На один удар больше

– Дядя Денис в Болгарии! Он сегодня будет у нас и сам все объяснит!

У Тани с лица весь загар сошел. Напустилась на Митю:

– Что значит сам?! Я ведь просила: ни в коем случае не говорить, где мы находимся!

– Но Денис едет из Турции через Малко Търново, как и мы, – захлопал глазами сын. – И Варвара у него на пути. Разве не логично сюда заехать? На пути в Варну?

– Я сказала, что сама тебя довезу!

Митя посмотрел чуть ли не с жалостью – похоже, начинал считать вздорной истеричкой.

– Он кроссовер взял. Как мы хотели, – добавил умоляющим тоном.

– Как вы хотели. Ладно. Когда он будет?

– Через час.

– Отлично. Я соберу твои вещи. К вечеру будете в Варне.

– Теть Тань. Мы уедем. Обещаю, – легко согласился. – Но разреши, пожалуйста, дяде Денису сначала тебе все объяснить! Самому. Он очень просит.

Ага. Похоже, Богатов дозрел до покаяния.

Ладно. Будет интересно послушать.

Таня, пусть решила, что на Дениса ей глубоко плевать, вымыла голову, нанесла легкий летний макияж, облачилась в элегантную тунику – белый цвет шикарно оттенял свежий загар.

Митя (современное дитя) скинул Денису координаты, так что блуждать тому не пришлось. Ровно через час пыль перед их виллой поднялась столбом под колесами белого кроссовера. Мальчик выскочил, кинулся к Богатову на шею. Спросил весело:

– Ты клад нашел?

– Клад… с кладом не получилось.

– Как?! – искренне огорчился. – Вот это облом!

Денис крепко обнимал Митю, но смотрел неотрывно на Татьяну.

– Привет, – холодно сказала она.

– Дядь Денис, она согласилась тебя пустить, только если ты ей расскажешь про свое семейное дело, – доложил мальчик.

Богатов серьезно ответил:

– Я понял. Ты не обидишься, если мы с Таней поговорим с глазу на глаз?

– Да что угодно! Только помиритесь, пожалуйста!

А она отстраненно подумала: «Раз пацана отсылает, значит, точно нашкодил».

– Идите на террасу! – предложил мальчик. – Там сейчас тенек. А я вам виноградику подгоню, и вино белое в холодильнике есть.

– Не хлопочи. У нас разговор. Не свидание, – оборвала Садовникова.

– Митя. Просто погуляй, – просительно добавил Богатов.

– Ну, ладно. Пойду тогда Румена разведу. Желтыми шариками покидаться.

Татьяна не удержалась от довольной улыбки.

Митю явно распирало – рассказать про новое свое хобби, но взглянул во взволнованное лицо Дениса и вышел молча.

– Тань, – виновато сказал Богатов. – Я, конечно, козел. Сколько раз себе говорил: нельзя иметь секретов от любимой женщины! Но когда речь о неприглядной истории, сложно решиться.

– Очередная Настя? – хладнокровно спросила она.

Взглянул удивленно:

– Нет, что ты! Тут совсем другое! Из тех времен, когда мы еще с Женей были… Но женщина – да, замешана. Поэтому я и молчал.

* * *

Поначалу Женя Сизова казалась Богатову настоящей пацанкой – из тех, кто семьи в принципе не строит.

Вроде бы искренне упивалась их сумасшедшей жизнью, авралами, многочасовыми перелетами. И соглашалась с ним, что дети – исключительная обуза. К тому же когда ты отец (или мать) – сразу становишься куда более уязвимым.

Но уже в ее двадцать пошли разговоры. Что жить исключительно для себя – это скучно, и как ей хочется видеть в маленьком человечке свои – и его – черты. Он поначалу отшучивался, пугал грязными памперсами и предлагал лучше усыновить – желательно негритенка. Женька вроде бы веселилась, дурковала в ответ, но выражение ее лица с каждым месяцем становилось все упрямее.

И тогда Богатов опрометчиво решил: позовет пока что замуж. А насчет детей – уговорит предохраняться. Ему бы хитрость проявить, но считал: с любимой женщиной надо вести себя честно. Поэтому сказал напрямки: руку, сердце – сейчас. Ну, а наследники – когда-нибудь потом.

Всегда считал: девчонки, если им предложение делаешь, приходят в крайнюю ажитацию и немедленно забывают обо всем – кроме грядущей свадьбы.

Но Женька всегда была особенной. Вместо того чтобы на шею ему кинуться, строго спросила:

– «Когда-нибудь потом» – это как?

– Ну… в тридцать. В тридцать пять. А лучше в сорок.

– Чтоб на выпускном вечере меня за бабушку принимали? – подняла иронически бровь.

– Женечек, да ты и в шестьдесят будешь красоткой! – сказал искренне.

На комплимент не купилась. Пожала плечами, сказала холодно:

– Ваше предложение отклонено.

– Да сейчас только, может, в деревнях в восемнадцать рожают. А мировой тренд – сначала карьеру построить.

– Плевать на тренд. Я хочу малыша завести, пока сама молода. И раз ты против – нам не по пути.

Вспылил:

– Какая ты все-таки дурочка! Где в тебе женская мудрость, мягкость?! Мало ли что мужик говорит! И будто вы, девчонки, не умеете – вроде предохраняетесь, а потом оп-па! Случайно получилось. Что я с тобой, разводиться бы стал?

Но она серьезно ответила:

– Пусть я не мудрая. Но считаю: семью можно строить, только если на жизнь взгляды одинаковые. Не хочу я обманывать тебя, врать, что «само проскочило»! Принципиально не хочу. Мне нужны дети, тебе – нет. Значит, каждый должен идти своей дорогой.

– Блин, да что ты упрямая такая! Сказал ведь: пошли жениться!

– А я сказала: не хочу! И работа мне наша тоже осточертела! Сколько можно мотаться по свету – ни кола ни двора!

– Ты ведь квартиру купила! Совсем недавно!

– Вот и хочу спокойно в ней жить! Фиалки выращивать! Собаку завести!

– Женька, да не сможешь ты жить как бюргерша! – попытался уговорить.

Но она полыхнула, словно спичка:

– Еще как смогу! Вот увидишь!

Только у них могло получиться: предложение руки и сердца обернулось жестокой ссорой. Будто назло, и дела объединяющего в тот момент не имелось – Денис как раз рассчитывал, что в паузе меж заданиями свадебку сыграют. А в итоге Женька заявила: она будет обживать свое только что приобретенное жилье. Создавать уют, вешать занавесочки. И его рядом видеть категорически не хочет.

Уговаривать Денис не стал. Давно планировал отпуск провести в далеких краях. Юность вспомнить. В середине девяностых он, тогда совсем зеленый юнец, устроился на круизный лайнер. Работал помощником дилера в казино, увлеченно делал карьеру – крупье, супервайзер. В должности менеджера спустя год вышел в отставку. Занялся более интересными проектами. Но ему всегда мечталось попасть на большой корабль теперь в качестве пассажира. Ром с корешами в каютке на минус третьем этаже пить доводилось, а вот коктейля – ни разу не пробовал. И только восторженные рассказы слышал, как за судном огромные киты плывут, фонтанчики пускают. Ему их увидеть так и не пришлось – ни в каюте, ни в казино окон не было, а торчать вместе с пассажирами на палубе персоналу запрещалось – даже в нерабочее время.

Собирался вообще-то Женьку в круиз сманить – но раз приспичило ей вить гнездышко, не вопрос. Полетел один.

Пусть деньги имелись, попусту решил не спускать. Каюта, безусловно, с балконом, но не сьют. И когда в казино заглядывал – давно хотел оказаться с другой стороны стола, – играл без размаха.

Одиноких дамочек на корабле оказалось немало, но все они – пришлось быстро признать – не выдерживали никакого сравнения с Женькой. В первую очередь тем, что откровенно, неприкрыто, отчаянно старались его зацепить. На коктейль тет-а-тет, на ужин, в постель, на всю жизнь. С иными вступал в разговор, но одинаково уставал – и от чириканья про глупости, и от рассуждений про Достоевского. В голову лезла ерунда: внезапно случается катастрофа, открытое море, акулы, корабль стремительно тонет, утонченные леди мигом срывают маски, истерят и дерутся за места в шлюпках. «Только Женька бы не растерялась. И еще бы меня подбодрила», – думал. Но раз подруга боевая вешает занавесочки в Москве, хоть бы с кем словечком перемолвиться в удовольствие.

И в пику эфемерным фифам сблизился с далеко не молодой дамой откуда-то из Ямало-Ненецкого округа. Женькиной легкости и безбашенности ни грамма, зато жесткости – хоть отбавляй. Денис прямо любовался, со сколь каменным лицом та проигрывала с четырьмя королями против каре тузов у дилера. Завели однажды за игорным столом смол-ток, рассказала скупо: она на руководящей должности в нефтянке. Живет в своем доме под Салехардом. В детали вдаваться не стала, встречного вопроса «Чем вы занимаетесь?» не задала. И явно демонстрировала: уважать мужчину лишь за его принадлежность к сильному полу не станет. Да и к его советам не прислушивалась. Денис в карточных играх разбирался прекрасно – все-таки сам дилером больше года оттрубил, – но, когда попробовал подсказать, новая знакомая отрезала: «Не говорите под руку. Предпочитаю совершать собственные ошибки». Кстати, не всегда и ошибалась. Богатова весьма впечатлило, когда поставила тысячу долларов с парой двоек (даже не потрудилась карты поменять, чтоб прикупить комбинацию получше) – и выиграла.

– Вы железная леди? – спросил иронически.

– Платиновая, – отозвалась без тени улыбки.

Женька, наверно, в такую вырастет – если останется в деле и не погрязнет в пеленках-детях.

– Джин-тоник? – предложил.

– Ром. Неразбавленный.

Поддержал – тоже заказал без колы.

Выпила залпом. Сухо кивнула:

– Спокойной ночи.

Дилер (бывшие коллеги всегда любили посплетничать) просветил:

– В двухкомнатном сьюте живет. С собственным бассейном.

«Руководящая должность в Салехарде, видать, оплачивается неплохо», – усмехнулся про себя Богатов.

На следующий день корабль пришел на Барбадос, и они встретились на экскурсии. Денис не удержался, подколол:

– Не думал, что вы с народом.

Пожала плечами:

– Надоели мне лимузины. И прихлебатели тоже.

– Вы сейчас про кого?

Улыбнулась впервые:

– Не знаете, что ли, как на индивидуальных экскурсиях? «Не угодно ли, что мадам изволит?» Вместо того чтоб рассказать интересно.

Держались во время осмотра острова рядом, и Денис разбавил неизбежные местные байки про пиратов рассказом про собственный опыт. Корабли захватывать не доводилось, но в кладоискательской экспедиции они с Женькой однажды участие принимали.

Дама слушала с интересом. В конце словно между делом спросила:

– Как сокровищами распорядились?

– Четверть на ветер. Остальное – в банк.

– Дельно. Пойдешь ко мне заместителем?

– Ни за какие коврижки, – расхохотался.

– Ты еще не услышал зарплату.

– Да хоть миллиард. Не хочу в Салехард. Там слишком холодно.

– Болезный, что ли? Замерзнуть боишься?

– Подчиняться тебе не смогу, – подмигнул.

– Почему?

И он брякнул:

– Все в тебе кремень видят. А я – милую, интересную, мягкую женщину.

– Ничего себе! Неужели влюбился? – спросила с искренним интересом.

– Скорее, любопытство. Хочу понять: а в постели у тебя лицо такое же, как за покерным столом?

– Это как игра пойдет, – улыбнулась лукаво. И позвала: – Приходи вечером. Сьют «Орхидея». Будем пить ром.

Странно ему было с ней – совсем чужой. С незнакомым, немолодым, но очень холеным телом. Поначалу она действительно сохраняла покерное лицо, но Денис постарался: игра в конце концов удалась, железная леди взялась царапать ему спину, но он мягко отвел ее руки.

Когда отдыхали на безразмерном «кинг-сайзе», спросила задумчиво:

– Неужели тебе от меня действительно ничего не нужно?

– Нужно.

Встретил ее настороженный взгляд, добавил:

– Ты помогла мне скрасить одинокий вечер.

– Спасибо, – улыбнулась растроганно. – Мне тоже хорошо было с тобой. И я… я очень рада, что больше ничего у нас не будет. Завтра, в Гваделупе, я сойду.

– Убегаешь от меня?

– Нет. Дела.

Он, перед тем как заснуть в своей одинокой каюте, поломал немного голову: как работа в нефтянке может быть связана с Карибским островом? Даже хотел погуглить, выяснить – что за особа почтила его своим вниманием. Но интернет в открытом море ловил из рук вон плохо. А на следующий день, когда теплоход вошел в порт и появилась мобильная связь, ему позвонила Женька. Веселая, будто ничего меж ними и не случилось. Строго спросила:

– Ну, как ты там? Всех девчонок перепробовал?

– Только одну. Немолодую и богатую.

– Тогда ладно, – хихикнула. – К такой я ревновать не буду.

– А как твои занавесочки?

– Да в печенках они у меня. Вот думаю – не прилететь ли завтра в Санта-Доминго?

– Женька! Вау! Конечно, давай!

– Окейчик. Только давай сразу – на берегу – решим. У нас с тобой теперь мораторий. Ты молчишь про замуж. Я – про детей.

– Навсегда молчим?

– Нет. Я тебе даю отсрочку. Три года. А потом снова поговорим. Устраивает?

И конечно, он согласился.

* * *

– Что ты кобель, я и раньше знала, – хмыкнула Таня. – Ничего нового не услышала.

Она не понимала: к чему сейчас сия давняя и никакого к ней отношения не имеющая история?

Богатов пожаловался:

– В горле пересохло. Может, все-таки вина?

– Тебе нельзя, – отрезала. – Еще за руль. В Варну ехать.

Они сидели на террасе, увитой диким виноградом. Вдалеке переливалось-искрило море.

Денис вздохнул:

– Ладно. Давай без вина. Но мне сейчас придется упомянуть… э… м… хозяйку Тошки.

Ту самую гадину Настю, к кому Денис уходил полтора года назад.

Тут Садовникова вспылила:

– Да что у нас происходит? Рекламная кампания альфа-самца? Слышать не хочу больше про твои загулы!

Денис спокойно продолжил:

– Пару месяцев назад Настя позвонила. Книгу якобы забыла у меня, очень нужно забрать. Я ответил: не вопрос, давай где-нибудь встретимся, передам. А она говорит: «Да я у твоего дома сейчас. Можно, пожалуйста, поднимусь?» Мне говорить с ней не о чем – встретил, вместе с книгой, у лифта. Но она никак уходить не хочет. Начала про свою новую собаку рассказывать, потом воды попросила и в ванную заглянуть. Я боялся: будет пытаться отношения клеить. Однако, как потом выяснилось, нужно ей было совсем другое. Настя являлась ко мне по поручению частного детектива. Задание получила – втайне от меня – собрать мой генетический материал.

– В контексте твоего предыдущего покаяния в голову приходит единственная мысль… Ты этой железной леди на корабле ребеночка, что ли, сделал?

– Бинго!

– Как ее, кстати, звали?

– Только не смейся. Исидора.

Хохотать не стала, но хмыкнула.

– Значит, Исидора из Салехарда. Ну и ну. Я всегда думала, ты за безопасный секс.

– Естественно, мы принимали меры, это даже не обсуждалось. Но распечатывала средство защиты, м-м… она. Откуда я мог знать, какие у нее на самом деле планы?! Да и лет ей было явно за сорок!

– А зачем Исидоре понадобилось подтверждать отцовство? Да еще без твоего ведома? Насколько я знаю, все эти жвачки, волоски, обрезки ногтей никакой юридической силы не имеют.

– Она ни к чему меня официально не принуждала. Просто попросила помочь нашей дочери. И я не смог ей отказать.

* * *

Исидора всегда знала: замуж она не выйдет. Не ее это: сопереживать и поддерживать. Да и уверена была: добьется в жизни многого, с какой стати делить нажитое с партнером? Но даже если допустить: попадется бессребреник, согласный на жесткий брачный контракт, – сосуществовать на одной территории с мужчиной она все равно не сможет. С юности устраивала жизнь, как удобно исключительно ей, обставляла личное пространство под собственный вкус и даже малейших изменений не терпела. Личную уборщицу искала долго и платила той вдвое выше рынка – за то, что после клининга все вещи оставались строго на давно им отведенных местах.

Но в сорок лет Исидора решила: ей нужен ребенок. Вопрос с отцом из числа знакомых или тем паче коллег не рассматривала. Отправилась в Москву – в клинику искусственного оплодотворения. Ей вручили каталог доноров. Сто тридцать молодых мужчин. Безупречно здоровых. Образованных. Описания внешности – будто в завиральных брачных объявлениях: «натуральный блондин, глаза голубые, нос прямой». Актуальных фотографий не имелось – только детские. Ну, и всякие смешные «плюшки» – запись голоса, письмо от руки.

Исидора посмотрела на доктора своими холодными глазами:

– Как я могу быть уверена, что кандидат порядочен? Не жесток? Не подл?

– Мы проводим тщательное психологическое тестирование! С результатами можно ознакомиться!

Но Исидора – в те далекие времена, когда не работодатели за ней гонялись, а сама искала работу, – тоже проходила через многочисленные тесты и виртуозно научилась скрывать свою нелюдимость и категорическое нежелание работать в команде.

– Наши доноры – все успешные люди! Ни у кого не было ни малейших проблем с законом – мы отслеживаем их с ранней юности! – продолжал напирать доктор.

Еще один не слишком убедительный аргумент. Может, просто не попадались. Чем более ловок преступник – тем дольше он вне подозрений. А если у мужчины нет ни единого штрафа за превышение скорости – тоже плохо, скорее всего, хлюпик и трус.

Решила твердо: кот в мешке ей не нужен. Тогда и возникла идея: отправиться на другой конец земного шара. В круиз. Новые страны, новые лица. Возможно, на роль отца подойдет кто-то из команды – слабаки в море не ходят, дураки кораблями не управляют. Внешними данными Исидора не блистала, но не сомневалась: переспать с ней согласятся всегда.

Дениса приметила сразу. Одинок. Достаточно молод. Глаза печальные. Не беден – живет в хорошей каюте, одет дорого. Когда стали общаться, подметила новые штрихи. Умен. Авантюрен. Независим. Алкоголь – в меру. Да и что скрывать: просто понравился. Прояви он к ней чуть больше внимания – может, всем бы принципам изменила, завела первые в жизни отношения. Но мужчина честно признался – всего лишь хотел скрасить ей одинокий вечер.

Для контроля хорошо бы провести с ним ночь, другую, третью. Но Исидора всегда зрила в корень и после первой их постельной встречи поняла: дальше он начнет ее избегать. Поэтому предпочла уйти сама. Придумала мифические «дела» и покинула теплоход в Гваделупе.

Забеременеть в сорок лет, как считается, проблематично. Но она скрупулезно следила за здоровьем (самый ее главный капитал) и к зачатию готовилась: правильное питание, уместные пищевые добавки, витамины. Плюс всегда была фаталисткой: если судьбе угодно, чтобы ее ребенок был именно от этого мужчины, – все получится.

Через девять месяцев у нее родилась хорошенькая светловолосая девочка.

Многие в ее окружении видели в детях будущих наследников своих империй, но Исидора решила: лепить из дочки то, что хочется лично ей, не будет. Да, раннее развитие, иностранные языки и спорт для здоровья обязательны, но девочку ни к чему чрезмерно не принуждала. Хотя учительница музыки уверяла: у дочки большие способности. А на фигурном катании, где всегда огромный конкурс, тренеры сами уговаривали отдать в бесплатную группу. Но маленькая Лика хлопала огромными ресницами: «Мам. Ненавижу я эти гаммы. И на катке всегда мерзну».

Считается, что даже гения иногда надо прессануть, но Исидора настаивать не стала – забрала дочку и с музыки, и с фигурного катания.

В конце концов – классе в пятом – Лика решила, что будет биологом. Исидора не просто наняла дочери лучших преподавателей – всегда старалась, чтобы учеба шла в удовольствие. Не препятствовала, когда в доме появился террариум. Возила девочку в самые известные ботанические сады и природные парки. К счастью, блат в лучших вузах больше не нужен – достаточно высоких результатов ЕГЭ. Лика уверенно шла к ста баллам по всем предметам и к биофаку МГУ.

А в конце десятого класса вдруг заявила:

– Мам. Ты сейчас злиться будешь, но я передумала идти в биологи.

– Можно тогда в медицинский. Или на химии сосредоточиться.

– Нет, мам. Я поняла: у меня совсем другое предназначение. Хочу стать актрисой.

Исидора ничем не выдала, что сердце заколотилось, а дыхание перехватило. Сказала спокойно:

– Но в МГУ прекрасный студенческий театр. Ты можешь играть там. Заодно и поймешь: твое, не твое.

– Нет, мам. Я теперь точно знаю: биология – не мое. И актрисой я хочу стать не любительской, а профессиональной.

Исидора постаралась сохранить хладнокровие:

– Я уважаю твой выбор. Но готовиться в театральные вузы начинают не в десятом классе, а гораздо раньше. Ты можешь туда не попасть.

– Ничего. Многие не с первой попытки поступают. Буду добиваться.

Школьные учителя, предвкушавшие стобалльницу, пришли в ужас и чуть не в ногах валялись, просили Лику изменить решение. Но та была неумолима. Из профильных предметов сдавать она будет не биологию с химией, а только литературу. Ну и конечно, станет заниматься актерским мастерством.

Исидора снова приложила все силы – и нашла дочери лучших репетиторов. С литературой не прогадала, а вот актер – пусть все говорили, что талантливый педагог, – ей не нравился. Лика, конечно, опробовала на маме свою чтецкую программу, и Исидора все ждала: вот сейчас по спине побегут мурашки… на глазах выступят слезы… А этого никак не случалось. И видела она всего лишь очень красивую девушку. С хорошим голосом. С отличной памятью (из интереса сверялась с текстом – дочь ни разу не ошиблась). Но драматические жесты, все эти прижимания рук к груди и закрывания лица ладонью, никак ее не убеждали, что дочь действительно страдает, любит и неистовствует.

Исидора пыталась сама:

– Ну вот ты читаешь: «Я с вызовом ношу его кольцо, да, в вечности жена, не на бумаге»[5], – только выглядишь будто куколка, которой папик бриллиант подарил. А тут ведь совсем другое. Вызов. Отчаянье!

Дочь обижалась:

– Михал Михалыч (репетитор) считает – нормально все у меня!

Исидора поговорила с педагогом. Уверилась: тот не банально качает деньги. Считает искренне: у Лики отличные способности, практически талант. Так что в столичных театральных вузах у нее все шансы. Особенно если не претендовать на «золотую пятерку». А в институтах второго ряда, тем более на платных отделениях, ее с руками оторвут.

– Нет, – отрезала Исидора. – Если осваивать профессию – то только в лучшем вузе.

Но там конкурс – от трехсот человек на место. А Лика из общего ряда выделялась, пожалуй, только ангельской внешностью.

Значит, не поступит. Неизбежные разочарования. Потерянный год. Вероятно, дочка захочет остаться в Москве и продолжать готовиться там. А в столице, если не занят в вузе круглые сутки, сплошные соблазны.

И тогда Исидора вспомнила про Дениса.

Она никогда не напоминала ему о себе. Но издалека за отцом своего единственного ребенка наблюдала. Знала, что Богатов по-прежнему не женат. Финансовых затруднений, очевидно, не испытывает. А главное – он был москвичом. Не в том смысле, что банально в столице жил (купить-то квартиру совсем не сложно), но он варился во всем этом блеске, шел по жизни в темпе города, наверняка ходил в театры.

Можно было приехать без всяких доказательств, но Исидора решила подстраховаться. Обратилась к частному детективу. Дала ему поручение: раздобыть генетический материал Богатова. Получила заключение экспертизы – отец.

И только тогда отправилась в Москву.

К чести Дениса, он сразу ее узнал. И доказательств, что дочь от него, не потребовал. С любопытством спросил:

– Сколько ей сейчас? Семнадцать?

– Да.

Исидора протянула ему самую удачную Ликину фотографию.

– Красивая, – оценил Денис. – Ты хочешь, чтобы она узнала, кто отец?

– Я хочу, чтобы она поступила во ВГИК. Или в ГИТИС. Или в Щепку. Любой, короче, вуз из «золотой пятерки», – выпалила Исидора.

Тут растерялся:

– А как я могу с этим помочь?

Она продолжала:

– Не считай меня безумной богатой мамашкой из провинции. Я не прошу тебя искать, кому из приемной комиссии дать взятку. Мне нужно другое – чтобы ты взял Лику под свое крыло. Я в актерстве ничего не понимаю, но чувствую: программа у нее не та. Она ее не раскрывает. Найди девочке хорошего репетитора – здесь. Ну и помоги ей пройти через все эти прослушивания.

– Исидора, но я ведь тоже совсем не актер. И знакомств в этой сфере у меня никаких.

– Зато ты москвич. И знаешь, как здесь крутиться. Во всех хороших московских театрах есть педагоги, кто берет учеников. Подбери ей лучшего. И попроси честно сказать – ей и тебе, – действительно ли у нее есть шансы. Лично я считаю: ее сольют на первом же туре. Если так – пусть даже не пробует, сразу возвращается домой.

– А ты хорошая мать, Исидора, – задумчиво сказал Денис. – Как ты хочешь: все-таки сказать Лике, что я отец? Или представим меня как-нибудь по-другому?

* * *

– Елки-палки! – выдохнула Татьяна. – А я-то думала…

Денис просветлел лицом:

– Так я и знал. Когда ты психанула, от всего отказалась, я сразу почувствовал: тут не в работе дело. К ней ты никогда не ревновала.

– Ну да… – пристыженно отозвалась она.

– А откуда ты узнала?..

– Я двадцать второго июля забирала в турагентстве паспорта. Потом решила заглянуть в кафешку. Сидела у окна. И увидела, как вы шли по Большой Никитской.