Станция «Колхида» закрыта на карантин

Утвердившись на плече, я помедлила с полминуты. Никто не появился… Только Настя продолжала заунывно верещать: «Помоги мне, помоги, помоги». Пришлось перебираться на манипулятор с клешнёй, толстый, как канализационная труба.

Я переложила ножницы в зубы, добавив к пыльной горечи во рту противный вкус резины. Крепче обняла стальную опору руками-ногами и поползла. Вовремя: мех пришёл в движение. Сначала поплыл по центральному проходу, попеременно шипя маневровыми двигателями. Потом в электронных мозгах что-то перемкнуло и скорость начала нарастать, а конечности – вращаться, конвульсивно сгибаясь и разгибаясь в суставах.

Я никогда не видела живых быков. Только читала, что есть отчаянные парни в ковбойских шляпах, которые скачут на них верхом, а те стараются их стряхнуть. Так вот, фигня эти ваши быки. Моё родео разворачивалось в трёх плоскостях. Вверх, вниз, влево, вправо. Казалось, кишки впечатались в лёгкие, а те не выдержали соседства и втиснулись в пищевод. Я зажмурилась до красных пятен на веках и усилила хватку, пытаясь удержаться. Почему-то больше смерти я страшилось того, что меня сейчас стошнит, и рвотная масса останется парить вокруг бездыханного тела.

– А-а-а!

Дикий вопль заставил меня открыть глаза. Лицо Насти, болтавшейся на конце клешни, распухло и налилось пунцовым цветом. Из проплешины на голове поднимались кровавые капли, похожие на ягоды брусники. Меня захлестнула жгучая волна стыда: я чуть не забыла про подругу.

– Де-ысь, я и-у! – промямлила я сквозь сжатые зубы, будто у Насти был выбор. И передвинула вперёд правую руку. За ней левую и снова правую. Выдохнула, подтянула ногу. Мало-помалу, проклиная всё на свете, с трудом сглатывая скопившуюся в горле слюну, я доползла до конца манипулятора.

Вытащив изо рта зажатые в нём ножницы, я с удивлением обнаружила на оплётке чёткие отпечатки. Хорошо хоть не пломбу от кариеса, с такой силой я стискивала зубы. Взявшись за рукоять, я развела концы, примериваясь, откуда начать кромсать Настину гриву.

– Не смей!

Не веря своим ушам, я заорала в ответ:

– С ума сошла? Если не отстричь тебе волосы, их вырвет на фиг вместе со скальпом!

– Ну придумай что-нибу-у-удь! – завыла подруга, пытаясь извернуться и оттолкнуть инструмент.

Не слушая дальнейший бред, я с нажимом сомкнула кольца. Точнее, попыталась это сделать – лезвия забуксовали в толстом пучке, переплетённом лентами и шнурами. Тогда я принялась отрезать прядь за прядью, по чуть-чуть освобождая подругу из плена и шёпотом приговаривая: «Настоящие у тебя волосы, угу-угу. Подписчикам лапшу вешай, а не мне». Искусственные локоны отделялись с отчётливым хрустом.

Готово! Я лязгнула ножницами в последний раз и с силой отпихнула Настю, придавая ей ускорение. Подруга полетела прочь, удаляясь от робота и неблагодарно вереща: «Вот ты тварь! Я запомню! Ты пожалеешь!»

Я не сразу заметила, что робот подозрительно поутих. А когда обернулась, наткнулась на его взгляд. На глянцевом дисплее не было глаз, только бегущая полоса, где мелькали непонятные символы и цифры. Но я отчётливо ощутила этот нечеловечески-враждебный взгляд и тихо выдохнула: «Ой…»

– Прыгай!

Возле массивных гермоворот, поджав ноги в вышарканных джинсах, парил незнакомый мужчина. Сразу видно – чужак. Не только по скованной позе непривычного к невесомости человека, но и по одежде: упомянутые джинсы дополняли чёрный пиджак и тёмно-синюю рубашку на клёпках. Но самое главное, на голове его была шляпа. Ей-богу шляпа, с маленькими полями, приплюснутая по бокам этаким пирожком.

– Ну! Чего ждёшь?

Я вздрогнула, сбросив оцепенение. Вовремя: робот-мех тряхнул манипулятором, подкинув меня кверху, и попытался перехватить второй клешнёй. Не сказать, что у меня хорошие рефлексы. Но тут, подстёгнутая страхом, я взвизгнула и отпихнула клешню подошвами кед. На тяжёлую тушу удар не подействовал, зато мне хватило толчка, чтобы отлететь метра на три и продолжить удаляться, понемногу теряя скорость.

Мех бросился следом. Как дочь инженера я знала: никакая поломка не могла заставить машину обозлиться на человека. Не было у робота такой программы и быть не могло. Но мех в опасной близости клацнул клешнёй, явно желая перерубить меня пополам.

Дважды бахнуло. Голова меха брызнула осколками, а дисплей распался на части, обнажив разбитую электронику, среди которой затухали светодиоды.

Чужак прижимался спиной к переборке, держа в протянутой руке пистолет. Над дулом извивался кольцами серый дым. Ну дела… На станцию запрещено проносить оружие. Это бандит? Не думала, что бандиты бывают такими денди и ходят в шляпах. Но мужчина развеял мои подозрения, сказав:

– Плыви-ка сюда, девочка. Пойдём в отделение.

***

До отделения мы добрались только через полчаса. Сначала спаситель отбуксировал заплаканную и покрытую синяками Настю в сторону для беседы. После экстренной стрижки выглядела она до странного непривычно. Маленькая голова оказалась посаженной на короткую плотную шею, уши оттопыривались, словно тарелки-локаторы на шарообразном зонде. Надо же, а с пышной причёской было и незаметно…

Разговор я не слышала, но суть уловила. Для этого хватило полного ненависти взгляда, брошенного в мою сторону теперь уже бывшей подругой. Настя улучила момент, когда чужак отвернулся, и издевательски оттопырила средний палец. После чего вновь изобразила страдание, картинно прижав ладонь к вздымающейся груди.

Незнакомец дождался, когда дежурный врач заберёт пострадавшую в медицинский блок. Оставил заявку о происшествии. И только тогда потащил меня к лифту, неделикатно придерживая за локоть.

В пустой кабине мы пристегнулись, заняв два противоположных места из двадцати. Меня до сих пор потряхивало, отчего-то немели щёки и очень хотелось пить. Круглая капсула, залитая белым светом, дрогнула и загудела, неторопливо набирая скорость. Ехать нам предстояло долго. Точнее не ехать, а падать. Ведь мы перемещались из центра станции, где была невесомость, к жилому кольцу с почти нормальной силой тяжести в ноль шесть джи. Я молчала, не спеша приступать к неприятному разговору.

– А где все? – начал первым незнакомец. Был он, кстати, симпатичным, хоть и немолодым, около тридцати. С приятным, чуть вытянутым лицом, на котором выделялись пытливо прищуренные серые глаза. К подбородку спускались аккуратные бакенбарды, в сочетании со шляпой вызывавшие странные ассоциации с полутёмным баром, где потрёпанный жизнью музыкант играет на гитаре «Кэтфиш блюз». Отец частенько слушал всякое старьё.

– Новенький, – констатировала я. – Взятки брал? Или расследование провалил?

– С чего такие выводы?

Голос оставался спокойным – не рассердился.

– Хочешь сойти за своего – сними шляпу. И ты не знаешь, что сегодня на «Колхиде» день «Вдали от дома».

– А разве у вас не все дни вдали от дома? – Мужчина усмехнулся и потёр гладковыбритый подбородок с упрямой ямочкой по середине.

– Это праздник такой, – пояснила я. – Как Новый год на Земле, только отмечают все вместе. Вручают награды за разные достижения, потом концерт. Торт опять же. Официальный выходной, короче. Работают только дежурные экстренных служб.

Именно поэтому мы и забрались в грузовой отсек, зная, что как минимум до вечера он останется в нашем полном распоряжении. Это куда интересней, чем смотреть, как выбирают лучшего диспетчера или крановщика.

– Понятно. А почему сразу взятки?

– Ты, конечно, уже немолод. Но и до пенсии тебе вроде бы далеко…

– Вообще-то мне двадцать семь.

– Во-во, я о том же. А на «Колхиде» нет преступлений. Даже пьяных драк нет, потому что алкоголь запрещён. У нас и полиция как таковая отсутствует, вместо неё служба безопасности. Скучающие пенсионеры гуляют по станции и смотрят, чтобы фантик мимо урны никто не уронил. Проявить себя шансов нет.

Чужак сделал вид, что не услышал ничего нового, но выражение глаз из любопытного стало слегка растерянным. Он подался вперёд, сложив локти на коленях и ссутулив спину, насколько позволяли ремни. Лифт преодолел четверть пути – тело понемногу наливалось тяжестью, продавливая поролоновую набивку кресла. Ощущение малоприятное, будто в мышцы закачивают гель. Незнакомец снял шляпу, открыв коротко стриженные тёмные волосы, и принялся вертеть, перебирая пальцами поля.

– Что ж, браво. Я действительно прямиком из стыковочного узла. С корабля на бал, так сказать. Как тебя зовут?

– Светлана Холмогорова, – без колебаний соврала я, назвав имя одноклассницы, вечно кичащейся своей правильностью и отличными оценками. Документов с собой никаких, глядишь и купится новичок.

– Очень красивое имя.

Я довольно улыбнулась, а незнакомец достал смартфон, пролистал список номеров и нажал на зелёную трубку вызова.

– Николай Григорьевич?

Улыбка сползла с моего лица. Так звали отца.

– Говорит старший сотрудник безопасности станции Бóндарь Андрей Витальевич. Передо мной сидит девушка-подросток, на вид лет шестнадцати-семнадцати. Рост метр шестьдесят, среднего телосложения. Глаза серо-зелёные, волосы длинные, удивительного цвета пожарного гидранта. Когда улыбается, на щеках появляются ямочки. Одета в бежевую футболку, серые штаны с накладными карманами и оранжевые кеды. Утверждает, что её зовут Светлана. Очень хорошо, буду ждать вас в отделении.

Я скрестила руки на груди и откинулась на неудобную спинку сиденья с дурацким валиком под шею.

– Как ты меня узнал, если только приехал? Или соврал?

– Магия, – отшутился старший сотрудник, после чего надолго замолчал, зачарованный видом «Колхиды» в обзорном окне. Сквозь мутный от пыли триплекс на нас надвигалась гигантская, усеянная крупицами огней чёрная дуга, разделённая на блоки, к каждому из которых крепились мерцающие зеркальным блеском солнечные панели.

Лёгкий толчок оповестил о прибытии. Тренькнул звонок, дверцы лифта разъехались в стороны. Мы отстегнули ремни и переступили порог, оказавшись в главном зале жилого кольца. С потолка струился золотистый свет, отбрасывающий косые тени от скамеек и павильонов. Значит, уже перевалило за семь: чтобы не сводить с ума организм с его биологическим ритмом, сутки на станции делились на утро, день, вечер и ночь согласно часовому поясу Москвы.

– Надо же, как у вас красиво.

Андрей с интересом повертел головой, задержав взгляд на главной достопримечательности зала: вертикальном саду. Высокий подиум оплетали вьющиеся розы разных цветов, от бледно-жёлтого до насыщенно-бордового. Несколько сортов, приспособленных к пониженной гравитации, вывела моя мама, она по профессии ботаник. На вершине были расставлены столы и стулья из прозрачного пластика, между которых сновала платформа на колёсах, развозившая бокалы с соком и минеральной водой. Позже там пройдёт банкет для руководства.

Матовую белизну нижнего уровня разбавляли кадки с туями, стриженными в форме конусов. За ними на больших экранах убегали в вечерние дали поля, где некошеная трава колыхалась под порывами ветра. Проекция на потолке изображала небо с облаками, похожими на пасторальных овечек с розовыми брюшками. Среди «отары» хищно алело солнце, готовясь утопить её в закатных лучах.

Реакция новичка меня не удивила. Многие почему-то считают, что на станциях люди живут как на древних подводных лодках: в крошечных кубриках на откидных полках. А потом изумляются, почему у нас зелено и есть целых три бассейна.

Мы двинулись через площадь напрямик. В просторном зале было безлюдно, как и повсюду. Тишину нарушал шорох наших подошв по облицовочной плитке, да издалека доносились отголоски музыки и чей-то усиленный микрофоном бубнёж. Мой спутник, непривыкший к уполовиненному весу, забавно подскакивал на каждом шагу.

– Старайся ступать легче, будто крадёшься. – Я приподняла ногу, покачала рубчатой подошвой и мягко перекатилась с пятки на носок.

В выхолощенном воздухе, лишённом обычных уличных запахов, отчётливо ощущалась странная смесь из маслянистого аромата роз и едкой вони антибактериального средства, с каким уборщики-автоматы протирали стены и полы. Информационная стойка для приезжих пустовала, на полках пылились бесплатные брошюры «Добро пожаловать на Колхиду!». Торговые павильоны с кофе, выпечкой и всякой мелочью вроде зубных щёток и носков отгородились табличками «Закрыто до понедельника». Я планировала поводить Андрея кругами, да и дать дёру среди запутанных коридоров и переходов, но тот уверенно свернул направо, в боковое ответвление, простиравшееся до административного блока.

– Андрей, а как ты меня узнал?

– Как вы меня узнали, Андрей Витальевич.

– Ладно-ладно. Так как?

– Перед отъездом запросил досье на проблемный контингент «Колхиды», чтобы знать, с кем предстоит иметь дело. И план станции тоже, так что не надейся скинуть меня с хвоста.

Я приняла беззаботный вид и перестала рыскать взглядом по сторонам.

– И что прислали?

– Две анкеты. Твою и ещё одной женщины, ворующей солонки из столовой. Я-то думал, это чья-то несмешная шутка… – Последнюю фразу новичок произнёс совсем тихо, адресуя самому себе.

– А-а-а, это Кристина Акелькина. Она однажды села мимо стула, с тех пор мы зовём её Акелой. Потому что промахнулась.

– Остроумно, – ответил Андрей сухим тоном. Похоже, ему было не смешно.

Совсем грустно ему стало, когда мы дошли до скромного закутка с помещением, занимаемым службой безопасности «Колхиды», о чём свидетельствовала потёртая табличка с аббревиатурой СБСК. На крыльце лежал коврик, собственноручно сплетённый бабушкой Акзиёй из остатков пряжи. Рядом стояла щётка, чтобы отряхивать обувь от пыли. Перед тем, как надавить кнопку звонка, я шепнула:

– На проходной сидит бабуля. Скажи, что её спатифиллум очень красиво цветёт.

– Скажите, – поправил меня Андрей и раздражённо добавил: – Делать мне больше нечего.

Я пожала плечами, не собираясь никого ни в чём убеждать.

За дверью находился короткий тамбур, упиравшийся в будку с надписью «Дежурный отделения». Проход справа перекрывала решётка от пола до потолка с врезанной в неё калиткой, запертой на магнитный замок. За стеклом, перед развёрнутым к посетителям монитором, в офисном кресле восседала старушка с пышным начёсом седых волос. Вместо формы она носила блузу с кружевным воротником, вязаный жилет и янтарные бусы. Узкие чёрные глаза казались двумя щёлочками под нарисованными полукругом бровями – старушка сосредоточенно изучала статью «Десять ошибок при уходе за орхидеями». Вторую половину будки занимал металлический шкаф с выдвижными ящиками и керамическим горшком наверху. Из горшка высовывалась охапка сочных тёмно-зелёных листьев с длинной палкой посередине, увенчанной единственным лепестком.

– Здравствуйте, Акзия Жаназаровна!

– Здравствуй, Дашенька, здравствуй! А почему ты не на празднике? Сегодня на тебя жалоб не поступало. – Акзия Жаназаровна подняла глаза, неохотно оторвавшись от чтива. – Кого это ты привела? Ишь, вырядился, павлин.

«Павлин» приподнял шляпу, выдавил дружелюбную улыбку и продемонстрировал удостоверение на экране смартфона.

– Это я привёл, а не меня. Ваш новый сотрудник, Бондарь Андрей Витальевич. Прибыл к месту службы. Документы о моём переводе отправлены вчерашним числом.

Бабулька свернула вкладку с фотографиями орхидей, дважды щёлкнула по иконке «База СБСК» и принялась проматывать таблицу, щуря глаза на разноцветные столбцы. Благодаря маленькому вздёрнутому носу и дряблым щёчкам, свисавшим припудренными брылями вокруг рта, лично мне Акзия Жаназаровна напоминала вечно недовольного персидского кота.

– Нету такого.

– Ну как нет, – возразил Андрей с бесконечным терпением в голосе. Он сунул руку в полукруглый проём в стекле, из-за чего ему пришлось сложиться чуть ли не пополам, и ткнул пальцем в верхнюю строку на мониторе. – Вот же, Бондарь А. В.

Бабулька сжала рот в куриную гузку, так что губы покрылись мелкими морщинами с забившейся в них розовой помадой.

– И что? Подписи начальника нет, перевод не утверждён.

– Давайте с ним свяжемся и попросим подписать.

– Сегодня праздник, молодой человек. А потом выходные. Гуляйте до понедельника, тогда и поговорим.

– А где, по-вашему, мне гулять до понедельника? – Андрей впервые не сумел скрыть возмущения. Он стянул шляпу, бросил её на полку под стеклом и взлохматил волосы, проведя по ним пятерней. – Мне должны выделить ведомственное жильё.

– Моё какое дело. Ступайте в гостиницу, – Акзия Жаназаровна развернула вкладку с орхидеями и демонстративно уставилась в текст, намекая, что разговор окончен.

Андрей сделал глубокий вдох. Встряхнул ворот пиджака, расправляя смявшуюся ткань. Вернул шляпу на затылок, а затем лихо сдвинул её на один глаз.

– Хорошо, спасибо. А это у вас не спатифиллум зацвёл? Удивительно, в такой неблагоприятной среде…

Бабулька не улыбнулась, но взгляд потеплел, а сквозь розовую пудру проступил настоящий румянец. Вообще-то, была она совсем не вредной, если найти подход.

– Подкармливаю специальным удобрением. И под душем купаю, он воду любит.

Пользуясь моментом, я медовым голосом проворковала:

– Мама вывела новый сорт розы, «Золотая Колхида». Лепестки кремовые с желтым, а по краю алая полоса. В продажу поступит через год, не раньше. Но есть несколько черенков…

Только внимательный наблюдатель сумел бы заметить алчную вспышку, мелькнувшую в глубине старушечьих глаз.

– Наберу Полковника, но ничего не обещаю. Распишитесь и проходите.

Было странно помогать проникнуть в отделение человеку, который собирался в этом самом отделении нахлобучить меня по полной программе. Но всё же он не позволил роботу раздавить меня в фарш…

Щёлкнул магнитный замок, дверь в решётке приотворилась. Андрей изобразил полупоклон и описал ладонью галантный полукруг, приглашая меня пройти. Съедят его в здешнем коллективе, а косточки обсосут и выплюнут, как пить дать.

Перешагнув порог, новенький сцепил руки за спиной и настороженно огляделся. Обстановка не впечатляла. Всё отделение занимало комнату размером со школьный класс. Окон по понятной причине не было, экранов с фальшивыми пейзажами тоже. Вдоль одной стены стояли три письменных стола со старыми моноблоками, вдоль другой – открытые полки с подшивками документов, диван для ночного дежурного и небольшой сейф с прилепленной к дверце бумажной лентой с круглой печатью. Некогда синие чернила выцвели до бледно-голубого. Внутри, насколько я знала, хранилась единственная на всю станцию винтовка и патроны к ней в картонных коробках. Комната проветривалась плохо. В воздухе стоял тяжелый запах лекарств, домашнего малосольного шпината и несвежих носков, свёрнутых клубком и воткнутых в сменную обувь ночного дежурного.

Брови Андрея страдальчески изогнулись, а в серых глазах застыла тоска. Он снял пиджак, спасаясь от духоты, и повесил его на торчавший из боковины шкафа крючок. По соседству болтался устаревший много лет назад календарь с котятами, играющими с клубком ниток. Невольно передёрнув плечами, Андрей жестом предложил мне занять диван, а сам устроился напротив, выдвинув облезлый расшатанный стул. Тот скрипнул и покачнулся, удивившись обрушившейся на него массе. Мужчина поёрзал, проверяя мебель на прочность, осторожно откинулся на спинку, выждал пару секунд и только тогда скрестил руки на груди. Ткань тёмно-синей рубашки натянулась на широких плечах, облепив вполне спортивную мускулатуру.

– Рассказывай.

Прежде, чем выдать свою версию произошедшего, я задала мучивший меня вопрос:

– Вас Арсений на помощь позвал? Такой высокий светловолосый парень?

– Нет, я шёл… если можно так выразиться… из порта и услышал шум. Значит, вы забрались на склад втроём, вместе с неким Арсением?

В груди, возле самого горла образовался комок. В глазах защипало, и я слегка прикусила кончик языка – испытанное средство, чтобы не расплакаться. Выходит, Арсений просто сбежал. И плевать ему было, что случится с его девушкой, главное самому не вляпаться в неприятности… Нижняя губа по-детски задрожала. Я опустила голову, надеясь, что длинные волосы хотя бы немного скроют лицо.

– Нет, его там не было.

А если у Арсения имелась причина так поступить? Может, он хотел позвать на помощь, но ему помешали? Я вспомнила, как мы впервые поцеловались у огромного панорамного окна, за которым в океане тьмы мерцали звёзды. Как он провожал меня до дома, хотя жил в противоположной стороне. Как не испугался знакомства с отцом и даже сам предложил прийти на ужин. Нет, он не трус, у него обязательно имелась причина…

– Ложь – не лучший выход в твоей ситуации. Не усугубляй положение. Я ведь по камерам прослежу.

Почему-то легко было представить Андрея в помещении для допросов, пытающимся расколоть какого-нибудь гангстера из позапрошлого века. Такого матёрого, с вонючей сигарой и в лакированных туфлях, надетых на белый носок. «Фрэнк Костелло, твой приятель-конгрессмен больше не сможет тебя покрывать…» А вместо этого он пытался выяснить, кому из подростков выписать штраф за хулиганство.

– Валяй. – Не удержавшись, я шумно шмыгнула носом. После чего, желая исправить впечатление, демонстративно закинула щиколотку левой ноги на колено правой и вытянула руку вдоль спинки дивана, поглаживая пальцами вышарканный ворс.

Техники «Колхиды» традиционно использовали праздничный день, чтобы провести диагностику систем и установить обновления. Ни одна камера станции не вела запись последние десять часов. Я же не дура, чтобы соваться под работающие объективы.

В душной комнате пить захотелось ещё сильней, футболка намокла и прилипла к спине. Андрей мучился не меньше. Сначала он расстегнул верхнюю пуговицу и потряс рубашку за воротник в тщетной попытке освежиться. Затем стянул шляпу и принялся обмахиваться ей, словно веером. На выпуклых скулах проступили розовые пятна.

Из-за всех этих манипуляций я почувствовала его запах и невольно наклонилась вперёд. Никогда не думала, что запах вспотевшего мужика, совершенно чужого, может оказаться настолько приятным. От этой мысли у меня запылали кончики ушей. Наверняка всё дело было в хорошем одеколоне, но…

Хлопнула дверь, впустив в помещение немного свежего воздуха.

– Дарья, что ты опять натворила? – В тамбур ввалился запыхавшийся отец. Даже в честь награждения он и не подумал менять любимый свитер под горло и мятые серые брюки на что-то более праздничное. Очки в квадратной оправе перекосились. Отец схватился за решётку, просунул между прутьев указательный палец и наставил на меня, не желая дожидаться, пока откроют замок. – Нас ждёт серьёзный разговор.

За его спиной подпрыгивал от нетерпения пузатый дядька в деловом костюме. Ноздри мясистого носа раздувались от гнева, выпуклый лоб, переходивший в залысину, побагровел.

– Это возмутительно! Вы не имели права вскрывать наш груз! Я связался с юристами, мы готовим иск!

Я уткнулась лицом в ладони. Понеслось…

Глава 3

Удивительно, но в отделении всё закончилось благополучно. Представитель ЗАО «Тантал», которому принадлежал не только разбитый контейнер, но и сломанный робот-мех, поначалу громко возмущался и никак не хотел успокаиваться. Акзие Жаназаровне пришлось покинуть проходную, чтобы усадить скандалиста на диван и всучить стакан воды со словами: «Да что ж ты так разоряешься, до инфаркта недалеко. Пей! До дна пей! Вот, молодец».

Отец, напротив, стоял молча, только поминутно тягал из кармана шуршащую пачку бумажных салфеток и промакивал ими щёки и лоб: с наплывом посетителей в помещении стало жарко. После чего скатывал салфетку в плотный шар, сжимал в кулаке и швырял в урну. Стёкла в очках запотели, но отец и не подумал их протереть. Похоже, он был в ярости.

Андрей, подняв кверху раскрытые ладони, призывал всех успокоиться и конструктивно обсудить инцидент, за что пузатый дядька обозвал его «щенком». Отец с неожиданной злостью процедил: «Можете не беспокоиться, моя дочь получит по заслугам», отчего я поёжилась и втянула голову в плечи. Официальное наказание наверняка понравилось бы мне больше, чем предстоящий родительский нагоняй…

– При чём тут ваша дочь? – Представитель «Тантала», красный, как баллон огнетушителя, взмахнул рукой со стаканом, расплескав недопитую воду. – Речь идёт о незаконном обыске! Наш юридический отдел…

– Дарья – несовершеннолетняя. Все разговоры только…

– Тихо! – рявкнул Андрей. После чего сделал глубокий вдох, задержал воздух в груди и с шумом выпустил его через рот. Все вокруг замерли, даже бабуля Акзия перестала обмахивать дядьку из «Тантала» картонной папкой с надписью «Дело номер восемь. Начато, окончено, на двух листах».

Когда пересказ событий в грузовом отсеке закончился, представитель «Тантала» неожиданно подобрел. Мелко захихикал и шлёпнул себя по колену, будто услышал нечто очень-очень смешное.

– Ох, все мы были детьми! Я в шестнадцать, помню, устроил потоп в квартире… Н-да… Наша фирма к девочкам претензий не имеет. Все беспорядки будут устранены за наш счёт. Нет-нет, Андрей Витальевич, и слышать ничего не хочу!