Проклятье тирольского графа. Книга 2

– Самое главное – делать ничего не надо. Коллектив у меня стабильный. Текучки как на госслужбе нет.

– Делать ничего не надо? Боюсь, мне это не подходит, – ага, чтобы его правые и левые руки подыхали от зависти ко мне.

В тот день телефон зазвонил так неожиданно, что я выронила вилку.

– Стас?

– Привет.

– Что-то случилось?

– Нашёл тебе работу.

– Опять в твою фирму? Я сказала "нет"!

– Не волнуйся. Будешь работать переводчиком. Правда, технических текстов. Фирма небольшая, но серьёзная.

– Люблю работать в серьёзных фирмах. А как я туда попала? Кого-то пришлось уволить?

– Так и думал, что ты об этом спросишь, – Стас засмеялся в трубку. – Я предложил выгодный контракт, и они вынуждены слегка расширить штат.

– И тут я – вся такая! Прямо – скорая помощь.

– Справишься?

– Ты меня застал врасплох, – мысли у меня встали нараскорячку. – Попробовать очень хочется, но справлюсь ли? Тем более если фирма серьёзная?

– Справишься, – уверенно сказал Стас. – Я почему-то в тебе не сомневаюсь.

– А вдруг это – обманчивое впечатление?

– Вот и выясним. Что ходить вокруг да около, – он назвал адрес.

Так я стала сотрудницей небольшого переводческого бюро.

– Хватит сидеть! – скомандовала я себе и поставила в сторону пустую чашку. – Есть желающие прогуляться по замку? – спросила я в сторону кухни. Так, на всякий случай.

Желающих не было. Ни шёпота, ни скрипа, такое ощущение, что они дышать перестали.

– Выдыхайте, я пошла.

Чего в этом было больше – храбрилась я или выпендривалась, не знаю.

Но я шагнула вперёд. Ещё один зал. Большой, пустой. Нет картин, никакой драпировки на стенах тоже нет. Зато тут большие окна и, кажется, балкон с балюстрадой. Сколько я обходила замок, но ничего такого не видела. По-хорошему надо бы посмотреть, куда эта балюстрады выходит. Но это уже в следующий раз. Оделась я не для прогулок.

Итак, зал. И если тот, что остался за дверью, был трапезной, то этот мог бы использоваться для танцев. Или для заседаний. В двух углах по диагонали спуск в нижний этаж. От общего зала оба спуска отделялись колоннами. Я выбрала правый.

Слева, как мне казалось, не было ничего интересного. Эта сторона примыкала к кухне. Кухня была мной уже обследована.

Через полчаса я сидела на какой-то приступке, торчащей из стены, и готова была расплакаться. Зачем, собственно, я настаивала, чтобы замок впустил меня в свой подвал? То, что я имею над замком некоторую власть, я поняла, когда по моему требованию открылась дверь в кухню. В залу с часами двери открывались и закрывались тоже, по всей видимости, в связи с какими-то моими капризами. Ещё часы. Что заставило их работать? Ключ в виде порт-букета? Или капелька моей крови?

А вот что заставило меня спуститься в подвал, из которого я не могу найти выход? Моя вседозволенность? Ведь что бы я не делала до сих пор, всё сходило мне с рук. Моя исключительность? Ведь я нужна им для какой-то высшей цели. Ага, для какой? Отомстить прапраправнучке ведьмы? Можно сказать – отомстили. Загнали в подвал, теперь я умру от голода.

Так, стоп! Кто это загнал в подвал? Никто не загонял. Сама залезла. А раз залезла, то и вылезу сама. Для начала определимся, что я тут делаю? Как минимум, ищу ответы. Вопросов – миллион, ответов – кот наплакал. Значит буду продолжать поиск.

Из стены торчало кольцо, толстое, порядком истёртое в нижней части. Может быть здесь древний граф держал своих пленников. А что? Сядет бывало на приступочке, раскурит чубук. Как поживаете?

На полу валялся обломок кирпича. Я приметила его, когда оглядывала подвал и размышляла о графе. Теперь дело было за малым – встать, подобрать кирпич и идти себе по подвалу. Когда-то, в походе наш инструктор рассказывал, как искать выход в пещере. Надо всё время держаться одной стороны. Так всегда можно вернуться назад. Я решила идти так, чтобы стена у меня была всё время справа. На всех поворотах и отворотах буду помечать дорогу крестом. Для этого мне и нужен кирпич.

Всё шло как нельзя лучше, пока я не оказалась в том же подвальном застенке, из которого начала поиски выхода. Пусть так. Меня это не смутило. Я поставила жирный крест на колонне и пошла к следующему проходу.

Свет временами пробивался через узкие вертикальные щели, сделанные почти под потолком. Не то бойницы, чтобы отражать нападение врага, не то специальные окна, чтобы не сбежали пленники. Куда тут можно убежать? Я уже часа два брожу, и никаких признаков выхода. Тяжёлые каменные плиты. По ним, наверное, вели в последний путь…

Тьфу! И так тошно, а тут ещё всякие мысли про казнь. Хотя, кто говорил, что про казнь? Может быть, они там разобрались наверху и вынесли оправдательный приговор. И раз оправдали, то и шёл заключённый в последний раз.

Думать так было гораздо приятней. Но воображение подкидывало мне то портрет ухмыляющегося палача, то стоны узников, то какие-то странные шорохи. Ладно, хватит. Надо собраться. Но шорох, действительно, был. Он прятался в шуме моих шагов. Подгадывал каждый шаг. Но всё же я различала его. Это был совершенно чужой шорох.

Я остановилась. Всё стихло. Пошла дальше. Мои шаги, чуть слышное подземное эхо. И вот мне опять показалось, что я ясно слышу шорох, вклинившийся между ними.

 Снова остановилась. Шорох как будто это предвидел. Он замер на долю секунды раньше моей остановки. Тогда я решила схитрить. Резко пошла, набрала скорость и через десяток шагов так же резко встала. Шорох замер, но замер он уже на долю секунды позже.

Мне стало страшно. Я чувствовала, что за колонной стоит ужасный графский палач. Он гнался за мной, а теперь тяжело дышит и ждёт удобного момента. Какого момента? Для чего? Кто знает этих палачей. Стоит, теребит тихонько свой фартук в пятнах засохшей крови. Может, он не хочет марать об меня руки. Хочет, чтобы я умерла сама, от ужаса. Если так, то он близок к цели. Ещё немного и сердце моё лопнет от страха.

– Стоп. Стоп, хватит, – пробормотала я вслух.

Эхо загудело и отразилось мрачным гулом от старых колонн.

Если не умру от страха, то, не ровен час, сойду с ума. Тихо, шифером шурша, едет крыша неспеша.

Вдруг до меня дошло. Я развернулась.

– Херр Михель! Это же вы! Попугали и хватит! Я поняла и осознала. Больше не буду лезть куда попало. Херр Михель!

Ответа не было.

– Херр Михель! Не смешно уже. Я заблудилась. Я есть хочу. Ну, что вы молчите?

Тишина пугала. Что бы в самом деле ему было не отозваться? Неужели настолько его допекла? Посмотрит, что я наконец-то заблудилась как следует, и отправится довольный по своим делам. Никто не будет мешать ему снег чистить или мебель двигать в пустой гостинице. Впрочем, гостиница – Брр! – не очень-то я горела желанием туда возвращаться.

– Херр Михель! Предлагаю мир! Вы отведёте меня наверх, а я дам вам честное слово, что не выйду больше из своей комнаты. Слышите – честное слово! – неужели я сказала это по доброй воле? – Пока снег не перестанет идти. А потом уеду. Только вы меня и видели.

Тишина, наступившая с отголосками моего эха, совсем мне не нравилась. А вдруг он ушёл? А что? Я уже и так достаточно далеко зашла. Назад не вернусь. А этому злющему старику только того и надо.

– Вы ушли? Херр Михель! – ясно, ушёл. Перед кем я тут распинаюсь?

Отдохнула и пошла дальше. Колонны тем временем кончились, начался извилистый коридор. Узких окон под потолком в нём никто не сделал, поэтому мне пришлось достать телефон и включить фонарик.

Что же шорох? Он продолжался. Он прятался более искусно. Почти не давал шанса себя обнаружить. Ни разу он больше не попался на резкую остановку. Но эхо моих шагов доносило с собой чужие звуки. Сердце сжималось от страха.

– Кто там? – я обернулась и посветила телефоном в темноту. – Что надо тебе от меня?

Сзади по ходу осталась ниша. Я просто заставила себя сделать к ней несколько шагов. Ноги дрожали, они стали ватными. А вдруг там… Но я дошла до неё. Там не было никого.

С минуту я посмотрела в пустую темноту коридора и отправилась дальше. Шорох, он не исчез совсем, но стал каким-то вялым, подавленным. Если он и продолжал следовать за мной, то делал это уже безо всякого удовольствия.

Но может это и не привидение палача шло за мной? Может, это кто-то замученный, вроде меня пытался найти выход? Весь израненный, в своём неприглядном виде, он боялся показаться мне на глаза. Тут конечно же мне стало его жалко.

– Эй! Ты где там? Идёшь? Хочешь, я тебя подожду? – я посветила назад.

Снова молчание было ответом. В этот раз оно показалось мне обиженным.

– Как знаешь. Мне надо идти, – предупредила я.

Ещё несколько поворотов и я оказалась около резного каменного входа.

Не то здесь когда-то была часовня, не то склад или кастелянная. Стрельчатые окна в торце. У меня даже в глазах потемнело от света. Прикрыла глаза рукой, зажмурилась. Потом с усилием разлепила левый, выключила фонарь. Телефон разрядился наполовину. Надо было экономить батарею.

На стеллажах, устроенных возле стен, лежал различный хлам: стопы старой одежды, разного вида оружие и рыцарские доспехи, скорее всего недокомплект, столовое серебро – большей частью гнутое и покорёженное, конская сбруя и сёдла, оставшиеся от давно уже околевших лошадей.

Вместо алтаря в самом светлом месте часовни был оборудован верстак. Молотки деловито блестели металлическими боками, шильца и отвёртки напрягли хоботки, и только клещи позволили себе вытянуть уставшие ноги. Поверхность стола местами была прожжена, кое-где в неё впиталось масло. По всему было видно, что здесь работали.

Кому понадобилось превратить часовню в мастерскую? Кому, кому – тому, кто не хочет, чтобы его доставали привидения. Не будут же они шастать в часовню, даже заброшенную.

И тут я поймала себя на мысли, что с тех пор, как вошла в часовню, ни разу не слышала шагов моего преследователя. Ни вялых, ни бодрых, ни прячущихся, ни осторожных, никаких. Кресло мастера казалось удобным и совершенно не грязным. Я опустилась в него, откинулась на спинку.

– Эй! – крикнула я в коридор. – Заходите в гости! У меня окно в расписании, принимаю в порядке очереди!

Если мне и послышался какой-то слабенький звук, то он точно не пересёк порога часовни.

– Могу передумать!

Но видимо, призракам было не до меня.

Высокие потолки испустили последнее эхо, стрельчатые простенки насторожились, внимательно чувствуя каждый мой шорох, каменные колонны наполняли спокойствием маленький зал. Вот возьму и останусь здесь! Чтобы меня тоже никто не доставал. А что? Привидениям сюда хода нет. Старому херру тоже вход заказан, это уж я устрою! Кровать будет слева. Можно отгородить её какой-нибудь ширмой. Точно, сделаем так. Справа устроим ванну. И свет надо будет провести, обязательно. Дрянь всю эту ломаную выкину в коридор! Обед пусть тоже сюда таскают. Какая им разница – то ли в гостиницу, то ли в подвал. До входа донесут, а стол я уже как-нибудь сама накрою. Скатерти пусть принесут и постельное, и вещи мои не забудут.

Вещи положим вот в этот шкаф. Я потянула резную створку. Снова какой-то хлам. Пусть старый херр его забирает! Надо было с чего-то начать, раз я решила навести порядок. Инструменты долой! Я грохнула ящик на стол. Тяжёлый, зараза! Корзина со швейкой и разными лоскутками. Туда же! Стопка кожаных ремешков и шнуров. Эх, навертеть бы из них плёток и разогнать бы тут всех как следует! Ладно, займусь на досуге, если руки дойдут. Внизу какие-то папки с бумагами. Подписаны невозможным готическим шрифтом. Что это? "План перестройки гостиницы". Ясно, плиты не забудьте подключить. "Реконструкция башни". Давно пора, сгнила уже ваша башня.

А это что? "Ткаченко Юлия Михайловна". Вполне себе даже по-русски. Руки у меня задрожали. Что значило моё имя на папке? Стоит ли её открывать?

Я вдохнула, выдохнула и резко открыла папку.

Ткаченко Юлия Михайловна. Родилась, училась, окончила. Ну, это всё я и так знаю. Рост, вес, группа крови. Объём бёдер, груди, талия, размер обуви. Документы прямо на Мисс Тироль, залюбуешься. Выписка из медицинской карты. Вот почему они из поликлиники пропадают. Надо будет участковому терапевту на вид поставить. Сведения о родителях. Об отце совсем ничего. "Сведения об отце для наших целей особого значения не имеют". Значит, профессор Уральского университета – птица не вашего полёта? Прости, папа. Царство тебе небесное. Зато на маму материала чуть ли не больше, чем на меня. Все основные жизненные даты. Копия газетой статьи: "Многообещающая молодая художница". Мама на фоне выставки своих картин. Это ещё до смерти папы, это ещё когда я в школу не ходила. Видела я эти картины. Классе в четвёртом достала их с антресолей, расставила по табуреткам. Сделала красоту. "Правда, мам, как в музее?" – я потащила её в зал, только она пришла с работы. Мама была ошарашена. С минуту смотрела по сторонам, потом вдруг побагровела: "А ну, марш в свою комнату! Бардак развела!" "Мам! Ты чего?" "Ничего!" – она толкнула меня в спальню и захлопнула дверь. Я помню, как плакала от обиды. Мама мне так ничего не объяснила. Картины я через несколько лет нашла в подвале. Была там, как оказалось, клетушка, навроде кладовки. В подвале было темно и немного страшно. Не помню уже зачем меня туда занесло, но там я и нашла картины. Спрашивать ничего не стала, лишь убедилась, что крысы и сырость им не угрожают. Наверно маме было неприятно вспоминать свою художественную молодость, она уже к тому времени работала штукатуром на стройке.

Далее список маминых ухажёров. Аккуратно выписанные, пронумерованные фамилии и имена. Не скажешь, что за каждым скрывается живой человек. Этот дарил конфеты в картонных коробках и водил меня в парк. Этот требовал, чтобы мы ужинали в зале и называл его гостиной. Он даже дома не снимал рубашку и галстук. Этого я почти не помню. А этот…

Впрочем, пошли они, мамины ухажёры! Далее следовала информация про бабушку. Ого, а бабуля-то у нас тёртый калач. После гибели мужа вышла замуж второй раз и переехала в деревню. Видимо, чтобы поднять детей. Трое их было, да мама четвёртая, от нового брака. Старшие с нами не роднились. То ли завидовали маминому счастью, то ли не могли простить бабушке второе замужество.

С прабабкой оказалось ещё интересней. Я будто читала детектив, в ролях которого были выписаны члены моей семьи. Странно, что бабушка мне ничего не рассказывала про свою детскую жизнь, про родителей. Так на страницах бестселлера появилась Гертруда Иоганновна Миллер, неизвестно какими ветрами занесённая в послереволюционную Россию. Ага, тут написано, заявились они в Украину с немецкими колонистами. Дальше – гражданская война, все дела, семья пропала, юная Гретхен прибилась до красных, выскочила за прадеда, военначальника средней руки. Детей долго не было, и лишь перед самой войной она родила бабушку. Прикол! Рассказать кому, не поверят. Бабушку родила! Вот так вот! Прям сразу бабушку. Что-то мне слишком весело. А ведь прадед с войны не пришёл. Бедная пра. Ладно хоть внучку немного понянчила. Правда, совсем немного. Мама про неё тоже ничего не говорила. Наверно не помнила.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.