Хтоны. Книга третья. Имя матери

За разлапистыми елями промелькнула зелень лесного луга, укрывающего лесную землю сочными травянистыми стеблями короткого северного лета. Еле приметная тропка некоторое время вела на подъем и вскоре обрывалась, не доходя до каменистого обрыва, откуда открывался чудесный вид на расстилающееся внизу озеро. Ребята спешились, отпуская коней, полакомиться на свободе, а сами, пробираясь меж громадными каменными глыбами, подобрались ближе к обрыву. Майя не сразу поняла, что произошло. Девочка зашла за спину своему спутнику, стоящему на самом краю утеса, и резко толкнула его вперед. Не удержавшись на ногах, паренек полетел вниз, громко вскрикнув, скорее от удивления, чем от страха. Вскоре все было кончено. Его тело безжизненной куклой застыло на каменистом берегу водной глади, серебрящейся в глубине ущелья. Майя зажала себе рот и попятилась назад. И снова в изумлении остановилась, напрягая начинающие слезиться глаза. Тело девочки словно раздвоилось, выпуская из себя сотканную из мутного тумана тень, обретающую образ прекрасного юноши. Девочка посмотрела на него влюбленными глазами, а лицо юноши насмешливо улыбнулось в ответ и подернулось мелкой рябью, перетекая в морду отвратительного чудовища с оскаленными клыками. Несчастная замотала головой, отказываясь верить тому, что предстало перед ее изумленным взором. Глаза твари полыхнули тошнотворно знакомым сернисто-желтым огнем. Вперед потянулась когтистая лапа, впиваясь в тело жертвы крючками острых когтей. На камни плеснули первые струйки крови. Девочка дернулась от мучительной боли, разрезая лесную тишь высоким пронзительным воплем. На лугу с диким ржанием заметались испуганные кони. Ноги Майя подогнулись, и она повалилась на землю, даже не пытаясь удержать ускользающее прочь сознание.

Сквозь приоткрытую на ночь створку окна вливался ручеек прохладного ночного воздуха. Он холодил ее лоб и осторожно трогал за разметавшиеся по подушке волосы. Майя шевельнула руками, спрятанными под легким покрывалом. Все тело затекло и обиженно отозвалось болезненным покалыванием. Сколько она так пролежала? Майя повернула голову, надеясь увидеть свой телефон где-нибудь поблизости. Так и есть. На экране горели цифры: 22:40.

Какой ужасный сон ей приснился. Боже, это же был не сон! – содрогнувшись, вспомнила она. Рука судорожно зашарила по дивану и замерла, наткнувшись на шершавую поверхность обложки. Что означают видения, которые показала ей книга? Майя чувствовала, что совершенно запуталась. Предполагалось, что эти страницы дают ответы на вопросы, но, очевидно, не в этот раз. Оглушенные беспамятством уши снова обретали способность слышать. Назойливое жужжание комара над головой. Уханье вылетевшей на ночную охоту совы. Тихие, едва слышные голоса на веранде. Собирая воедино разбитое недомоганием тело, Майя, морщась, выползла из-под покрывала и спустила ступни на гладкие половицы деревянного пола. Голова кружилась от слабости. Она ведь так и не выпила свой стакан сладкого чая. А в последнее время ее нередко мучило низкое давление.

Стоя у двери, ведущей на веранду, Майя прислушалась, не решаясь прервать их разговор своим внезапным появлением.

– А почему мама испугалась? Ну, когда увидела наши глаза? – спросила Лида.

– Потому что мы не показываем наши глаза просто так. Это не игра. Мама знает об этом, – стараясь не проявлять излишнюю строгость, ответил отец.

– Ты сердишься на меня, папа? – расстроилась девочка.

– Нет, маленькая. Но ты должна знать, что это секрет. Никто не должен видеть твое особое зрение, пока ты не станешь взрослой, – мягко ответил он.

– Это опасно, да? – понимающе кивнула Лида.

– Да, это может быть очень опасно. Ты, наверное, уже догадалась, что монстры, о которых говорила мама, существуют на самом деле? – внимательно глядя на дочь, спросил Михаил Петрович.

– Да. Давно. Те, что иногда снятся маме. Я видела. – утвердительно качнула головой она. – Я уже тебе говорила.

– Да, – вздохнул он. – Ты должна знать кое-что еще. Если ты включаешь особое зрение, то мои глаза тоже начинают светиться. Это опасно для нас.

– Я не боюсь, папа, – храбро сказала Лида.

– Я боюсь, Лида. Ты можешь пострадать, – немного резко ответил Михаил Петрович.

– Они убьют меня? – тихо спросила девочка.

– Да, – хмуро ответил отец.

– И тебя? – шмыгнул детский нос.

– И меня, – кивнул он.

– Папочка, прости меня, пожалуйста. Я больше никогда… – расплакалась Лида и бросилась на шею к отцу.

Майя практически застонала и больно закусила губу. Разве можно вот так, прямо в лоб разговаривать с ребенком…

Он уже подходил к дверям, прижимая к себе враз ослабевшее тело дочери. Майя неосознанно двинулась в сторону, в тень высившегося слева громоздкого шкафа. Не хотелось еще больше растревожить дочь. Стоя у стены, она еще долго вслушивалась в тихое журчание слов ее любимой сказки, которое нет-нет прерывали судорожные всхлипы. Наконец-то дыхание девочки успокоилось, и отец, устало опустив плечи, побрел обратно на веранду. Майя выступила ему навстречу. Он поднял на нее измученные глаза и без малейшего удивления спросил:

– Давно тут стоишь?

Она утвердительно кивнула.

– Все слышала?

Ее голова снова слегка качнулась вниз.

– Пойдем, – он взял ее за руку. – Я тебе свежего чая заварю и бутерброд сделаю. Ты так ничего и не ела с самого утра. Голова, наверно, трещит.

Майя молча баюкала чашку остывающего чая, собираясь с мыслями. Тоненькие ломтики хлеба с сыром лежали на тарелке нетронутыми. Она не в силах заставить себя проглотить хотя бы кусочек. День выдался поистине ужасным. Михаил Петрович сидел в плетеном кресле напротив и сосредоточенно катал в пальцах темный хлебный мякиш.

– Прости. Я знаю, что был не прав. Наверное, нервы не выдержали, – пожал он плечами.

– Это ничего, – со странным спокойствием ответила она.

– Даже не будешь на меня ругаться? – удивился он.

– Нет. Девочке придется повзрослеть. У меня нехорошие предчувствия, – с усилием делая первый глоток чая, вздохнула Майя. – Оберегать можно по-разному: прятать в теплом коконе или готовить к битве. Стадию кокона мы уже прошли.

Михаил Петрович с видимым облегчением кивнул и откинулся на спинку, давая отдых напряженной спине. Некоторое время он молчал, предлагая жене возможность продолжить свою мысль. Но та неожиданно перевела разговор на другие рельсы.

– Книга показала мне историю про девочку, которая столкнула с утеса своего брата. Мне почему-то показалось, что это был ее брат, – медленно начала Майя. – Из ее тела вышел он – желтоглазый. В первую секунду он показался мне очень красивым, но ненадолго. Потом его лицо превратилось в какую-то невообразимо жуткую морду. Чудовище напало на девочку, а я потеряла сознание.

По его лицу стремительно пробегали темные тени, а губы кривились в жалобной гримасе. Внутри шла борьба между мужчиной и просто человеком, который устал терпеть и оставаться всегда и при любых обстоятельствах сильным. Мужчина и на этот раз победил. Майя с жалостью смотрела на его наполненные горечью глаза. Она никогда не видела, чтобы он хотя бы один разок заплакал. Иногда так хотелось, чтобы он зарыдал, прижавшись к ее груди, и перестал носить в себе все то, что ему пришлось пережить. Но он продолжал нести свой крест и лишь волосы его раз от раза покрывались все новыми прядками поседевших волос.

– Моя двоюродная сестра… Та, о которой я тебе говорил. Нечто подобное могло бы произойти и с ней. И со мной, – сказал он. – Я должен был давно рассказать тебе эту историю, но так и не решился.

– Некоторые истории можно и не рассказывать. Ты не обязан выворачиваться передо мной наизнанку, – пожала плечами Майя.

– Не обязан, – его пальцы нервно затарабанили по столу. – Нет, Майя. Эту конкретную историю я был обязан тебе рассказать очень давно. Еще до нашей свадьбы…

– Почему? – удивилась она.

– Думаю, ты очень скоро поймешь, почему, – грустно усмехнулся он.

Майя старательно пыталась догадаться, но в голову не приходило ни одной мало-мальски дельной мысли, которая бы могла помочь связать все воедино. Она озадаченно посмотрела на него, приглашая продолжить свой рассказ.

– На протяжении столетий Хтоны искали способы расправиться с мистиками. Сначала их дела шли неплохо, но потом мы научились прятаться. Существует целый протокол поведения мистика. И дети, обладающие даром, обязаны изучить этот протокол и следовать ему, – продолжил он.

– Получается, что наша Лида тоже? – удивленно поднялись ее брови.

– Да, в обязательном порядке. И раньше, чем другие. Ее дар проявляется очень необычно. Я чувствую новую мутацию, – энергично закивал Михаил Петрович.

– Мутацию? – неприятно поразилась Майя.

– Не бойся этого слова. В данном контексте это положительное явление, в природе которого нам еще предстоит разобраться, – улыбнулся он ее неожиданному испугу.

– Это вселяет надежду, —хмыкнула она.

– Вот именно! Каждая мутация дает нам надежду найти способ борьбы с тварью, – с энтузиазмом подтвердил он.

– Ты так радуешься, словно нашел редкий экземпляр бабочки. А ведь она твоя дочь, – нахмурившись, сказала Майя.

– Ладно. Не будем пока об этом, – немного смутился он. – Вернемся к моей сестре.

– Давай уж лучше поговорим о твоей сестре, – хмуро кивнула она.

– Мы жили в одном подъезде. Наши мамы были родными сестрами. Все детство провели вместе в одной дворовой компании, – вспоминая, продолжил он. – Мой дар проявился очень поздно, годам к тринадцати. Мы даже и не знали, что мы принадлежим к семейству мистиков. Никто в нашей семье не знал. А потом моя сестра начала видеть сны. Ей снился красивый парень, и все это происходило словно наяву. Она рассказывала о своих снах мне и своей маме.

– Это то, что произошло с девочкой из книги? – не утерпела Майя.

Михаил Петрович сдержанно кивнул:

– Именно. Это один из способов, которые изобрели Хтоны, чтобы подобраться к семьям мистиков. Девушки в период взросления не всегда справляются с контролем своего дара, даже если их учили его контролировать. Олесю никто не учил. Она стала видеть мистические сны еще в возрасте одиннадцати лет. Тогда-то до неё и добрался хтон. Конечно, он мог просто убить ее, но цель его была подобраться ближе. Натянуть на себя овечью шкуру и выявить всех родственников, которые обладают способностями и представляют собой опасность для его сородичей. Его целью в итоге стал бы я. Но она раскусила его и сделала это.

– Это? Что это? – спросила она.

– Олеся заперла его внутри, как это сделала Маша. Девушки, обладающие даром, умеют это делать. Только вот цена слишком высока, – горько сказал он.

– Они сходят с ума… – эхом отозвалась Майя

В комнате что-то упало, наполняя дом звоном разбитого стекла. Дверь на веранду осторожно приоткрылась, пропуская на холодную веранду испуганную босую девочку…

Глава 6

Мирон нерешительно топтался перед дверью. Лида никогда не справляла свой день рождения. Почему на этот раз она попросила его прийти? Да, он ее самый близкий друг, но еще пару месяцев назад ему пришла в голову мысль, что Лида, оказывается, девчонка. Осознание этого факта заставило посмотреть на нее другими глазами. И вот теперь его терзает неизвестное ему раньше смущение.

Дверь приоткрылась, и на улицу выглянула знакомая темноволосая голова.

– Ну, ты долго еще будешь на улице торчать? – спросила его смеющаяся Лида.

– Это тебе! – уходя от прямого ответа, протянул он букетик гвоздик.

– А это еще зачем? – округлила она глаза.

– Ну, у тебя день рождения все-таки, – промямлил Мирон

– Фу, ерунда какая! – фыркнула она. – Ты же знаешь, что я не люблю дни рожденья. Я вообще по другому поводу тебя позвала.

– А, понятно, – сказал он, хотя, конечно, ничего ему не было понятно.

– Ну, давай, проходи. А то я тороплюсь, – схватила она его за руку, затаскивая в дом.

– А сколько тебе лет исполнилось? Постоянно забываю, – зачем-то соврал он, стряхивая с себя дурацкое смущение.

– Тринадцать, – коротко бросила она и завела к себе в комнату.

В комнате стоял дорожный чемодан с аккуратно сложенными вещами. Коробка, битком набитая книгами, прижималась пухлыми боками к открытой дверце книжного шкафа. Ее любимая белая крыса истерично бегала по своей клетке, не находя себе места.

– Ты что, уезжаешь? – опешил он.

– Да. Надо на какое-то время уехать, – неопределенно шевельнула она плечами. – Ты сможешь посмотреть за Антошей, пока меня не будет?

– А куда ты уезжаешь? А как же я? – не ответив на ее вопрос, спросил он.

– Ну, я же вернусь! – улыбнулась Лида. – Или ты совсем без меня не можешь?

– Не могу, – потеряно ответил Мирон, – т. е. я привык, что ты живешь в соседнем доме. Я не ожидал, что ты можешь уехать.

– Не говори ерунды. Все могут уехать, – расстроено махнула она рукой. – Ну, так ты посмотришь за Антошей, пока меня не будет? А то папа постоянно по командировкам, а тетя Наташа согласилась только на Тишку. Он старенький, ей его жалко.

– Посмотрю, – машинально кивнул он. – А когда ты вернешься?

– Не знаю, Мирон. Родители не говорят, – присела на кресло Лида.

– Они что, разводятся? – испугавшись своей догадки, спросил Мирон.

– Нет, ты что. Точно нет! – замахала на него руками она.

– Не хочешь ехать? – догадался он.

– Да. Здесь друзья. Ты здесь, – шмыгнула она носом. – Ладно, Мирон, нам в аэропорт скоро ехать. Спасибо, что не отказал.

– А можно будет тебе звонить? – слегка покраснели его смуглые щеки.

– Да, конечно, – соврала она. – Если я вне зоны, тогда, может, номер сменила. Ты не переживай. Папа тебе новый номер скажет.

– А куда вы едете? – повторил он свой вопрос.

– Не знаю даже. К родственникам мамы, кажется, – ответила она, и это была лишь наполовину ложь. Лида прекрасно знала, что они едут в Красноярск. Но у нее строгие инструкции: никому не говорить о пункте своего назначения. Вручив ему клетку с крысой и неловко обняв на прощание, она буквально вытолкала Мирона за дверь. Затем вернулась в комнату и посмотрела на пучок робких гвоздик, которые он оставил лежать на столе. Наверное, нужно поставить их в воду. Ей еще никогда не дарили цветы.

Негромкие голоса в соседней комнате привлекли ее внимание, но она не желала слушать, как они снова будут ругаться вполголоса. Плотно закрыв свою дверь, Лида снова подошла к столу, где лежали гвоздики, потом раскрыла книгу, по ошибке забытую на столе, и уложила тонкие стебли между страницами. Цветы она заберет с собой.

Майя в сердцах бросила на диван стопку старательно сложенных футболок, которые она вытащила из комода, чтобы уложить в чемодан. Села в кресло и спрятала лицо в ладонях. Михаил Петрович тихо подошел к жене и нерешительно коснулся ладонью ее плеча. Резко дернувшись, она сбросила его руку.

– Ну, мы же уже обо все договорились, – устало вздохнув, сказал он, присаживаясь на диван.

– Мы ни о чем ни договаривались. Это ты так решил, – приглушенно всхлипнула она сквозь сомкнутые руки.

– Это не так. Ты прекрасно знаешь, почему вы должны уехать. И я тоже, – твердо сказал Михаил Петрович.

– Ничего я не знаю. Почему мы должны прятаться? Мы всю жизнь прячемся. Я так устала, – простонала Майя.

– Зато мы пока еще все живы и здоровы, – возразил он. – Ты же знаешь, что Лида вошла в очень опасный возраст. Ей все труднее контролировать всплески мистической энергии. Это связано с гормональной перестройкой организма. Протокол требует, чтобы девушки ее возраста направлялись в специнтернат. Ну, ты ведь наотрез отказалась от этой идеи.

– Никаких интернатов! – истерично дернулась Майя.

– Пойми, милая, – он снова подошел к жене. – Я боюсь не за себя. Рано или поздно это произойдет. Мы все смертны. Но ведь они охотятся не только за мной и тобой. Они охотятся за книгой. Наше новое знание, вот в чем их главный интерес. То, что знаешь ты и я, теперь знает и наша книга.

– Разве другие книги не знают этого? Ты говорил, что есть другие экземпляры, – посмотрела она на мужа заплаканными глазами.

– Да, есть. Но обновление и слияние информационной базы происходит только после передачи книге на хранение следующему поколению мистиков, – пожал она плечами.

– Ну так передай ее, – предложила жена.

– Я хранитель книги, Майя. Я не могу в любое удобное мне время передать ее в другие руки. Это не моя прихоть. Всему свое время, – стараясь сохранять спокойствие, сказал он.

– Конечно, твоя работа важнее семьи, – всхлипнула она.

– Ну зачем ты так, Майя? – обнимая, он нежно поцеловал ее заплаканные глаза.

– Прости. Я сама не знаю, что говорю, – всхлипывала Майя, прижимаясь к его груди.

– Хорошо. Давай немного успокоимся и повторим наш план действий, – предложил он, усаживая ее рядом с собой на диван.

– Хорошо, – покорно согласилась она.

– Вы выезжаете в аэропорт и оставляете свои телефоны и сим-карты дома. У нас не должно быть не единого шанса связаться друг с другом. Со своим телефоном я поступлю аналогичным образом, – сказал он.

– А если что-нибудь случится? Как мы узнаем? – спросила Майя.

– Никак. Чему суждено случиться, то случится. Помни, что ты и Лида – слабое звено. Тебя твари знают в лицо, а Лида находится в уязвимом возрасте. Пока я не передам книгу, я должен быть надежно скрыт от их глаз. Это примерно еще десять лет, а потом произойдет слияние знания. И тогда каждый сможет узнать секрет уничтожения хтона, – объяснил Михаил Петрович.

– А разве нельзя рассказать это другим хранителям прямо сейчас? То, что знают они, то знает и книга, экземпляр которой они хранят. Верно? – воодушевленно предложила Майя.

– Верно. Только протокол запрещает хранителям знать друг друга в лицо. Я знаю других мистиков, но не знаком с хранителями. А если и знаком, то даже не подозреваю об этом, – улыбнулся он.

– Боже, как все запутано! – задрожали ее губы.

– Вот и правильно, что запутано. Потеря одной книги – это уже трагедия, но, если мы лишимся всех экземпляров, это будет непоправимая катастрофа.

– Хорошо, – неожиданно твердо сказала Майя. – Если ты так решил. Если ты считаешь, что так будет правильно, тогда я не буду спорить. Меня твои доводы не убедили, но я все равно не буду спорить. А сейчас уходи. Мне нужно собираться.

– Майя, давай не будем расставаться на такой ноте. Я прошу тебя, – сказал он, пытаясь удержать жену рядом еще хоть на несколько минут. Умоляющие глаза просили о пощаде.

Но Майя была тверда:

– Уходи. Твой обеденный перерыв закончился уже давно. Когда ты вечером вернешься домой, мы уже будем далеко.

– Я хочу проводить вас в аэропорт, – он упрямо продолжал сидеть на своем месте.

– Миша, – она снова присела рядом и шепнула ему на ухо. – Если ты сейчас же не вывалишься из дома, тогда мы никуда не едем. Ты понимаешь? А теперь уходи…

Его ухо полыхало в том месте, где его коснулись ее губы. Жар спускался ниже, охватывая все тело и превращая ноги в непослушную вату. Он прижал ее к себе, с исступлением целуя ее шею и плечи, не желая отрываться от нее ни на секунду. Затем опомнился и на мгновение в нерешительности замер. Нежно поцеловал ее закрытые глаза и усилием воли резко поднял себя на ноги. Когда минутой позднее Майя позволила себе приподнять отяжелевшие веки, в комнате его уже не было. По щеке скатилась одинокая жгучая капля.

В комнате дочери, едва слышно скрипнув, приоткрылась дверь. Печальное лицо, так сильно напоминающее его, выглянуло через узкую щель притворенной двери:

– Папа уехал, да?

– Да, Лидок. Папа уехал, – кивнула низко опущенная голова.

– Не переживай, мам. Это же ненадолго. Т. е. не навсегда, – подошла она ближе и села рядом на место, которое еще хранило тепло отцовского тела.

– Не навсегда, – глухим эхом откликнулся голос матери.

– Давай я помогу тебе собраться. Нам нужно ехать, мама, – встала с дивана Лида и решительно потянула ее за собой.

Автострада, залитая ослепительными лучами полуденного солнца, стремилась вперед идеально ровной лентой. Мать и дочь молчаливо взирали на дорожное полотно через лобовое стекло. Майя не решилась оставить свой телефон дома, как было условлено, и с надеждой напрягала ухо. Может быть, он передумает и позвонит? Должен же быть хоть какой-нибудь выход из этой дурацкой ситуации. Иногда его страхи казались ей надуманными. Прошло уже больше четырнадцати лет с тех пор, когда в городе было замечено присутствие тварей.

По мере приближения к оживленной дорожной развязке мимо проносилось все больше автомобилей. Она тряхнула головой, отгоняя стайки назойливых мыслей. Пора принять неизбежное и перестать мучаться сомнениями. Бывает так, что человек не принадлежит себе и должен делать то, что должен.

На дороге творилось что-то неладное. Майя в недоумении сжала руль, озадаченно вглядываясь в столпотворение впереди. Автомобили сбрасывали скорость, постепенно замедляясь, пока полностью не встали в неожиданно возникшую пробку.

– Ну вот, приехали, – недовольно проворчала она, кидая мимолетный взгляд на панель. Небольшой запас времени у них еще есть, но только совсем небольшой.

– Что случилось, мама? – спросила Лида.

– Авария, наверное, или ремонтные работы, – пожала плечами Майя.

Вытягивая шею, она выглянула из окна, пытаясь оценить масштабы проблемы. Движение по встречной полосе было достаточно вялым, и водители ненадолго выскакивали из спасительной прохлады салонов на раскаленный асфальт, с любопытством разглядывая покореженный «Форд-Фокус», застывший впереди. Некоторые разворачивались и ехали в обратную сторону, по-видимому, планируя воспользоваться объездной. Майя нервно ерзала на сиденье, неуверенная, что ей предпринять. Хорошо! Лучше не рисковать и ехать в объезд вслед за всеми остальными, – решила она, наблюдая за вереницей машин, разворачивающихся в обратном направлении. Уже съезжая с автострады на узкую объездную дорогу, она подумала, что первый раз за долгие годы будет проезжать мимо своего старого дома. Сердце слегка сжалось от волнения. Между ними было условлено, что она никогда не будет приближаться к этому району. Миша считал эту предосторожность нелишней. Дом был уже давно продан, и делать ей здесь было нечего. Хотя он часто снился ей, словно обижаясь, что она бросила его и забыла обо всем, что связывало ее с прошлой жизнью.

Лида крутила головой во все стороны, оглядывая незнакомые места.

– Мам, а почему мы никогда не проезжали по этому району? – удивленно спросила она. – Это старый город, да?

– Да, Лидок. Когда-то я тут жила, – грустно улыбнулась она.

– Правда? – изумленно округлились глаза.

– Правда, правда, – Майя притормозила и съехала на обочину напротив до боли знакомого места. Дом был давно перестроен, но все же необъяснимым образом ее глаза продолжали мысленно видеть его старые кирпичные стены и оцинкованную крышу.

– Вот здесь я раньше жила, – кивнула она в сторону двухэтажного здания.

Ее охватило странное чувство дежавю. Нет, не связанное с домом. Это было что-то иное. Что-то, заставляющее ее сердце биться все быстрее. Острое чувство опасности. Ей показалось, что проезжающий по встречной полосе автомобиль немного замедлился. Мимолетом пронеслось явственное ощущение, будто кто-то провел по ее лицу невесомой мохнатой ладошкой, внимательно ощупывая его очертания.

Глава 7

– Мама, что с тобой? – трясла ее за плечо испуганная дочь.

– Что? Все хорошо, доченька, – с фальшивой бодростью ответила Майя, стряхивая охватившее ее оцепенение. – Просто задумалась.

– Ты так побледнела. Тебе плохо? Может, воды? – Лида суетливо рылась в рюкзаке в поисках бутылки с минералкой.

– Все хорошо. Просто воспоминания нахлынули, – слабо улыбнулась она. – Давай уже поедем в аэропорт. А то опоздаем, чего доброго.

– Давай, – кивнула дочь, продолжая исподтишка поглядывать на бледное лицо матери.

Потные руки сжимали скользкий руль. Мурашки, как живые, ползли по вздыбившейся от тяжелого предчувствия коже. Слезящиеся от напряжения глаза старательно осматривали дорогу и тротуары на предмет подозрительных людей и автомобилей. В этот жаркий полдень улицы тихого пригорода были особенно пустынны. Водители, не обращая внимания на крадущуюся мимо машину, ехали по своим делам, не замедляя хода. Охвативший ее тело и душу страх бледнел, выпуская из своих леденящих тисков. Главное – вырваться из этого проклятого района назад на автостраду и, не сбавляя скорости, мчаться до аэропорта. Это ее воспоминания играют с ней злые шутки. Ехать по этой дороге было явным безумием.

Дыхание ее постепенно успокоилось, а прояснившийся взгляд утратил прежнюю нервозность. Паника отступала прочь. Несмело улыбаясь, Майя глянула на дочь. Из-под длинных ресниц, отбрасывающих тени на покрытую летним загаром кожу, вперед смотрели бесстрастные глаза. Безмятежное и невозмутимое, как у древнегреческой статуи, лицо. Иногда Лида казалась ей умудренной сединами старушкой, знающей все и обо всем вокруг. Майе так и не удалось до конца привыкнуть к тому, что ее дочь была особенной, так не похожей на других.