Измены. Экспонат

Я вздохнула, нервно поглаживая край стола.

– Знаешь, баб Тонь, я ведь никогда не была в большом городе. Да что там Москва – я и к Ростову-то не привыкла, там такая динамика, что у меня голова кружится. А Москва… это ведь в десять раз активнее.

Баб Тоня, выслушав меня, усмехнулась и, чуть прищурившись, качнула головой.

– Ой, Машка, не переживай ты так. Это дело привычки. Даю тебе слово, городской в первый же день завоет в нашем хуторе от скуки, а ты – молодая, сообразительная – привыкнешь к их суете. Пройдет время, и ты ещё быстрее их там бегать будешь.

Рассмеялась, хотя внутри всё ещё чувствовала тревогу. Баб Тоня была права – всё можно привыкнуть, но вот получится ли у меня справиться с этой новой, огромной Москвой?

Собрала оставшиеся вещи, аккуратно уложив их в старый саквояж, потом мы с баб Тоней поужинали. Она приготовила мои любимые пирожки с картошкой, и за простым, уютным ужином стало как-то легче. Но мысль о том, что я ухожу из своего дома в неизвестность, не давала покоя. Когда ужин подошёл к концу, я вышла на крыльцо. Солнце уже садилось за горизонт, и наш маленький хутор погружался в привычную тишину. Закрыла дверь маминого дома на ключ, потом калитку, и, выдохнув, передала ключи баб Тоне.

– Баб Тонь, – попросила я тихо, – храните их, как свои. Я вернусь, но пока это место в ваших руках.

Она рассмеялась, глядя на ключи.

– Машка, да куда мне их хранить-то? В лифчике для этого мало места, – подшутила она с усмешкой.

Я улыбнулась, хоть внутри всё ещё было неспокойно. Но её шутка вновь, как всегда, помогла немного расслабиться.

– Береги мой дом от Зины.

– Да уж, не дам этой стерве и шагу к твоему участку сделать! – с серьезностью ответила бабушка, хотя в её глазах всё равно теплился огонёк юмора.

Обняла её крепко, а затем направилась к машине. Сосед, дядя Гриша, пообещал подвезти меня до Ростова – ему как раз было по пути. Взяв саквояж и ещё раз оглянувшись на свой дом, я тихо попрощалась с ним в мыслях. Впереди была Москва, и я, хоть и волновалась, чувствовала, что всё делаю правильно.

Дорога до Ростова прошла в молчании. Я пыталась собраться с мыслями, продумывая, как всё сложится. По приезду в Ростов я решила взять билет на автобус до Москвы – выбрала такой рейс, чтобы приехать в столицу утром и сразу же отправиться в офис Павла Александровича. Пусть всё идёт по плану, без лишних задержек.

Автобус выпал на ночной рейс, и, когда я села на своё место, усталость накатила волной. Тусклый свет в салоне, тихий гул мотора – всё это странным образом успокаивало. Я устроилась поудобнее и, обняв свой старый саквояж, почувствовала, как напряжение последних дней понемногу уходит.

Саквояж, такой знакомый и родной, будто напоминал мне о доме, о маме, о всех тех простых вещах, которые всегда были со мной. Я прижалась к нему, закрыла глаза и, несмотря на волнение, неожиданно быстро погрузилась в сон.

Дорога казалась бесконечной, но для меня эта ночь стала коротким отдыхом перед тем, что ждало впереди.

Наконец автобус остановился, и гул голосов постепенно стал просачиваться в моё сознание, вырывая меня из глубокого сна. Я медленно открыла глаза, почувствовав, как тяжело их удерживать открытыми. Вокруг люди начинали собирать свои вещи, вставать с мест, и я осознала, что мы, должно быть, уже прибыли в Москву. Попыталась подняться, но тут же ощутила, как затекло всё тело. Спина будто стала деревянной, и я чувствовала себя, как лошадь в шахматах – с такой же "ровной" и неподвижной спиной. Я едва смогла встать с места, сначала пошатнувшись и крепко прижав саквояж к себе, чтобы случайно не выронить. "Вот и приехала," – подумала я, стараясь растереть затекшие мышцы.

Выйдя из автобуса, я глубоко вдохнула прохладный московский воздух. Город встречал меня суетой, шумом машин и бесконечными потоками людей, которые сновали туда-сюда. Я попыталась немного прогуляться, оглядываясь вокруг, надеясь сориентироваться и найти дорогу до адреса Павла Александровича. Но, как ни старалась, все улицы казались похожими, и через некоторое время я поняла, что заблудилась.

"Ладно," – подумала я, вытащив телефон, – "придётся воспользоваться навигатором."

Такси, конечно, казалось самым быстрым решением, но я знала, что оно дорого стоит, а мои средства были ограничены. Единственным вариантом оставался автобус. Маршрут был сложный: три пересадки и примерно три часа в пути. Я терпеливо следовала инструкциям навигатора, перескакивая с одного автобуса на другой, чувствуя, как время тянется бесконечно долго.

Наконец, еле добравшись до нужного места, я остановилась перед высокими блестящими зданиями. Одно из них сразу привлекло моё внимание: здание было таким высоким, что казалось, оно пронзает небо. Его форма напоминала бриллиант, переливающийся на солнце множеством граней. Я остановилась на мгновение, глядя на это великолепие.

Прийти сразу в офис было великой ошибкой. Я поняла это, когда посмотрела на себя в стеклянных дверях здания. Уставшая с дороги, слегка помятая и даже немного потная после трёхчасовой поездки с пересадками, я резко контрастировала с девушками, которые проходили мимо. Они были словно из глянцевого журнала – одеты с иголочки, с идеальным макияжем и укладкой. Высокие, стройные, даже можно сказать, тощие, они двигались с таким лёгким изяществом, что я почувствовала себя ещё более неуверенно.

Понимая, что в таком виде заходить к Павлу просто невозможно, я бросилась в ближайший туалет. Там, в тесной кабинке, я еле справилась с тем, чтобы переодеться в своё платье, которое сшила сама. Ловкость рук явно оставляла желать лучшего, и каждая застёжка давалась с трудом. Но, наконец, мне удалось привести себя в порядок. Я посмотрела на себя в небольшое зеркало над раковиной и попыталась хоть как-то поправить волосы, убрав выбившиеся пряди, и сделать лёгкий макияж.

Когда я вышла, сердце колотилось как бешеное. Я подошла к стойке регистрации, где за столом сидела сотрудница, выглядевшая точно так же идеально, как и все остальные.

– Здравствуйте, – выдохнула я, пытаясь не выдать своего волнения. – Я Мария Агапова… из Боброва.

Сотрудница за стойкой слегка приподняла бровь, услышав моё представление, но ничего не сказала. Она спокойно взяла телефон и набрала какой-то внутренний номер.

– Мария Агапова… из хутора Бобров, – повторила она, уголки ее губ слегка дрогнули, словно произнесенные слова прозвучали странно, почти смешно.

Затем многозначительно протянула "угу", внимательно выслушала ответ на том конце, после чего положила трубку.

– Ожидайте в вестибюле. Ассистентка Павла скоро подойдёт.

Я кивнула и отошла, стараясь выглядеть спокойной, хотя внутри всё дрожало от волнения.

Ассистенткой оказалась миниатюрная брюнетка, едва достигавшая мне до плеча, но двигалась она с такой стремительностью, что казалось, будто весь мир должен поспевать за её шагами. Она буквально "надвинулась" на меня, и прежде чем я успела что-то сказать, она уже быстро-быстро заговорила, почти без пауз, словно куда-то сильно торопилась.

– Следуйте за мной, – сказала она, махнув рукой так, будто это приказ. – Я покажу вам этаж, где неместные живут, пока ждут интервью.

Я не успела и глазом моргнуть, как она уже двинулась в сторону лифта, не оглядываясь, будто была уверена, что я послушно последую за ней. Пришлось поторопиться, чтобы не потерять её из виду, сердце забилось быстрее – всё происходило слишком стремительно.

За всей этой роскошью и блеском, которые окружали меня в здании, я никак не ожидала, куда мы в итоге попадём. Когда двери лифта открылись на нужном этаже, я сразу почувствовала резкий контраст. Передо мной предстала сцена, больше напоминающая бомжатскую общагу, чем что-то, связанное с престижным модельным агентством.

Стены здесь были обшарпаны, мебель явно видела лучшие дни, а полы выглядели так, словно их давно не мыли. В огромном зале было столько девушек, что они буквально сидели друг у друга на головах, стараясь хоть как-то устроиться. Большинство из них выглядели измученными, некоторые с раздражением перешёптывались, кто-то нервно проверял телефон.

Ассистентка остановилась на пороге зала и, глянув на меня через плечо, объяснила:

– Придётся делить комнату с тремя соседками. Других вариантов нет, мест маловато. Привыкайте.

Я кивнула, не в силах скрыть удивление. Внутри всё переворачивалось – это место явно не соответствовало ожиданиям после всех тех слов о шикарной жизни моделей и блестящей карьере.

Как зомбированная, я молча пошла и села в свободный уголок, прижимая к себе свой саквояж, словно это был единственный якорь в этом хаосе, что связывал меня с нормальной жизнью. В груди постепенно начал нарастать странный, болезненный ком. Вдруг мне стало невыносимо тоскливо. Я не могла перестать думать о своём доме, о спокойствии, о баб Тоне и о нашем уютном ужине.

В этот момент я больше всего на свете захотела просто вернуться домой.

Вокруг все общались между собой, и вскоре голоса слились в невыносимую какофонию, от которой мне стало ещё более некомфортно. Шум заполнил всё пространство, словно давя на меня, пока я сидела в своём уголке, пытаясь не потеряться в этом хаосе. Я ещё крепче прижала к себе саквояж, чувствуя, как волнение нарастает.

Вдруг ассистентка, которая на мгновение исчезла, вернулась и быстрым жестом подозвала меня.

– Идём, – коротко сказала она, не терпя никаких задержек.

Я поспешила за ней, не успев задать никаких вопросов. Мы прошли по длинному коридору, пока, наконец, она не открыла одну из дверей и не показала комнату.

– Вот твоё место, – сказала она, указывая на простую кровать у стены.

Комната оказалась не такой уж плохой, по крайней мере, по сравнению с тем, что я ожидала после зала. Правда, она больше напоминала больничную палату: простые железные кровати, белые стены, никаких излишеств. Тесновато, но по крайней мере, было относительно тихо и просторно по сравнению с общей комнатой.

– Комнату делить с тремя соседками, – напомнила ассистентка, бросив быстрый взгляд на меня. – Надеюсь, не будет проблем.

Она исчезла так же быстро, как и появилась, а я осталась стоять у своей новой кровати, разглядывая комнату, пытаясь осознать, что это всё-таки реально.

Не успела я толком осмотреться, как в комнату ввалились трое девушек, каждая со своим характером и внешним видом. Одна была высокая, с рыжими волосами, растрёпанными и немного диковатыми на вид. Вторая – пухленькая брюнетка с короткой стрижкой и добрыми глазами. Третья – худенькая блондинка, с веснушками и такой лёгкой, почти детской улыбкой. Они сразу начали разговор, словно знали друг друга всю жизнь.

– Ну что, вы тоже здесь, чтобы "покорять Москву"? – рыжая первой заговорила с усмешкой, оглядывая нас.

– Похоже на то, – хмыкнула брюнетка, усаживаясь на кровать. – Я вот из деревни под Ставрополем, уже думала, что Москва меня не возьмёт.

– А я с хутора под Воронежем, – добавила блондинка, встряхивая длинными волосами. – Не думала, что нас тут столько из глубинки.

Я улыбнулась, удивляясь, насколько всё это было неожиданно знакомо и одновременно странно. Они тоже были из маленьких мест, как и я.

– Я Мария, из хутора Бобров, – сказала я, чувствуя, как внутри немного оттаивает напряжение.

Мы разговорились, и оказалось, что у каждой из нас своя история – все из глубинок, каждая стремится вырваться из привычной жизни.

Глава 4

На следующее утро нас разбудил громкий и резкий звук, который эхом прокатился по комнате. Я вскочила на кровати, едва понимая, что происходит, пока не увидела, что в дверях стоит ассистентка Павла с рупором в руках.

– Подъём! – её голос был ещё громче, чем звук рупора. – Все должны привести себя в порядок, одеться в лучшее, и встать в очередь в вестибюле на первом этаже. У вас есть полчаса!

Девушки вокруг меня начали суетиться, быстро выскакивая из кроватей и бросаясь к своим вещам. Я чувствовала, как внутри поднимается волнение. Полчаса! Нужно было успеть подготовиться, выглядеть на все сто и не показать себя с плохой стороны.

Когда я добежала до общей душевой, то сразу поняла, что всё идёт не по плану. Там была просто нереальная очередь, и девушки, нервно переминаясь с ноги на ногу, ждали своей очереди. Каждая старалась успеть за оставшиеся минуты, чтобы привести себя в порядок. Вокруг стоял гул голосов, стук дверей, шум воды – настоящий хаос.

Пришлось ждать около получаса, прежде чем одна из кабинок наконец-то освободилась. Время уже поджимало, и я буквально влетела внутрь, стараясь как можно быстрее принять душ и успеть одеться. Каждый момент был на вес золота.

Когда я вернулась в спальню, слегка расслабившись после суматошного утра, в голове была только одна мысль: как же собраться быстрее и успеть уложить волосы?!

Но стоило мне подойти к своей кровати, как моё сердце замерло. Я остановилась как вкопанная, глядя на то, что осталось от моего платья.

Ткань, которую я так аккуратно и старательно сшивала своими руками, висела клочьями. Кто-то явно с особым остервенением прошёлся по нему ножницами, разрезав его на мелкие лоскуты. В одном месте была огромная дыра, другая часть буквально болталась на нитке. Казалось, каждый кусок был отрезан с намерением причинить боль. Я смотрела на изрезанное платье, не в силах пошевелиться.

Горячая волна гнева смешалась с невыносимой обидой, которая медленно поднималась в груди. Сначала я ощутила, как к глазам подступают слёзы, но потом гнев начал их вытеснять. "Как… как так?" – мысленно спрашивала я себя, не веря в то, что это происходит на самом деле.

Это платье было не просто одеждой. Оно было моим способом доказать, что я тоже чего-то стою, что даже из ничего я могу сделать что-то красивое, своё, особенное. Я вложила в него все свои надежды и старания, чтобы выглядеть достойно, чтобы не выглядеть слабой перед теми, кто привык к роскоши и стилю. А теперь всё это было разрушено в одно мгновение.

Я сжала кулаки, чувствуя, как в груди закипает ярость. Кто-то нарочно сделал это, зная, насколько важным для меня было это платье. Несправедливость ситуации накатила с такой силой, что внутри всё буквально дрожало от эмоций.

Но я не позволила себе долго погружаться в гнев и отчаяние. Прожив всю жизнь в хуторе, я привыкла к трудностям, и знала, что жалость к себе не приведёт ни к чему хорошему. Я глубоко вздохнула, смахнула непрошеные слёзы и быстро принялась за дело. Если платье уничтожено, это не конец.

Открыв свой саквояж, я достала свои любимые джинсы. Они всегда выручали меня в самых сложных ситуациях. Быстро подкатала штанины, чтобы придать им более аккуратный вид. Затем я нашла тонкий свитер с вырезами на плечах – элегантный, но удобный. Натянула его, оглядываясь в зеркало.

Обувь на каблуках завершала образ – не роскошно, но достаточно стильно для того, чтобы я чувствовала себя уверенно.

Я быстро оглядела себя в зеркале, сделав последний вдох, чтобы успокоиться, и побежала вниз, не дожидаясь лифта. Лестница оказалась самым быстрым вариантом, хотя ноги дрожали после бессонной ночи и пережитого шока. Но я не могла позволить себе опоздать, даже если вся ситуация была против меня.

Спускаясь вниз, я чувствовала, как сердце бешено колотится в груди, а мысли всё ещё крутились вокруг изрезанного платья. Но я собрала все свои силы, стараясь не дать этой ситуации полностью выбить меня из колеи.

Когда я добежала до вестибюля, передо мной уже собралась толпа девушек. Все они были одеты с иголочки: платья, идеально сидящие на фигуре, стильные костюмы, обувь, явно стоившая немалых денег. Их безупречные макияжи и укладки только подчёркивали их подготовленность к этому дню. А я, стоя среди них в своих подкатанных джинсах и свитере, чувствовала себя лишней.

Но, несмотря на всё это, я гордо подняла голову. Пусть у них лучшие наряды, я всё равно здесь, готова к испытанию.

Внизу, среди собравшихся девушек, я наконец увидела Павла и его ассистентку. Павел стоял в стороне, оглядывая толпу, но его взгляд был странный – рассеянный, словно он смотрел на всех сразу и одновременно ни на кого. У него был вид человека, которому всё это давно привычно и даже скучно. Его глаза скользили по девушкам, напоминая мне то, как пастух смотрит на своё стадо овец: с холодной отстранённостью и без всякого интереса к каждой из нас.

Ассистентка, как обычно, держалась рядом, энергично указывая на что-то в своём планшете, шепча ему на ухо что-то деловое. Она выглядела сосредоточенной и не слишком обращала внимание на нас, словно мы были просто частью очередного рутинного процесса.

Я стояла среди других девушек, чувствуя, как внутри накатывает лёгкая неуверенность.

Павел наконец обратил внимание на собравшихся и, не меняя своего рассеянного взгляда, начал говорить:

– Сейчас вам всем предложат надеть что-то из нашей коллекции, костюмы, платья – всё, что нужно, чтобы показать, как вы двигаетесь и носите одежду. А затем, – он сделал небольшую паузу, оглядывая толпу, – вас попросят выйти в одном белье. Нам нужно оценить вашу фигуру, так что это стандартная процедура.

Эти слова заставили меня замереть. Я почувствовала, как внутри всё сжалось от смущения. Выйти в одном белье перед всеми? Это казалось таким унизительным, словно меня выставляли напоказ, как товар на рынке. Сразу начали крутиться мысли: "Я же не такая, как эти девушки, я не привыкла к этому миру…"

Но я быстро подавила этот внутренний протест. Я знала, что выбора нет. Это был единственный путь выйти на обеспеченную жизнь, о которой я всегда мечтала. Я вспомнила баб Тоню, наш дом в Боброве, и то, как мне хотелось вырваться из этой бедности. Если нужно переступить через своё смущение, чтобы достичь цели, я была готова.

Я глубоко вздохнула и внутренне согласилась, понимая, что это мой единственный шанс.

К нам вышли несколько молодых парней, одинаково одетых в светлые рубашки и свободные брюки, даже их причёски были совершенно одинаковыми, что добавляло ситуации какой-то странной формальности, будто они не люди, а манекены. Без лишних слов они начали раздавать девушкам ярко-розовые пластиковые пакеты, которые блестели, словно сделаны из латекса. Пакеты были запаяны, идеально гладкие и ровные, словно их только что сняли с конвейера.

Один из парней, безэмоционально глядя на нас, объявил:

– В этих пакетах ваша одежда, обувь и нижнее бельё. У каждой из вас комплект разный. Размеры мы не подбирали, так что получится надеть – хорошо. Не получится – ваши проблемы. Вы должны выйти из ситуации самостоятельно.

Его слова прозвучали как вызов. Я посмотрела на пакет, который мне вручили, и почувствовала, как волнение снова накатывает. "Размеры не подбирали?" – пронеслось в голове. Как же я должна выглядеть достойно, если вдруг это не мой размер?

Нас повели за кулисы. И оно оказалось совсем не таким, каким я его представляла. Пространство было холодным, стерильным и лишённым каких-либо признаков уюта. Белые стены, тусклое освещение и серые бетонные полы создавали ощущение пустоты и холодной отчуждённости. Воздух был сырой, будто здесь не было отопления, и в помещении гулял неприятный сквозняк. Этот холод буквально впивался в кожу, пробирая до костей, от чего стало ещё более некомфортно. Но хуже всего было отсутствие какого-либо уединения. Весь зал был открытым, и ты находился на виду у всех, без права на личное пространство.

Становилось неловко и тревожно, как будто каждый твой шаг и каждый жест были под пристальным вниманием. Я невольно заметила, как несколько девушек суетливо пытались спрятаться за колонны или хотя бы отвернуться друг от друга, но места для этого не было.

Я достала розовый пакет и открыла его с замиранием сердца. Внутри лежало плотно облегающее платье в цвете металлического серебра. Ткань была блестящей и казалась слишком тонкой для этого холода. Платье было с глубоким декольте, что придавало ему слегка провокационный вид, и с большим вырезом на спине. На первый взгляд оно выглядело как вещь, которую одевают для вечеринки, на которую идут только с одной целью…

К нему прилагались туфли на высоких каблуках. Тонкий ремешок едва удерживал обувь на моей ноге, и я уже чувствовала, что они натрут мне пятки после пары шагов. В пакете также лежал комплект белья – кружевной полупрозрасный лиф и такие же трусики, едва прикрывающие тело. Весь наряд создавал ощущение, что я собираюсь выступать не на показе, а в стрип-клубе.

Собираясь переодеваться, я чувствовала, как всё внутри напрягается. Снимать свою одежду на глазах у всех было неловко, но я понимала, что выбора нет. Я начала стягивать джинсы и свитер, стараясь двигаться быстро, чтобы сократить этот момент смущения. Холод коснулся кожи, и от этого казалось, что я только сильнее ощущаю свою уязвимость.

Когда наконец натянула платье, оно оказалось не совсем по размеру. В талии немного тянуло, а грудь словно не вписывалась в посадку, но я сделала всё возможное, чтобы оно сидело аккуратно.

Я огляделась в зеркало, заметив, как волосы слегка растрепались, и лицо стало бледным от волнения и холода. Моё отражение выглядело совсем не так, как я себе представляла. Я чувствовала себя чужой в этом глянцевом образе. Всё, что я видела вокруг – от простого и холодного помещения до других девушек, уверенно переодевающихся – только усиливало ощущение отчуждённости.

Глава 5

Никого специально вызывать не стали – девушки одна за другой начали выходить на подиум, словно волной, без какой-либо системы. Просто поток, где каждая пыталась уловить момент, чтобы показать себя лучше остальных. Я стояла в стороне, стараясь держать себя в руках, чувствуя, как внутри нарастает напряжение. В голове я перебирала все те мелочи, что когда-то видела по телевизору про моду и моделей. Ровная осанка, уверенная походка, взгляд прямо перед собой.

Вздохнула несколько раз, стараясь успокоить дыхание, и попыталась поймать удобный момент, чтобы влиться в поток девушек. Но чем дольше я ждала, тем больше откладывала этот момент. В итоге получилось так, что я осталась последней. Каждая из девушек уже прошла по подиуму, а я всё ещё стояла, стиснув пальцы, и пыталась справиться с нарастающим внутри волнением.

Я наконец решилась, вышла на подиум последней. Шагнула на ровную узкую дорожку и почувствовала, как туфли тут же начали неприятно натирать, но заставила себя не обращать на это внимания.

В конце подиума сидели судьи. Их было трое: двое мужчин и одна женщина, все они сосредоточенно смотрели на девушек, оценивая каждый шаг и каждое движение. Но их взгляды были такими холодными и равнодушными, что казалось, что мы для них просто очередной поток кандидатов, без эмоций и личности.

Павел сидел четвёртым, в стороне от них, и внимательно следил за всем происходящим. Его лицо сохраняло тот же рассеянный, почти безразличный вид, как и тогда, когда он смотрел на нас в вестибюле. Он был тоже отстраненным "смотрящим", только теперь его взгляд был направлен прямо на меня.

Почувствовала, как мои губы будто застыли. Улыбнуться? Это казалось невозможным. От волнения и напряжения внутри всё сжималось так сильно, что я понимала – если попытаюсь натянуть улыбку, она выйдет натянутой и неестественной. Поэтому я решила, что лучше будет держать лицо строгим, холодным, без эмоций. Посмотрела на судей и решила повторить их же тактику – держать лицо без эмоций.

Будто бы я от них ничего не жду.

Шагая по подиуму, я поджала губы, стараясь сохранить сосредоточенное выражение лица. Я не могла позволить себе показать слабость или неуверенность. С каждой секундой я всё больше ощущала, как этот строгий, отстранённый вид помогает мне справляться с волнением. Если они смотрят на меня с холодом, то и я буду смотреть на них так же. В конце концов, не они должны контролировать мой успех – я сама должна его заслужить.

Когда я дошла до конца подиума и встретилась взглядом с Павлом, я заметила в его глазах лёгкое, едва уловимое движение – он смотрел внимательно, будто оценивая что-то важное. Но я сохраняла своё холодное выражение лица, как будто этот выход для меня был обычным делом, а не шансом изменить всю свою жизнь.

Когда я дошла до конца подиума и почувствовала, что взгляды судей пронзают меня, я не стала ждать одобрения. Внутри меня нарастало чувство, что я должна закончить так, как начала – уверенно и сдержанно. С лёгким чувством превосходства, я свысока посмотрела на них, удерживая тот же строгий и холодный взгляд. Будто бы эта ситуация была не испытанием для меня, а проверкой их достоинства.

Не дожидаясь ни слова, ни жеста, я плавно развернулась и направилась обратно. Я постаралась сделать шаги такими лёгкими, что на мгновение забыла об ужасно неудобной обуви, натирающей пятки. Мне казалось, что я буквально "уплываю" с подиума, оставляя за собой только след из спокойной уверенности.

Сердце гулко стучало, словно эхо по пустой комнате, от волнения и предчувствия следующего этапа. Я понимала, что часть пути пройдена, но оставалось самое сложное – выйти в одном белье. И от этой мысли холодок пробежал по спине.