Самый тихий пациент

– Добрый вечер. Присядьте, я сейчас закончу, – заведующий, что-то писал в компьютере. – Мы ведь вместе с вашим папой будем обсуждать? Или вы хотите без него? Мы ничего не скрываем от наших пациентов, – он посмотрел на меня в упор.

– Да, конечно, с ним вместе.

Зазвонил телефон, и заведующий стал объяснять кому-то, что нужно иметь для госпитализации в отделение. Открылась дверь и вошёл папа, он присел на стул, напротив меня. Его лечащий врач опустилась на диван, который находился сзади меня, поэтому я её не видела во время разговора. Папа слегка нервничал, я заметила это.

– Здравствуйте, Пётр Владимирович, как ваши дела? – бодро уточнил заведующий, повесив трубку стационарного телефона.

– Не унываем, хорошо. Я тут, как на курорте: сплю, ем, гуляю.

– Болит-то, сильно?

– Да болит, но терпим.

– Пётр Владимирович, мы вас пригласили для того, чтобы обсудить план наших с вами дальнейших действий. Судя по результатам обследования, которое мы видим, с большой долей вероятности, причиной болей является заболевание левого лёгкого. Это скорее всего опухоль, опухоль недоброкачественная. Проблема заключается в том, что она так расположена, что подтвердить диагноз очень сложно – это с одной стороны. С другой стороны – если бы мы точно знали, что это опухоль, у нас было бы подтверждение, то существуют разные способы их лечения – химиотерапия, лучевая терапия и так далее. Но, пока диагноз опухоли не подтверждён, эти лечения обычно не проводят, потому что разные опухоли по-разному чувствительны к разным терапиям. Изменения в лёгком расположены в очень неудобном месте и получить оттуда биопсию без операции почти невозможно, технически очень сложно. Если ничего не делать, то процесс будет потихонечку распространяться. И боли будут ещё сильнее. Сейчас нет признаков разрушения костей, ни рёбер, ни позвонков, но эта болезнь находится очень близко к позвонкам и скоро она их начнёт потихонечку разрушать.

Что мы можем вам предложить. Есть три принципиальных варианта. Первое: ничего не делать, оставить всё, как есть и просто жить дальше. Вариант второй: сделать диагностическую операцию – зайти, посмотреть на это место, сделать биопсию и на этом закончить. Этот вариант позволяет определить тип болезни и уже, при необходимости, подбирать лекарственную терапию, соответственно, по месту жительства. Вариант третий: сделать большую операцию, убрать эти изменения с половиной левого лёгкого.

У каждого из этих вариантов есть плюсы и минусы. При большой операции, какие есть плюсы? Мы уберём, надеюсь, всю эту опухоль с половиной левого лёгкого. С большой долей вероятности речь пойдет, когда вы поправитесь, ещё о каком-то лечении. Но у этого варианта, есть и большие минусы: вам достаточно много лет и наша хирургия достаточно сложная, и тяжело переносится больными, и ваше правое лёгкое выглядит тоже сильно нездоровым. Все проблемы с лёгкими связаны с курением.

Можем ли мы ошибаться? К сожалению, можем. И может, речь идёт вообще не об опухоли, а о каком-то варианте туберкулёза. Принципиально тактики это не меняет, но это выполняется в специализированных учреждениях, плюс проводят противотуберкулезную терапию.

Вы не самый для нас пожилой пациент, мы оперировали и более пожилых людей, и с более серьёзными сопутствующими патологиями. Но не могу не сказать, что эта операция серьёзного риска и послеоперационных осложнений. Для нас – это ежедневная, обычная работа. Операция, если мы её будем выполнять, будет носить лечебный и диагностический характер. Если это опухоль, только одной операции будет недостаточно, после выздоровления речь пойдёт о какой-то терапии.

Вам надо подумать, с семьёй посоветоваться и нам сказать. Потому что, если вы скажете – да, то возможно мы это сделаем, уже послезавтра, в пятницу. Если – нет, то мы вас спокойно отпустим с теми результатами обследования, какие есть. Сейчас не надо принимать решение. Подумайте, всё обсудите, с семьёй посоветуйтесь и уже окончательно определитесь.

– Надо ночь переспать… Будем думать, – сказала я.

– Вопросы есть у вас? – заведующий обратился к папе.

– Да нет, – спокойно ответил отец.

– Вы, пожалуйста, не ходите без маски по отделению, сейчас инфекция ходит, не дай бог, чем-нибудь, заболеете. Если вопросов нет, тогда всё, отдыхайте.

– Спасибо вам большое, – сказала я.

Мы с папой вышли в коридор и присели на скамью.

– Дать тебе маску?

– У меня есть, не надо.

– Что ты сам думаешь?

– Не знаю…

Я сидела и лихорадочно думала, что мне говорить. Сказать, чтобы отец не оперировался – это значит, отправить его домой умирать на любимом диване. Там, он никому не нужен из врачей, это уже доказано двухлетней волокитой по больницам и неумением местных лекарей диагностировать заболевание. Дальше рак начнёт пожирать соседние органы и жизнь моих родителей превратится в ад. Я представила, что будет с мамой, которая должна будет ухаживать за отцом всё это время, непонятно сколько.

Сказать папе, чтобы он шёл на операцию я тоже не могла, так как понимала, что риск очень огромный. Он заядлый курильщик со стажем более шестидесяти лет. Возраст приличный. Другие органы тоже не в идеальном состоянии. Я не могла советовать, решение он должен был принять сам.

Я спросила, чтобы не висело молчание:

– А как у тебя с сердцем, нормально?

– Нормально, – ответил папа.

– Тебе делали кардиограмму? Показатели какие?

– С сердцем всё нормально, – повторил отец.

– Ну, хорошо, это очень важно при операциях. У многих сердце не выдерживает, если нормально, то хорошо. Ты же понимаешь, что при операции может случиться всё, что угодно… И осложнения после операции часто бывают, сказал заведующий. Это тебе не палец порезать.

– Вот, ведь и домой не попадёшь, – хмыкнул отец.

– Ну почему, не попадёшь. Отказывайся от операции, завтра же выпишут и поедешь до дому. Только сам понимаешь, что дальше болеть будет больше, эта зараза переходит на кости и другие органы, – я резко замолчала, понимая, что об этом говорить не хочу.

– Как-то сразу всё заболело: и глаза, и это, – папа растерянно, как ребёнок, смотрел на меня.

– Да, с возрастом все болячки вылазят. Что ты хотел? К сожалению, так.

– Что же делать? Рискнуть? – отец бодро вскинул голову.

– Давай, ты ночь переспишь и уже решишь, что делать. Я не могу тебе советовать. Мама говорит, чтобы ты возвращался домой. На мой характер, я бы, наверное, рискнула. Но по тебе – тут надо взвесить все плюсы и минусы. Возраст, плохие лёгкие, осложнения, терапия после операции обязательно будет ещё. То, что они здесь делают такие операции хорошо, я не сомневаюсь. Я изучила их опыт и отзывы, прежде чем класть тебя сюда. У них тут почти ежедневно, кого-то оперируют, так что за профессионализм Александра Михайловича я не переживаю. Выдержишь ли ты, вот в чём вопрос? Давай, созвонимся с Сашей, что она скажет, подумаем, а утром решим, хорошо?

– Давай.

– Я тебе пирожные принесла, твоя врач должна была передать в палату, поешь с чаем, они вкусные.

– Да, она принесла. Это вместо Эльзы Георгиевны теперь мой врач, та в отпуск ушла на месяц. Молодая, ко мне особо и не подходит.

Мы поговорили по мелочам, и я поехала домой, а папа отправился думать, как ему поступить.

Все мои домочадцы сказали, что раз есть шанс на жизнь и выздоровление, надо делать операцию. Мы с Сашей тоже так решили. Мама была категорически против операции, указывая на то, что отец слишком старый и на то, что мы будем делать, если он умрёт в Санкт-Петербурге. На что мы ответили, что будем решать проблемы по мере их поступления.

Основное решение оставалось за папой. Я ложась спать, думала, что он откажется от операции и поедет домой.

Но, я ошиблась.

7 декабря.

Утром раздался телефонный звонок. Это был отец.

– Я решил оперироваться.

– Ты хорошо подумал? Всё взвесил?

– Да. Тут ещё сосед по палате говорит, что раз приехал в такую даль, есть шанс, то надо оперироваться. Кому я в Башкирии нужен, опять начнут гонять по кругу, да всё бестолку. Врач сказала, что нужно будет купить чулки для операции, а я ведь все деньги у вас оставил.

– Не переживай, я пришлю сейчас Диму, он всё купит. Врачу позвоню, у меня есть её телефон, узнаю, что нужно ещё купить. До связи!

Я набрала лечащего врача. В результате разговора я узнала, что нужно купить и привезти операционные чулки, растворы для ингаляций Лазолван и Атровент. Отправила за покупками Димку, чулки решили взять в аптеке при больнице, чтобы папа смог их там померить. Часа через два сын вернулся:

– Дед какой-то странный. Выбежал, толком с ним не поговорили, дёрганный какой-то…

– Дим, а ты бы не дёргался, если бы у тебя завтра серьёзная операция была? Если бы ты завтра мог умереть, если, что не так пойдёт? Он волнуется, переживает, жить хочется всем, даже в восемьдесят два года, – я сердито ответила сыну.

– Мам, ну что ты. Просто, он даже не поприветствовал меня и не поговорил. Понятно, что волнуется. Эх… Чулки ему подобрали, лекарства я купил, дед всё забрал и унёс. Утром операция?

– Да, он первый будет в очереди. Думаю, к обеду сделают уже. Врач его обещала позвонить, как всё закончится. Будем молиться за него завтра. Мама в церковь пойдёт. Так хочется, чтобы всё прошло хорошо.

– Всё будет хорошо, мам, ты не переживай, – сын подошёл и обнял меня.

– Я надеюсь на это. Он у нас везунчик по жизни, ангел хранитель у него сильный, сколько было ситуаций разных, всегда жив оставался. Будем верить, что и в этот раз ему повезёт!

Весь вечер прошёл в телефонных переговорах. Все очень переживали за папу. Мама сказала в конце нашего разговора:

– Надо было его убедить ехать домой. Что вы будете делать, если он умрёт? Как его везти в такую даль?

– Мама, за это не беспокойся. Сейчас есть ритуальные службы, которые всё делают «под ключ» и доставят, куда угодно. Только деньги плати. Но, надеюсь, этого не случится. Всё будет хорошо, мама. Папа принял решение и нам остаётся только с ним согласиться. Это его жизнь, и он вправе решать, как поступить. Мы не знаем, какие боли он испытывает. Я бы тоже приняла такое решение, будь я на его месте. Это шанс, пусть небольшой, но шанс на выздоровление. Если оставить всё, как есть, то впереди его ждёт ад. Даже думать не хочу об этом. Пока мама, до завтра, буду держать вас в курсе событий.

Я позвонила папе.

– Привет, как ты?

– Нормально, погулял по коридору, сейчас пойду спать.

– Всё будет хорошо, папа.

– Да, тут за меня Николай Угодник и Григорий Победоносец, с ними не пропадёшь, – папа пытался шутить.

– Иконы есть в палате? – спросила я, удивлённо.

– Да, есть. Я вещи сложил в сумку, в другую палату после операции привезут. Лекарства отдал врачу, чулки утром оденут, они очень узкие.

– Да, такие и нужны после операции, чтобы не было тромбов. Я завтра утром рано наберу тебе, спокойной ночи.

– Хорошо, спокойной ночи.

8 декабря.

Я плохо спала этой ночью, проснулась рано и набрала отцу. Он, как всегда, спокойным голосом ответил:

– Да.

– Доброе утро! Как спалось?

– Давно проснулся. Сейчас начнут готовить к операции, чулки натянут.

– Ни пуха, ни пера. Ты должен с этим справиться, слышишь? Мы все будем молиться за тебя. А завтра, я приеду к тебе, как будет можно. До встречи, держись, хорошо?

– Хорошо. Давай, пока.

И потекло время томительного ожидания. До обеда я ходила спокойно, занимаясь обычными домашними делами: готовила завтрак, гуляла с дочкой. Потом пришла подруга, чтобы отвлечь меня от тяжёлых мыслей. После двух часов дня позвонила сестра, спросила, нет ли новостей. Александра Олеговна молчала.

Тогда, в голову полезли разные мысли. «А что, если он умер при операции? Я же не знаю, какие у них правила. Может, заведующий ещё оперирует и позвонит после всех операций. Нет, не может быть. Надо позвонить Александре Олеговне и спросить, может она закрутилась и забыла мне позвонить? Как это забыла? Она же обещала?»

Я набрала на мобильный лечащему врачу, она не взяла трубку. Я уложила спать свою малышку и просто сидела, тупо смотря в стену. Время близилось к четырём часам дня. Моё состояние было близко к истерике. Слёзы полились градом.

– Господи, не дай умереть ему сегодня, пожалуйста, я тебя очень прошу. Пусть он будет живой. Ведь сегодня восьмое число, это его число, он родился восьмого сентября, он не может сегодня умереть…

Я решила позвонить заведующему, набрала больничный номер телефона. Трубку взяла женщина и спросила, что передать, так как Александр Михайлович ещё на операции. Я сказала, что очень волнуюсь за папу, которого оперировали ещё утром, что лечащий врач обещала позвонить, но не позвонила и вся семья очень переживает. Женщина пообещала передать мои слова заведующему, как только он освободится. Я поблагодарила её и опять впала в непонятное состояние затянувшегося ожидания.

Прошёл ещё один томительный час, я снова позвонила лечащему врачу на мобильный.

– Алло? Простите, я закрутилась, дел очень много. Ваш папа не так давно пришёл в себя после операции, он сейчас в реанимации под контролем. Правда, немного дурнаватенький после наркоза, но это скоро пройдёт.

– Послушайте, мы тут уже все перенервничали, не знали, что и думать, вечер уже… Хорошо, что всё хорошо. Когда к нему будет можно приехать?

– Завтра, если всё будет хорошо, его переведут из реанимации в палату. После обеда к нему можно будет прийти.

– Я наберу вам завтра, до свидания, спасибо, – мне нечего было сказать этой молодой особе, которая даже не извинилась за своё недержание слова. Не люблю таких людей. Лучше не обещай, если не уверен, что сделаешь.

Я набрала сестре, она сидела у мамы и обе они ждали моего звонка.