Нарушитель

Глава 6

Когда Алиса очнулась и с трудом открыла глаза, то увидела белые стены, белые простыни, белую пижаму на себе и маленький шланг, который вливал в организм чужеродную жидкость.

– Как ты могла пойти против бога?! Алиса! Дочка, это же такой грех на душу! Что же ты с собой сделала? Да если бы я не приехал раньше! Было бы поздно… Я тебя чуть было не потерял!

– Не ты меня потерял, а я тебя. Ты отдалился от меня, а я уже не могу быть твоей тенью. Не могу. Ты не хочешь выйти из того замкнутого круга. Я бьюсь головой об стену за любовь Жени, за твою любовь, но ничего не получается ― это бессмысленно. Я бросила Женю, не хочу, чтобы моя любовь тратилась впустую. Неужели и ты отвернёшься от своей дочки. От неправильной, грешной, но дочки.

– Нет, ― сказал Адам строго, неласково, но уверенно. ― Я тебя не оставлю, буду направлять тебя на путь истинный. Будем искать бога вместе. ― Адам обнял Алису, и она его.

– Здесь вливают кровь. Пусть пришьют мне сердце. Я очень хочу жить.

Неизбежность

Женя в больнице не побывал ни разу и не потому, что не хотел. Просто руководствуясь отцовской теорией, он быстро выкинул возлюбленную из головы и уже обзавёлся другой девушкой. Всё элементарно. Женя даже не знал о таком происшествии. Сказал ему об этом только папа, причём в довольно странной форме:

– Сообщаю тебе, что дочка Мидаса чуть было не свела счёты с жизнью. Ну и как ты мне это объяснишь?

– А что тут объяснять? И вообще она мне неинтересна. Не пойму, чего ты от меня хочешь? ― агрессивно и равнодушно ответил Женя.

– А то, что за своей жизнью она унесла бы твою и мою. Пойди к ней, утешь её.

– Папа, мне совершенно этого не хочется. Зачем? Ну, зачем мне этим заниматься?

– Ты ещё слишком мал, чтобы что-то понимать. Поэтому ты будешь делать то, что я скажу…

Алиса сидела в гостиной, перед ней стоял холст белый и чистый. Она не знала, что делать, только смотрела в окно. На диване лежал Адам и читал какую-то политическую газету.

– Чёрные облака приближаются. Не к добру это, ― печально сказала Алиса.

– Да что ты волнуешься. Дождь будет, да и всё, ― отмахнулся Адам.

Алиса впервые ощутила, как перстень давит ей на палец. Это ещё больше укрепило её подозрения. Вошёл охранник и доложил, что приехал Женя.

– Прикажи не пускать! ― решительно отрезала Алиса.

– Почему же, Алиса? Дай высказаться человеку. К тому же Абрам Витальевич сказал, что с того момента Женя изменился.

– Я не верю этому. В больницу он ни разу не наведался.

– Вот об этом его и спросишь, ― повысил голос Адам, ― пригласи.

Лицо Алисы выражало негодование, а вошедшего Женю, как будто подменили. Виноватые глаза, шатающаяся походка, он подбежал и обнял Алису. Она оттолкнула его.

– Прости, Алиса. Прости. Бог ведь учил прощать. Прости ради него. Я всё понял. Мне стало скучно жить по схеме, которую кто-то придумал. Я хочу свободы. И если бог оставил тебя в живых значит, мы должны быть вместе. Слышишь? Вместе.

– Женя. Я тебя не узнаю. Ты сам не свой.

– Да! Я сам не свой. Я рад тебя снова видеть. Я хочу повернуть время вспять. Вернуться к нашим истокам. Ведь ты свет, а без света я даже тенью не смогу быть. Я снова хочу писать стихи, хочу отказаться от лекал, которые мне навязывал папа. Пойми меня и прости.

– Чёрная туча надвигается. Не к добру это.

– Не бойся, Алиса, не бойся. Я спрячу тебя от грома и молнии. Пошли со мной. Позволь мне всё исправить…

В душе у Алисы боролись две противоположные мысли: с одной стороны, она увидела прежнего Женю и была возможность склеиться вновь, а с другой: разве может склеиться разбитое стекло? И как оно будет выглядеть? Не проще ли купить новое? Да и дурные предчувствия, мучавшие её с самого утра, не давали ей покоя. Уже ощущался запах дождя, ветер ворвался в дом через неплотно закрытое окно и начал развевать фиолетово-розовые шторы. Перстень, который весь день давил ей на палец, теперь стал лёгким и совсем не ощущался. Неведомая сила намекала девушке на то, что надо остаться.

– Помирились? ― радостно воскликнул Адам. ― Вот и замечательно! Идите, прогуляйтесь! Не сидите в четырёх стенах.

– Ну папа, ― растерялась Алиса, ― ещё рано это делать, я хочу остаться здесь. Мне нехорошо. У меня дурные предчувствия.

– Да иди ж ты наконец. Нельзя пускать личную жизнь под откос. Отец знает, что делает! Иди! ― чуть ли не кричал Адам и выталкивал Алису с Женей за дверь. Раскат грома оглушил в этот момент и, как из ведра, полил дождь. Да такой, что нельзя было ничего разглядеть за белой полосой. Раздался звонок мобильного Адама.

– Абрам, привет. Выехать? Конечно. Уже еду. Женя с Алисой уезжают прогуляться. Так что я не занят. Конечно. Буду у „Пушкина” через полчаса.

Адам выключил телефон, он ещё держал Алису за руку. Смотрел ей в глаза и видел в них безнадёжность, её взгляд был печальным и каким-то прощальным. Пальцы дочери медленно ускользали из рук отца, тепло сменял холод. Железный грохот ― это перстень упал на пол. Алиса опустила глаза и не подняла их. Женя спешно увёл её.

…Адам сел в свой автомобиль. Впервые он почувствовал, что чего-то не хватает, что машина не такая как прежде, но…отогнав от себя дурные мысли, он поехал вперёд… В неизбежность.

Когда Адам летел с моста в Москву-реку и полностью подчинялся воле божьей, он всё понял. Он осознал, что жил в мире хаоса и бардака, что впускал в свою жизнь совершенно ненужных людей. Что умрёт, не покаявшись. И в жизни его, любящий человек был как миг, и это короткое мгновение ― самое счастливое. От прозрения ему хотелось закричать… Но, когда тебя не слышат, для чего кричать?

Манекен

Метеорологи сообщали, что сильный ливень продлится ещё несколько дней, и его будет сопровождать холодный северный ветер. Неожиданно свалилось такое стихийное бедствие, как и смерть отца. Хотя она чувствовала, она знала, она должна была помешать, и она знала, что такой сильный дождь ― не случайность. он смоет все его грехи. Казалось бы, Алиса должна почувствовать досаду, отчаяние, страх, но самое интересное было в том, что она ничего не чувствовала. Как манекен в модной одежде: ей не хотелось жить. Девушка безразлично смотрела на Адама, лежащего в гробу, и одевала перстень на его средний палец. Прошло много лет, с тех пор, как он его не носил, но перстень подошёл.

– Теперь я могу вернуть его тебе, ― сказала Алиса эту фразу так, как говорят роботы: механически и отрешённо.

Во время церемонии отпевания, Женя нежно держал Алису за руку, а девушка недвижимо стояла и смотрела на мёртвого отца, который ещё недавно был живым. „Неужели души так быстро покидают тела. Есть манекены как люди, а есть люди, как манекены”.

Дождь не прекращался. Настало время похорон, гроб хотели закрыть, дабы не намочить покойника. И тут, Алиса, которая в церкви не проявляла ни малейших признаков жизни, пронзительно закричала:

– Нет!!! Не закрывайте! Это была последняя воля покойного.

Все бывшие на церемонии элитарные люди, в том числе и Абрам Витальевич недовольно покосились на неё. И глазами они говорили: „Девочка, ты вообще кто?”, но гроб не закрывали. „Ему всё равно. Он же покойник”.

Дождь, как бы в насмешку над людьми, не прекращался, а только усиливался. Священник стоял под зонтом и уже хотел было прочитать последнюю речь, но Алиса всё испортила. Мокрая, в рванине, с размазанной тушью, она подбежала к гробу Адама и сильно, что есть мочи, заорала:

– Прости меня, Господи! Я ― шлюха! Я по своей сути ― шлюха! Прости меня, Господи! ― она оглянулась назад и увидела совершенно удивлённые и заторможенные лица. ― Смотрите, да? ― злобно начала девушка. ― Да! Я есть чистейшая шлюха и не стесняюсь этого, а вы? Вы? „Прости меня, Господи, за то, что я в пост съел два перепелиных яичка”?! Слышала! Много раз. Ты! ― она указала на Абрама. ― Ты убил его! Ты забрал его у меня! Тебе деньги нужны. Ну так бери же! Бери!!! Пока не сдохнешь! И в тот день, когда ты умрёшь, будет невыносимая жара, и бог не даст тебе ни малейших шансов на искупление!

В бессилии она упала на мокрую землю и зарыдала, батюшка подошёл к ней и сказал:

– Успокойся, дитя. Встань. Больше всего бог не прощает тех, кто несёт ересь. Не гневи бога, всё произошло по его воле.

– Батюшка, ― Алиса подняла на него жалобные глаза, ― если вы такой умный. Верните ему душу. Не отправляйте его туда. Остановитесь пока не поздно. Он очень хочет жить. Разве вы не видите?

– Всё готов сделать для тебя, дитя, но этого не могу. Это не в моей власти. Твоему отцу не понравится, когда он увидит, что ты убиваешься.

Подошедший Женя подхватил Алису и увёз домой.

…― Алиса, я понимаю твоё состояние, но мой отец тут совершенно ни причём, ― возмутился парень.

– Ни х… ты не понимаешь! ― огрызнулась Алиса. ― Когда и твой отец будет лежать в гробу, тогда поймёшь.

– Алиса, успокойся. Ты ранишь моё сердце такими словами, как острой бритвой. Прижмись ко мне, вот так.

Он обнял Алису, потом подтянул к себе бутылку коньяка и налил его в стакан:

– Выпей, это тебя успокоит.

– Ты думаешь меня успокоит коньяк? ― удивлённо спросила Алиса.

– Успокоит, милая, ― тут у него загорелись глаза, ― сто процентов успокоит. Навсегда, ― Алиса упала ему на руки. ― Ты как манекен, сладкая моя, но какая же ты богатая. Была, ― с фальшивой печалью в голосе вздохнул Женя.

Глава 7

От капель дождя не осталось и следа на её одежде. Потрёпанная, с порезом на щеке, в рванине, Алиса стояла в каком-то тёмном зале, только тоненький лучик света падал на лестницу, которой, как тогда казалось, не было конца. Девушка тяжело дышала и очень сильно боялась. Да. Она теперь стала бояться темноты, но ещё больше её пугало это ожидание неизвестно чего. Больше всего на свете, она не любила ждать. Она стояла ещё пять минут и не могла сдвинуться с места. Она боялась ступить на эту лестницу. Ей казалось, что как только нога её шагнёт на первую ступень, конструкция провалится и рухнет. Наконец, в кромешной тьме послышались чьи-то неспешные шаги. В лучике света показалась фигура маленького человека с длинной бородой в длинном сером плаще.

– Поехали, Алиса, ― с тоской сказал он, ― тебя ждут.

Он протянул руку, Алиса подала ему свою и, покоряясь неизвестности, пошла вслед за ним вверх по лестнице. Чем дальше они шли, тем ярче слышалось журчание воды на фоне всеобщей тишины. Они взобрались на вершину. Там Алиса увидела низкую пещеру с серыми неровными стенами, в ней текла речка. Причём непростая речка, вода в ней была чёрная, как ночь. Лодка, неизвестно откуда появившаяся, остановилась прямо перед их ногами и, сопротивляясь течению, никуда не двигалась.

– Садись в лодку. Поехали, ― с ещё большей тоской сказал неизвестный, взял весло. И они поплыли в этой ужасной пещере.

Алиса хотела спросить этого человека, у неё было много вопросов, но сказать что-либо девушка не могла. Её будто парализовало. Умом она понимала, что этот бородатый человек только начало какой-то великой и загадочной истории, и играет он в ней неотъемлемую от всего спектакля роль. Когда они прибыли к месту назначения, лодка, также, как и тогда, остановилась сама собой. Наши герои вышли. И человек печально и безнадёжно сказал:

– Вперёд, и последняя дверь направо, ― он уже сел в лодку и собирался плыть назад. Как тут, Алису будто пробило током, и она крикнула ему вслед, что есть силы:

– А что будет там?! Добрый человек!!!

– Не суди, да не судима будешь. Божий суд ожидает тебя, ― сказал он печально и тихо, но Алиса всё чётко слышала, хотя он и не кричал вовсе.

Девушке сразу же вспомнилась греческая мифология с рекой Стикс и, что всё это очень похоже. „Денег не взял. Значит не из той серии”, ― подумала Алиса и медленно направилась вперёд, куда говорил неизвестный. И как она ни замедляла шаг, коридор закончился очень быстро, и перед ней оказалась заветная дверь. Алиса стояла неподвижно и боялась её открыть, но дверь распахнулась сама, и девушке ничего не оставалось, кроме как войти. Помещение, в котором она оказалась, ничем не отличалось от судебного зала, но присутствовало там только три лица, трибуны были пусты. Первое лицо (судья), сидел в центре, был одет в серый плащ и поддерживал голову левой рукой. Второе лицо (прокурор) сидел слева от судьи, был одет в чёрную мантию и недовольно смотрел на вошедшую Алису. Третье лицо (адвокат), сидел от судьи справа, весь в белом, встревоженный чем-то.

– Подсудимая, присаживайтесь, ― нейтрально, и в меру дружелюбно сказал судья, как это обычно говорят все судьи. ― Прокурор, начинайте. Все в сборе.

– Ваша честь! ― взволнованно кричал прокурор так, что даже вскочил со своего места. Глаза его наполнились непреодолимой злобой. ― Ну это же немыслимо! Ненавидеть собственную мать!!! Не воспринять жизненные невзгоды как урок! Продавать своё тело во имя какой-то свободы! Ведь, когда человек ослушается сил свыше, он непременно должен быть проклят. Сразу же. А то, что она поддержала идею своего отца ― отъявленного грешника, который сейчас отбывает тяжкое наказание, пылая в седьмом кругу ада, убить отчима, мать, сводную сестру. Как так можно?! Одно самоубийство чего стоит?! Нет! Нет! Я не могу на это смотреть! Восьмой круг ада как минимум!!! А то и больше, ― добавил он тихонечко, опустив свои злобные глаза. И когда этот злой прокурор сказал об Адаме, поневоле у Алисы в голове стали показывать фильм. Много огня, её отец в набедренной повязке, что-то возил в тачке. Пламя обжигало руки, горячие угли испепеляли ступни. Но мужчина, стараясь не замечать боли, шёл дальше. А черти погоняли его огненными плетьми. Ужас, леденящий кровь, был написан у Алисы на лице. Прокурор подумал, что это его речь произвела на неё такое впечатление. На самом деле, всё было не совсем так. Наконец, в защиту Алисы вступился адвокат.

– Ваша честь. Бесспорно, подсудимая нарушала закон. Но делала она это под влиянием злобы людской, которая каждый день сдавливала её душу и не давала дышать. Она пустила бога в свою жизнь, она поверила в него, действительно поверила, всей душой. Подсудимая, рискуя собой, хотела спасти отца от забвения цели, но она не успела, ей отводилось на это слишком мало времени. Насчёт убийства, так это грех её отца, она здесь ни причём. Самоубийство она совершила в бессознательном состоянии, не имея перед собой цели свести счёты с жизнью. Она добрый по своей сути человек, хоть и грешный. Восьмой круг ― это завышенная мера. Если она не заслужила света, то заслужила покой. Первый круг.

– И вот, когда все стороны выслушаны… Подсудимая, ваше последнее слово, ― не теряя спокойствия, обратился судья к Алисе. Она знала все эти судебные процедуры, поэтому встала, вздохнула и дрожащим голосом начала:

– Ваша честь. Я счастлива, что приняла православную веру. И в этом мне помог мой отец. Я была проституткой, и это моя ошибка, в которой я каялась много раз. Но видимо бог не слышал меня, ― её глаза наполнились слезами. ― Я рада, что умерла. Потому что не смогла бы жить без него. Я счастлива, что умерла от отравления, которое мне подстроил любимый человек. Потому что обычно проститутки умирают от венерических болезней в полном забытье. А меня, хоть и с ненавистью, но похоронят в могиле и поставят сверху каменный крест. Единственное, о чём прошу, Ваша честь. Отпустите его! ― тут она стала кричать: негромко, но убедительно. ― Да, он делал плохое, но не судите его строго. Он меня любил! Он меня защищал! Я не успела наставить его на путь истинный. Я не сумела напомнить ему о цели в нашей вере. Это то, о чём я жалею и буду жалеть. Весь его груз я разделю с ним, молю лишь. Отпустите его. Он настрадался в своей жизни. Больше мне нечего сказать, ― и она резко села на стул.

Судья испарился для принятия решения, Алиса только заплакала. Как же мало хорошего было в её жизни, как она не ценила это хорошее. Судья неожиданно появился, все встали, сели, как и полагается.

– Я со всем ознакомился и принял, я думаю, справедливое решение для всех сторон. Подсудимая, вы узнаёте этот документ? ― он протянул к ней какую-то бумажку. Алиса пробежалась по ней глазами:

– Да, эту анкету приоритета моральных ценностей я заполняла в школе.

– Последним номером вы поставили бессмертие. Конечно, такого подарка я вам не сделаю ― очередь слишком большая. Но я постановил, что тебя нужно отправить в мир живых ― это самое лучшее наказание для тебя. А отец твой, он не заслужил света, он заслужил покой. Вам приговор понятен?

– Понятен, ― нерадостно ответила Алиса, но душа её была спокойна.

„Спасибо, Господи. Он в безопасности. Он будет ждать меня” …

Dimitry

57

Сильнейший ливень, который синоптики прогнозировали ещё на день, заметно утих и превратился в медленный осенний дождь, который тихо стучал по мокрым лужам. Никто не придал мистического значения этому факту. Только обрадовались, что не придётся хоронить богатую покойницу, как и её отца, в сложных погодных условиях. В церкви присутствовали совершенно чужие Алисе люди, со странными лицами. Они, то и дело, перешёптывались: какая же несчастливая судьба постигла Мидаса и его дочь, умершую от смертельной болезни. Пытаясь сделать максимально грустное лицо, Женя стоял возле гроба, опустив голову. Рядом с ним стояла его нынешняя девушка, тоже в меру грустная. Внутри, парень ничего не чувствовал, хотя прежний Женя сожалел. Ведь то тело, которое он целовал, те глаза, в которые он смотрел, теперь уйдут в небытие. И всему виной отец.

Мрачная церемония, чужая церемония. Алиса шла тихо и беззвучно, смотрела на этих людей. Ей позволили ожить незаметно. Смысл поднимать шум? Врача, который поставил заключение о болезни, посадят, Женя с Абрамом отмажутся. Нет. В этом не было ни малейшей необходимости. Как же ей хотелось всё это разрушить, сорвать с Жениной подруги парик, такой же искусственный, как и вся её сущность. И как же было приятно плеснуть шампанское парню в лицо. Как же хотелось вонзить нож убийце отца прямо в сердце. Но всё это в прошлом, Алиса смогла сдержать себя и уйти тихо, ни для кого незамеченной. Кадиллак, её родной розовый кадиллак стоял у здания церкви, одиноко и тоскливо. Алиса села в машину. „Проклятые угонщики. Хотя, мы богатые наследники, ну и х… с ней”.

Алиса неслась по трассе Москва ― Петербург, она стала свободной, как поля, ветер, птицы…Она не завидовала им, потому что была такой же, как они.

…Солнечное весеннее воскресенье. На городском кладбище было немного людей. Парень сидел возле могилы и что-то поправлял.

– Мама твоя? ― окликнул его тихий женский голос.

Парень обернулся, и оба они обомлели. Их взгляды встретились, мощный электрический ток поразил этих молодых людей. Алиса и Дмитрий, неужели целая жизнь была нужна для этой судьбоносной встречи.

Алиса пришла сюда, чтобы проведать отца и нарисовать свою новую картину, светлую картину, картину счастья. Наконец-то, девушка смогла заняться своим любимым делом, наконец-то, больше не болели запястья, и она получала от рисования удовольствие. Они подошли ближе и обняли друг друга крепко-крепко. Слёзы текли по щекам, Алиса чувствовала, что теперь стала совсем другой, что этот пассажир был в её прошлой жизни не случайно. Она теперь абсолютно уверена, что творчество и хорошая музыка неразделимы. Они не исчезнут бесследно, а будут с ней всегда, как и человек, с которым она будет идти по жизни, по новой жизни. Он не один, и она не одна. Теперь они ― единое целое. Алиса подошла к надгробию Адама и кисточкой, зелёной краской написала: „Спасибо, папа. Ты подарил мне жизнь”.

Примечания

1

Вот так. Город такой. Столица.

2

Ира, скажу тебе правду, я не знаю, почему я очутилась в этом городе, ведь я могла бы работать в офисе у своего папы секретаршей. И вообще Донецк город как город, потому что вы его отвратительным не считаете. А мне больше всего нравится Киев. Жаль, что пришлось выехать.

3

Дома так разговариваем. Поэтому я извиняюсь и перехожу на русский.

4

Как же мне надоело здесь жить, я больше не могу. Почему люди такие злые и хамоватые? За что мне это наказание? Я хочу домой. К тому же эта дура выдумала Петра четвертого, у нее в постели он может и был, а в истории их только три, но откуда же ей знать. Такими ногтями книжку невозможно листать. Ну вот я себя и развеселила. Но нет!!! Ничего у меня не выходит, только бы она не видела моих слез, никто не должен это видеть

5

очень грязная

6

„Почему на меня сваливаются неудачи? Почему нет никакой справедливости? Я не хочу больше оставаться здесь, хотя мне нравится учиться, да и группа не такая уже и плохая. А как же выглядит плохая группа? А как же выглядит действительно плохой человек? Нужно позвонить маме…нет, не нужно, а то будут еще переживать, да и мне стыдно, буду перед ними слабой и беззащитной. А действительно? Почему я всё плачу и плачу. Распустила ты, Аня, сопли, едва лишь увидела трудности и испугалась! Как там говорилось: Никого не бойся, никогда не плач. Ну и всё”.

7

― Доченька, дорогая! Мы с папой получили твой подарок! Этот ларец просто волшебный, это такой подарок судьбы, я не пошла на работу, чтобы его разглядеть, это такой…

– Мама, …какой ларец? Я ничего не посылала, вы меня решили разыграть?

– Доченька, этот ларец стоит в нашей гостиной, может ты забыла о нём?

– А как он выглядит?

– Ну как же? Доченька! Он же сияет, здесь проходят такие картины! А небо, а океаны!…

– А… Конечно же, вспомнила, я его купила в одном магазине, чтоб вам подарить… если бы вы знали, чего это мне стоило.

– Ой, доченька, ну зачем было тратить такие большие деньги? Ты, наверное там голодаешь?

– Нет, мам, не волнуйтесь. Деньги еще есть, что кушать ― есть. Всё хорошо. Вы там как?

– Мы соскучились без тебя, мы с папой привыкли, что ты всегда была дома, и так было хорошо, а теперь так редко будем тебя видеть.

– Мама, ну нужно же мне учиться, и ничего с этим не сделаешь, папа сам говорил, что образование мне необходимо, ну вот я и учусь.

– Ну конечно, учись, ты все посдавала? А то ты нам ничего не говоришь. Слова из тебя не вытянешь.

– Посдавала, всё хорошо, всё очень, очень хорошо. Прости, не могу с тобой больше разговаривать, а то я на пары опоздаю.

– Ну хорошо, иди. И звони нам чаще, не забывай. Всё, пока.

8

Наверное, этот билет, того не стоит. Пойду я отсюда. От греха подальше

9

― Да, мама, мне не удалось купить билет… Я знаю, что это моя вина… Я знаю, что нужно было покупать заранее.

– Доченька, ну как мы будем встречать Новый Год без тебя?

– Мне тоже очень обидно, но что я сделаю! Билетов же нет, я стояла за ним пять часов, да еще меня и грязью облили. Я чуть не умерла, ноги до сих пор болят.

– Солнышко моё, не печалься так, дорогая моя. Ты не обращай на это внимания, дураков в нашей стране всегда хватало. Не плачь, папа тебя любит, я тебя люблю. Все будет хорошо. А на автобус купить нельзя?

– Нет, мам, там тоже всё раскуплено, а самолетом я не полечу ― это безумно.

– Жаль! Если бы самолеты были дешевле, то ты быстренько прилетела бы.

– Мама, не нужно этой ностальгии, дешёвыми самолеты, к сожалению, не будут в ближайшее время. Так что ожидайте меня в феврале.

– Билет заранее купи!

– Хорошо, дорогие мои! Я больше не сделаю этой ужаснейшей ошибки. Пока. Папу целуйте.

– Пока, доченька, держись, мы за тебя молиться будем…

– Хорошо, что мои соседки поедут по домам, мешать мне не будут хотя бы…

10

― Алло! Мам! С вами всё хорошо?!

– Да, доченька, конечно, мы смотрим телевизор, а ты как?

– Хорошо, всё хорошо.

– С Новым Годом тебя! И отец тоже тебя поздравляет!

– Да, с Новым Годом, и всё такое прочее.

11

― Доченька, доченька. Это ты? Ну как же ты? Но что же ты не позвонила? Мы и не ждали уже тебя. Чем ты доехала? Но как?

– Батя, да сначала пустите меня, истопите баньку, напоите и дайте поесть, а потом спрашивайте.

– Ну заходи давай, снимай шапку, шубу, садись, садись за стол.

– Проходи, садись, мы еще и не начинали. Ой доченька, доченька. Какая же ты красивая стала, и глаза, зеленые-зеленые, как травичка…― Вот видишь, доченька, двенадцать блюд приготовила и сноп украсила бабушкин, чтоб было хоть немного по традициям…― Бедная доченька, какая же ты голодная. Ешь, ешь, расскажи нам, как там тебя кормят? Как учёба?

– Ем что-нибудь, но не голодаю, просто таких сложных блюд на общажной кухне не приготовишь ― выпрут. Учёба… Мучаюсь, мучаюсь я, но ничего, еще можно сдать все долги, и это не будет влиять на стипендию. Девятого числа начнутся модули, буду сдавать вышку.