Леди предбальзаковского возраста или убойные приключения провинциалок – 1,2

– Да – да!

Бабка вдруг опустила свою «шпагу», растерянно похлопала себя по карманам.

– Где же… Где же мой телефон… Сейчас, кажется на кухне оставила.

С этими словами она скрылась в своей квартире, а я вдруг первый раз чётко осознала, насколько была больна Зинаида Митрофановна. Не тогда, когда она колотила палкой в потолок, не тогда, когда она подкинула фекалии нам под дверь и даже не тогда, когда напрыскала дихлофосом дверь 38-ой квартиры – все эти проказы можно было списать на скверный характер и старческое слабоумие. Но сейчас, когда Зинаида Митрофановна пожилую домоправительницу поставила в один ряд по возрасту со своей внучкой, я вдруг это поняла.

Удовлетворив своё любопытство и осознав, наконец, истинное положение вещей, я попыталась улизнуть, чтобы Зинаида Митрофановна ненароком не увидела меня и не рассказала всем, кто ей дал наводку на 38-ую квартиру. Хотя была вероятность, что она меня бы даже не узнала.

Бесшумно скользнув наверх, я уже хотела зайти домой, как тут дверь соседей напротив распахнулась и из квартиры вышли медики, неся на носилках хозяйку 38-ой. То, что это именно она, я поняла только по её застиранному халату, в котором видела её вчера, потому что по лицу её сейчас невозможно было узнать. Едва взглянув на несчастную, от ужаса я закрыла рот рукой. Ее лицо раздулось, глаза были закрыты от отёков. Женщина тяжело дышала и скрюченными пальцами держалась за горло. Двое крепких парней в бушлатах, неся несчастную на носилках, шустро спустились по лестнице. За ними следом неуклюже семенил испуганный белобрысый парнишка, неся в руках женскую чёрную сумку и пальто, очевидно вещи матери.

– Что случилось??? – выдохнула я.

– У мам-мы ал-лергия… на-а химию, – спотыкаясь на каждом слове, ответил парень.

Парнишку в больницу не взяли и через несколько минут он вернулся в квартиру. Я зашла домой, коротко рассказала Динаре о происшествии, конечно же умолчав про то, что это я натравила бабку на соседей.

Мучаясь угрызениями совести, я набрала в таз воду, взяла тряпку и пошла отмывать от дихлофоса дверь 38-ой.

Я поняла, что никогда не стоит мстить, если не готова принять последствия своей мести.

Парнишка вышел на мой звонок в дверь и принялся возить тряпкой пол. Заикаясь, он рассказал, как все было: бабка с первого этажа пришла с дихлофосом и обильно полила им дверь, а у матери парня жестокая аллергия на любую химию. Она как раз вернулась с работы и дохнула адской смеси, после чего ей стало плохо и сын сразу же вызвал скорую.

– Ты молодец, что быстро среагировал. Я думаю, что с мамой все будет хорошо. – похвалила я его. Парнишка молча кивнул.

По ступенькам поднималась давешняя домоправительница и усатый.

– Вроде запаха меньше стало, – принюхавшись, сказала женщина.

– Да, м-мы все отмыли, – поделился подросток.

–Ой, эта Зинаида Митрофановна – чудо, – со вздохом сказала домоправительница, опираясь на перила, – сейчас внучке её позвонила, она тут рядом где-то живёт, обещала приехать. Что-то надо делать, решать, бабушка – то совсем уже сдала…

–Да невменяемая просто, – презрительно сказал усатый. Женщина цыкнула на него и по этому цыканью я поняла, что усатый – её муж.

– Она не всегда такой была? – спросила я.

– Конечно же не всегда, – ответила женщина, поправляя очки на носу. – Раньше Зинаида Митрофановна работала в библиотеке, всегда весёлая. А потом, когда у неё дочка пятнадцать лет назад повесилась, тогда начала сдавать. Сначала – то незаметно было, а дальше – больше. Ходила тут по лестнице и пела псалмы, креститься все отправляла. Потом её в другую сторону перекосило, говорила, что наш дом цыгане захватили и её квартиру хотят отобрать. Год назад по-моему… – женщина взглянула на мужика, призывая помочь вспомнить, – год же прошёл, когда она дверь 44-ой изрезала?

– Да, в прошлом году, – утвердительно кивнул усатый.

– Так вот, – охотно поведала женщина, – в прошлом году она дверь в 44-ой квартиры изрезала ножом, говорила, что там её дочку держат в плену. Мы, конечно, скорую вызвали. Месяц она пролежала в больнице, вроде лучше стало. А сейчас вот опять… Видимо, смерть Михайловны на неё повлияла.

– А внучка вообще к ней не приезжает? – спросила я, выжимая тряпку.

– Анжелка – то? Она тут редко бывает. Но сейчас разговаривать буду, пусть бабушку определяют куда-нибудь, ей, по-хорошему, в больницу надо.

– Конечно! – воскликнул усатый, – вдруг она ещё подожжёт кого-нибудь! Кто знает, что у неё в голове! Ладно, – мужик направился по лестнице наверх, – у меня матч скоро начнётся.

– Тесто там посмотри, матч у него… – крикнула вслед уходящему мужу женщина. – Жалко конечно бабку, такая судьба…

Домоправительница спустилась на пролёт ниже и захлопнула окно.

Минут через десять хлопнула подъездная дверь. Женщина встрепенулась, поправила квадратные очки и пошла вниз.

– Здравствуй, Анжела… – послышалось ее голос внизу. И молодой, энергичный женский голос ответил:

– Здравствуйте!

Я вспомнила про пост в соцсети и в общем – то причину, почему мы сейчас с этим белобрысым пареньком оттираем дверь и пол от химической жидкости и тихо спросила:

– Теперь – то ты понял, что бабушка с первого этажа не здорова?

– П-понял, – снова кивнул он. Дальнейшие дискуссии были уже излишни.

Анжела забрала бабушку и увезла её то ли к себе домой, то ли в больницу – это мне осталось неизвестно, но так или иначе Зинаиду Митрофановну я больше не видела.

Забегая несколько вперёд, скажу лишь, что однажды придя с работы я столкнулась на лестнице с домоправительницей и поинтересовалась судьбой увезённой Зинаиды Митрофановны. Та сказала, что внучка собирается продавать квартиру бабушки, а значит бабушка больше тут не появится. На вопрос где Зинаида Митрофановна, Анжела ей ответила, что пока готовятся документы в платный специализированный интернат, бабушка живёт у неё.

Я искренне надеюсь, что с Зинаидой Митрофановной будет все хорошо и в этом платном интернате ей будет оказан должный уход. Я надеюсь на это, потому что тот спонтанный поступок, когда я фактически натравила нездоровую бабушку на соседей, долго не давал мне покоя. Я все время спрашивала себя – а правильно ли я тогда поступила? Что, если нет? Я находила некоторые плюсы в своём поступке: во-первых, благодаря этому инциденту, внучка, наконец, занялась своей бабушкой. Во-вторых, это было уроком подростку из 38-й квартиры, что нельзя делать поспешных выводов, а для меня это было напоминанием того, что граница между нормальностью и безумием слишком условна. Что у каждого есть риск сойти с ума за несколько месяцев и, самое страшное, не заметить это.

С женщиной из 38-ой ничего плохого не случилось, ну разве что два дня она пролежала в больнице с отёком лица. На третий день после произошедшего я встретила её на лестничной клетке, когда утром выходила на работу.

– Доброе утро, – буркнула соседка и, не дожидаясь моего приветствия, убежала вниз.

– Доброе, – вымолвила я, с огромным облегчением отметив ее вполне здоровое лицо.

Но все это было потом. Сейчас же, непосредственно сразу после инцидента, оказавшись в квартире, я подробно рассказала Динаре и Вадику о том, чем все закончилось, и ушла в комнату, чтобы позвонить маме. Мысли о соседях со следующей минуты отодвинуться надолго, поскольку вскоре моя голова будет занята перемалыванием рассказа, который поведает мне мама. Она взяла трубку со второго гудка.

–Алло?

–Привет, мамуль. Как дела у вас?

–Привет, Сонечка! – радостно закричала она в трубку, – Ну наконец-то ты позвонила! У нас все хорошо, не переживай. Как там у тебя дела? Когда в Санкт – Петербург?

– Все хорошо. В Питер может быть через неделю – две.

– Ты как там питаешься? Не голодаешь?

– Нет, что ты, мама. Не голодаю, чай не сорок третий год, – засмеялась я.

– Ну и хорошо, – легко согласилась мама и, помолчав, робко сказала: – Сонечка, я должна тебе кое-что рассказать.

– Что случилось? Рассказывай! – забеспокоилась я.

– Я должна рассказать тебе правду… О твоих настоящих родителях.

– Чего? – опешила я. – А каких ещё настоящих родителях?..

Глава 5 ПАСПОРТ И ПРОЩАНИЕ С РАБОЧИМ

Наш непростой разговор с мамой длился полчаса. За это время несколько раз в комнату под разными детскими предлогами заглядывали дети. Потом дверь осторожно открыла Динара и жестом мне сказала: – «Идём ужинать», я, прикрывая трубку рукой, шепнула ей: – «Ужинайте без меня».

Рассказанное мамой – Светой, для лучшего понимания всей истории я буду пока называть её так, повергло меня в такой шок, соразмерность которого можно сравнить лишь с крушением корабля Титаника. Ну, по крайней мере, для меня.

В далёком 1998-ом году в Северске, будучи студенткой, младшая сестра Светы Наталья вышла замуж за молодого преподавателя Северского государственного университета.

Встретились они в университете и, как это часто бывает, между ними сразу возникло притяжение. Два года Юрий Сергеевич преподавал старшекурснице Наташе философию, а когда девушка училась на последнем курсе, краснея и заикаясь, он позвал её на свидание. Наташа, коя уже отчаялась и мысленно записала преподавателя в лузеры, обрадовалась и, для приличия покраснев, согласилась.

Жизнь пары с тех пор складывалась весьма прекрасно: беременная Наталья сдала экзамены и в аккурат с получением диплома родила дочку от Юрия. Девочку назвали Соней. Северский государственный университет выделил Юрию просторную комнату в общежитии, куда молодая семья вскоре въехала. По словам мамы – Светы «молодые занимались форменной ерундой. Юра в свободное от работы время ездил по лесам на зверушек смотреть, а Наташка какую-то книжку все писала». В то время, как она и её муж Анатолий надрывались на свиноферме, расположенной за городом, искренне полагая, что только физический труд делает из человека – Человека. Не сказать, чтобы Света прям-таки завидовала «лёгкой» жизни своей сестры, просто недоумевала, как можно жить, не занимаясь физическим трудом. Разумеется, увлечения Юры лесом и «писанину» Наташи, она считала блажью.

Когда я чуть-чуть подросла, родители, по словам мамы – Светы, стали часто вывозить меня на природу. Отец любил лес, реки, озера, и часами мог изучать растения и деревья. Ещё одним его увлечением было наблюдение за животными. Он взбирался на холмистую сопку и принимался через бинокль изучать раскинувшиеся перед его взором поля и леса. Заприметив какое-нибудь животное, случайно оказавшееся с поле его зрения, он наблюдал за ним с таким интересом, словно смотрел остросюжетный фильм.

Мама – Света помолчала и продолжила повествование грустным голосом:

– Однажды, когда Наташа отдыхала в палатке, он взял с собой и тебя. Видать, сильно тебе запомнился тот поход, потому что ты потом долго вспоминала зайца, увиденного тогда. – всхлипнула она.

Дальнейшие события перевернули судьбу моих настоящих родителей. Да и мою тоже.

Из рассказа мамы – Светы я поняла, что когда мы с родителями выехали в город, на автотрассе внезапно лопнуло колесо и автомобиль на высокой скорости вылетел за ограждения. Мама погибла на месте, у папы были повреждена шея, сломаны несколько рёбер, и лишь я, убережённая ангелами, осталась цела и невредима.

Голова моя разрывалась от вопросов и каждый был важен, но с языка не слетал ни один из них.

Дома в деревне есть фотоальбом. Так вот в этом фотоальбоме есть несколько фотографий сестры мамы – Светы. А ещё одна фотография, где Наташа изображена с мужем. Оказывается, это и есть мои настоящие родители.

Каждый год мы ходили на могилку к Наташе, которая умерла много лет назад. Оказывается, все это время мы ходили к моей настоящей матери.

– Хочешь спросить, почему твой отец не забрал тебя к себе, а оставил у нас? – печально осведомилась мама – Света. Я ответила:

– Конечно хочу, и спрашиваю!

– Он был переломанный как кукла, – продолжила рассказ она. – Шесть месяцев его выхаживали в больнице. Потом операции были. А все это время ты жила у нас и даже начала называть меня мамой. Я так привязалась к тебе, и даже не хотела думать о том дне, когда он выздоровеет и придёт за тобой. Но в больнице у него началась депрессия, он ведь так любил твою мать и не мог смириться с её потерей. А потом мы уехали в деревню, помнишь?

– Слабо.

– Ну вот, мы уехали. Он потом позвонил, поблагодарил за то, что мы тебя забрали к себе, а не отдали в детдом. Сказал, что ему нужно время восстановиться. Ну вот, до сих пор, видать, восстанавливается… Мы выяснили, что он уехал в Санкт – Петербург, родом – то он оттуда. И потому решили тебе все рассказать, раз уж ты туда направляешься.

Я горько усмехнулась:

– А если бы я не собиралась в Питер, вы бы и дальше молчали?

Мама – Света вздохнула:

– Ох, Сонечка! Твой отец за эти годы тебя ни разу не вспомнил. Эти учёные все с тараканами в голове, и Наташа такой же была!

– Ох, мама, – выдохнула я, – Ты мне скажи, ты хочешь, чтобы я нашла своего отца?

– Да, мы с Толей подумали, что, если ты найдешь его, он может тебе помочь там устроиться.

– Мне не нужна его помощь, – остановила я ее. – Если он меня бросил, почему же я должна искать его?

– Доча…

– Мам. Вы были со мной всегда. Я не собираюсь его искать, он мне не нужен.

– Ну ладно, я тебе все равно напишу его фамилию и имя. Он вроде преподавал в университете когда-то. Возможно там знают, где он сейчас…

После звонка я долго сидела на кровати, откинувшись спиной на стену и смотрела в одну точку. Столько лет они молчали, а теперь решили все рассказать. Зачем? Я вспоминала свою жизнь с не настоящими, как оказалось, родителями. Вспоминала, как мама -Света водила меня в детский сад, затем как первый раз провожала в школу. Вспоминала все наши насыщенные летние дни. Вспоминала как мы с ней ходили через реку в поля, чтобы накормить папу – Толю вкусным горячим обедом. Как папа – Толя радовался нам и после обеда обязательно катал меня на лошади. Мы были так счастливы. Зачем мне теперь знать о настоящих родителях?

А я ведь помню последний день с настоящими родителями. Хотя бы частично. Не зря мне все время снился глупый сон про зайца и про бинокль, через который я за ним наблюдаю.

Но причём тут человек с автоматом, который периодически снится мне вместе с зайцем? Может быть родной отец знает ответ на этот вопрос? Но он бросил меня как ненужную игрушку. Почему он так поступил со мной?

Первый шок постепенно сменился злостью на отца, которого я почти не помнила. И сейчас мама – Света говорит мне, что я должна его найти? Для чего?

Вечером я легла спать все с теми же мыслями и вопросами. Забылась я только под утро, где-то за час до подъема. И встала злая на весь мир.

***

Пар изо рта вырывался на морозный воздух. Утром градусник показывал -14 по Цельсию. Подтаявший в прошлые дни снег теперь замёрз и превратился в длинные серые льдины, по которым было весьма опасно ходить. Пару часов назад приезжала скорая и увезла женщину, которая торопилась в цех и, поскользнувшись во дворе, сломала ногу.

Небо было затянуто грязным дырявым покрывалом, сотканным из серого дыма и сажи автомобильных выхлопов. Где-то далеко неумолкаемо стонала автострада под колёсами тяжёлых камазов, денно и нощно вывозящих из этого города продукцию заводов и фабрик. Смешиваясь с ядовитым дымом, вырывающимся из бесчисленных труб, зима постепенно накрывала город, сковывая его в морозном плену.

Танец мороза и дыма сказывался прежде всего на людях. Город превратился в один сплошной кашель. Кашляли на улицах, в маршрутках, в цехах. Особенно надсадно кашляли в курилке.

Я, Аня и Жонглёрша стояли в курилке. Кутались в тёплые куртки, пританцовывали от холода. Все трое были обуты в лёгкие кроссовки. Возле мусорного бачка стоял седой и уставший мужчина и курил. Он глубоко затягивался и с выдыхаемым дымом тяжело и хрипло из его груди вырывался кашель, нехотя покидая пределы тёплой грудной клетки.

«Если не бросишь курить – все закончится так же», – ехидно прошептал хорёк в моей голове.

Я пошевелила ногами и почувствовала как задубела подошва. В зимней обуви в цехах быть нельзя, но каждый раз перед перекуром бегать в раздевалку тоже неудобно.

Кашель мужика начинал донимать слух. Чтобы как-то отвлечься от этого хрипящего звука я спросила у Машки:

– У тебя все готово к поездке?

Жонглёрша отрицательно мотнула головой:

– Я ещё не собиралась.

– Мы летим уже через неделю, пора бы и подумать, нет? – проворчала я. Аня с прищуром посмотрела на Жонглёршу. Та замялась, отвела глаза, и меня её поведение начало раздражать. Холодный ветер трепал её короткие волосы, она ёжилась, сжималась в комок и, то ли от холода, то ли от того, что мы с Аней нависли над ней в ожидании ответа, старалась втянуть маленькую голову в плечи.

Не понимаю, почему голова и шейно – грудной отдел не эволюционировали за все время существования человека? А ведь предпосылок для этого было неведомое количество раз. Бесчисленные войны до новой эры, войны Древнего Рима, войны Средневековья, всеми любимое тогда гильотирование – отрубленные головы веками катались по земле, как картошка в пору сбора урожая. Вот было бы удобно – замахивают над человеком тяжёлый меч, дабы отсечь голову, а она, благодаря сильному движению мышц и реакции мозга, развитого за все время активной практики этого полюбившегося способа лишения жизни, мгновенно сжимается и втягивается в плечи. И – вжик! Меч со свистом сечёт воздух. Или в обыкновенно – бытовом плане этот навык бы тоже сильно пригодился. Стало холодно – хоп, втянул голову в плечи, согрел бы уши изнутри горячими лёгкими, нос бы согрел внутренней стороной груди, а потом, согревшись, – пульк, и «выплюнул» бы голову на свет божий. Удобно же! И шапку носить не надо.

Или, если не хочешь отвечать на неудобные вопросы, как Жонглёрша, просто втянула бы голову в плечи и, мол, я ничего не слышу, ничего не понимаю, что вы там от меня хотите.

– В чем дело? Ты передумала ехать? Так скажи, я не обижусь!

Дрожа, как побитая собачонка, она скривилась:

– Да не в этом дело.

– Ну, а в чем тогда?

– У меня паспорта нет.

– Как это?

– Паспорт у меня забрал один человек, а без паспорта я не смогу купить билет, – с умным видом зачем-то установила она без слов понятную причинно – следственную связь. Холод щекотал мне затылок и Машкина манера рассказа начинала подбешивать.

– Капитан Очевидность, ты нормально можешь рассказать, кто у тебя забрал паспорт и почему?

– Говорю же – один человек, – жалобно промолвила она, – когда я работала на химзаводе, задолжала деньги за… Коммуналку. Теперь в этой комнате, где я жила, поселился мужик и все счета ему пришлось оплатить из своего кармана, а теперь он требует от меня деньги. И пока я не отдам их ему, он не отдаст мне паспорт.

Мы с Анькой многозначительно посмотрели друг на друга, не зная как реагировать на ложь Машки. А, судя по последнему рассказу Ани, версия про неоплаченные коммунальные платежи была откровенной ложью. И вдруг я поняла, что пора расставить все точки над «i», что дальше вести наше общее дело на лжи невозможно. Я пошла ва-банк:

– Маша, ты должна нам все рассказать.

Машка, насторожившись, блеснула глазами:

– Что ты имеешь ввиду?

– Давай договоримся. Если ты хочешь ехать вместе со мной в Питер, то у нас не должно быть секретов, ты должна рассказать всю правду о себе. Кто и почему забрал твой паспорт?

– Я же сказала – коммуналка!.. – воскликнула Жонглёрша.

– Хватит заливать! – не выдержав, встряла Аня, – Брехня твоя уже в горле стоит! Если ты работала, то не могла задолжать столько, что у тебя отобрали паспорт. Даже, если отобрали, в любом случае, не имели на это никакого права! А ну, говори правду!

Зажатая в угол Машка, помолчала, борясь сама с собой, и чуть ли не плача, наконец, призналась:

– Я жила у одного мужчины. Его зовут Петя.

– На химзаводе? – перебила Аня только начавшееся откровение. Машка стрельнула в неё глазами.

– Да. Когда я уволилась с завода, меня вышвырнули из комнаты. Я поселилась у него. Но он жадный, как Кощей, и требовал, чтобы я платила ему за жилье. Хотя мы были в отношениях.

– А почему ты в полицию не обратилась? – продолжила допрос Аня.

Машка пожала худыми плечами:

– Я хотела, но он пригрозил, что скажет им, будто я его ограбила.

– А ты его грабила? – обронила я.

– Что? Нет! Это он меня грабил. Все, что я приносила домой – отбирал. А м-может вы поможете мне забрать у него паспорт, а? Вас – то он испугается.

Жонглёрша смахнула набежавшую слезу и взглянула на нас с надеждой.

– Ладно, – нехотя согласилась я и посмотрела на Аню: – Давай поможем забрать паспорт.

Аня состроила гримасу и покачала головой.

– Н-да, девочки. Знаете, раньше был такой мультик «Помогите Даше-следопыту найти предмет»? А у нас тут свой мультик, который называется «Помогите бестолковой Маше забрать паспорт!» – ворчливо сказала она, затем, смягчившись, добавила: – Ладно, чего уж. После работы поедем, всю дурь из этого мудака выбьем!

У меня вдруг внутри засосало под ложечкой: какого лешего я вообще связалась с Жонглёршей? Ездить на чужие разборки к какому-то мутному мужику – ну зачем мне все это? Уже тогда каким-то шестым чувством я понимала, что связываться с Машей мне совершенно нельзя, но… Разве мы можем знать наперёд – чем обернётся для нас то или иное решение?

Я тоскливо вздохнула, глядя на мрачное здание четвёртого цеха, из трубы которого в небо вырывался чёрный и густой дым. И без того серое небо словно чахло, угасало. И под ним промышленный городок Рабочий с наступлением сумерек выглядел ещё неуютнее, чем по утрам.

«Бежать отсюда. Чем быстрее, тем лучше», – мелькнула мысль. Я посмотрела на Жонглёршу, у той благодарно блестели глаза и выпрямилась спина.

– Спасибо… вам! – сбивчиво произнесла она. Анька небрежно махнула рукой и скороговоркой проговорила:

–Да пока не за что. Вечером все будем решать, а сейчас идём работать, уже пятнадцать минут тут стоим лясы точим! У Гальки пена изо рта пойдёт, если увидит.

С этими словами Аня первая двинулась в цех, осторожно ступая кроссовками по вытоптанной снежной дорожке. Я пошла за ней следом и замыкала шествие Жонглёрша.

***

Жёлтый свет фонарей цеплял кирпичные стены двух старых трехэтажек, которые стояли друг против друга, как две низкорослые и уродливые сестры. Широкие окна, занавешенные разноцветными шторами из дешёвого синтетического материала, розовыми, синими, салатовыми, оранжевыми «глазами» таращились на тёмную морозную улицу. Чуть поодаль стояло пятиэтажное недостроенное здание, очевидно, новое общежитие.

Жонглёрша устремилась к одной из «сестёр» и остановилась перед деревянной дверью, ведущей в дом. Вспоминая код от двери, она нахмурила лоб, затем на железном домофоне набрала комбинацию из цифр и знаков. Когда дверь разблокировалась, Машка дёрнула её на себя. Изнутри на нас дохнуло спертым запахом табака и варева. Приветливо загорелась лампочка на выбеленном потолке и осветила аккуратно выкрашенную коричневым цветом лестницу, синенькие перила и дверь, ведущую к комнатам на первом этаже.

– Какой этаж? – спросила я.

– Второй.

Длинный узкий коридор, по стенам облепленный разноцветными дверьми, застыл в холоде, очевидно заползшего из выбитого окна в конце коридора. Вместе с холодом мешался плотный запах жаренной рыбы.

Машка уверенно сделала несколько шагов и остановилась перед железной дверью.

«Здесь», – указала она подбородком. Анька отодвинула Машку и решительно постучала ладошкой по железной пластине. Изнутри послышались шаги и дверь распахнулась. На пороге вырос лысеющий мужик лет пятидесяти. Петя. Из-под припухших век на нас недобро уставились чёрные маленькие глазки. Мясистый нос угрожающе подрагивал ноздрями. Толстые губы, лоснящиеся от масла, намекали на то, что мы оторвали их обладателя от ужина. Любопытное пузо мужика выглядывало из-под грязной некогда белой майки. Руки, усыпанные синими наколками, несоразмерно с полным телом висели тонкими плетями. Что Машка в нем нашла? Хотя… о вкусах не спорят.

Увидев Машку, глазки мужика сощурились в улыбке.

– А, пришла!.. – хрипло сказал он и в знак приветствия ко всему женскому полу, собравшемуся у его двери, звучно рыгнул.

– Че надо? – грубо осведомился Петя, ухмыляясь и шаря по Машкиному телу масляным взглядом.

– Паспорт отдай! – нервно – звонко выкрикнула та. Мужлан скривился и в тон ей ответил:

– Деньги отдай!

Жонглёрша и лысый стояли друг против друга и на долю секунды мне показалось, что между ними сверкнула мини – молния, коя сверкает между всеми бывшими. Силы её уже недостаточно для того, чтобы, подобно дифибрилятору реанимировать угасшую любовь, но ещё достаточно для того, чтобы подпитать ненависть.