Дух зверя. Книга вторая. Рожденные из пепла

– Это действительно так опасно, как вы сказали? Страж Святорощи рассказал мне о щели, что разделяет сущность Родима, и что это очень плохо. Может быть так, что тень вышла из этого места?

– Милая девочка, не знаю. Я много чего вижу, но оценить это не в состоянии. Всё, что мы отрицаем или боимся признать – опасно. Рано или поздно оно настигнет нас. А насчёт щели… Он не один такой.

– Я вас не понимаю.

– Никто не понимает. Хотя абсолютно все в этой комнате, включая меня и тебя, имеют свою, как ты выразилась, Чёрную и Плоскую. Я лишь отметил, что к Роде она подошла слишком близко. И стала настолько плотной, что даже ты смогла её увидеть.

– Я могу как-то помочь Родимиру?

– Думаю, да, но не сейчас.

Марианна внезапно вспомнила одну деталь:

– А вы знаете имя этого существа? Родим сказал, чтобы назвать её, ему нужна помощь матери или сестры…

– Все, и даже сам Сокол, думаю, знают, кто это. Ниява вряд ли, но вот мама наверняка сможет пробить его защиту и донести до брата правду так, что он наконец услышит её. Это страшно, потому он так долго избегал встреч с нею, – Богдан помолчал, перебирая пальцами спутанные волосы. – Мы, нелюди, устроены так, что не можем долго жить с Чёрной и Плоской за плечами. Наша сила и ответственность столь велики, что тень слишком быстро становится угрозой, если с нею ничего не делать. Потому я уверен, скоро всё разрешится, и твой муж встретится с врагом. Не волнуйся, Сокол слишком ценен для этого мира, чтобы убивать его. Но бой будет страшен. Вот к этому тебе стоит быть готовой, чтобы не сойти с ума. И, кстати, именно так ты и сможешь ему помочь.

– Если честно, то ваши слова ещё больше меня запутали, – Марианна досадливо поджала губы. – Если вы знаете, как назвать эту тень, почему бы не сказать прямо.

– Прямота не даст результата, но если ты так сильно желаешь… – Даня мило улыбнулся, но в последний миг лицо его дрогнуло и поплыло, отчего улыбка превратилась в кривую усмешку, – её имя – убийца.

Ворон опустил пальцы на клавиши и начал играть не то пьесу, не то импровизацию, бравурно-задиристую и немного воинственную. Марианне показалось, что в его музыке, как и во взгляде, присутствует насмешка, беззлобная, но всё же обидная. И девушка поняла, почему к Ворону относятся как к безумцу. Это намного легче, чем считать его провидцем и воспринимать всерьёз подобные речи. Ведь ум за разум зайдёт, прежде чем в них разберёшься. А выражаться внятно этот странный нелюдь, похоже, вовсе не умел.

Пока она беседовала с Вороном, в гостиную вошли Ставр и Ярополк. Ёж тут же пододвинул ломберный столик ближе к Ящеру и выложил карты, предлагая всем желающим вступить в игру. Волк и Сокол не проявили интереса, зато к компании присоединился Рыба, оставив наконец в покое свои журналы. Богдан, задумчиво глядя в сад сквозь распахнутую дверь, извлекал из инструмента незамысловатую и умиротворяющую мелодию, которая, по-видимому, являлась отражением его мыслей. Ниява подсела к играющим и принялась делать зарисовки диковинных черенков и соцветий, разложенных на кофейном столике среди бокалов недопитого вина и пустых бутылок. Марианна устроилась на кресле рядом с Ниявой, с интересом разглядывая мужчин.

– Смотрите-ка, в кои-то веки мы собрались все вместе, – добродушно ухмыляясь, пробасил Ставр, глядя поверх карт на остальных.

– Ага, – Томил явно не разделял воодушевления старшего брата. – Собрались. Однозначно быть беде.

– Или чуду, – не отрываясь от блокнота, проговорила Ниява, – в любом случае это большая редкость, а значит, и большая радость.

– Как же! Большая глупость, сестрица, ждать от такого сборища чего-то хорошего. И недели не пройдёт, как мы все перегрызёмся. И это в лучшем случае. В худшем маман учинит разборки с нашей залётной птичкой, – Томил уставился своим единственным глазом на Родимира, – и тогда ой-ой-ой наступит раньше.

– Я буду только рад, – Вольга посмотрел на Марианну с улыбкой, – тогда наша прекрасная гостья станет свободной, и я смогу предложить ей свои услуги в качестве преданного спутника жизни.

– Спасибо за поддержку, брат, – Родимир мрачно ухмыльнулся, и девушка заметила, что он уже порядком выпил.

– Да уж, – засмеялся Пересвет, – в нашем доме неожиданно расцвёл весьма необычный и прекрасный цветок.

– Как это ни прискорбно, но я вынужден согласиться с этим высказыванием, – Томил осклабился, и Марианна почувствовала, что начинает краснеть. – Мадам! Возможно, именно запах вашей юности и чистоты привлёк сюда всех этих стервятников. Будь осторожна, оказавшись кроликом среди голодных волков.

– Дорогая гостья, позвольте ещё раз извиниться за неподобающее поведение, – Ставр даже привстал в лёгком поклоне, – мне очень приятно видеть вас в нашем доме. Надеюсь, первое впечатление не помешает нам наладить хорошие отношения.

– Эй, ребята, умерьте-ка ваш пыл, я ещё здесь, – подал голос возмущённый Родимир.

– Пока что здесь, – вставил Ящер, скаля зубы в кривой усмешке.

– Короче так! Если я замечу, что кто-то начнёт лезть к моей жене, или она пожалуется на чьё-то слишком докучливое внимание, тот сразу будет иметь дело со мною.

– Да ладно тебе, не кипятись, – пробасил Медведь, – мы лишь выразили свои желания, а ты воспринял это как намерения.

– Было глупо привезти сюда Белую Чайку и надеяться, что никто из нас не захочет ею обладать, – Ярополк на миг оторвался от расклада и холодно глянул на Родима. – Ты не глупец, и отлично понимал, что делаешь и каковы будут последствия твоих действий.

– А может, вы замолчите наконец, – дрожащим от негодования голосом заговорила Ниява, – тоже мне, высшее общество, а разговор у вас, будто золотые ложки на базаре выбираете. Я б таких мужланов неотёсанных и близко не подпустила.

– То-то я гляжу, нет у тебя никого, – съязвил Ящер, и Ниява умолкла, покраснев. Марианну гневный выпад золовки привёл в чувства. Сокол был предельно честен, когда говорил, что в его мире она представляет особую ценность. Но девушка даже не подозревала, что всё это будет выглядеть именно так – Ниява нашла весьма точное сравнение – будто торг за вещь.

– Вообще-то она права, – Марианна гордо вскинула голову, – ухажёры из вас отвратительные. И комплименты больше похожи на оскорбления.

– Странно! – Томил наигранно удивился, – обычно мой стиль нравится женщинам.

– То-то я гляжу, вокруг тебя гарем, – съязвила Марианна. Смех разрядил обстановку, только Ящер не веселился, да Ёж, что, похоже, вообще никогда не улыбался, спокойно и внимательно изучал невестку. Марианна только сейчас заметила, что у Ярополка разные глаза: один карий, а другой светло-голубой, и что он имеет привычку щуриться, видимо, стараясь скрыть это.

– Уже второй раз она тебя уела, братец, – Вольга глянул на часы, – я вас оставлю, мне нужно работать.

Он подошёл к Марианне поцеловать руку и, наклонившись, тихонько прошептал:

– Постарайтесь увести Родима, пока он не напился окончательно. Иначе всё кончится дракой.

– Предлагаю сегодня устроить праздничный ужин в честь нашей гостьи, – предложил Медведь, потом поглядел на мрачного Сокола, что наливал себе очередной бокал, усмехнулся в пышные усы и добавил: – И, конечно, в честь возвращения блудного брата в лоно семьи.

– Что ж, тогда я, пожалуй, тоже покину вас, – Марианна встала, мило улыбаясь окружающим, – нужно отдохнуть перед таким событием. Родимир, проводи меня, пожалуйста.

Сокол удивлённо посмотрел на девушку, пожал плечами и, залпом осушив бокал, последовал за женою.

– Почему они на тебя так взъелись?

Родим, проигнорировав стакан, пил воду прямо из кувшина, долго и вдумчиво, пока не опустошил его до дна.

– Завистливые подонки, вот почему.

Впервые Марианна видела мужа в таком плохом настроении, потому начала говорить вкрадчивым и спокойным тоном:

– Пожалуйста, объясни мне, что происходит? Я совсем не понимаю, из-за чего такое внимание. Да, ты говорил мне, что я какая-то особенная, но ведь не настолько же! Такие странные предложения и комплименты в первый же день знакомства. На взгляд обычного человека это всё выглядело очень оскорбительно. Но мне кажется, что задеть они хотели именно тебя. А я же чувствовала себя полной дурой, потому что понятия не имела, как себя вести. То ли пугаться, то ли возгордиться.

– Не переживай, ты вела себя идеально, – Родимир тяжело опустился в кресло, прикрыв глаза рукою, – сидела и невинно хлопала глазами. Большего от тебя и не требовалось. Да, они нападали на меня. Да, тебе стоит их бояться. И да, ты можешь возгордиться.

– Объясни, пожалуйста.

– Всё просто. В семье я – везунчик. Дело в том, что найти подходящую пару таким, как мы, очень трудно. Да, можно заводить интрижки и даже семьи с обычными женщинами, но рано или поздно сущность выходит из-под маски, и тогда отношения рушатся. А дети в таких парах рождаются в основном самыми обыкновенными. Нужна кровь, порода, причастность к миру духов. Нужны Белые Чайки, такие, как ты. Но подобных тебе мало, и вас очень сложно найти. Кровь Изгоя может проявиться у ребёнка самых обычных родителей, и он или она так и проживёт всю жизнь в счастливом неведении насчёт своей сути. Притом у девочки намного меньше шансов встретиться с кем-то из нелюдей и тем самым получить инициацию, чем у мальчика, ведь общество устроено таким образом, что мужчины ведут активную социальную жизнь, тогда как женщины в основном заперты в пределах дома. Да и какая женщина осмелится болтать о том, что якобы видела или слышала.

– Но как тогда ты узнал, что я заметила в тебе Сокола?

– Ты бы видела свое лицо, когда смотрела на меня при первой встрече. Я думал, ты упадёшь в обморок от ужаса. Понятно, что это был не простой испуг или смущение перед знатным господином. Но вернёмся ко мне и моим братьям. Нам всем уже перевалило за двести пятьдесят лет. Не считая меня, только Пересвету однажды улыбнулась удача, и он встретил женщину Белую Чайку, которая полюбила его. Это очень грустная история, потому что Мейфен было уже за сорок, когда Рыба нашёл ее. Она была замужем за каким-то крупным государственным чиновником в провинции Чанг, и понятное дело, так просто бросить мужа и уехать с инородцем, пусть даже и живорождённым духом, не могла. Пересвет довольно долго и изобретательно ухаживал за нею и в конце концов украл Мейфен. Все эти приключения и треволнения ни к чему хорошему не привели. Пока они плыли через Нутряное море, на корабле случился тиф, и Мейфен умерла, так и не добравшись до нашего берега. Рыба намного позже рассказал, что его возлюбленная, несмотря на свой возраст, была беременна. Это был первый и последний раз, когда я видел Пересвета в слезах. А теперь представь себе ситуацию, когда мне посчастливилось встретить молодых, здоровых, красивых женщин-Белых Чаек, которые согласились стать моими жёнами, тогда как остальным братьям не встретилась ни одна. И хотя Томил притворяется заядлым холостяком, а Богдану якобы всё равно, но даже они желают испробовать, что значит быть в паре с той, что ровня им.

Родимир умолк. Молчала и Марианна, задумчиво глядя на мужа. Теперь многое стало понятно и в поведении братьев, и в отношениях между ними. Действительно, она могла возгордиться ролью избранной и желанной столькими мужчинами одновременно, да ещё какими мужчинами! Каждый из них был легендой, почти Богом. Как же высоко могла вознестись Марианна – сирота-белошвейка, на волне своего самолюбия! Всё это было бы стократ проще и приятнее, если бы не большая опасность, которая грозила девушке, прояви она это самое самолюбие. Любое неосторожное слово, взгляд, жест могли привести к тому, что братья начнут убивать друг друга за право обладать ею. И это может очень не понравиться хозяйке дома. Только сейчас Марианна поняла, насколько она боится встречи с мифической Змеёю.

– Родим, скажи, если ты знал, что моё появление так накалит обстановку, зачем ты привёз меня в этот дом?

– Две причины. Первая заключается в том, что ты можешь погибнуть, как и прежние мои жёны. Я очень боюсь этого, потому решил просить мать о помощи. Вторая – я рассчитывал, что большинство братьев будут вне дома. Томил мерзко пошутил на этот счёт, но у меня такое чувство, что в этой шутке всё же была доля правды. Твое появление как по волшебству притянуло сюда всех шестерых.

– Родя, мне как-то не по себе от всего этого. Страшно. Раньше я думала, что попала в прекрасную сказку про любовь, но сейчас она превратилась в очень пугающую историю о смерти.

Сокол отнял руку от глаз и с улыбкой посмотрел на Марианну.

– Мариша, не переживай. Если ты ещё не поняла, то тебе в этом доме намного более рады, чем мне. В любом случае я люблю тебя и буду бороться за твоё сердце, если это понадобится.

Глава четвёртая. Невестка.

Отрывок из дневника Марианны Соколовой.

7 июля 1913 года.

Вчерашний праздник прошёл великолепно. Никто не злословил, все были благожелательны и учтивы друг к другу. Возможно, причина в том, что Томил не присутствовал. Он напился пьяный ещё до ужина и спал, когда все сидели за столом.

Ящер – самый неприятный из всех братьев. Он будто обозлён на весь мир, хотя Родим и утверждает, что злит Томила только скука, и что подобным образом он развлекается.

После ужина Богдан спросил меня, какую музыку мне хотелось бы послушать. Выглядел он более опрятным, переоделся и причесался, говорил понятно. Я подумала, что если не провоцировать его на откровения, то можно принять за весьма милого и симпатичного молодого человека.

Вспомнив наш с Родей поход в театр, я попросила Нияву исполнить арию Ингрид из той самой оперы. Родим был прав, голос примадонны не шёл ни в какое сравнение с голосом живорождённого оракула. Мне подумалось, что же творилось в зале, когда Ниява выходила на сцену? Я опять разревелась, как дурочка, столь проникновенно она пела.

8 июля 1913 года.

Проснулась поздно и обнаружила в спальне вместо мужа Иренку. С приезда шептуница куда-то запропастилась, и вот теперь появилась вновь «в моё услужение». Выглядит она намного лучше, щёки порозовели, взгляд как будто прояснился, если так можно выразиться относительно шептунов. Теперь она одета, как все местные шептуны, в рубаху и штаны, отчего выглядит ещё более безликой.

На мой вопрос о муже Иренка ответила, что господин пошёл тренироваться с братьями, и что, скорее всего, так он будет делать каждое утро, потому что такова традиция местных господ. Тренируются они в лесу за домом. На всякий случай выглянула в окно, но никого не заметила, кроме Ниявы, сидящей в беседке на берегу озера.

Иренка сказала, что ей приказано сопровождать меня по всему дому, пока я не освоюсь. Потому весь день она бесшумной тенью следовала за мною. Это немного раздражало, о чем я и сообщила Родиму. Он рассмеялся и сказал, что этот приказ отдан им, чтобы защитить меня от его братьев, пока я не пойму, как себя с ними вести. Или пока они не поймут, как вести себя со мною.

Настроение у моего мужа сегодня явно лучше. Неужели эти тренировки так на него влияют? Надо будет начать гулять перед завтраком.

Разобрала чемодан. На дне обнаружила салонный альбом Ниявы, найденный в её гардеробе в Праге. Отдам при случае, заодно узнаю, кто же этот загадочный Верный, что помогал ей править книгу и написал мне письмо с предупреждением.

После обеда гуляли с Родей вдоль Жилы. Всё-таки здесь очень красиво. Природа невероятная. Для меня, всю жизнь прожившей на равнине, очень непривычно видеть горизонт, изрезанный горными хребтами, затерянными в облаках.

Было очень жарко. Родим предложил искупаться и тут же, сбросив всю одежду, занырнул в реку. Я нашла место, скрытое от посторонних глаз кустарником, и тоже искупалась. Чуть было не утонула, оскользнувшись на камне из-за судороги в ногах, такая холодная оказалась вода. И это несмотря на июльскую жару! Родим, конечно, вытащил меня и со смехом предложил сделать искусственное дыхание. Всё располагало к близости, но, памятуя прежние наши три попытки, одна ужаснее другой, до этого дело не дошло. Очень жаль, конечно. Всё-таки мой муж – очень красивый мужчина, особенно без одежды, в каплях на холодной и влажной после купания коже, с этими встрёпанными, как перья, волосами. Родим надеется, что сестра каким-то образом поможет ему и мне справиться с видениями. Не представляю, как.

Издалека видела небольшое здание, названное Пересветом «больничкой». Никакого забора вокруг него не было. Страшно! А что, если кто-то из йоков вырвется на свободу? Родим мрачно усмехнулся и сказал, что эти несчастные с трудом дышат, так что вряд ли они смогут куда-то вырваться.

Вечером ходила по старой части дома в сопровождении Иренки и открывала все двери подряд. Бывшие спальни были отданы под кабинеты, в одном из которых, обложившись бумагами, сидел Вольга и разговаривал по телефону по-французки. Я не стала ему мешать. В библиотеке пролистала несколько книжек и не нашла ничего интересного. За одной из дверей обнаружилась широкая и тёмная лестница в подвал. Иренка не стала мне перечить и даже зажгла свет, так что я сделала вывод, что подвал не является запретным местом. Ход был довольно глубоким. Внизу было холодно и невероятно тихо. Длинный и узкий коридор имел несколько дверей, но все они были заперты на кодовые замки, будто сейфы в банке. Я дошла до последней, как вдруг она распахнулась, и в проходе, стуча костылём, показался Томил. Он крайне удивился, увидев меня, и тут же съязвил в своей обычной манере:

– Суёте свой милый носик во все потайные щёлки, мадам графиня?

Из его уст это звучало почти как комплимент. Томил вызвался проводить меня до выхода. Оказалось, что проход был сквозной и заканчивался в прихожей рядом с кухней. Мы вышли к озеру. Солнце уже село, и в наступивших сумерках оранжерея на опушке леса мерцала, как хрустальный гранёный шар, подсвеченная изнутри фонарями. Я спросила Ящера, чем таким занимается Ниява, сидя над своими травками с утра до вечера.

– Сейчас она занимается ядами, которыми потом на пару с маман травит меня. Так как срок ограничен, им приходится работать не покладая рук. А вообще в круг её обязанностей входит опека над шептунами на правах оракула.

– А кто смотрит за приютом в её отсутствие?

– Достомерзейший дядюшка моей сестрицы.

Заметив непонимание на моем лице, он осклабился и добавил:

– Ты же читала книгу Беляна? Знаешь нашу историю. Знаешь, кто отец Нийки. Помнишь, кто его брат? Вот, теперь вижу, поняла.

Томил недвусмысленно намекнул на Лиса и его брата-близнеца Альбу. Интересно было бы увидеть обоих.

P. S. Интересно, когда это я стала такая смелая, что захотела встречи с ними?

9 июля 1913 года.

На рассвете кто-то кричал в лесу. Проснулась не только я, но и Родим. Он долго и напряжённо прислушивался. Сказал, что это волки, а сам ушёл и отсутствовал до завтрака.

Сомневаюсь я насчёт волков.

Так и не смогла толком уснуть. Вышла в коридор и застала там Нияву. Она стояла у открытого окна вся в белом, овеваемая белым же тюлем занавесок. Чёрные пряди волос, выпавшие из небрежно затянутого узла, трепетали под напором утреннего бриза. Сказочное создание! В очередной раз подумала, что, будь я мужчиной и будь у меня такая сестра, то очень трудно было бы не влюбиться в неё. Хотя что я знаю о мужчинах? И о сёстрах?

Она была очень приветлива, хотя и выглядела уставшей и грустной. Оказалось, что её комната расположена через ванную от нашей. Я спросила насчёт предрассветных воплей. Она со вздохом ответила, что умерло двое мальчиков из «больнички». Хоть я толком ничего о них не знаю, но стало как-то тоскливо. Спокойная смерть не сопровождается такими безумными криками, эти двое явно страдали.

Чтобы как-то поднять настроение и себе, и фее, вернула ей альбом. Сначала она обрадовалась, но как только я задала вопрос насчёт Верного, тут же сникла, будто я коснулась чего-то очень болезненного.

– Это не человек. Йок. Намма клана. Мы были довольно близки в бытность мою в Варшаве. Настолько близки, что он начал рушить печати, не в силах совладать со своими чувствами. Мне пришлось запечатать его, чтобы он не погиб и остался на своём месте. По сути, я предала его и бросила. Наверное, он сильно зол на меня, если до сих пор жив, конечно. Грустная история.

Я согласна, грустная. Но говорить о том, что он жив, не стала. Судя по всему, Ниява до сих пор любит этого нелюдя. Пусть лучше думает, что он сгинул.

Оказалось, что фея стоит здесь не просто так. Во время нашей беседы она то и дело поглядывала в окно. Я заинтересовалась и заметила на лугу между домом и садом какое-то движение. Пригляделась и поняла – драка.

– Нет, тренировка, – с улыбкой поправила меня Ниява. Когда спустя несколько секунд куча мала распалась на отдельных людей, я увидела там своего мужа и всех его братьев, за исключением Томила и Пересвета. Странный способ размяться после сна.

– О, ты сильно ошибаешься! Это весьма важно и полезно для них – драться с равным. Без этого навыки перестают развиваться. Наступает застой, а следом идёт деградация. Они стары, если кто-то из них утратит способность учиться новому, то они тут же погибнут.

– А как же ты? Или Пересвет?

– Пересвет завершил бой как раз в тот момент, когда ты вышла в коридор. На вид он хрупкий юноша, но это лишь видимость. Я тоже тренирую тело. Но драться с этими оболтусами не по мне. Я люблю бегать и плавать.

Я смущённо призналась, что тоже хотела гулять перед завтраком. Ниява уверила меня, что ходить безопасно всюду, кроме северного леса, что за оранжереей, – там можно наткнуться на дикого кабана или просто заблудиться. Если я боюсь, то могу взять провожатым дворового волкодава или Томила.

Я, пожалуй, предпочту общество огромной, но молчаливой псины, нежели злоязычного Ящера.

За завтраком, вопреки моим ожиданиям, все были в отличном настроении, кроме Ставра и Томила. Лицо последнего выглядит сегодня намного лучше – багровые рубцы превратились в обычные шрамы, отёк спал, и теперь он зыркает на всех недовольным взглядом обоих глаз. Ставр мрачен. От его добродушия не осталось и следа. Теперь они с Ежом похожи, как два армейских сапога.

После одиннадцати Вольга, Пересвет и Родимир собрались в город. Сокол предложил мне поехать с ними. Я согласилась, не подозревая, что мы пойдём по реке и что меня укачивает.

Толмань не впечатлила. Маленький промышленный городок.

Вернулись домой с Родимом в повозке. Возничий довёз нас до столбов, дальше пришлось идти пешком. Обернувшись, заметила, что дедок, глядя нам вслед, перекрестился и сплюнул через левое плечо.

9 июля 1913 года.

До завтрака спустилась в сад. Проходя мимо приюта, наткнулась на странное действо: шептуны танцевали среди деревьев и тихо пели какую-то заунывную песню на непонятном языке. Их было человек двадцать всех полов и возрастов. За ними наблюдали двое незнакомых мужчин, сидя на крыльце приюта. По собственным ощущениям я догадалась, что это нелюди. Заметив меня, оба учтиво кивнули, приветствуя, и скрылись внутри дома.

Дойдя до больнички, ненароком заглянула в окно. Всё-таки любопытство – опасная штука. Из темноты комнаты на меня смотрели горящие красным глаза. Потом я услышала тихий шипящий смех и убежала прочь с такой скоростью, которой сама от себя не ожидала. Иренка, следовавшая за мной неотступно, и словом не обмолвилась, чтобы предупредить об опасности. Предательница!

После завтрака ходила с Родимом по дому, рассматривала картины. Он рассказывал о тех, кто на них изображён. Поднялись на третий этаж «башни», и там моего мужа перехватил Ставр, сославшись на срочное дело. Он был очень обеспокоен.

Я осталась одна и, дойдя до конца коридора, поднялась в мансарду. Там было тихо, пыльно и темно. Окна закрывали жалюзийные ставни, сквозь которые тонкими полосками просачивался солнечный свет. Весь чердак оказался огромной художественной мастерской и был забит холстами, большими и маленькими, законченными и брошенными на стадии зарисовки. Несколько мольбертов, большой рабочий стол, заваленный книгами и чертежами, вдалеке, на свободном от вещей пятачке, поблёскивала открытая крышка рояля, точная копия того, что стоял в гостиной. Каким образом эту махину удалось затащить на чердак, не представляю. Я открыла одно из окон и стала рассматривать картины. Здесь было много странного, но больше всего привлекло внимание одно лицо, что смотрело на меня со множества холстов. Даня пытался изобразить этого человека и так и эдак, но что-то его не устраивало, и портрет так и оставался незаконченным. Это был молодой мужчина, похожий на Нияву и на самого Богдана, очень красивый и одновременно очень пугающий. Он был то в облике беловолосого юноши с голубыми глазами, то чёрен – как Ворон.

– Это Хельги Ингридсон.

Голос раздался сверху и, признаюсь, сильно меня напугал. Между стропилами под самым коньком была натянута сетка гамака, где, как огромная хищная птица, восседал Богдан в неизменном своём чёрном балахоне. С невероятной лёгкостью и совершенно бесшумно он спустился вниз.