки взять мое».

Чувствуя себя в режиме мобилизации, Боря допил стакан и вернулся в комнату.

– А я уж думала, ты соскучился по бабушке и ушел, – пошутила мама и снова визгливо рассмеялась. Она курила, стряхивая пепел в блюдце.

Боря заметил, что она стала какая-то красная.

– Мам, тебе жарко? Ты красная вся.

– Какое там жарко, холодно. Вот, греюсь сижу огоньком. – Она картинно провела рукой с сигаретой в воздухе и снова засмеялась.

Развалившийся на стуле Костя вскочил, потрогал ее голову:

– Да у тебя температура! Ты того, Светик, ложись давай. Аспирин есть?

– Был где-то. А чего это я, интересно? То-то меня ломает всю.

– Не простыла где?

– Нет, тепло же. Слушай, а это, может быть, ну, оттого, что завязала? И сплю плохо.

– Я ж говорил, бросать вредно. Ты же не алкашка какая-нибудь, чтобы совсем уж в завязку уходить. Ну, отдыхаешь вечерами. А что? Надо же и расслабиться после работы. Ладно, пойду аспирин поищу. На кухне?

Света кивнула, натягивая до подбородка второе одеяло.

– Мам, а мне что постелить? – решил выяснить Боря, пока мать не заснула.

– Там, в шифоньере поищи, – неопределенно махнула рукой мама и снова проворно спрятала ее под одеяло.

После недолгих поисков Боря обнаружил на нижней полке свою старую простыню с желтыми и коричневыми собачками, малы-шовское синтепоновое одеяльце и подушку, на которой всё еще была надета его любимая наволочка – синяя с корабликами. Пододеяльника не было. «Ладно, завтра получше поищу. Или купить ведь можно же?» – неуверенно подумал мальчик. Спать было еще рано, но сказались волнения и недосып. Он уже было лег, но окликнул Костю:

– Там пирожки бы в холодильник убрать…

– Хозяйственный какой у тебя сынишка! – одобрительно рассмеялся Костя. У него был приятный смех – на тех низких нотах, которые Боря переносил нормально.

– Ага, как хомяк. В садике свою котлетку просил для мамы завернуть, – снова визгливо засмеялась Света.

– А я тоже хомяк. Я твой хомячок. Где моя норка, я так по ней соскучился! Знаешь, как хомячки дышат?

Боря услышал, как он усердно засопел.

– Уйди, шее щекотно! – игриво ответила Света.

– Да отдыхай, Светик! Это я так, шучу. Ты вон горишь вся. Жаркая моя женщина! Слушай, а давай еще аспиринчику? А? Слетать за водичкой тебе?

– Н-не…

– Ну ладно, отдыхай. Я еще на кухне посижу. Там и водочка у меня осталась, и пирожки.

– Борьке оставь с повидлом, а с мясом доедай, а то пропасть могут.

– У меня не пропадут! – Костя погасил свет и захлопнул дверь.

Боря заснул быстро, как будто его выключили из розетки. Спал без сновидений, но иногда слышал мамины крики, ругань, стук, как будто кто-то швырялся предметами, а один раз был такой звук, как будто она упала с дивана. Ближе к рассвету он выполз в туалет и услышал из кухни голос дяди Кости, который с кем-то негромко разговаривал по телефону:

– Не знаю, что и делать, блин! Моя ночью колобродила. Сплю, а она как вскочит! Ночник засветил – глаза безумные, на дверь смотрит. Я к ней, а она с мужем-покойником разговаривает, вроде как он ее зовет. Потом кошку какую-то ловила. Меня вообще никак, представляешь? Будто меня и нет. Хотел еще аспирину дать – куда там. Что, водочную клизму? Тебе легко шутить, а мне-то каково, блин? Реально жутко, блин! Валить? Я уж думал. Да пацана жалко. Она ведь сына привезла, норм пацан. Не могу же я его с ней бросить. Ладно, завтра видно будет. Может, уговорю на больничку. Ну всё, пойду еще посплю, пока дрыхнет. Давай, пока! Сорян, что разбудил. Ты же просто спец по такому.

– А что с мамой? – заглянул на кухню Боря.

– Ты-то чё шаришься? ОРЗ у нее. «Очень резко завязал», болезнь такая. Ну, авось через неделю полегчает. Но это не точно. Ты смотри, поосторожнее. А то она глюки ловит. Ну, иди ложись. Только тихо, не разбуди мамку-то.

Остаток ночи прошел спокойно, а утром Света проснулась почти такая же, как обычно – раздраженная, но вполне вменяемая.

– Ну что, Боря, сейчас позавтракай пирожками и за работу. Твоя работа – это уроки. Ну, и убирать.

– Мам, а на площадку можно выйти? – посмотрев в окно на чудесное весеннее утро, спросил Боря.

– Вот уборкой мы займемся, уроки сделаешь, и можно.

– А тогда жарко будет.

– Так! Не пререкаться мне тут! – вскинулась Света, и Боря замолчал.

– Да ладно пацана-то строить! Светик, то есть Светк, ты это… дай мне пятьсот рубликов на сиги, а? Я потом верну, ты же знаешь! И к ужину чего куплю.

– На! Только чтоб сегодня нашел нормальную работу! Стыдобища – здоровый мужик у своей женщины на сигареты стреляет!

– Я сегодня на разгрузке поработаю и с ребятами побазарю. Мне Толян помочь обещался.

– Трепло твой Толян! – возмутилась Света, но милостиво встретила прощальный поцелуй в шейку и ласково проворковала: – Ну давай уже, вали. Пожрать чего купи, пельменей, что ли.

Проводив Костю, она повернулась к сыну:

– Тебя бабушка научила чай заваривать? Сделай себе в чашке, там пакетики на полке есть. А мне кофе, одну чайную ложку и две сахара.

– Мам, ты как себя чувствуешь?

– Ломает как-то, и башка раскалывается. Я с работы отпросилась до завтра, ну, похороны же. Так что сейчас будем делами заниматься.

После завтрака пирожками они и правда занялись делом: мама освободила полку для одежды, куда Боря выгрузил содержимое пакета, потом вместе убрали часть вещей со стола, он подмел в комнате и отмыл, как мог, пол, два раза выливая в унитаз черную воду. Мама командовала, одобрительно поглядывая на сына. Потом велела делать уроки, а сама куда-то ушла. Боря решил позвонить бабушке и дяде Володе. Нарочито бодрым голосом он рассказал ей, что всё в порядке, что они с мамой занимались уборкой, а сейчас он будет делать уроки. «Ты, ба, не волнуйся, главное. Тебе нельзя. Может, мама мне разрешит приехать на каникулы». С дядей Володей он был более откровенен и даже передал телефонный разговор Кости.

– Что с мамой? Это опасно? – спросил он.

– Будем надеяться, что обойдется, – уклончиво ответил дядя. – Ты, главное, если почувствуешь неладное – не стой столбом, а сразу беги. Прям быстро беги, понял?

– Да что неладное-то? – не понял Боря. – Если буйная станет, да?

– А вот этого лучше не ждать. Как заметишь стеклянные глаза – значит, она тебя не видит вообще. Или вместо тебя видит кого-то другого. Эх, Борян, и зачем тебя увезли? И сделать ничего нельзя: маму твою хрен убедишь, только врагом станешь. Ладно, племяш, если что – звони. Вместе будем думать. А за бабушку не беспокойся, к ней Маринка наведываться будет, если что не так, заметит. Она же у меня медсестра. И в церкви бабушке дела найдут, там тетки в таких делах опытные. А я тут решил пока на Севера податься, денег подзаработать к свадьбе. Знакомый сегодня позвонил, предложил устроить, ну, мы с Маринкой подумали и решили шанс не терять.

Боре после разговора стало спокойнее за бабушку, но тревожнее за маму. Да, нужно за ней приглядывать. Ему остро, до боли захотелось обратно, но он взял себя в руки и, застелив стол рекламной газетой, принялся за уроки. Мама всё не появлялась, и он на обед снова сделал себе чай и доел последний пирожок. Очень хотелось на воздух из прокуренной комнаты, но бросить квартиру открытой Боря не решился. Распахнув окно, он устроился на расшатанном стуле с книгой про океаны.

Вид огромного объема воды на обложке книжки действовал на Борю своеобразно: и воодушевлял, и тревожил одновременно. Прислушиваясь к этому приятному, но щемящему чувству, мальчик унесся мыслями так далеко от прокуренной комнатушки с грязными занавесками и небрежно застеленным диваном, что вздрогнул, когда вошел Костя.

– А мама где? – удивленно спросил он, вытаскивая из пакета какие-то консервы. – Вот, нам на разгрузке дали, пригодится. И колы тебе купил. Ты любишь колу?

Боря благодарно кивнул. Он был рад, что есть Костя. «Хотя бы не сбежал, а то что я с ней один буду делать?»

– Ну ладно, я гоу дальше арбайтен. Пригласили на халтурку одну.

– Дядя Костя, ты только вечером приходи пораньше, ладно?

– Что, стремно? Говорю же, ты умный пацан. Мне тоже стремно. Ну ничего, уж вдвоем-то мы сможем контролировать ситуацию, правда? Мы с тобой мужики или где?

После ухода дяди Кости Боря все-таки решился позвонить маме. Она ответила не сразу, и мальчик услышал женский смех и оживленные голоса.

– Мам, а можно я выйду погулять? Душно в комнате. Уроки я сделал.

– Выйди, выйди, погуляй, сыночек.

– А с дверью что делать?

– Там, на кухне в ящике запасной ключ от входной двери. А нашу так прикрой. Все равно соседи уехали.

– Мам, а ты когда придешь?

– Скоро, сыночек, скоро. Я тут к подружке зашла, у нее вечером день рождения будет, но я не пойду. Вот сейчас забежала поздравить, а меня тортом кормят. Тут некоторые гости пришли типа помогать, а сами уже отмечать начали. Но я кофе пью, ты не подумай.

– Молодец, мам. Да, у нас картошка есть?

– Под раковиной в пакете наша. А что?

– Дядя Костя забегал, принес рыбных консервов. Я подумал, что можно картошку сварить на ужин.

– Вот и почистишь после прогулки. Далеко не уходи, а то искать тебя еще.

– Я возле дома погуляю, на площадке.

С огромным облегчением Боря вышел на воздух и уселся на скамейку под большим тополем. Он вспомнил это дерево по острому запаху разогретых солнцем листьев. Как же давно это было! Он попытался представить, как уезжал с бабушкой от мамы. «Так. Я уехал, а мама осталась. Я плакал. Маму не помню почему-то. Помню только, что плакал, а бабушка мне дала киндер-сюрприз. Там был дельфин». – Нахмурившись, Боря изо всех сил напряг память, но картинка ускользала, подрагивала и расплывалась.