Чужие боги

Щеки красавицы вспыхнули. Она совсем растерялась.

Зашла старуха, подёргала носом, будто принюхиваясь, велела переводить. Её голос звучал раздражённо и повелительно.

– Рабы должны работать. Ты сильный раб и должен много работать. Больных рабов надо лечить. Это лекарь для животных и слуг, если он тебе не нужен, ступай строить гробницу.

Так и закончилась для Арсама свобода. Вечером его оставили в покое, пригрозив, что ещё до восхода солнца у него начнётся новая жизнь. Египтяне вышли, опять оставив Ахеменида в полной темноте.

– Эй, а цепь?! – воскликнул перс.

Он сделал первый вывод: египетским обещаньям нельзя верить, особенно, если они даны рабу. Арсам раздражённо позвенел злополучной медной цепью.

– Гадость какая! Долго мне ещё так сидеть, будто ладья на якоре?!

– Сказали же тебе, только до завтра!

Арсам резко обернулся, в самом тёмном углу был ясно виден силуэт, ещё более чёрный, чем окружающая тьма. Вокруг него распространялось мертвенное синеватое сияние. Перс различил худого долговязого человека с шакальей головой, длинной подвижной мордой и большими заостренными ушами.

– Сгинь!

– Вот еще! – отмахнулся темный силуэт. – Ишь, раскомандовался!

Возмущённый Ахеменид тряхнул головой, потёр глаза. Видение не пропало. Жёлтые горящие шакальи глаза насмешливо сузились.

– Ты ещё ногой топни. Сказано, неохота мне тебя слушаться, – протявкал шакалоголовый.

– Ты кто?

– Бог.

– Не может быть!

– Где-то и не может, а здесь я – Бог. Анубис – страж загробного царства, ну и бог ещё кое-чего. Конечно, самый главный у нас на том свете Осирис, но последние лет 200 египтяне стали нас путать, кто главный, кто не главный. Осирис аж позеленел от злости, ничего не мог поделать. Так что перед тобой настоящий бог.

Зороастриец усмехнулся, а шакал предложил:

– Хошь, докажу? Смотри!

Грубое кольцо, сжимавшее ногу пленника, само собой разжалась, цепь отползла к колонне, словно большая змея.

– Фокусник, – пожал плечами Арсам.

Медная змея рванулась к нему и поднялась, словно кобра перед нападеньем. Она медленно покачивалась из стороны в сторону, и разжатое кольцо напоминало открытую пасть. Пленник внимательней взглянул на тёмного незнакомца.

– Так я тебя уже видел во сне, – припомнил перс.

– Какие сны, – возмутилась шакалья голова, – это был настоящий, очень настоящий последний суд. Душа того египтянина отправилась в рай. Только ты-то зачем туда приперся? Кто тебя звал?

– Не нужны мне ваши сборища! Я сам не знаю, как это вышло.

– Знаешь, не знаешь, только теперь тебе жить под властью Богов Египта. Мы тебя заметили, теперь уж не спрячешься, поздно.

– Вот радость-то! – презрительно бросил Ахеменид.

– Ещё увидимся! – тявкнул Анубис и исчез.

Медная цепь громко рухнула на пол и осталась валяться. Перс недоверчиво осмотрел её:

– Металл как металл, опять злобные демоны мутят голову.

От увиденного ушастого Анубиса и медной змеи отмахнуться было легко, но нога пленника была свободна от оков, бесполезная цепь мирно лежала поодаль. Это Арсам мог объяснить только божественным вмешательством. Персы уже давно исповедовали единобожие, однако не каждый служитель культа мог бы точно назвать имена всех духов и демонов. Обилие в чужой стране разных Богов Арсама не удивило, но чтобы вот так запросто поболтать с хозяином мира мертвых…

– Надо же, – рассуждал Ахеменид, – я совсем не понимаю египтян и легко общаюсь с их богами. Наверняка, благодаря царской крови в моих жилах.

Тщеславие усыпило все сомнения, и Арсам уснул, чтобы проснуться настоящим рабом египетского номарха Херихора. На этот раз хозяин даже не зашёл в сумрачное жилище своего пленника, прислал жену.

– До чего же приятна неосторожность твоего мужа, – лукаво улыбнулся Ахеменид.

Она потупилась, но твердо произнесла:

– Мой муж уверен в моём благоразумии.

– А ты – уверена?

– Все работники уже собрались, тебе надо торопиться, – она сделала вид, что не заметила его вопроса.

– Подождут, – отмахнулся родственник царей Персии.

– Никто не станет ждать одного, – настаивала дочь Мидии, – до города мёртвых путь не близкий, не забывай, что ты здесь только раб.

– Я твой раб, – опять взялся за своё перс.

– Я тоже хочу, чтобы ты поторопился, – мягко произнесла она.

– Тогда – уже иду.

– Погоди… а цепь… я позову кузнеца.

– Не стоит.

Ахеменид царственным жестом указал на валявшуюся поодаль цепь.

– Кто тебя освободил? – ахнула красавица.

– Сами Боги, – бросил гордый перс.

Женщина и подумать не могла, что в его словах нет ни капли лжи. И всё же она стала побаиваться удивительного иноземца. Её чувства совсем смешались, когда пленник вышел на залитый солнцем двор. Она смутилась, хватило одного взгляда на любимца Богов, чтобы лысый старый муж показался ей ещё отвратительнее.

Перс жмурился от яркого света, глаза успели отвыкнуть от ослепительных солнечных лучей. Решительно отряхнул свой изорванный ярко-синий халат, глянул вверх: небо над головой уже было белесым от надвигавшейся жары. Пленник едва глянул на широкий двор большого поместья, на скучные строения с плоскими крышами под сенью гибких пальм. У высокого забора из необожжённого кирпича, на жёлтой песчаной дорожке, раба номарха ожидало человек десять египтян. Все как один с одинаковыми прямыми чёрными волосами, удивительно ровно обрезанными у плеч. Все они были полуголые, в одних набедренных повязках, босиком.

– Судя по их одежде денек предстоит жаркий, – заметил перс.

Недолго думая, Арсам вернулся в прохладный дом. Чтоб не сковывал движения, снял свой рваный синий халат. Свернул аккуратно и положил на циновку. Оставшийся в одних штанах, вернулся к ожидавшим египтянам, худым и хмурым.

– Ну и работнички, – усмехнулся перс, – жалкое зрелище, неужели не нашлось рабов получше?!

– Это не рабы, – объяснила жена Херихора, – каждый египтянин обязан работать на стройках в городе мёртвых.

– Странные порядки. Ладно, показывайте, где собираетесь хоронить вашего номарха, – весело обратился Арсам к работникам, позабыв, что они его не поймут, – надеюсь, похорон недолго осталось ждать, – добавил он, подмигнув молодой жене старого Херихора.

Она снова притворилась, что не слышит его намеков, и торопливо ушла в дом. А строители гробниц поплелись вперёд по дороге, конец которой нырял за горизонт. Перс скучал среди египтян, ему очень не хватало хоть одного собеседника. Строители гробниц были так уморительно серьёзны и сосредоточены, а Ахемениду не с кем было поделиться весёлыми наблюдениями. Раб номарха легкомысленно улыбался, и рассуждал сам с собой:

– Чудное местечко, этот Египет. Очень подходящее для того чтобы сойти с ума. Я, кажется, уже начал. По ночам уроды мерещатся, днем говорю сам с собой.

Он замолчал, впечатлившись этой мыслю. Но не выдержал всеобщей угрюмости, потянул за руку шагавшего рядом худющего египтянина.

– Эй, далеко ещё? Что-то я не вижу никаких строений впереди. Одни поля.

Строитель гробниц его не понял. Рассерженно одёрнул руку, произнёс что-то грозное. Арсам оставил его в покое, молча осматривал окрестности. По обеим сторонам дорожки, протоптанной сотней босых ног, явно не подходящей для проезда повозок и колесниц, тянулись бесконечные квадратики пашен, покрытые свежими всходами. Вдоль каждого поля тянулись ряды оросительных каналов и канавок, полных мутной нильской водой. Здесь под щедрым египетским солнцем крестьяне собирали по три урожая в год. Вдали были видны ряды виноградников и большие сады. Такой лакомый кусок не мог не прельстить жадного царя персов – Камбиза Завоевателя. Ахеменид легко представил, как победоносная персидская армия свежей морской волной врывается в сонное египетское царство…

А пока раб Херихора топал следом за унылыми работниками. Одного взгляда на их заморенную стать персу было достаточно, чтобы понять, что ему неизбежно доверят самую тяжёлую работу. Жаркое светило поднималось всё выше, обжигая землю безжалостными лучами. Горизонт подёрнулся белесой дымкой. Египтяне смотрели на неё с тревогой.

«Действительно, откуда здесь взяться туману?» – объяснил себе их беспокойство Арсам.

Строители гробницы номарха продолжали двигаться вперёд, но всё не приближались к своей цели.

– Куда подевался этот ваш город мёртвых? – возмутился перс. – Если он находится так далеко, то мы ничего не успеем сделать, только придём – и пора уже будет возвращаться.

Его слов египтяне не поняли, они остановились, принялись махать руками, спорить о чём-то на своем языке.

– Мы умудрились заблудиться?! – догадался Арсам. – Шли по единственной узенькой тропинке и забрели куда-то не туда? Не иначе демоны нас морочат или как его там вашего… Анубис, что ли?!

Уловив в его речи знакомое имя, работники ещё больше забеспокоились, стали испуганно повторять:

– Анубис! Анубис!

А туман надвинулся со всех сторон, сгустился, словно верблюжье молоко; вскоре было трудно уже различить пальцы вытянутой руки. Ахеменид был в восторге.

– Вот уж не ожидал посреди этой унылой равнины увидеть белый туман как в горах моей родины. Ух, как египтяне перепугались! И есть с чего, я слышал, у них здесь дождей-то не бывает, откуда туману взяться?!

Подданные фараонов повалились на колени, принялись возносить молитвы своим многочисленным богам, зороастриец смотрел на них равнодушно.

– Я вашим дурацким божкам не подвластен! И бояться мне нечего!

Но странный туман всё не рассеивался, усиливая страхи египтян и пробираясь мерзкой тревогой в сердце Арсама. На всякий случай, последователь «доброй религии» прошептал слова Ахунвары – главной молитвы зороастрийцев. А египтяне громко призывали на помощь свою богиню:

– Нут! Нут! Нут!

Гордый перс насмешливо ожидал, что они станут делать дальше. Ничего не происходило. Туман и не думал рассеиваться, люди чувствовали себя на дне кувшина с молоком. Ни звука не доносилось из плотной белизны. Неожиданно, Арсаму показалось, что он различил далёкий унылый, глухой звон, какой издают грубые колокольчики весящие на шее скота. Звук быстро приближался, и вскоре сквозь завесу тумана стал виден неясный силуэт. Мгновение спустя навстречу строителям гробниц весёлой рысью выбежала светло-жёлтая ушастая корова. Из набухшего круглого вымени на дорожку падали крупные капли молока.

– Ещё и корова?! – удивился Ахеменид.

Поднявшие было головы подданные фараонов и едва увидев рогатую скотину, снова рухнули ниц. В их интонациях зазвучала благодарность и восхищение.

– Нут! Нут!

Животное остановилось, широко расставив ноги, стало ошарашено мотать головой, отмахиваясь ушами от невидимой мухи. Большие тёмные коровьи глаза сонно уставились на странных людей.

Глава третья

ДОРОГА К ГОРОДУ МЁРТВЫХ

Следом за животным из тумана выбежал чёрный, как подгоревший хлеб, парень с длинной пальмовой веткой в руке. Он громко кричал на корову, и к ещё большему своему удивлению перс различил в его воплях знакомые слова.

– Стой! Стой! Какие демоны за тобой гонятся?

Арсам ухватил темнокожего за руку.

– Ты кто? Ты не египтянин? Ты меня понимаешь?

– Пусти! Всё я понимаю! Сам-то ты кто такой?

Ахеменид выпустил его руку, гордо выпрямился, произнёс надменно:

– Я Арсам из рода царей Парсы.

– Что-то не похож ты на царя, – резонно заметил незнакомец.

Перс смутился, далеко было ему отсюда до царского трона.

– Я раб номарха Херихора, – буркнул он.

– Так у него, что есть еще рабы?

– Я единственный.

– Вряд ли. Не знаю, как ты попал в рабство к номарху, а моя семья задолжала ему слишком много, вот я и отрабатываю.

– Отрабатываешь, помахивая пальмовой веточкой? – усмехнулся Арсам.

– Если бы… корову мне доверили только сегодня, а обычно я, как все, вожусь на строительстве гробницы, – вздохнул незнакомец.

– Мы тоже идем туда. Далеко ещё?

– Очень далеко, – рассмеялся парень, – вы топаете совсем в другую сторону от Великой реки, а мёртвый город на другом её берегу.

– Неужели они, – перс ткнул пальцем в согбённых египтян, – сами не знают куда идти?!

– Спроси у них.

– Не могу, они меня не понимают, а я их. В этой стране ты – второй человек, с которым я смог поговорить. Хоть ты и путаешь слова всех известных мне языков.

– Мой отец занимался торговлей и заставил меня учить языки разных торговцев. Каждый караванщик говорил по-своему, вот я и нахватался.

– Тогда скажи этим чудикам, чтоб поднимались на ноги и бежали обратно к своим домам, рабочий день окончен.

– Ловко ты распоряжаешься чужими работниками, – присвистнул темнокожий пастух.

– Судя по туману, распоряжаюсь не я, а местные носители дурацких голов.

– Не спеши оскорблять Богов, это плохо кончится.

– Я помню, Анубис говорил что-то подобное, – отмахнулся легкомысленный Ахеменид.

– Ну, ты зазнался! Не удивительно, что вокруг тебя происходит невесть что.

В это время оставленная без присмотра корова и впрямь прониклась чувством собственной важности, гордо вскинула рогатую голову, капризным взмахом ушей отогнала назойливую муху и медленно двинулась в поля, объедать свежие побеги. Неожиданная безнаказанность подстегнула её, и животное резво припустило прочь от своего пастуха и пальмовой ветви.

– Некогда мне с тобой, – бросил персу его новый знакомый и побежал догонять корову. – Увидимся завтра на стройке.

Арсам хотел было его остановить, но передумал, увидев, что египтяне сами поняли, что шли не туда, бранясь, поднялись с земли и двинулись в обратный путь. Туман медленно становился прозрачней, легче и вскоре вовсе растаял, словно его и не было. Египтяне удивлялись, спорили, тыкали пальцем то в одну, то в другую сторону. Арсам прислушивался, пытался угадать, о чём они говорят, но напрасно: единственным знакомым ему словом оказалось имя всё того же злополучного Анубиса. Перс бросил бесполезное занятие, решив, правда, приложить максимум усилий на уроках своей прекрасной хозяйки.

Обратная дорога оказалась удивительно короткой. Совсем скоро впереди показались забор и квадратные крыши двухэтажных строений усадьбы номарха. Они были сложены из жёлтого кирпича-сырца с двумя-тремя маленькими узкими окошками и плоскими крышами. Перед домами торчал десяток пальм, но их высокие голые стволы и пучок жестких длинных листьев на вершине навевали на Ахеменида тоску. В скалистых горах его родины не было буйной зелени, однако любой куст со множеством веток, с мелкими весёлыми листочками Арсаму сейчас казался во сто крат прекрасней пальмовой рощи. Но большой тенистый сад прятался за высоким трехэтажным хозяйским домом. Он отличался от остальных четырьмя колоннами в форме стволов папируса, перед ним блеснул небольшой прямоугольный бассейн. Ах, как далека была его зеленоватая вода от прозрачной свежести горных рек!

Молодой перс взгрустнул бы, не появись возле ограды обвислопузая фигура Херихора. Он был до самых пят завёрнут в белоснежную ткань, конец которой, переброшенный через плечо, придерживал рукой. Увидев возвращающихся работников, номарх широко разинул рот и отчаянно замахал свободной рукой, словно собирался взлететь. Херихор не просто орал на своих рабочих, он схватил толстую палку, угрожая им расправой. Покорные строители гробниц заранее втянули головы в плечи. А гордый Ахеменид только рассмеялся.

– Теперь понятно, Боги затеяли всю игру с туманом ради того, чтоб вдоволь посмеяться над уморительным гневом номарха.

Херихор не мог ни услышать, ни разгадать смысла шутки, однако оскорбился до глубины души. В бешенстве решительно попытался сломать свою палку, но только ушиб колено. Он продолжал орать и топать ногами, а подчинённые ему египтяне обречено плелись к хозяину. Арсам порадовался, что не знает злословного смысла громких воплей. Но и так было легко догадаться, что, возмущённый невиданной наглостью, жрец призывал на головы работников гнев всех известных ему Богов. Не дожидаясь исполнения страшных проклятий, он сам подбежал к ним и принялся лупить по спинам своей крепкой палкой.

Херихор замахнулся было и на Ахеменида, но как-то быстро передумал. Он только снизу вверх посмотрел на надменного раба, сразу остыл и обмяк. Молчал, неприятно морщил нос, выслушивая жалобы работников. Открыл рот, чтобы обвинить во всем перса, вспомнил о бесполезности упреков и криков, повернулся к дому, заорал гнусаво:

– Анахит, Анахит!

В ответ из дома набежали бесполезные слуги и служанки, они долго о чём-то спорили на родном языке, номарх снова всё больше сердился и размахивал палкой. Пока на пороге не появилась его жена, как всегда спокойная и неторопливая. Ступая мягко, как кошка, она подошла к мужу, улыбнулась, положила руку ему на плечо. Негромко мирно заговорила. Арсам слушал её речь как музыку. Херихор сразу угомонился, как маленький ребёнок от звуков колыбельной. Он разом позабыл о возмутительном поведении строителей и как ни в чём не бывало вернулся в прохладу своего дома.

Хозяйка отпустила слуг, мягким жестом указала проштрафившимся рабочим на ближайшее строение. И они охотно исполнили её повеление. А персу совсем не хотелось топать следом за работниками, он словно завороженный не мог оторвать взгляда от мягких движений женщины.

– Тебе не следует так себя вести, – упрекнула она, – незачем лишний раз злить Херихора. В гневе он так отвратителен.

– Да, да, он ужасен, – рассмеялся перс, припомнив упражнения номарха с палкой.

– Зря смеешься, он твой хозяин, – строго напомнила женщина.

– У меня нет хозяина, – гордо выпрямился Ахеменид, – но у меня есть хозяйка, – добавил он ласково.

– Ступай в дом для работников, учить египетский будем вечером, сейчас у меня много дел.

Солнце стремительно укатилось за горизонт. С Нила прилетел свежий ветерок. Свободные работники разошлись по своим домам, и перс вновь остался один. Он сидел на тростниковой циновке в абсолютно пустой комнате, куда не проникал даже тусклый свет. Пришло долгожданное время урока. Арсам почувствовал знакомый запах душистого масла, и сердце радостно забилось. Едва женщина вошла в комнату с масляным светильником, и села на циновку рядом с ним, Ахеменид задал вопрос, которого она старательно избегала все это время.

– Как тебя зовут?

– Хенуу незачем это знать, – мягко возразила она.

– Как тебя зовут? – повторил он нежно.

– Для тебя я только госпожа, жена твоего хозяина.

– Как называет тебя Херихор, когда вы одни?

– Он зовет меня женой, – уклонялась от ответа женщина.

– Я знаю. Он отвратительно груб. Но ведь у тебя есть имя? – перс придвинулся ближе.

Она отстранилась. Он повторил маневр, сменил тему.

– А кто этот костлявый молокосос? Мне показалось он называл тебя мамой, почему? Он же едва тебя моложе.

– Это Петубаст – сын Херихора от старшей жены, она умерла… вернее от настоящей жены. Я ведь только наложница… женой Херихор зовет меня только здесь, в поместье. Я всегда живу здесь, а в столицу он ездит без меня. Родовитые египтяне никогда не берут в жены девушек из других стран.

– Я так и знал, этот старый верблюд тебе совсем не подходит! – обрадовался Арсам.

Женщина улыбнулась, прикрыв рот ладошкой. Перс пододвинулся ещё, она сделала вид, что не заметила.

– Решено, – заявил Арсам, – я тоже стану называть тебя мамой, я больше на тебя похож, чем все эти египтяне.

– Не надо, моё имя – Анахит, – совсем тихо сказала она.

– Анахит, – повторил он с нежностью, – прошу, называй меня Арсам, так звали меня на родине. Я не хочу для тебя оставаться безымянным хенуу.

– Хорошо, Арсам.

Анахит отодвинулась от него, резко встала, быстро, строго заговорила:

– Мы тратим время, мне нужно ещё научить тебя стольким словам.

– Для начала скажи, как будет по-здешнему – любовь, красота…

– Эти слова на стройке тебе не понадобятся! – вспыхнув, оборвала его женщина.

– О, я построю твоему мужу самую красивую гробницу, – лукаво улыбнулся перс, – возьмусь за дело со всей любовью!

Строгая Анахит не могла сдержать улыбку, снова опустилась на циновку, на самый дальний от перса край.

– Лучше научись понимать простые команды, – посоветовала она, – там, на стройке, надсмотрщики ничего не станут долго объяснять.

Упрямый перс послушался совета и старательно повторял за дочерью Мидии странные слова. Он оказался способным учеником и, как только перестал отвлекаться, быстро продвинулся в изучении египетского языка. Женщина даже рассказала ему несколько ругательств, которые могут кричать надсмотрщики. Арсам спросил неожиданно:

– Что такое Нут?

– Где ты нахватался таких слов? – вдруг рассмеялась Анахит.

– Одна корова на ухо шепнула.

– Значит, она тебе представилась, – звонко смеялась женщина, – может, ты знаком и с другими Богами?

– Только с самым дохлым, как его там… Анубис, кажется.

Жена номарха ахнула, испуганно закрыла лицо рукой.

– Не шути так! Рано тебе ещё встречаться с Анубисом.

– Зря вы его так боитесь, весёлый парень, – пожал плечами Ахеменид, – только с головой проблемы.

Нахмурившаяся Анахит таких шуток не понимала.

– На сегодня урок окончен, – серьёзно сказала она.

– А завтра будет новый?

– Не знаю… если муж велит.

– Муж, – презрительно фыркнул царский племянник.

Женщина быстро встала на ноги и вышла из комнаты. Арсам не успел даже придумать, как её удержать. За стенами его нового неуютного жилища настала ночь. Анахит унесла с собой лампу, и Ахеменид снова оказался в полной темноте.

Он даже не удивился, увидев образовавшийся в дальнем углу тёмный ушастый силуэт, спросил буднично:

– Что, и тебе не спится?

– Я совсем не сплю, а ты, хенуу, меня забавляешь, – отозвалась шакалья голова.

– Представляю, до чего ты скучаешь среди перепуганных египтян.

– Скучаю, – вздохнула темнота.

– Бедняга.

– Нет, ну это уже наглость! – рассердился Анубис. – Дожился, смертный меня жалеет.

– Скажи спасибо, я не напоминаю, что тебя вообще не существует.

Ошарашенный египетский Бог разинул шакалью пасть, бешено выпучил глаза и… исчез.

Помня о предстоящем трудовом дне, Арсам не стал тратить время и улегся спать на свое жёсткое ложе. В эту ночь любопытные звероподобные египетские существа его не посещали. Он вовсе не видел снов – ни волшебных, ни будничных.

Разбудил Ахеменида громкий резкий звук от удара бичом по каменному полу. Арсам сразу проснулся. С дверного проёма циновка была убрана, свет заполнял комнату, освещал внушительную фигуру надсмотрщика. Он был грузный, одетый только в традиционную набедренную повязку, голову его украшал чёрный парик, покороче и пожиже чем у Херихора.

«Похоже, египтяне лысеют сразу, как только добиваются какой-нибудь должности», – подумал перс.

– Быстрей! Быстрей! – кричал надсмотрщик.

Потомок царей двигался нарочито медленно: одёрнул, оправил штаны, расчесал пятерней волосы.

– Быстрей! Быстрей! – бесился египтянин.

Для большого устрашения он размахнулся, чтоб опять щёлкнуть своим бичом, но гнев сыграл с ним злую шутку, и кончик бича стегнул его по босой ноге. Надсмотрщик взвыл, закружился на месте, схватился за ногу и стал орать такие выражения, смысл которых перс понял, не зная ни слова. Ему даже пришлось подождать своего стража, пока тот закончит странный танец.

На этот раз во дворе собралось гораздо больше рабочих. Был среди них и вчерашний пастух. Арсам обрадовался ему как родному. Зато ещё троих надсмотрщиков вовсе не заметил.

– Ну что, поймал свою корову? – поприветствовав, спросил перс у своего нового приятеля.

– Хвала Богам, она не успела далеко убежать.

– А почему ты не живешь здесь у Херихора, если ты его раб?

– Поздним вечером я возвращаюсь в свою хижину. Ведь я только отрабатываю долг. Рабы, захваченные в бою, совсем другое дело.

– В бою, – усмехнулся перс, – из Херихора воин, как из медузы плащ.

– Это точно, – рассмеялся темнокожий, – наш номарх храбрый, как шакал, и сильный, как тушканчик.

– Ни разу не видел такого пузатого шакала.

– Видно его кухарка вкусно готовит.

– Ему вообще повезло, – вздохнул Арсам.

Приятель глянул на него внимательней, сощурил чёрные глаза, покачал головой.

– Э-э, брат…

Перс заговорил о другом.

– Я ведь так и не знаю, как тебя называть?

– Ганнибал.

– Имя слишком гордое, оно больше подходит великому вождю и полководцу, – заметил Арсам.

– Я пока не знаменит, а я про тебя уже наслышан. Время скучное, слухи разбегаются быстро. Твой хозяин уже всем успел похвастаться, что обзавелся настоящим рабом.

– Зря хвастается, вот-вот Камбиз предпримет второе наступление, и придут совсем другие времена, некогда будет поскучать.

– Так ты надеешься, что царь персов освободит тебя? – усомнился Ганнибал.