Проклятие прабабки. Исцеление. Книга 3

– В моей семье есть легенда, что мой прадед Матвей Ильич – чудом уцелевший потомок дворянских кровей, который вырос в детдоме, потому что родителей расстреляли. Но это история, которую мне рассказывал мой дедушка, его сын. Его звали Сергей Макарович. Прошлое прадеда – тайна, покрытая мраком. А вот то, что он был рыжим, как я, никто чужой не мог знать. Потому что у нас нет ни одной фотографии его молодого, только снимки, где он седой и уже старый. Поэтому у меня встречный вопрос – откуда ты знаешь, что я на него похож?

Я замялась. Вываливать моему кавалеру всю правду не имело смысла – он бы тут же посадил меня на лодку и отправил в дурку на Нагорную. А вот как выкрутиться? Я вздохнула.

– Скажем так… В моей семье сохранились воспоминания о твоём прадеде. Не зря же я про него узнала, когда раскапывала историю своего рода. Оттуда и сведения о том, что он был рыжий и зеленоглазый. А когда у вас ещё и одна фамилия, то это многовато для простого совпадения.

– Интересно. А кто в твоей семье знал моего прадеда? – Макар вопросительно поднял рыжую бровь.

– Моя прабабка, кто же ещё, – хмыкнула я. Всё-таки врать надо очень близко к правде, тогда больше шансов, что поверят.

– У них что, была любовь? – хитро стрельнул глазами Макар, откладывая решётку и доставая видавшую виду кастрюльку.

– Насколько я знаю, да. Твой прадед, случайно, не рассказывал об этом? – улыбнулась я поверх бокала, задумчиво разглядывая лёгкие пузырьки.

– Ну, мне не рассказывал, а кому-то, может быть, и признался. Но это становится интересным. Встреча потомков двух влюблённых, через года, в том же городе… Романтика… – рыжий кудряш близко подошёл ко мне и близко заглянул в глаза. В них плясали чёртики и что-то ещё, чего я понять не смогла. Зато меня окатило волной жара и пронзило острое чувство радости. Он протянул губы и коснулся моего бокала, а я наклонила его и позволила ему отпить прохладного напитка.

Потом медленно-медленно Макар оторвался от тонкого стекла, отвернулся и отошёл. Налил воды в кастрюлю и поставил на мангал, где разгорались угли. Внизу, у его ног, в пакете копошились раки, дравшиеся за очередь в кипящем котле. Примерно также я ждала своей очереди на сердце Макара – рискуя свариться живьём изнутри, если он и дальше будет стоять также близко. Мысли прыгали и мешали сосредоточиться.

– Где жил Матвей Соколов? – смогла я выдавить из себя самый простой вопрос.

– В Самаре, тогдашнем Куйбышеве. Насколько я знаю, он работал на оборонку и его карьера взлетела во время войны. Его не взяли на фронт, потому что он руководил одним из заводов, которые эвакуировали с оккупированных территорий. Собственно, на этом заводе он и работал до самой смерти. У него много правительственных медалей, наград. Ему дали квартиру на набережной, в элитной сталинке. Мой дед, его сын, пошёл по отцовским стопам и закончил авиационный институт, стал заниматься двигателями. Так что у нас солидная семейная история, – улыбнулся Макар, а я мысленно переваривала информацию.

Значит, он увёз из деревни Матрёну с детьми? Это сына Сергея ждала тогда Матрёна, когда проклинала Варю и весь наш род? Сколько же малышу было лет?

Знал бы Макар, какими узлами судьба на самом деле связала нас с ним. Не был бы таким весёлым и не сверкал зелёными глазищами.

– Так, ты давай не стой, а иди салат сооруди, – внезапно прервал мои мысли доморощенный шеф-повар. – А то мы с тобой так до вечера провозимся.

Я послушно пошла разбирать пакеты с продуктами и очень вовремя заняла руки, потому что уже не могла контролировать эмоции. Мне хотелось поглубже залезть в историю семьи Макара, и хотелось оказаться в его объятиях, и хотелось, чтобы этот день закончился чем-то волшебным. Руки неловко подрагивали, в голове была намешана каша из обиды и влюблённости.

Значит, прадед Матвей стал большим человеком в Самаре? А моя Варя теряла молодость в лагере среди уголовников и осколков бывшей Российской Империи? За что страдала – за происхождение? За то самое, которое она не выбирала, и чьё влияние привлекло к ней рыжего Соколова, которому быстро наскучила деревенская жена?

Я безжалостно кромсала ножом огурцы, покрепче перехватив нож, чтобы руки перестали дрожать и поскорее вернулось моё самообладание. Кто по-настоящему виноват в судьбе моей прабабки? Уж не тот ли Соколов, которому потом досталась шоколадная жизнь среди советской элиты закрытого оборонного города? Который сам решил бросить свою недалёкую Матрёну, а заплатила за это Варя?

А сама Матрёна? Выместила злобу, а потом жила в роскошной квартире в самом красивом районе города, растила детей в достатке и уважении, а Лидочка росла без отца и матери. Да и моя чудесная, добрая бабушка Лиза тоже.

– Таня, отложи нож, – услышала я повелительный голос. Вздохнула, повернулась назад и успела поймать губами гигантскую виноградину, которую Соколов нёс мне в своих умопомрачительных музыкальных пальцах, на которые я пялилась всю дорогу, пока он держал их на руле. – Мне жалко этот огурец, ты его весь изрубила в кашу.

И действительно, огурцу не повезло, но так ему и надо. Я прожевала виноградину и глазами поискала бокал с игристым. Макар понял, взял бокал и, не выпуская из рук, напоил меня, как я его несколькими минутами ранее.

– Чёрт с ним, с салатом, пошли искупаемся, пока разгораются угли и закипает вода.

Я кивнула и побежала в палатку переодеваться. Когда я оттуда вышла, Макар присвистнул.

– Права была мама, девушку надо выбирать на пляже, – со значением сказал он, окидывая меня взглядом. – Никаких сюрпризов, сразу товар лицом.

– Да ну тебя, – со смехом ответила я и припустила по песку к Волге. – Догоняй!

Я влетела в воду и охнула от её температуры. Волга даже в середине лета оставалась холодной, но мне только этого и надо было – немного остыть и взять себя в руки. Я сразу же присела и взвизгнула от холода. Кожа покрылась пупырышками.

Макар с разбегу вбежал в воду, нырнул с головой и выплыл рядом со мной. Его довольное лицо выражало полный восторг и у меня было ощущение, что у него совсем другая вода, не такая холодная.

– А твоя прабабка? Что случилось с ней? Кем она была прадеду? – спросил Макар. Я в это время думала совсем о другом – смотрела на его губы, на руки, которыми он загребал воду, и представляла их на себе.

– Ээ… моя прабабка прожила сложную жизнь. На самом деле, я многого о ней не знаю, потому что семья скрытничала. Её на долгое время забыли, а спросить мне уже не у кого. Поэтому я сама рою по архивам и ищу информацию по крупицам. На самом деле, я даже не знаю, как и когда она умерла, – грустно сказала я и замолчала. – Поэтому похвалиться мне нечем.

– Ты становишься всё интересней и интересней в моих глазах, – признался Макар, а я сразу сомлела. Да что такое?! Не дай Бог он читает по моему лицу! Надо быть чуть умнее и сдержаннее, а то он подумает, что я на него вешаюсь.

Я решила, что уже накупалась и по-настоящему замёрзла, поэтому отвернулась и бросила через плечо:

– Я иду греться на солнце, а то уже зуб на зуб не попадает, – и грациозно побрела к берегу. Ну, я очень надеялась, что это было грациозно. Обернувшись, убедилась, что Макар не отрывает от меня глаз, и оставшуюся часть пути спиной чувствовала его горящий взгляд. Это помогло взять себя в руки. Всё-таки, я ему тоже нравлюсь.

Чуть позже мы сидели на туристических креслах, пили вино и закусывали горячими креветками под сыром, которые Макар поджарил на углях. Чуть солоноватый бри, зелень, несостоявшийся салат и фрукты. Всё было красиво, как в кино. Мне было хорошо, и я решила, что немного приторможу с расспросами. Всё-таки проклятья и прабабки не самые лучшие темы на свидании. А я живая, из плоти и крови, и сейчас мне интересны совсем другие темы.

– А ты сам чем живёшь? Сдаёшь квартиру прадеда и просаживаешь семейное наследство? – пошутила я.

Макар звонко расхохотался, а потом с улыбкой ответил:

– А ты забавная. Нет, я распродаю дедовы оборонные патенты американцам и живу под прикрытием.

Я улыбнулась, но понять, шутит он или нет, не смогла.

– Ты серьёзно?

– Нет конечно! Я, разумеется, тоже закончил Самарский Аэрокос[1]. Продолжил династию. Но меня понесло в робототехнику, я пишу для них программы. Кодю.

Так вон оно что! Макар айтишник! Отсюда и байк, и свободное время в будни. Каков!

– Днём катаешься на байке, а по ночам пишешь алгоримы?

– Ну, типа того, – улыбнулся он и протянул руку, взял в ладонь мои пальцы и мягко поцеловал. – И катаю красивых девушек.

Его глаза смотрели мне в лицо прямо и испытующе, и я отвела взгляд первая. Боялась выдать чувства, а он свои прятал хорошо. Если они были.

– А ты работаешь на Глеба Павловского?

Я вытаращила глаза:

– Ты что, меня пробивал по своим секретным айтишным базам?

Макар расхохотался во второй раз.

– Нет, просто на той коробке, что я помогал ставить в твой багажник, был логотип его салона.

Я улыбнулась и выдохнула. Ну ладно, похоже на правду.

– Я у него главная по СММ, – гордо похвалилась и ощутила прилив значимости. Впервые так представилась и почувствовала себя важной.

– Молодец! – оценил он и добавил: – Значит, мы оба вольные птицы. Когда хотим, тогда и работаем.

Я кивнула. Глеб давно отпустил мою ладонь, но там, где он прикасался, кожа горела. Я ощущала напряжение, и воздух вокруг как будто бы стал гуще.

К берегу причалил ещё один катер. Оттуда выпрыгнула молодая пара – загорелый парень в татуировках и тоненькая девушка с короткой стрижкой, похожая на гибкого котёнка. Оба уже были в купальных костюмах и тоже волокли пакеты с бутылками.

– Привет, Соколов! – поприветствовал парень Макара и посмотрел на меня. – Здравствуйте!

– Здравствуйте, – синхронно сказали друг другу мы с тёмноволосой кошечкой.

– Не ожидал тебя тут встретить, – хлопнул новоприбывший по плечу Макара, и тот поморщился.

– Да мы спонтанно, – сказал он, а я вдруг почувствовала неловкость. – Это Таня, знакомьтесь.

– Я Алексей, а это Милана, – представился татуированный. – О, у вас тут раки и вино! Красавчики!

Они с Миланой по-хозяйски начали выкладывать свою провизию на стол, а я вдруг резко захотела домой. Наше уединение было нарушено, а общаться с кем-то ещё я была не готова. Поэтому отвела Макара в сторонку и попросила:

– Отвези меня домой, пожалуйста.

– Ты из-за Лёхи что ли? Ты чего?

– Нет, я просто устала. Или солнце напекло. Пожалуйста, отвези.

– Конечно, – растерянно ответил Макар и проводил меня долгим взглядом, когда я пошла переодеваться в палатку. Интересно, кто обычно в ней ночевал?

Потом мы тепло попрощались, и мне показалось, что ребята тоже вздохнули с облегчением, когда мы завели катер и отплыли. Настроение было немного испорчено, но я всё равно была рада этому дню. Так долго побыла рядом с Макаром, и так много узнала!

Я сидела рядом с ним у штурвала и следила за его руками. Как он умело маневрировал, как уверенно держал рукоятку. Мы не прикасались друг к другу, но я чувствовала тепло его кожи рядом, и оно успокаивало.

– Тань, Лёха с Милкой друзья, они были рады тебе. Хотя я, конечно, не планировал их приезд…

Ну что за идеальный мужик! Чувствует моё настроение, считает нужным что-то объяснять. Рома никогда не считался с моими чувствами и желаниями. Всегда делал только то, что сам хотел. И я ясно почувствовала сейчас эту разницу.

Потом был байк, и я обнимала Макара до самого дома. Напитавшись его присутствием, я под конец совсем успокоилась и у самого подъезда с трепетом ждала нашего прощания.

Макар забрал у меня шлем, потом элегантно поцеловал мне руку и нежно улыбнулся своей фирменной улыбкой:

– До скорой встречи, Татьяна!

А я не смела признаться в том, что мечтаю о его поцелуе…

Детский сад какой-то.

Квартира встретила меня пустотой и недовольным мяуканьем Бегемота, которому надо было вычистить лоток. Я недовольно вздохнула и решила до поры до времени выкинуть Макара из головы, чтобы не изводить себя понапрасну. Вместе с кошачьими какашками.

После душа я включила какой-то сериал на ноутбуке и постаралась переключить внимание на его историю. Но получалось плохо – там было что-то про любовь, и я тут же стала сравнивать героев с собой и рыжим засранцем. Поэтому выключила ноутбук, воткнула наушники и включила медитацию перед сном. Пораньше лягу спать – лучше высплюсь.

Спустя несколько минут с закрытыми глазами я почувствовала, как кто-то ласково вытащил наушники из моих ушей, открыла глаза и увидела недовольное лицо Вареньки. Что за чёрт!

Она была живая, настоящая, в простом крестьянском сарафане. От неё пахло травами и солнцем. Она повернулась ко мне спиной и быстрым шагом покинула мою комнату. Я вскочила, чтобы бежать за ней, и догнала её уже на лестничной клетке. Глухо стукая босыми пятками о бетонные плиты подъезда, она через ступеньку сбегала вниз, и я помчалась за ней. Протянула руку, чтобы поймать её за тёмно-рыжую косу, змеившуюся по спине, но схватила пальцами только воздух. А входная дверь подъезда уже звонко лязгнула и отделила меня от Вари. Я толкнула её, явно ощутив ладонями железную прохладу, и выскочила на крыльцо.

У подъезда стоял заведённый байк, на нём сидел полностью экипированный Макар. А Варенька, моя старомодная прабабка, надевала шлем и, сверкнув на меня злым вишнёвым взглядом, схватила его за пояс. Миг – и стройная нога показалась из-под длинной юбки, перелетев через сиденье. Ещё миг – и байк, взвизгнув тормозами, сорвался с места и понёсся в темноте вперёд.

Я оттолкнулась ногами от земли и оказалась лицом к лицу с Варей и Макаром. Они летели по пустому тёмному шоссе, а я летела рядом с ними, не касаясь земли. Варя увидела меня и страшно захохотала, показав белоснежные зубы. А меня окутала невыносимая злость. Хотелось вцепиться ей в лицо, рвать, царапать что есть мочи. Хотелось пнуть её и скинуть с байка под колёса какой-нибудь машине.

Но я была бессильна. Как и в своём гипнозе, могла только наблюдать её жизнь, а весь мир казался призрачным и бесплотным. Мы неслись параллельно друг другу сквозь ночь, и я не знала, как долго это может продолжаться. Зачем мы здесь? Что это значит? Зачем Варя увозит от меня Макара?

Я чувствовала волну исходящей от неё злобы и отчаяния. Она смотрела на меня сквозь стекло шлема и испепеляла взглядом. Её глаза из вишнёвых стали тёмно-красными, она по-настоящему пугала меня. Мне хотелось поднять руку и перекреститься, но все конечности были тяжёлыми и неподвижными. Я понимала, что этой мой очередной сон-видение, и что Варя вернулась. Но радоваться этому не могла – слишком сильны были прабабкины эмоции, и слишком пугающе было её вмешательство в мою жизнь.

Глядя мне в глаза бешеным взглядом, я увидела, как Варя хватает байк за руль и поворачивает его в сторону. Ничего не подозревающий Макар добавляет газу, чтобы проскочить светофор, который уже начал мигать зелёным.

– Нееееет, – кричу я в немом крике. – Макар!!!

Но из горла вырываются только пустота, весь крик спрятан внутри, в сердце, которое уже готово разорваться.

Макар с Варей летят прямо в бок машине, которая тоже не стала тормозить на перекрёстке. В последний момент Варя, не отводя от меня своего страшного взгляда, убрала руку с руля, и Макар смог вывернуть его в обратную сторону, уводя от столкновения. Но скорость была слишком высокой. Мотоцикл повело юзом, потом развернуло вокруг своей оси, и Макар вылетел из седла, проехав по асфальту несколько метров. Но Вари на сиденье уже не было.

Я страшно закричала и проснулась.

_________________________________

[1] Куйбышевский авиационный институт был основан в 1942 году. В 1992 году получил статус университета и стал называться Самарским государственным аэрокосмическим университетом им. С. П. Королёва. До сих пор является высококлассной кузницей кадров для лётной и космической промышленности, а с недавних пор и научных сотрудников в сфере робототехники.

Глава 5

Я проснулась с головной болью и чувством, будто меня переехал трактор. Мышцы болели, поясницу тянуло, а в глаза будто бы насыпали песок. Первым делом схватила телефон и полезла проверять сообщения от Макара. Их не было…

Тогда я сама написала ему: «С добрым утром!» и отправила сообщение в надежде получить быстрый ответ. Спит? Не спит? Может быть, он ещё работал ночью, а сейчас добирает часы сна?

Я вздохнула и решила вставать. Сегодняшним сном Варя недвусмысленно дала понять мне, что я её незаслуженно забросила. Поэтому нужно подумать, что я ещё могу сделать для того, чтобы разыскать её историю и немного задобрить. Почему она появилась в моём сне такая разъяренная? Неужели ревнует меня к Макару? Спутала его со своим Матвеем Соколовым? Хочет предупредить?

От этих мыслей голова разболелась ещё сильнее, и я потопала на кухню варить кофе. Мамы дома уже не было, но на столе лежали её фирменные оладьи на кефире и я снова удивилась, когда она всё успевает? Её с утра до вечера не бывало дома, что за работа у неё такая? И при этом она ещё находит время приготовить завтрак великовозрастной дочке. На душе потеплело от любви и благодарности.

Пока варила кофе, я сжевала нежнейшие оладьи и запустила ноутбук. Ну надо же, а сон-то был в руку! На электронке висело сообщение от архива ФСБ, куда я направляла запрос. О Боже, они нашли Варенькино дело!

Кровь прилила к щекам, и я прижала к ним тыльные стороны ладоней, чтобы охладить жар. Сердце колотилось как сумасшедшее, и я просто не верила своим глазам. В письме сообщалось, что я могу ознакомиться с делом по местонахождению регионального архива при предъявлении документов, подтверждающих мою личность и родство с Варей.

Когда я составляла запрос, я отправляла копии документов, подтверждающих, что Елизавета Зеленина – моя бабушка. А чтобы подтвердить родство с Варенькой, прикладывала копию похозяйственной книги, где указано, что Лиза её дочь. Я позвонила и записалась в читальный зал, а потом помчалась доставать оригиналы документов из маминой коробки, потом помчалась чистить зубы и умываться. Как назло, зубная щётка отлетела в угол ванной из-за моей спешки, куда-то запропастилась тушь, а утюг никак не хотел нагреваться, поэтому я в итоге плюнула и надела розовое синтетическое платье из серии «нашла и надела, когда нет времени». Косметичку я захватила с собой и кинула на переднее сиденье в машине рядом с пластиковой папкой с документами.

Спешно выезжая из двора, невзначай вспомнила, как по этой же дороге в моём сне мчался Макар с Варенькой. Украдкой проверив телефон, убедилась, что он не ответил. Сообщение висело непрочитанным, с одной галочкой о доставке. Решила, что вслед за Скарлетт О'Хара подумаю об этом позже. Или завтра. Сейчас самое главное – узнать, что случилось с Варей на самом деле!

Подъехав к восьмиэтажному монстру управления ФСБ из стекла и бетона в самом центре города, я почувствовала, как он подавляет. В здании причудливо смешалось прошлое и будущее. Белоснежный фасад и каменный забор, выходящий на улицу, были старинными. Но сразу за первым этажом здания высился современный стеклянный офисный новострой, который воочию показывал мощь и влияние этой организации. Глядя на него снизу-вверх, я невольно испытала трепет. А я ведь входила сюда по своей воле и точно знала, что уйду через несколько часов. Каково же было Вареньке?

Пройдя строгий пропускной контроль, я, наконец, попала в читальный зал. Строгая женщина в форме принесла мне дело в картонной обложке и я долго сидела, глядя на него и не решаясь открыть. Все мои видения оживали перед глазами, и прямо сейчас я смогу убедиться, не были ли мои встречи с Варей бредом? Именно поэтому я медлила, пока у меня не закололо пальцы. Я чувствовала, как синие искорки колют ладони, будто бы подгоняя меня узнать, наконец, правду.

На пожелтевшем от времени титульном листе крупными чёрными буквами было выведено: «Личное дело заключенного № 73». Дальше шли три ровные линии, над которыми чьей-то твёрдой рукой было выведено: «Гаврилова Варвара Александровна». Я, наконец, перевернула лист. Пробежалась глазами по описи. Закончено в 1923 году… Два года Варя провела под следствием, прежде чем отправиться к месту ссылки. Я прикрыла глаза, переживая этот укол в сердце.

Начала листать дело, толком не разбирая букв. Глаза застилали слёзы. Вот карточка с Вариной подписью и её отпечатками пальцев. А вот… Я застыла, потому что увидела рукописное заявление. Начиналось оно так: «Начальнику Самарской губернской чрезвычайной комиссии … » далее неразборчиво, а по центру: «Заявление». Почерк неловкий, как у семиклассника. Красный химический карандаш, местами затёрся на сгибах. Весь лист кроваво-красный и зловещий. Я по наитию перевернула его и в самом низу, на обороте, увидела подпись: «Тов. Синицын С.В.».

Я прикоснулась рукой к его имени и почувствовала, как искорки на кончиках пальцев забегали всё сильнее. Как тебя звали, товарищ Синицын? Я так и не успела узнать твоё имя, потому что Варя никогда тебя не называла по-другому, только по фамилии. Перед глазами встал образ тщедушного паренька в тяжёлой военной шинели. Цыплячья шея, нервные повадки. Зачем здесь твоё неразборчивое заявление?

Я закрыла глаза и оказалась рядом с Синицыным в момент, когда он шёл по тёмной улице к чуть светящемуся Вариному окну. На нём была чисто выглаженная белая рубаха, волосы слегка влажные и ровно причёсаны. Он явно наряжался и готовился. Подмышкой у Синицына был внушительный свёрток, который он то и дело поправлял правой рукой. На лице блуждала довольная улыбка, походка пружинила и весь он был какой-то собранный и почти красивый.

Он смело вошёл в калитку Вариного дома и привычным путём пошёл к окну. Небрежно стукнул, но потом что-то, происходящее в комнате, привлекло его внимание, и он резко отпрянул от стекла. Я была настолько близко к нему, что успела заметить, как покрылся испариной его русый висок и как нервно задёргалась жилка у основания шеи. Он крадучись перешёл к соседнему окну и заглянул в него, а я потянулась за ним. Хотя уже знала, что там увижу.

Ярко-рыжая голова, на завитках которой ярким огнём переливалось пламя из печки, скользила по молочно-белому в неверном свете телу. Обнажённая кожа Вари ярко выделялась на фоне цветастого самотканого половика, глаза были закрыты, а тонкие пальцы обхватывали мускулистые плечи мужчины, с упоением целовавшего нежную плоть. Через мгновение Соколов приподнялся на руках, навис над Варей, сделал неуловимое движение бёдрами и до наших с Синицыным ушей донёсся низкий утробный стон, вырвавшийся из ярких девичьих губ.

Картина и была настолько живописна, насколько же и бесстыдна. Я ощутила жар, который исходил от двух влюблённых, и на минуту представила обнажённого Макара надо мной. А Синицын не отрываясь глядел в окно и пальцы его сжимались всё сильнее. Кулаки побледнели, а потом он отшатнулся и пошёл назад той же дорогой, что и пришёл.

Не заходя в дом Петровны, у которой квартировал, он небрежно закинул свёрток на скамейку вышел быстрым шагом. Теперь мертвенная бледность на его лице сменилась пунцовым цветом стыда и бешенства. Он пнул под хвост дворнягу, которая попалась на его пути и заискивающе виляла хвостом, выпрашивая угощение. Пёс заскулил и откатился в кусты, поджав лапы. Синицын же упрямо шёл дальше, не мешкая больше нигде, пока не дошёл до нужной избы и не отпёр дверь конторы сельсовета. Уверенно вошёл внутрь.

Подошёл к столу Соколова, и не зажигая свечи, точным движением достал из кипы документов на столе толстую книгу. Затем перешёл к своему столу, который находился у окна, и присел у него так, чтобы оставшийся сумеречный послезакатный свет помогал ему искать то, что нужно.

Я поняла, что он уже не раз листал эту книгу, потому что он открыл её сразу на искомой странице. Его палец застыл на строчке в самом низу толстого фолианта. Там было написано:

«21.01. Лидия. Унтер-офицер кавалерийского полка, потомственный дворянин Гаврилов Анатолий Иванович и законная жена его Варвара Александровна, урождённая Мухина, купеческая дочь». Я подняла глаза наверх листа и увидела, что это метрическая книга за 1918 год, часть первая, о родившихся. В восприемниках при крещении значилась только Зеленина Феодора Захаровна. Значит, это та самая запись, которую сделали при крещении Лидочки, о которой настоял невесть откуда взявшийся папенька Анатолий Иванович?

Синицын взялся за верх страницы и быстрым точным движением вырвал её из книги. Потом сложил вдвое чистый лист, спрятал в него вырванную страницу и вложил в чистую папку. Затем вышел из конторы, запер её и уверенным шагом пошёл в сторону леса. На поезд?

Ни тени сомнения не мелькнуло на его лице. Оно вообще будто бы окаменело, и он только прижимал к груди драгоценную папку, унося доказательство дворянского происхождения Лидочки и купеческого – Вареньки.

Всю ночь просидел Синицын на перроне, поджидая первый же поезд на Самару. О чём думал он в те часы? Знал ли, на что обрекает свою неверную возлюбленную? Понимал ли, что тянет в небытие за Варей ещё две невинные души – ребенка и старушки?