Самый тихий пациент

Самый тихий пациент

Анна Чи

Эту книгу я посвящаю своему папе и всем людям, кто боролся и борется с раком. Онкология, очень неизведанная тема, мы так мало о ней знаем.

Я не знала о раке почти ничего, пока не встретилась с ним. А встретив, поняла, что это заболевание очень многогранное и коварное. Тем, кто борется с онкологией, сил и веры в себя, и огромное моё уважение…

© Анна Чи, 2025

ISBN 978-5-0065-3246-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Загадочная болезнь

Сестра Саша позвонила, когда я пекла печенье, и сказала, что папа стал совсем «плохой». Она не специально звонила, чтобы сказать про папу, а так между разговором про всё и понемногу, заговорили и о нём.

– Представляешь, он мне сказал недавно: «Вези меня, куда хочешь, я уже больше не могу терпеть эту боль!» Значит, действительно адски болит, раз папа так говорит. Он же всегда терпит и молчит, как удав.

– А, что говорит невролог? Папа же уже несколько месяцев у него лечится?

– Теперь уже подозревают, что у него туберкулёз, представляешь?

– Туберкулёз? Серьёзно? Откуда он у него мог взяться? Он же каждый год проходил флюорографию, так как состоит на учёте с лёгкими?

– Не знаю… Мама говорит, что сосед Валера переболел туберкулёзом, а папа ходил к нему несколько раз, помогал чинить кран в ванной.

– Так вы все можете быть заражены! А сейчас, что делают отцу?

– Он сдал анализы, ждём результаты.

– Ты держи меня в курсе, хорошо? Не хватало только этой заразы ему на старости лет.

Я жила отдельно от родителей уже тридцать три года. Двенадцать лет на расстоянии более двух тысяч километров от них. Я в Санкт-Петербурге, а родители в Башкирии. Признаюсь честно, звонила я родителям раз в неделю, по выходным. Приезжала раз в году. Всё у них было стабильно, жили они хорошо, причин для беспокойства особо не было. Тем более, в одном городе с ними жили моя младшая сестра и старшая дочь. У сестры Саши своя семья – муж и сын. У дочери Маши тоже своя семья – муж и дочь. Вот, такая предыстория.

Прошла неделя и выяснилось, что туберкулёза у папы нет. Вся семья выдохнула с облегчением. Теперь стали подозревать, что у него, возможно, онкология. Саша отправилась вместе с отцом в Уфу, в онкологический центр, где диагноз не подтвердили. Им сказали, что, если бы даже диагноз подтвердился, всё равно оперировать бы не стали, так как восемьдесят два года слишком много для такой сложной операции. Но появиться на приём, зачем-то, велели через пару месяцев.

Дальше нужна была консультация торакального хирурга на предмет абсцесса лёгкого. В маленьком городке, где жили родители, о таком враче и не слышали. Опять нужно ехать в Уфу, в республиканскую больницу. Всё это по кругу: сначала записываешься к терапевту, он даёт направление к узкому специалисту, потом ждёшь своей очереди, а время неумолимо тикает. Так, в поездках по врачам, прошла осень. Но точный диагноз, так и не поставили, боли мучали папу всё сильнее.

Я подумала, что в Санкт-Петербурге, наверняка, врачи более опытные и предложила Саше привезти папу на обследование в Питер. Значит, нужно было найти хорошего профессионального врача, который бы смог поставить правильный диагноз. Я начала поиски и в результате мониторинга специалистов вышла на заведующего отделением торакальной хирургии многопрофильной городской больницы Александра Михайловича Юткова. Я позвонила ему, объяснила ситуацию и спросила, не возьмётся ли он за наш случай. Александр Михайлович попросил выслать ему на почту все анализы и обследования отца, а потом, созвониться с ним. Я сделала всё, как он сказал.

Я позвонила маме, рассказала ей о том, что неплохо бы обследовать папу в Санкт-Петербурге. Мама, немного подумав, сказала мне:

– Ты думаешь, он поедет? Ой, в такую даль… Он тут уже еле ходит. Ест плохо, сил почти нет. Не знаю, пусть едет, если хочет.

– Мама, тут у врачей большая практика, со всей России едут лечиться. Может, хоть тут поймут, что у отца болит? Сколько же можно ходить по врачам без толку? У него уже почти год боли.

– Это боли у него год, а первые симптомы ещё года три назад появились. Я заметила, как он стал дёргать непроизвольно левым плечом. Сидит, смотрит телевизор и периодически плечом дёргает. Спрашиваю, болит? А он – нет, не болит. А тут, когда думали, что у него туберкулёз, обнаружили по старым снимкам рентгена, что какое-то пятно уже два года было. Врачи думали, что это остаточный туберкулёз, так и писали в заключении, что он им переболел. Представляешь? И никто ни разу даже не посмотрел, что написано в заключении.

– Жуть какая. Так получается, что наоборот у него эти два года, что-то появилось и болело, а никто внимания не обращал?

– Ну да, он не жаловался, а врачам и не надо, если жалоб нет. Ему наш терапевт участковый постоянно говорит, мол, что ты хочешь – возраст!

– Да при чём тут возраст, если боль сильная? Короче, если тут возьмутся папу лечить, пусть приезжает. У вас старики не нужны врачам, а тут и девяностолетних лечат успешно. Хорошо?

– Это пусть он сам решает.

Поездка в Санкт-Петербург

Александр Михайлович, изучив историю болезни, сказал, что готов принять отца в своём отделении и желательно время не тянуть. Сестра взяла отпуск без содержания заработной платы и на несколько дней прилетела вместе с папой. Наш план был такой: обследоваться, понять причину болезни, а дальше, полечиться в Питере.

Я открыла дверь и с радостью увидела Сашу и папу. Они были после ночного перелёта, находясь в пути около семи часов.

– Привет! Устал? – спросила я отца, который за последний год, действительно очень «сдал». Мы виделись с ним десять месяцев назад, тогда я с семьей прилетала на Новый год к родителям.

– Не то слово, – сказал отец и медленно стал снимать куртку.

– Надо было лететь дневным рейсом, – я повернулась к Саше, взяла её куртку и повесила на «автомате» в шкаф.

– Так, дневные рейсы в два раза дороже. Ничего, сейчас сгоняем на приём и отоспимся.

– Тогда, давайте мыть руки и завтракать. У вас полчаса на всё. Вам ехать тридцать пять минут до больницы, приём в девять утра. Александр Михайлович посмотрит на папу, сдадите анализы, а завтра на госпитализацию. Ну, по крайней мере, мы так договаривались.

На следующий день Саша отвезла папу в больницу.

– Больница вроде не плохая, всё чисто, ремонт идёт в приёмном отделении. Верхняя одежда папы в гардеробе в самом отделении будет, наверху. Позвоним вечером отцу, спросим, как обстановка. Надеюсь, выяснят наконец-то, что у него болит.

– И я, надеюсь. Ну что, может прогуляемся куда-нибудь? Давай в центр, там красиво, когда ещё приедешь. Погода, конечно, не для прогулок, но, когда она в Питере была хорошей.

Мы поехали втроём, с моей младшей дочкой Танюшкой, ей полтора года. С малышкой особо не разгуляешься, поэтому, прогулка была недолгой. Тем более, в конце ноября шататься по Питеру – это такое себе развлечение.

Саша улетела через день, работа и семья очень ждали её.

Папа лежал уже неделю, ему делали всевозможные обследования, но лечение не начинали.

– Что говорит врач? – спросила я папу при очередном созвоне. В больницу не пускали, так как шла волна какого-то очередного гриппа.

– Ничего не говорит. Они тут особо много не разговаривают. Обсветили всего: то УЗИ, то КТ, то рентген. Я тут, как в санатории. Ем, сплю, гуляю по этажу. Мне даже медсестру приставили, чтобы сопровождала, – отец довольно хмыкнул.

– А что, тебе сложно ходить одному? – удивлённо спросила я.

– Да тут такие лабиринты, что можно заблудиться. Я вышел один раз и не понял, как вернуться. Да и веселее с сестричкой, разговариваем ходим.

– Ты молодец. Правильно, двигайся больше. Движение – жизнь. А кормят, как? Принести тебе, чего-нибудь, вкусненького?

– Не надо, тут хорошо кормят, мне хватает.

– А кофе? Ты же его любишь, принести? А кроссворды?

– Вот кроссворды принеси, буду разгадывать. Мы тут с соседями по палате общаемся хорошо, не скучно мне тут, не беспокойся.

– Ну хорошо, раз всё хорошо. Я заведующему позвоню на днях, спрошу про тебя, раз лечащий врач молчит.

– Позвони. Как там, Танюша?

– Тебя вспоминает, спрашивает, где Петя? Так хорошо твоё имя, выговаривает. Смешная такая… Ладно, папа, до связи, отдыхай.

– Давай…

Через несколько дней я позвонила заведующему, так как было непонятно, как проходит обследование отца.

– Здравствуйте, Александр Михайлович. Это дочка пациента Петра Владимировича, который из Башкирии. Скажите, пожалуйста, как обстоят дела у папы? А то, он мне ничего вразумительного сказать не может.

– Вы можете подъехать ко мне завтра? Часам к пяти.

– Конечно, подъеду.

– Лучше не по телефону, приезжайте.

На следующий день я уложила спать Танюшу, с ней остался сын Дима, и отправилась в больницу. Папе я ничего не сказала, что еду к заведующему на встречу. Зачем, раньше времени говорить, пока ничего непонятно. Села в трамвай и полчаса катила по снежному Санкт-Петербургу. Стоял конец ноября, но сугробы были настоящие, северные, непохожие на обычные для Питера и этого времени года. Какие сугробы!? Иногда, в январе зелёная трава проступает на газонах. Я радовалась снегу, как ребёнок.

Я постучалась в дверь назначенного мне кабинета и, зайдя, спросила:

– Здравствуйте, а Александра Михайловича можно?

– Он наверху в отделении. А, что вы хотели? Он только по утрам принимает здесь, – откликнулась одна из сотрудниц.

– Мы с ним договаривались о встрече в это время, – сказала я.

– Сейчас я ему позвоню, спрошу, – эта же женщина взяла трубку телефона и набрала номер.

Через пятнадцать минут в коридоре появился мужчина в халате и маске, он энергично шагал в мою сторону. Я встала со скамьи, на которой сидела в ожидании его.

– Это вы, дочь Петра Владимировича?

– Да я, здравствуйте.

– Пойдёмте, пообщаемся.

Мы прошли в общий кабинет, очень просторный, где за столами сидели сотрудники и занимались своими делами. Заведующий вздохнул и достал чистый лист бумаги.

– Только закончил операцию, извините за ожидание. Итак, что я хотел вам сказать, – врач стал рисовать на листе бумаги позвоночник и лёгкие. – Вот, это лёгкие. У вашего папы то, что его беспокоит находится вот здесь. И, к сожалению, это такое неудобное место, куда очень сложно попасть без операции. Мы провели все возможные обследования, но точный диагноз, так и не поставили. Я с девяностопроцентной уверенностью могу сказать, что это опухоль и опухоль, скорее всего, злокачественная, так как любое другое заболевание лёгких, не даёт такой боли, о которой говорит ваш папа. Но нам нужно сделать ещё одну процедуру, которая называется ПЭТ-КТ. К сожалению, у нас в больнице такого оборудования нет. Оно есть в двух местах в Санкт-Петербурге: в посёлке Песочном, где расположен онкологический центр и на улице Сикейроса, центр, тоже подобный. Я вам напишу сейчас точные названия обоих центров и, что нужно сделать. Рекомендую всё-таки попробовать записаться в Песочный, но это будет платно, так как сейчас уже конец года и бесплатные квоты все выбраны. Да и прописка у вашего папы не местная. Это стоит порядка тридцати тысяч.

– Хорошо, я поняла, постараюсь всё сделать быстро.

– Да время тянуть не стоит. Могу ли я ошибаться? Конечно, могу. Поэтому, как только запишитесь, позвоните. Папу в этот день отпустят вместе с вами, а потом вы его привезёте назад. Есть вопросы? – Александр Михайлович взглянул на меня вопросительно.

– Вопросов нет, всё понятно. Спасибо, буду держать вас в курсе, – я встала, взяла листок с чудесным рисунком и направилась к двери. – До свидания.

На обратном пути домой, в трамвае, я нашла в интернете телефон онкоцентра в Песочном, позвонила туда и очень обрадовалась, когда узнала, что есть одно место на нужное нам обследование через пять дней. Тут же позвонила заведующему, сообщила ему информацию, попросила подготовить необходимые документы к дате обследования, и довольная проделанной работой побежала к своим детям.

Папин декабрь

4 декабря.

Это был день обследования в Песочном. По времени нам было назначено явиться в одиннадцать утра, но приехать нужно было заранее, поэтому я заехала за папой в больницу в девять. Подходя к приёмному покою, я ещё издали увидела отца, который одиноко стоял на крыльце и всматривался вдаль, ожидая меня. Его маленькая, худенькая фигура заставила моё сердце сжаться от какой-то ненужной жалости. Папа не видел меня почти до того момента, как я начала подниматься по крыльцу, и я поняла, что со зрением у него не очень.

– Доброе утро! Давно ждёшь? – спросила я бодро и весело.

– Доброе утро. Нет, недавно вышел, дышу свежим воздухом. Я ведь уже десять дней, как не курю.

– Отлично! А хочется? – я опять с улыбкой спросила его.

– Нет, не хочется. Пойдём?

– Сейчас вызову такси, нам ехать сорок минут, примерно.

Такси приехало быстро, и мы удобно расположились в салоне автомобиля. Я уточнила:

– Документы не забыл?

– Взял. С утра лечащий врач принесла. Мой доктор ушла в отпуск, дали вместо неё молодую девушку, Александра Олеговна зовут.

– Ну и как, хороший доктор?

– Да кто ж её знает, она особо ко мне и не подходит, – отец начал доставать телефон из кармана брюк. Телефон звонил настойчиво и долго. Папа наконец извлёк его из своего бездонного кармана, а посмотрев на экран, сморщился и сказал:

– Ладно, потом перезвоню.

– Кто это? – уточнила я.

– Ромка, брат. Не хочу сейчас. Потом, как-нибудь, наберу.

Младший брат отца был загадочной личностью. Видела я его только в детстве и потом, один раз, когда мне было уже двадцать лет. Он внезапно и надолго исчез, лет сорок назад, сбежал от жены и двух прекрасных мальчишек в Сибирь. Потом, также внезапно появился. Я не вникала в его семейную тайну, желания знать чужие секреты за мной не наблюдались. А папа сильно тогда на него обиделся за это исчезновение, ведь для Ромки он был когда-то и отцом, и матерью, одновременно. Но это, уже другая история, не сейчас.

Мы ехали, в основном, молча. Играла негромко музыка, а я думала – знает ли папа, куда мы направляемся? Наверное, знает. Ведь не маленький мальчик. Папа был, какой-то, сосредоточенный. Устал, наверное, от этих бесконечных обследований. Водитель, смотря в зеркало, спросил:

– Вам к какому корпусу?

– Нам, где обследования проводят – это кажется дальше, я смотрела по карте.

Мы вышли из машины и направились искать нужный нам корпус. Проходя мимо пушистых сосен, которые росли на территории центра, я невольно залюбовалась их снежной красотой. Воздух был свежий и чистый, сразу почувствовалось, что мы за городом. Я достала телефон.

– Давай, сфотографируемся на память, смотри, как красиво! – мы развернулись спиной к деревьям, и я сделала «себяшку». – Вот, как здорово получилось!

Найдя нужное здание, мы вошли в холл и, тут же, охранник спросил нас, записаны ли мы на приём. Человек поискал в длинном списке фамилию отца, отметил её галочкой, объяснил, где гардероб и где нужные нам кабинеты. Всё чётко и понятно. Направляясь к кабинетам, папа остановился и сказал:

– Подожди, я сейчас, прихватило живот что-то, – он направился к заветным дверям, а я пошла осмотреть помещение.

Здание было интересное – с прозрачным куполом посередине и просторным холлом. Людей было не очень много: кто-то сидел на скамьях, кто-то пил кофе, некоторые разговаривали негромко по телефону. В центре находился фонтан, и он своим журчанием успокаивал обстановку.

«Господи, бедные люди… Это же, какая беда, онкология. Огромный центр. А сколько корпусов много с больными, я их заметила, пока мы ехали. Откуда только берётся эта зараза? Хоть бы, у папы не подтвердился диагноз заведующего.»

– Ну что, куда нам? – папа быстро подошёл ко мне, и мы направились к кабинету, где должны были проходить эту ПЭТ-КТ.

– Сейчас спрошу, ты присядь пока, думаю, это не быстро, – я только хотела открыть дверь кабинета, как оттуда вышла девушка в белом халате и уточнив, на какую мы процедуру, велела подождать.

– Ну вот, видишь, сказали ждать и заполнять анкеты. Я заполню за тебя, не переживай, – я достала паспорт отца и принялась за обычную формальность.

Ждать нам пришлось около получаса, так как у медперсонала было своё распределение клиентов по процедурам. Напротив места, где мы сидели, располагалось электронное табло.

Я не хотела, чтобы папа читал информацию, которая там транслировалась и стала задавать ему вопросы по анкете, чтобы он отвечал, а я записывала. Заполнив анкету, я получила на руки договор об оплате и пошла в кассу, чтобы заплатить за услугу, а папа, тем временем, направился на подготовку к процедуре – пить воду в нужном количестве.

Поясню, что процедура ПЭТ-КТ – это комплексное исследование тканей организма в рамках онкологического поиска. Методика основана на применении двух отдельных составляющих:

– ПЭТ или позитронно-эмиссионной томографии. Представляет собой способ визуализации изменённых, чаще всего раковых тканей, основываясь на контрастировании наиболее «прожорливых» клеток препаратами на основе глюкозы и специального радиоактивного компонента;

– КТ – классическая компьютерная томография, которая позволяет визуализировать здоровые ткани.

Раковые опухоли отличаются крайней «прожорливостью». Для роста и развития им требуется много веществ. Настолько много, что остальной организм остаётся в состоянии дефицита. Для определения таких ненасытных тканей используется вещество, которое универсально и нужно всем клеткам – глюкоза.

Чтобы зафиксировать интенсивность и степень накопления глюкозы в изменённых клетках, её маркируют специальным радиоактивным веществом. В значительной части случаев используются препараты радиоактивного фтора. Они отличаются большим периодом полураспада, без проблем транспортируются и хранятся. А с другой стороны, не вызывают токсического и радиоактивного поражения организма пациентов.

Препарат с такой маркировкой накапливается в изменённых тканях, окрашивая наиболее агрессивные области. Врачи получают визуальное подтверждение, картинку. Результаты исследования дают возможность сделать выводы, какая опухоль имеет место.

Я оплатила процедуру и присела в холле, ожидая папу. Процедура должна была длиться от двух до четырёх часов (у всех она проходит по-разному), поэтому, я перекусила бутербродами и бананом.

– К вам можно? – около меня остановилась женщина лет сорока, указывая на свободное место рядом со мной.

– Да, конечно, тут не занято, – я дружелюбно улыбнулась.

– Вы тоже ждёте кого-то? – спросила моя новая соседка.

– Папу. А вы?

– А я мужа. Мы тут были пять лет назад и вот, опять пришлось приехать. Я, Галя, а вас как зовут?

– Лера, очень приятно.

Галя рассказала историю болезни мужа, я слушала и думала, сколько же таких историй по всей стране. Мимо провезли на каталке мужчину из больничного корпуса, на процедуры. Мужчина был лысый, бледный и смотрел на нас совершенно равнодушно.

– Здесь очень хороший центр, мы были до него в Москве, так там в сравнение не идёт с этим. Поэтому, опять решили сюда. Мужчины очень тяжело переносят болезни, особенно такие, как рак. Прямо, как дети становятся. Я мужа успокаиваю, а он весь на нервах. У него не должно быть рецидива, я точно знаю, даже уверена, – женщина улыбнулась, увидев выходившего из коридора мужчину, замолчала.

– А вот и мой муж. До свидания, здоровья вашему папе и вам!

– И вам здоровья! Пусть всё будет хорошо! Приятно было познакомиться.

– Взаимно, Лера!

Я пересела из холла в коридор, поближе к дверям, откуда должен был появиться папа. Прошло уже полтора часа, как он зашёл. Саша позвонила, спросила, как у нас дела.

Прошло ещё полчаса, и отец резко появился в конце коридора. Он шёл, слегка покачиваясь и опуская рукава рубашки, и мне опять невольно стало его жаль. Я прогнала это чувство, помахала папе рукой и сказала ему, когда он приблизился:

– Ну, как ты, живой? Хочешь перекусить, у меня есть бутерброды и бананы?

– Давай банан, а то я со вчерашнего вечера не ел, – папа присел рядом со мной.

Я достала ароматный банан, очистила кожуру и подала отцу. На руке у него стоял катетер.

– Он у тебя был? В больнице поставили?

– Да. Удобно очень, каждый раз не искать вены.

– Результаты будут в личном кабинете сегодня поздно вечером или завтра. Но скорее всего завтра. Пароль от личного кабинета дали, видишь, до чего дошел прогресс, даже ездить сюда не нужно второй раз за результатом.

– Ну, хорошо, будем ждать, что там покажет. Я сейчас в туалет забегу, пока ты в гардероб, – папа нервничал, хотя вида не показывал. У меня у самой, когда я переживаю сразу прихватывало живот.

Мы оделись и вышли на свежий воздух.

– Ты даже на обед успеешь. Покушаешь, – я взяла отца под руку.

– Не очень-то и хочется, – честно признался отец.

Я вызвала такси, которое примчалось через три минуты, и мы поехали обратно в больницу.

– Я позвоню тебе сразу, как будет результат, скорее всего завтра, хорошо?

– Хорошо. Сейчас лягу посплю, устал что-то.

Такси остановилось около больницы, мы вышли и папа удивился:

– Ты что, не едешь дальше?

– Поеду на трамвае, тут недалеко, полчаса езды. Пройдусь пешком немного, устала сидеть. Ну, ладно, пока, – я подошла к отцу и обняла его, и почувствовала, как он слегка отстранился от меня. Может, показалось? А может, он знал, что не нужно ни с кем близко контактировать после обследования.

– Пока, – сказал папа и устало побрёл в сторону приёмного отделения.

Весь вечер мы заходили в личный кабинет, ожидая результаты. Но, как я и думала, они появились только на следующий день.

5 декабря.

Саша прислала мне сообщение в вацапе, что она прочитала заключение, но ничего из него не поняла. Я зашла в личный кабинет, скачала документ и села его читать. Действительно, не обладая знаниями в области расшифровки медицинских заключений было сложно, что-то понять. Единственное, что я поняла, предварительно проштудировав интернет, что у отца показатели накопления радиоактивного вещества выше нормы сразу в нескольких органах. А в левом лёгком, этот показатель превышает допустимый в три раза…

Надо было отправлять результаты обследования заведующему, вот он то и подскажет, что к чему. Я отправила документ, а к вечеру позвонила Александру Михайловичу.

– Александр Михайлович, здравствуйте! Это дочка Петра Владимировича, вы успели посмотреть результаты ПЭТ-КТ? Если честно, то я ничего толком не поняла.

– Здравствуйте, да посмотрел. Знаете, что. Приезжайте, завтра ко мне часам к пяти, сможете? Это лучше не по телефону и вместе с вашим папой обсудить.

– Да, конечно, смогу. Тогда, до завтра.

«Значит, всё-таки, есть опухоль. Ну, как, так-то… В Башкирии ничего не обнаружили. А может и видели, но не хотят возиться с пожилым человеком. Вот, сволочи.»

Мысли быстро бежали у меня в голове и противный холод заполз под домашнюю футболку. Я позвонила сестре, сообщила ей о разговоре с заведующим и попросила пока ничего маме не говорить, до завтра. «Пусть не нервничает раньше времени, сначала поговорим, а потом всё расскажем», – сказала я. Мама очень мнительная, ночь не будет спать, если ей сегодня рассказать промежуточные итоги.

6 декабря.

Утром отец позвонил сам.

– Ну, что там, с результатами?

– Сегодня приеду к пяти к тебе в больницу, заведующий сказал, что тебя тоже позовут и он всё расскажет нам. Я сама ничего не поняла из заключения, так написано, что не разберёшься. Так, что, до встречи. Тебе привезти, что-нибудь?

– Не надо, всё есть.

К пяти часам, оставив Танюшку с Димой, я прибыла в больницу. На этот раз, меня провели прямо в отделение пульмонологии и торакальной хирургии к заведующему. Спустилась за мной к проходной лечащий врач папы Александра Олеговна. Зайдя в лифт, я попросила её передать в палату отцу пирожные и спросила:

– У папы всё очень серьёзно?

– Да, есть одна маленькая проблемка, вам сейчас нужно будет принять решение вместе, – сказала она таким тоном, будто нам нужно будет принять решение о чём-то очень приятном. «Ну и дамочка», – подумала я и посмотрела на неё, с удивлением.

– Проходите в кабинет к Александру Михайловичу, а я схожу в палату, – лечащий врач удалилась вместе с пирожными.

Я постучала в кабинет заведующего и, не дожидаясь ответа, открыла дверь.

– Здравствуйте, Александр Михайлович.