скачать книгу бесплатно
Да уж конечно… Выгонит.
– Ляльк, – настырно лезет ко мне.
– Не трогай меня! – отступаю назад и качаю головой. – А Валера твой если ещё хоть раз руку на меня поднимет, клянусь, вилкой горло ему проткну. Поняла?
Она прищуривается, смотрит на меня оценивающе и кивает.
*********
На следующий день я отправляюсь в школу. Правда успеваю лишь ко второму уроку. Одноклассники то и дело перешёптываются за моей спиной, а молодая учительница одаривает сочувствующим взглядом. Кое-как отзанимавшись, отправляюсь на алгебру. Прикрыв свой позор волосами, насколько это возможно, захожу в кабинет лишь со звонком, дабы у Элеоноры просто-напросто не было возможности поговорить со мной перед уроком.
Краем глаза замечаю тот факт, что в классе нет ни Пилюгина, ни Абрамова, ни Бондаренко. Ах, и предателя Цыбина в придачу. Заболел, говорят… Как же! Зато, к моей досаде, тут присутствует Беркутов. Он прожигает меня тяжёлым взглядом все сорок пять минут. Я ощущаю физический дискомфорт и нарастающее раздражение. Всегда так было…
Как только раздаётся звонок, спешу собрать свои вещи и пулей покидаю кабинет. Успеваю заметить, что Роман тоже встал. Выхожу в коридор, лавирую в толпе, сворачиваю в ещё пустую рекреацию и понимаю, что он идёт за мной. Ускоряю шаг. Сердце стучит в ушах.
Что ему от меня надо?!
– Притормози-ка, Лисицына, – моя нога уже касается последней ступеньки, когда Беркутов настойчиво тянет меня в закуток, что находится под лестницей.
Я на пару секунд теряюсь, но всё же успеваю взять себя в руки. Показывать ему свой страх я не собираюсь.
– Что тебе нужно? Я ничего никому не расскажу, можешь не напоминать! – говорю зло, пытаясь выдернуть руку из захвата.
Мой голос хрипит. Сегодня стало ещё хуже. Похоже, я всё-таки заболела. Прислоняет меня к стене и нависает надо мной свинцовой тучей. Беспомощно дёргаюсь, отворачиваясь влево.
Он стоит слишком близко, молчит. В следующую секунду пытается сделать так, чтобы я на него посмотрела.
Вот же прицепился!
Протестую, мотаю головой, но в какой-то момент его пальцы касаются моего лица и всё же против воли разворачивают. Я от этого его жеста в растерянности замираю. Заливаюсь краской смущения и стыда. Он же – в шоке пялится на мою скулу. Сжимает челюсти до зубовного скрежета и прищуривается.
– Отпусти, – резко сбрасываю его руки.
Не хочу, чтобы он ко мне вот так прикасался. Ни он, ни кто-либо другой. Беркутов отступает на шаг, но пройти не даёт.
– Кто? – мрачно задаёт всего один вопрос, толкая меня плечом назад, когда пытаюсь протиснуться мимо него.
– Отойди!
– Я СПРАШИВАЮ ЛИСЫЦЫНА, КТО? – повторяет, явно теряя терпение, с которым у него большие проблемы.
Его глаза сверкают чистым гневом, а яростный взгляд пробирается под кожу.
– Никто, сама, – зачем-то отвечаю, сглатывая.
– А это тоже САМА? – хватает меня за руку, чуть сдвигая рукав.
Красная полоска, которая отчётливо проступила на бледной коже, вообще не даёт шанса на ложь. Но мне всё равно. Я не обязана ему ничего объяснять.
– Какого ляда, Лисицына? – орёт, дёргая меня за водолазку. Видимо, от его глаз не укрываются следы на шее, потому что смотрит на меня он ошарашено. – Кто и когда это сделал с тобой?
– Отпусти! Дай мне пройти! – начинаю биться в панике и кусаю до боли внутреннюю поверхность щеки. Чтобы не разрыдаться. А как же хочется!
Звонок оповещает о том, что пора идти на урок, но судя по всему, у Беркутова другие планы. Прямо сейчас он, очевидно, хочет закончить то, что начали его друзья. Хочет растоптать меня окончательно.
– СКАЖИ. МНЕ! – произносит с нажимом, к моему ужасу, одним движением закатывая рукав ещё выше.
– Отвали! Достаточно с меня унижений! Не смей вообще задавать мне какие-то вопросы! Всё из-за тебя! – выдаю отчаянно, часто и громко дыша. – НЕНАВИЖУ!
Толкаю его в грудь, что есть сил, хватаю упавшую с плеча сумку и бегу… Бегу прочь от Него. Врезаюсь в Даню, которого не видела сегодня, но не останавливаюсь даже когда он зовёт меня. Выдержать ещё и его атаку – я уже просто не в силах.
Залетаю в опустевший женский туалет, прислоняюсь спиной к холодному кафелю и пытаюсь унять дрожь. Зачем он это делает? Каждый раз норовит задеть больнее…
Мой телефон вибрирует. Достаю его, и предчувствие меня не подводит. Сообщение с неизвестного номера.
«В 14:30 у Циркуля в кабинете. Только попробуй свалить».
Истерично смеюсь, но тут же начинаю кашлять. Ну надо же! Месяц игнорировал наставления директора, а тут вдруг сам напоминает об обязательных занятиях для устранения пробелов в математике. Моих пробелов, мешающих на пути к аттестату с отличием.
Чёрта с два! Никуда я не пойду.
Естественно так я и делаю. Сбегаю сразу после шестого урока, а на следующий день в гимназию я уже не еду. Температура под сорок и остро развивающаяся пневмония просто не позволяют мне этого сделать…
Глава 16
АЛЁНА
Утро тринадцатого октября выдалось тяжёлым вдвойне.
Во-первых, по ощущениям я вся горела. Меня знобило, а в горло словно стекловату засунули. Ещё я периодически заходилась страшным кашлем. Таким вот кашлем, характерным для курильщика со стажем.
Во-вторых, моё тело от каждого движения ныло пуще прежнего, а синяки и следы от ремня стали выглядеть ещё хуже, проступив во всей красе.
Мне было очень плохо, но всё же, усилием воли я заставила себя подняться с кровати и собрать Ульяну. Отвела её в сад, постаравшись на этот раз не пересекаться с докучливой воспитательницей. Она непременно обратила бы внимание на мою хворь и отказалась бы принимать Ульяну в группу. Мало ли что…
В школу я в тот день так и не пошла. Просто не нашла в себе сил. Купила в аптеке несколько пакетов Терафлю, ромашковый чай и дешёвый спрей от боли в горле. Отправилась домой лечиться, наивно полагая, что этот нехитрый набор меня спасёт.
Выпила разбавленный водой порошок и скрутилась калачиком на постели. Мать вроде и не поняла, что я осталась дома. Кутаясь в тёплое, привезённое из Бобрино пуховое одеяло, я слышала, как они с Валерой комментируют передачу «Модный приговор», то и дело срываясь на громкий и противный истеричный смех.
Перед тем как провалиться в сон, отправляю Элеоноре Андреевне сообщение о том, что заболела. Лучше уж я сообщу ей сама, чем она придёт к нам в гости с расследованием, как это произошло в конце девятого класса.
Мне в тот день пришлось безбожно краснеть перед классным руководителем. За бардак на кухне и нетрезвую родительницу, от которой за метр разило перегаром. Потому что Пельш, несмотря на недовольство Екатерины, всё же вошла в квартиру для того, чтобы выяснить причину моего отсутствия в школе. А дело было в том, что тогда болела маленькая Ульяна, и оставить её одну без присмотра я не могла. Спасибо, что Элеонора Андреевна вошла в моё положение и не стала сообщать социальному педагогу о моих «прогулах».
Теперь у нас с ней есть некий уговор. Я всегда держу её в курсе того, что происходит со мной. Потому что мама не контактирует с учителями совершенно. От слова совсем. И слава богу…
*********
Проспала я до самого вечера и, забирая Ульяну из садика, была уверена в том, что мне стало лучше. Но как же я ошибалась… Последующие пару дней были сущим адом. Болезнь не отступала, и уже тогда, говоря откровенно, я понимала, что это вряд ли обыкновенная простуда. Дышать становилось всё тяжелее, температура больше не спадала, в груди болело, и я стала хрипеть.
В пятницу Ульяну пришлось оставить дома и отвести к соседке, добродушной одинокой кошатнице Арине Васильевне, не раз выручавшей нас в особо «весёлые» ночи. Ведь тогда замка на двери нашей комнаты ещё не было.
Конечно, оставлять Ульяну с чужим человеком было не самым простым для меня решением, но старушке я доверяла, да и не хотела, чтобы сестра тоже заболела, а риск такого развития событий был невероятно высок.
Екатерина всё-таки заметила, что я не хожу в школу. Будучи пьяной в дрова, она причитала на тему того, что я своим кашлем мешаю им с Валерой спать, а ещё я получила выговор за то, что безответственна и не слежу за своим здоровьем. Вот так вот.
Мать проявила неслыханную заботу – притащила мне сваренный в мундире картофель и велела подышать над кастрюлей. Думала помру, если честно. Потому что становилось только хуже. Под нецензурную брань Валеры, доносившуюся из комнаты напротив, я кашляла, согнувшись пополам и никак не могла остановить приступ.
Вечером она заставила меня выпить какие-то таблетки, а потом удалилась на кухню, предварительно сухо поинтересовавшись, где младшая. На том и кончилась её родительская забота. Забирать свою дочь у соседки она так и не пошла…
В ночь с пятницы на субботу я лежала безучастно глядя в потолок. Я не знала, что делать. Надеяться на иммунитет, который сейчас явно был ослаблен, не представлялось возможным. Нормальных лекарств не было. Денег тоже.
Мать опять ушла в чёрный запой. Они ругались с Валерой на весь дом. Начался жуткий скандал. Поливая её отборной руганью, он покинул нашу квартиру, громко хлопнув дверью. Обещал, что навсегда. И очень хотелось верить, что это так.
В тот день меня посетила страшная мысль. А что если я умру? Кто первым кинется меня искать? И кинется ли вообще хоть кто-нибудь?
Как оказалось, да. Утром субботы я слышу недовольный, скрипучий голос матери. Она треплет меня за плечо и призывает проснуться. Простонав что-то нечленораздельное, я поворачиваю голову и сквозь дурман вижу ребят: Пашу и Данилу. Аверин испуганно на меня глазеет. Данька принимается отчитывать за давно севший телефон. А я просто лежу, слушаю, и по щекам градом катятся слёзы. От осознания того, что нет, я всё-таки не умру в этой комнате одна. У меня есть мои друзья…
Даня в шоке смотрит на мою мать и на обстановку, царящую в старой, обветшалой квартире, насквозь пропитанной запахом спирта. Паша виду не подаёт, но я понимаю, что они оба растерялись. Стоит, наверное, сказать, что ребята оказались у меня дома впервые. Приглашать их к себе никогда желания не возникало. Причину, думаю, объяснять не нужно…
Аверин звонит бабе Маше. Мне не хочется её беспокоить, но я понимаю, что уже всё, полный финиш. Без её помощи не обойтись.
Даня уходит быстро, у него отборочные соревнования по плаванию. Благодарю его за заботу и осипшим до невозможного голосом желаю удачи. Пашка же остаётся со мной до самого приезда бабушки.
Охая и ахая, она измеряет мне градусником температуру и, ужаснувшись итоговому показателю в тридцать девять и семь, вызывает скорую. Устраивает взбучку матери, но та, ощетинившись, лишь равнодушно бросает, что я сама виновата. Мол шлялась с парнем по ночной Москве в холодную погоду.
Я горько улыбаюсь. Знала бы ты мама правду…
Время идёт, а скорой всё нет. В больницу, уже поздно вечером, нас отвозит Паровозов, с которым, как выяснилось, и приехала из Бобрино баба Маша. Бабушка рассказала о том, что он вцепился в неё как клещ, когда увидел у железнодорожной станции и узнал, что она едет ко мне в Москву.
Я плохо помню, что происходило в те выходные. Мы очень много времени провели в коридорах больницы. У меня точно брали анализы и делали снимок лёгких. Лицо женщины-рентгенолога, увидевшей мои телесные повреждения, забыть было просто невозможно. Как и тон, которым она разговаривала с бабушкой.
Меня определили в инфекционное отделение. Врач вынес неутешительный вердикт: острая пневмония. Я не запомнила ни вид этой самой пневмонии, ни число процентов поражения лёгких, я просто, лёжа под капельницей, отключилась в какой-то момент и всё…
*********
Медсестра снова ставит мне капельницу. Сколько их было за эти дни – не сосчитать. Также как и количество ненавистных уколов. В живот, в ягодицу. Для меня, ни разу не попадавшей до этого в больницу, всё кажется перебором.
Два дня меня мучают тяжёлыми антибиотиками, но температура всё ещё держится. Медикаментозную терапию меняют. Я много сплю и почти ничего не ем. И вот, наконец, ещё трое суток спустя, я потихоньку начинаю снова чувствовать себя человеком. Мне становится немного лучше, хоть я до сих пор очень слаба.
В больничной палате нас трое. Болтливая пятнадцатилетняя блондинка Марина и моя ровесница Согдиана, спокойная и молчаливая.
К нам в палату, естественно, никого не пускают. Бабушка с Ульяной уезжают в Бобрино, зная, что мне предстоит провести в больнице минимум две недели, а то и больше. Даня и Паша каждый день звонят по видеосвязи, рассказывают последние новости и шутят, отчаянно меня развлекая.
Досадно, что я пропускаю учёбу и свои тренировки, но деваться некуда. Когда ты не здоров, увы, выбирать не приходится.
– Лисицына, это тебе, – медсестра Олеся ставит у моей тумбочки большой красивый пакет.
Я не успеваю сообразить, что к чему, как пронырливая Маринка уже бесцеремонно засовывает туда свой не в меру любопытный нос.
– Ничоси, Алён, да тут есть чем поживиться! – без зазрения совести перебирая запас продуктов, сообщает она.
– Это от кого? – спрашиваю я хмуро у медсестры.
– Так парень твой передал.
Закатываю глаза. Паровозов. Тоже мне парень!
– Верните, пожалуйста, Олесь, – прошу я девушку.
– Эй, ты чё сдурела? – разглядывая огромную банку консервированных ананасов, недовольно возмущается Марина.
– Платонова, это не твоё, – выдёргивает жестянку из её рук Олеся. – Лисицына, ну правда, ты чего отказываешься?
– Не парень он мне! Ничего от него брать не хочу! – упрямо отвечаю я.
Марина фыркает.
– Такой видный молодой человек, – жмёт плечом медсестра. – И заботится о том, что ты кушать будешь. Кормят-то здесь не ахти, если по чесноку.
– Верните, – решительно настаиваю на своём я. – И пусть больше ничего не передаёт. Не возьму, так и предупредите.
– Ну, как знаешь, – забирая тяжёлую ношу, смиренно подытоживает медсестра. – Завтра утром будь готова. К Евгению Павловичу сразу после завтрака идём.
– А чё эт нас тут навещают, а Лисицыну отдельно приглашают? – прищуривается Марина, надкусывая красивое, наливное яблоко. Всё-таки стащила из пакета, жучка. – И препараты у неё навороченные, не рашн продакшн.
Я не понимаю, о чём она говорит. Уже и не читаю, что мне заливают в вену. Олеся тоже раздражённо машет рукой. Вообще, положа руку на грудь, мы все очень устаём от Платоновой. У неё рот не закрывается ни на минуту. Вот как сейчас.
– Слушай, Лисицына, – обращается ко мне она, забираясь с ногами на кровать. – А чё ты нос воротишь? У Олеськи вон как глаза загорелись, когда она про хахаля твоего говорила.
– Никакой он мне не хахаль, просто друг детства! – раздражаюсь пуще прежнего.
– А чего ты агрессируешь? Это он разрывал твой телефон в первые дни?
Я молчу. Нет, не он.
– Тебе не надо, так с другими поделись. Дай номерок, а, Лисицына?
– Паровозу в январе будет двадцать один! Он для тебя слишком взрослый! – укладываясь, нехотя отвечаю я.
– Так отлично! Люблю парней постарше, – хмыкает девчонка. – А почему Паровоз? Что за кликуха такая интересная?
Я вздыхаю.
– Фамилия у него такая – Паровозов.
– А зовут как? Поищу его профиль в ВК.
– Ты можешь помолчать хотя бы пару минут? – подаёт голос Согдиана.
