Заложница, или Нижне-Волчанский синдром

Умывшись, я безо всякого интереса покопалась в принесенной одежде. Коротенькое кружевное платье, бархатное с декольте, шелковое на бретельках, без бретелек. Лосины с принтом под зебру, какие-то расшитые пайетками пиджаки… Но все новое, кое-где даже с бирками, тут Настя не обманула. Из безумного вороха вывалилась простая белая рубаха размера икс-эль, явно с мужского плеча. Должно быть, девушка захватила ее по ошибке, сгребая с вешалок и стульев все, что не хотела носить. Я поднесла воротник рубашки к носу, собираясь по запаху определить степень ее чистоты. И тут произошло что-то, для чего трудно подыскать слова…

Я вдохнула запах дыма, пота, выветрившейся туалетной воды, бензина и нагретого на солнце железа. По отдельности эти ингредиенты казались малоприятными, но собранные вместе словно олицетворяли мужество и силу. Еще чуть-чуть, и я бы начала кататься по кровати, зарывшись лицом в хлопковую ткань. «Саша, ты же, блин, не животное!» – подумала я, швыряя рубашку обратно на кресло. Судя по размеру воротничка, опасная вещь принадлежала Глебу. Суток не прошло, рановато для Стокгольмского синдрома. Да и синдром этот – для жителей сытой Швеции. Нижне-Волчанский синдром должен быть ближе к ветхозаветному: «Око за око, зуб за зуб».

Подойдя к окну, я аккуратно раздвинула пластины жалюзи и выглянула наружу. Залитая солнцем терраса была пуста. День выдался погожий, солнечный. За рекой виднелся пологий берег, заросший осокой и камышом, чуть дальше разросся лес. Над мирным пейзажем раскинулось ярко-синее небо с редкими облаками. Там, куда падали лучи солнца, доски на полу нагрелись, и стоять на них босыми ногами было приятно.

Настроение незаметно улучшилось. Ко мне вернулось любопытство. Хорошо бы найти пляж, искупаться и поваляться на песке, наслаждаясь последними летними деньками. Что там вчера пообещал Глеб? Мне разрешено перемещаться по территории в одиночку. Так почему бы не воспользоваться приглашением? Есть по-прежнему не хотелось, а потому, натянув джинсы и майку поприличней из коллекции Насти, я отправилась изучать место своего заточения.

***

За день мне удалось осмотреть меньше половины. База оказалась огромной! Если утром я перемещалась от здания к зданию бодрой рысцой, то ближе к вечеру еле плелась, с трудом переставляя натруженные ноги. По словам Насти, Глебу принадлежала охранная фирма. Но, судя по увиденному, речь шла скорее о частной военной компании, хотя по закону это вроде бы запрещено.

На огороженной территории размером в два десятка гектар размещались двухэтажные жилые корпуса, бесчисленные склады, столовая, медицинский блок, открытый и закрытый тир, стоянка автомобильной техники и еще черт знает что. Один раз мимо проехала непонятного вида машина, похожая на приплюснутый железный сундук, выкрашенный зелеными пятнами и поставленный на шесть монструозных колес. Выбросив в воздух клуб вонючего дыма, сундук забрался на холм и устремился к цепочке ангаров, видневшихся на линии горизонта.

Хваленый бассейн нашелся в отдельно стоящем здании со стеклянным куполом. Бассейн как бассейн, у нас в школе по размеру не меньше, хотя и без шикарной отделки. Возле бортика стояли шезлонги, на одном из которых отдыхала Настя в черном раздельном купальнике, солнечных очках и соломенной шляпе. Кажется, ей забыли рассказать, что через стекло особенно не загоришь.

В столовой для персонала ко мне вернулся аппетит. Я пристроилась в конец очереди с подносом и без проблем получила стакан компота, капустный салат и порцию гуляша с подливой. Устроившись за столом в углу зала, я съела все как можно быстрей, стараясь не обращать внимание на косые взгляды жующих людей. Во всех остальных местах я чувствовала себя невидимкой. Никто меня не остановил, не задал ни единого вопроса, не окликнул: «Эй, а ты здесь откуда взялась?». И в то же время я постоянно чувствовала направленное на себя внимание. Наверное, из-за камер видеонаблюдения, развешенных на каждом углу.

К концу дня у меня сложилось окончательное мнение: шансы незаметно пересечь периметр базы имелись разве что у феи Динь-Динь, если бы той пришло в голову бросить Питера Пена и перейти на сторону Капитана Крюка. Мне вспомнилось лицо Крюка, то бишь Глеба, когда он снял с меня капюшон. С точно таким же выражением, спокойным и немного задумчивым, он приставил пистолет ко лбу своего подчиненного. А что, если Стас обратится в милицию? Маловероятно, но кто его знает? Бросит ли Глеб Николаевич такой же последний взгляд на меня или доверит неприятное дело Дамиру?

История вырисовывалась вообще непонятная… В судебном процессе подобного масштаба участвует много людей. Юристы, адвокаты, следователи, представители налоговой, свидетели, какие-нибудь консультанты по экономическим вопросам с обеих сторон. Так что теперь, похищать целый табор московских и Нижне-Волчанских родственников? Три месяца их кормить, поить, следить, чтобы не разбежались? Что-то я не видела в соседнем номере разведенной дочки Бронислава Иннокентьевича, дородной бабищи с прокуренным голосом, и трех ее шебутных пацанят.

Занятая подобными размышлениями, я добралась до восточной границы базы. К самой стене подобраться не удалось: у подножия бетонных плит поверхность земли затянуло проволочной сетью. В центр был воткнут треножник метра в полтора высотой.

– Это путанка.

Вздрогнув от неожиданности, я обернулась. За спиной стоял, сложив руки на груди, непонятно откуда взявшийся Андрей. Сегодня «московский консультант» был одет как все обитатели базы: в песочно-зеленые штаны с накладными карманами, ботинки с высоким голенищем и легкую хлопковую рубашку цвета сухой травы. После десятков чужих лиц парень с фингалами вокруг глаз показался мне чуть ли не добрым знакомым.

– Так называется сетка. Если кто-то заберется через стену и попробует двигаться ползком, путанка зацепится за одежду. И враг обнаружит себя.

– А это что за штука? – я ткнула пальцем в треногу.

– По всему периметру расставлены комплексные датчики. Радар-сенсоры реагируют на движение, инфракрасные датчики на разрыв луча, вибрационные – на колебания ограждения и почвы. Но они под землей, их не видно.

Я уважительно присвистнула.

– Неплохо вы тут окапались.

– Безопасность – наша работа, – тоном заправского диктора ответил Андрей. – На пляже была?

– Нет, возле дома обрыв слишком крутой, не смогла спуститься.

– Подождешь пару минут?

Я неуверенно кивнула.

Андрей отошел к стоявшему неподалеку грузовику с камуфляжным тентом, откуда вспотевшие на солнце рабочие вытаскивали тяжелые на вид металлические ящики.

– Последний ряд поставьте у перегородки. И не вздумайте курить. Еременко, как закончите, опечатай все и внеси в базу.

– Понял, начальник. Только того… – Старший из рабочих, крепкий мужик с седыми усами, замялся на пороге. – Не работает база, я на бумажке пока.

Андрей раздраженно поморщился.

– Не работает – вызови админа.

– А нет его, не прислали, – крикнул в ответ Еременко, успевший скрыться в глубине ангара. – Как уволили того паренька, так и не нашли никого.

Андрей тихо выругался, а затем повернулся в мою сторону.

– Пойдем. Покажу тебе тайную тропу.

***

Четверть часа спустя мы пробирались к воде по заросшему кустарником склону. Близился вечер. Было не жарко и не холодно, воздух обволакивал тело, словно теплый густой сироп. В Сибири такая благословенная погода чаще всего случается в августе, моем любимом месяце в году.

Я наклонилась и отщипнула кончик полыни, разросшейся вдоль тропы. Растерла бархатные листики между пальцев и с наслаждением вдохнула горький аромат. Большая часть базы представляла собой асфальтовое поле, просматриваемое со всех сторон. Жаркое, пропахшее соляркой и гудроном, полное лязганья металла и шума работающих машин. Но здесь, у реки, обнаружился островок спокойствия с нетронутыми деревьями и высокой травой.

Над узкой полосой берега нависал обрыв с разросшимися сверху соснами, кленами и березами. Все вместе создавало иллюзию уединенности, будто я и правда выбралась за город отдохнуть. Мы спустились на пляж, усыпанный крупным речным песком. Солнце повисло над водой, окрасив небо в оранжевый цвет с золотыми кляксами облаков. Его отражение превратило речку в поток расплавленной магмы. Деревья на противоположном берегу казались обугленными до черноты декорациями из фанеры. Я стянула кеды, закатала джинсы до колен и ступила в воду.

– Осторожно! – окликнул меня Андрей.

Я обернулась. Мой провожатый тоже разулся и брел по воде, держа за шнурки ботинки с воткнутыми в них носками.

– Смотри, куда ставишь ногу, – продолжил он. – На дне попадается всякий мусор, битое стекло. Зато течение несильное. Я сам здесь часто плаваю.

Темнело быстро, я с трудом могла различить выражение его лица. Кажется, он улыбался.

– Как прошел первый день? – спросил он.

– Странно.

– Ты ожидала другого? Подвал, наручники, батарея?

Я пожала плечами.

– Чтобы чего-то ожидать, надо иметь хоть какие-то представления. А это, знаешь ли, мой первый плен.

Андрей ускорил шаг и теперь шел вровень со мной. Шум базы остался за обрывом. На реке было тихо, слышался лишь плеск воды, шелест камыша, да ветер доносил чириканье птиц.

– Люблю быть первым. – Андрей и правда улыбался. Верхняя губа высоко поднималась, обнажая зубы и десны. Но это не портило улыбку, а странным образом делало ее искренней и открытой.

«Ох уж эти шуточки» – подумала я и нарочно его поддела, сказав:

– Тогда уж не ты, а Глеб Николаевич.

Улыбка не исчезла с его лица, но глаза сделались злыми.

– Зачем я вам? Не верю, что успех дела зависит от Нижне-Волчанского помощника судьи.

– Отчего же? Силы всех трех претендентов равны, у всех есть связи и деньги. Лояльность Стасика, а значит и настроение судьи, может стать той соломинкой, что сломает спину верблюда.

– Но Стас отказался от денег?

– Фигушки. – Мой провожатый неприятно усмехнулся. – Он взял деньги, и немалую сумму. Как и многие другие участники процесса. Но мне твой брат не понравился. У него глаза с двойным дном. На поверхности одно, а на глубине – совсем другое. Никогда не знаешь, чего от таких людей ожидать. Могут взбрыкнуть в любой момент. Поэтому я предложил взять тебя для подстраховки. Риск минимальный, ведь твое исчезновение никто не заметит.

Андрей говорил об этом так просто, ничуть не стесняясь ужасных слов, что мне опять захотелось сделать глупость: огреть его камнем по черепушке или хотя бы вырвать ботинки и зашвырнуть их далеко в реку.

– Спасибо за откровенность. – Я стиснула зубы, сдерживая рвущиеся наружу опрометчивые слова.

– Пожалуйста. Сегодня я буду честным, потому что чувствую себя обязанным. И раз уж мы начали этот разговор, скажу еще одну вещь. – Андрей повернулся, остановив на мне внимательный взгляд. – Ты неглупая девушка, но решительности у тебя больше, чем мозгов. Сейчас в городе присутствуют два наших конкурента. Их методы ведения переговоров ничуть не лучше. Глеб крутой мужик, но не жестокий. О них я этого сказать не могу.

– О-о-о, вот оно что. Так ты на самом деле мой благодетель!

Я согнулась пополам, отвесив издевательский поклон. Внезапно Андрей подкинул ногу, подняв из воды тучу брызг. Меня окатило с ног до головы. Я на секунду опешила, чувствуя, как по груди и шее стекают теплые струи. Но тут же наклонилась, загребла воду обеими руками и щедро плеснула на него.

Пару минут мы брызгались и пихались, фыркая, хохоча и сплевывая воду, попавшую в рот. Потом искали на дне ботинки, которые Андрей все-таки уронил. А затем продолжили медленно идти вдоль берега, теперь уже в полной темноте.

По небу скользили силуэты облаков, между ними мерцали звезды. Судя по блеклому сиянию над горизонтом, в лагере, оставшемся далеко позади, зажглись фонари. Противоположный берег исчез во мраке, река стала бескрайней, как океан. В кустах на берегу затрещали насекомые. Может, цикады, хотя я всегда думала, что они выбирали места потеплей.

– Обещаешь, что здесь со мной ничего не случится? – Слова сами сорвались с губ. Ничего такого я спрашивать не хотела.

Все-таки не стоит судить о людях по внешности. Улыбка «московского консультанта» была хорошей, по-мальчишески открытой, полностью преображавшей лицо. Но при этом он произнес:

– Прости, но этого я обещать не могу.

Домой (я поймала себя на том, что использую это неподходящее слово) возвращались молча. Коттедж был погружен в темноту, не считая лампы, горевшей в комнате, смежной с моей. Оказывается, со стороны берега к дому вела вполне удобная лестница, не замеченная утром из-за пышных зарослей плюща и еще чего-то вьющегося, с крупными темно-зелеными листьями. Андрей не стал подниматься, мы попрощались внизу. Когда я шагнула на первую ступеньку, он внезапно добавил:

– Саша…

Я замерла, подняв ногу и положив ладонь на перила.

– Спасибо.

– Спасибо мало. Ты должен мне гитару.

Из сумрака донесся смешок.

***

На террасе меня поджидал неприятный сюрприз. Один из сгустков темноты, в которые с заходом солнца превратились расставленные по периметру горшки с конусами подстриженных туй, внезапно пошевелился. Будущий владелец Нижне-Волчанского приборостроительного завода стоял и смотрел на воду, расслабленно облокотившись о перила. Внизу плескались невидимые волны, омывая выступавшие над поверхностью камни. Интересно, слышал ли он разговор?

В темноте раздался тихий хрипловатый голос:

– Ты можешь съездить за вещами завтра. Будь готова к девяти.

Смазанная фигура переместилась. Глеб повернулся спиной к реке. Падавший из окна тусклый свет позволил разглядеть его силуэт. Взъерошенные ветром волосы, широкие плечи и светлый треугольник груди в расстегнутом вороте рубахи, закатанные до локтей рукава…

Поблагодарив, я отправилась в свою комнату, где сразу закрыла дверь на хлипкий замок. А затем рухнула на кровать и скрестила руки под головой. Андрей казался откровенным, но насколько можно верить похитителю? Точно ли в городе меня поджидали злобные конкуренты? Или это уловка, чтобы глупая девчонка не думала о побеге?

В чем Андрей был абсолютно прав, так это в том, что мое исчезновение никто не заметит… Батя, что ли, в милицию пойдет? Даже не смешно. Учителя, одноклассники? Решат, что я прячусь после скандала на Викином дне рождения или уехала в другой город на учебу. Дядя Лёша? Он мог бы… Но примет ли милиция заявление тренера всерьез, если родной брат заверит, что все в порядке, просто трудный подросток бросил спорт, никого не предупредив?

На глаза попалась белевшая в темноте мужская рубашка. Стало невыносимо душно. Над кроватью висел длинный короб с решеткой, должно быть, кондиционер. Но я понятия не имела, как его включать. Пришлось встать, пройти в ванную и сунуть голову под кран с холодной водой. Не помогло. Мне захотелось выйти на свежий воздух.

Тихо прикрыв за собой дверь, я выскользнула на террасу. В соседней комнате по-прежнему горел свет, отбрасывая на плитку желто-черные полоски. Поддавшись любопытству, я нашла подходящую по размеру щель и заглянула внутрь. В комнате за столом сидел Глеб, сердито уставившийся на стоящий перед ним ноутбук. Широкие брови мужчины сошлись на переносице, рот искривился, рука раздраженно скребла беспроводной мышью. Картина выглядела настолько знакомой, что я против воли улыбнулась: именно так выглядела школьная бухгалтерша, которой я иногда помогала справиться с восстанием машин.

Хозяин базы нажал несколько клавиш на клавиатуре и поднял на ноутбук хмурый взгляд, явно не зная, что еще предпринять. Поддавшись порыву, я приоткрыла дверь. Глеб вскинул голову, рука его нырнула куда-то вниз, исчезнув за краем столешницы.

– Не поспеваешь за технологиями, дедуль?

– Дедуль? – возмутился Глеб. – Сколько мне, по-твоему, лет?

– Не знаю, полтинник не за горами? Да шутка, шутка, расслабься. Вставай давай.

Помедлив секунду-другую, Глеб уступил кресло. Я плюхнулась на мягкое сиденье, скрипнувшее кожей, и придвинулась ближе к столу. Брошенного мимоходом взгляда вполне хватило, чтобы понять суть проблемы. Для ее решения надо было перейти в безопасный режим и вернуться к настройкам по дефолту, всей работы на пять минут. Глеб остался стоять у меня за спиной, с интересом наблюдая за тем, как я набираю команды. Мужчина наклонился вперед, опершись руками о край стола и нависнув у меня над плечом. Он оказался так близко, что я снова почувствовала его запах…

Пальцы замерли над клавиатурой. Я испуганно опустила лицо, пряча залитые румянцем щеки.

– Что такое? – забеспокоился Глеб, глядя в синий экран с колонками символов. – Это можно исправить?

– Да, без проблем. – Я заставила себя продолжить работу. – А где системный администратор? У вас сложная система контроля над периметром, не верю, что она работает без присмотра.

– Недавно он нарушил одно негласное правило, и его пришлось…

– …расстрелять? – с энтузиазмом закончила я.

– Уволить. Если бы я убивал всех, кто подкатывает к Анастасии, получил бы текучку кадров хуже, чем у продавцов сим-карт в переходе.

Я уважительно присвистнула и ввела последнюю команду, переводя компьютер обычный режим. Ноутбук перезагрузился, на экране появился рабочий стол с двумя десятками выстроенных по порядку ярлычков.

– Все. – Я потянулась, выгнув спину дугой, и освободила кресло.

– Так быстро?

– Хочешь, могу пасьянс «Цветочный сад» поставить. У нас в бухгалтерии его очень хвалят.

Забавно, но эта беспомощность в работе с компьютером позволила мне увидеть в мужчине со шрамом обычного человека со своими слабостями и дурацкими привычками. Среди которых было и чрезмерное увлечение сладким, судя по крошкам, застрявшим в липкой клавиатуре.

Я принялась с интересом разглядывать чужое жилье. Интерьер комнаты был выдержан в темных, но не мрачных тонах. Этакая берлога холостяка, где приятно плюхнуться на диван и выпить бутылочку пива, слушая… я перевела взгляд на полку с виниловыми пластинками… слушая Тома Уэйтса, Кинг Кримсон или Пинк Флойд. Хрен знает, кто такие.

На стене висели две фотографии в простых деревянных рамах. На одной улыбались раздетые до пояса парни в камуфляжных штанах. На переднем плане сухая земля, на заднем – окутанные дымкою горы. Похоже на снимок со службы. Со второй фотографии, зернистой и черно-белой, смотрела в объектив строгая на вид женщина лет сорока. В ушах белели крупные жемчужные серьги, завитые локоны были уложены пышной шапкой по моде шестидесятых годов. Наверное, мать. Других следов постоянного проживания женщины было не заметно – я не нашла ни расчески, ни тюбика помады, оставленной для соперниц в качестве пограничного столба.

– Спасибо за предложение, но вчера я купил «Контр Страйк». Спроси у Дамира, может, ему надо? –парировал Глеб, с легкой тревогой отслеживая мои перемещения по комнате.

Я восхищенно поцокала языком, разглядывая подвешенный на кронштейне плоский телевизор. На тумбе под ним лежала игровая консоль «Плей Стейшн». До сего дня подобный набор я видела только в рекламе.

– Да ладно. В жизни стрельбы не хватает?

– Мне кажется, у тебя сложилось превратное впечатление о моей работе. Излишне романтизированное.

– Ты уже начал проходить?

– Пока нет, времени не было.

– Там ведь есть режим для двоих?

– Есть, – неохотно подтвердил Глеб, подозревая, что к чему идет дело.

– Давай зарубимся!

Повисла пауза.

– Правильно ли я понимаю, – медленно произнес Глеб, – что еще вчера ты угрожала мне ножом, а теперь предлагаешь сыграть в «Контр Страйк»?

– Да, именно так, – подтвердила я. – Слышал, что у подростков гибкая психика?

– Твоей гибкой психикой, – с глубочайшим убеждением ответил Глеб, – можно сваи на стройке забивать.

– Так что скажешь?

Мужчина окинул меня испытующим взглядом и неожиданно усмехнулся.

– Давай.

– Только скажи, чтобы поесть чего-нибудь принесли. С обеда ни крошки во рту.

– На ночь я отпускаю весь обслуживающий персонал.

– Тогда пошли на кухню.

И мы пошли на кухню. Судя по неуверенности в движениях Глеба, эту часть дома он посещал редко. Один раз мы даже перепутали дверь, вместо кухни очутившись в бойлерной, наполненной тихим размеренным гулом.

– Та-а-ак, что тут у нас, – протянула я, достигнув цели маршрута и получив в качестве приза огромный двустворчатый холодильник. – О, колбаска! Сделаешь мне бутербродик?

Видимо, Глебу давно не приходилось никому делать бутербродик. Губы его пошевелились, рука с растопыренными пальцами взметнулась вверх. Он явно искал нужные слова и не находил их. Так ничего и не сказав, владелец охранной фирмы взял палку колбасы, хлеб, нож и разделочную доску.

Обратно мы возвращались с тарелкой криво нарезанных бутербродов, каждый с кулак толщиной, тремя бутылками лимонада и коробкой эклеров. Глеб сел на диван, я устроилась на полу. Следующие три часа мы воевали с переменным успехом, пока накопившаяся за день усталость не сконцентрировалась в области головы, превратив ее в неподъемный шар. Глаза начали слипаться, и я все чаще отвлекалась от игры, самозабвенно зевая во весь рот.

– Давай-ка спать. – Глеб подхватил мой зевок, прикрыв рот внушительным по размеру кулаком.

– Давай, – согласилась я, опершись рукой о колено мужчины, чтобы подняться с пола. – Спокойной ночи!

– Спокойной, – он небрежно помахал пятерней.

У себя в комнате я разделась и обессиленно растянулась на просторной кровати, застеленной скользкой холодной простыней. Усталость довершила начатое дело: вместо сильного здорового тела я ощущала неповоротливую связку ноющих мышц. Я была уверена, что засну мгновенно, как только закрою глаза, но сон никак не шел. Слишком много мыслей толпилось в гудящей после тяжелого дня голове. Драка в переулке, сломанная гитара, рыбий взгляд Дамира, уставшие от жары охранники в камуфляже – видения проносились перед глазами, словно нарезка из фильмов на каком-нибудь фестивале независимого кино.

А еще я думала о хозяине дома, спящем в соседней комнате… Сложно было представить такого брутального мужчину во фланелевой пижаме, поэтому воображение рисовало… Понятно, что оно рисовало: то, что не должно было рисовать еще сорок шесть дней, оставшихся до моего совершеннолетия.

Меня тянуло к Глебу, глупо отрицать. Но тянуло на примитивном уровне, словно я была бродячей кошкой, столкнувшейся в подворотне с мохнатым и сильным самцом. С точки зрения психологии ситуация вырисовывалась куда сложней. Глеб Николаевич грубо влез в мою жизнь и чуть не пристрелил подчиненного. Как ни крути, это сильно перевешивало любовь к компьютерным играм и согласие сделать бутербродик с колбасой. Гитлер, вон, рисовал пейзажи и любил животных, но славным парнем так и не стал…

После непродолжительной внутренней борьбы я пообещала себе держаться от хозяина базы подальше. Тихой мышкой пересидеть эти два-три месяца, вернуться домой, плюнуть на начищенные ботинки брата и продолжить обычную жизнь. Приняв правильное решение, я наконец-то смогла заснуть.

Глава 3

Телефон так и не вернули, ставить будильник было не на чем, а потому меня опять разбудил стук в дверь. Я сползла с кровати, накинула первую попавшуюся рубаху и щелкнула замком, с третьей попытки повернув его в нужную сторону. На пороге стоял Андрей. Глаза его метнулись куда-то вниз, губы растянулись в насмешливой улыбке. Я опустила глаза и залилась румянцем, сообразив, что случайно надела доставшуюся по ошибке рубаху Глеба. Оправдываться было глупо. Да и не все ли равно, чего он там подумает о моем моральном облике?

– Если тебе все еще нужны твои вещи, поторопись. – На слове «твои» было сделано ударение. – Выезжаем через пять минут.

Я кивнула, закрыла дверь и принялась метаться по комнате, пытаясь одновременно причесаться и натянуть штаны. К машине мы подошли с интервалом в несколько секунд, по очереди хлопнув дверями. Я села сзади, а Андрей устроился рядом с круглолицым водителем, похожим на одуванчик из-за торчащих во все стороны светлых волос.

– Костя, ну что опять за срач? – «Московский консультант» извернулся, приподнял зад и стряхнул на пол какую-то шелуху.

– Не прогневайся, Андрей Филиппыч. – Костя улыбнулся с видом притворного раскаянья и принялся выкручивать руль, сдавая назад для разворота. – Курить бросаю, все время жевать тянет.

Машина, здоровенный джип с квадратным лобовым стеклом, и правда была завалена едой. Рядом с рычагом передач валялась ополовиненная упаковка фисташек, еще несколько пачек с соленым арахисом лежали у меня в ногах, должно быть, скатившись с сиденья во время торможения. Из кармана на спинке кресла высовывался бумажный пакет с жирным пятном, источавшим запах шавермы. Даже есть захотелось, я ведь позавтракать не успела.

Когда машина миновала КПП и выбралась на шоссе, я стянула кеды и устроилась поудобней, решив вместо созерцания скучных пейзажей компенсировать недосып.