Тайны забытых сердец

И, действительно, когда мы подходим к машине, Август смотрит на пыльных нас со смесью непонимания и раздражения, а его ладони сжимаются в кулаки. Когда его взгляд поднимается до моей белой футболке, где теперь появились зеленые и коричневые следы от травы и земли, парень морщит нос, но подняв взгляд еще выше, увидев мою радостную улыбку и поймав восторженный взгляд, Август заметно расслабляется и сам улыбается. Мы не обмолвились ни словом, но он понял, насколько для меня это было важно, ведь за такой короткий срок я полюбила Тибо и привязалась к этому черно-белому комочку энергии и позитива.

– Вы хотя бы сделайте вид, что вам стыдно, что вы чувствуете свою вину.

После слов Августа моя улыбка стала еще шире, а со стороны Тибо послышался лай. И, кажется, этим лаем он обвинял Августа в том, что тот не веселился с нами.

Брюнет поймал мой полный благодарности взгляд и едва заметно кивнул – понимать друг друга без слов мы научились почти сразу после знакомства.

Когда автомобиль уже начал набирать скорость, я не могла оторвать взгляд от расплывающегося за окном леса, и задумалась о том, что же скажу своей семье? Конечно, я оставляла им письмо, но разорвала его и неизвестно, прочитали ли они его или выбросили разорванные и скомканные кусочки листа? Кто-нибудь вообще заметил мое отсутствие? Что за вопросы? Я не сомневаюсь, что Марк, как только пришел домой, сразу побежал в мою комнату. Про телефон я вспомнила только сейчас, но в нем нет никакого смысла, он разрядился еще по дороге в неизвестность. И, конечно, закинув его в рюкзак, я про него забыла. А еще меня волнует, что мне вообще говорить и как объяснить свое недельное отсутствие?

Мам, какой-то неизвестный парень сказал, что я принцесса из прошлого и я, конечно же, ему не поверила, но ты не оставила мне выбора. А, да, этот парень мой муж, а еще у меня есть шестилетний сын, так что поздравляю тебя, ты теперь бабушка. Хотя… я больше, чем уверена, что Август тебе не доверит своего ребенка, ведь ты, мама, по его мнению, злая колдунья, которая лишила нас семейного счастья и отправила непонятно куда, лишь бы сделать плохо нам.

Боюсь, я даже не успею попросить прощения у брата, как окажусь в палате с белыми мягкими стенами и связанными руками.

Открываю глаза и вижу, что едем по улице с огромными красивыми частными домами. Перевожу взгляд на Августа и по его выражению лица все понимаю. Моя голова падает вниз, и я сжимаю переносицу двумя пальцами.

– Прежде чем ты что-то скажешь, давай я попробую объясниться.

– Ты уж постарайся, – я раздражена так, что даже не могу скрыть эти нотки в голосе.

– Здесь безопасно. Какой бы магией не обладала твоя мать, сюда она не пройдет, – Август натыкается на мой взгляд и, тяжело вздохнув, добавляет: – прости, закрыли тему. Дальше. Дом частный, тебе места точно хватит, будешь жить одна, пока сама не свяжешься со мной, – машина Августа останавливается возле одного из домой, он протягивает мне ключи и лист бумаги, – здесь вся необходимая информация, мой номер телефона, адрес дома, данные моей карты, если тебе понадобятся деньги, в общем, сама посмотришь, что там есть. Иди.

Смотрю на Августа и понимаю, что сейчас я не могу ничего сделать. Мне надо немного отдохнуть, а потом я могу вызвать такси до своего дома. Забираю все, что протягивал мне Август и выхожу из машины. Стою спиной к ней и слышу еще один хлопок двери, а потом машина сразу срывается с места. Оборачиваюсь и вижу Тибо. Август оставил его со мной. Я не знаю, радоваться мне или злится. У меня никогда не было собаки, я понятия не имею, как за ними ухаживать. То, что я провела неделю с Тибо абсолютно ничего не значит. Мы были под присмотром Августа. Я раздражена до предела. Чертов Август, зачем ты вообще появился в моей жизни?

Захожу на частную территорию и, не осматриваясь по сторонам, влетаю в дом, только потом замечаю, что Тибо остался на улице, грызет какую-то палку. В первую попавшуюся розетку ставлю телефон на зарядку, из шкафа беру большую мужскую футболку, не знаю чья она, но мне сейчас не до этого, и отправляюсь на поиски ванной комнаты. Мне срочно нужен душ.

Через некоторое время я включаю телефон и вижу пропущенные звонки и сообщения. Среди десятков сообщений от мамы, сотни сообщений и звонков от Марка, замечаю и смахиваю парочку уведомлений от бывших одноклассников, не хочу ничего читать. Мой взгляд падает на вложение среди маминых угроз. Фотография. Открываю ее, и больше не могу пошевелиться.

На фотографии я обнимаю Августа в том самом замке. И подпись: «Раз уж ты все знаешь, больше нет смысла скрывать. Ты мне не дочь и никогда ей не была. Мне нужен живой Тай и смерть одного из вас. В замке мы неплохо поговорили с Августом, но так уж вышло, что я ему соврала… Вам ничего не угрожает. Пока что. Я не бросаю попытки вернуть своего внука. Август думает, что это выше моих сил, но так и быть, открою тебе правду: я могу его найти, но это будет намного дольше и затратнее, чем вам. Каждая секунда дорога, прекрасная Аврора, поющая дочь луны.»

Дочитываю текст до конца, начинаю тяжело и часто дышать, не могу это контролировать. Это просто шутка. Мама с Августом в сговоре и решили неудачно надо мной пошутить, – пытаюсь убедить саму себя, но ничего не получается. На глазах появляются слезы, которые я размазываю по всему лицу. Мой взгляд еще раз падает на фотографию, и я начинаю задыхаться в своих же слезах и всхлипываниях. А потом… меня уже невозможно остановить. Я смеюсь, плачу и посылаю к черту всех, кто причастен к такому моему состоянию: Августа, Эвелин, и никому неизвестного Тая. Я отказываюсь верить во всю эту чушь. Это полный бред. Это не правда.

Слышу, что кто-то царапает дверь и лает. Тибо? Не знаю. Я уже ничего не знаю и ни в чем не уверена.

Мне срочно надо на свежий воздух. Худи осталось в машине Августа, поэтому выхожу в тонкой мужской футболке. Открываю дверь и чувствую, что на меня прыгает Тибо, но из-за пелены слез ничего не вижу. Сажусь на траву под одним из деревьев, вытираю слезы и начинаю медленно приходить в себя.

Не знаю, сколько времени проходит, может около часа, или чуть больше, когда я заставляю подняться себя на ноги и зайти в дом. Тибо, как верный друг все это время сидел рядом со мной, изредка куда-то уходя и возвращаясь с игрушками, видимо, чтобы развеселить меня.

Игрушки. Я только сейчас начала понимать, в чьем доме нахожусь. Ну конечно, Тибо ведет себя здесь так спокойно, будто знает территорию, как свой дом. Это и есть его дом. Это дом Августа. И на мне его футболка.

Захожу в дом, оставляя входную дверь открытой: отчего-то я уверена, что никто чужой сюда не зайдет, а собаке не помешает свободный вход и выход из дома. Да? Прохожу на кухню, наливаю в одну из мисок воду, в другую хочу наложить корм, но понимаю, что не знаю сколько и чего накладывать. За эти несколько дней, что мы провели вместе с Августом, он кормил Тибо разной едой. Начинаю злится на себя за то, что была такой не внимательной и на Августа, ведь он не сказал, как, чем и когда кормить его собаку. И зачем он вообще оставил Тибо со мной?

Я опять попадаю в водоворот эмоций и, к сожалению, не самых позитивный. Мной овладевает злость. Ищу бумажки со «всей необходимой информацией» и облегченно выдыхаю. Август не обманул, здесь действительно есть нужная мне информация про Тибо. И записка. «Доверил тебе лучшую часть себя и своей жизни. Тибо сейчас нужнее тебе, чем мне. Я видел вас тогда у кафе, беззаботных и довольных, Тибо тебя очень любит, как и ты его. Позаботьтесь друг о друге.» Час от часу не легче. Теперь чувствую огромную ответственность, но и благодарность Августу.

А еще мой взгляд зацепился за номер его телефона, брови в этот момент сошлись на переносице. Зачем он оставил мне номер, если мы уже переписывались?

Беру полностью заряженный телефон в руки, наша с ним переписка удалена, а его номера нет в сохраненных. Я не успеваю даже подумать о том, как это странно, потому что слышу громкий собачий лай на улице, который заставляет меня выбежать из дома, и за небольшим заборчиком, который служит ограждением территории, стоит незнакомый парень, он машет мне белым листом бумаги.

Я начинаю медленно подходит к нему, с мыслями о том, что было бы неплохо взять что-то для самозащиты, и надеюсь на то, что мой верный черно-белый друг знает команду «фас». Он же должен обо мне позаботиться? Я думаю, сейчас самое время.

– Лука, здравствуй, есть ли для меня сегодня почта? – это говорит один из соседей. Мы встречаемся с ним взглядом, но его глаза падают ниже, и я понимаю, что стою перед двумя незнакомцами в одной лишь футболке.

Молодой парнишка, как я уже догадалась, это почтальон, что-то отвечает ему и кажется, у них завязывается короткий диалог, который я не слышу, потому в моих ушах стучит кровь. Во-первых, мне становится стыдно за то, как я одета, но хорошо, что футболка мужская, поэтому на мне она достаточно большая. А во-вторых, я надеюсь этот сосед не видел и не слышал, как я тут долгое время выпускала все накопившиеся эмоции через слезы.

– Что это? – Никакой вежливости. Я мечтаю лишь как можно скорее оказаться в доме.

– Аврора Хейз? Просили передать лично вам в руки. Распишитесь здесь, пожалуйста.

– Да, но… Я не понимаю от кого? Никто не знает, что я здесь.

– Распишитесь, вы меня задерживаете.

Губы почтальона расплываются в неискренней, дежурной улыбке, и я расписываюсь. Глупо? Да. Но в этот момент я думаю, что единственный человек, который знает о том, где я нахожусь – Август. И от него точно нельзя получить что-то плохое. Лука отдает мне белый конверт, и испаряется, словно его здесь не было. Я захожу в дом, в этот раз закрываю дверь и даже прокручиваю замок, прохожу на кухню и открываю конверт.

Лучше бы я этого не делала.

А еще в очередной раз убеждаюсь, что не появись Август в моей жизни, я бы была чуточку счастливее, чем сейчас.

Глава 8. Август.

Еду, нарушая все правила дорожного движения. Плевать я хотел на ограничение скорости. Единственное, что меня сейчас волнует – хрупкая девушка по имени Аврора, которая в час ночи пишет мне всего одно слово, а потом отключает телефон. Не для этого я оставлял ей свой номер.

Аврора: «Ненавижу!»

Как только получил ее сообщение, сел в машину и сорвался с места. Что-то случилось. Я уверен, что случилось что-то плохое. Ужасно плохое. Остается только надеяться, что она не навредит себе.

В доме выключен свет и закрыта дверь. Где-то в машине должен быть запасной ключ. Да, точно, кажется, он когда-то упал под переднее пассажирское сиденье. Нахожу его там, где потерял и захожу в дом.

Тихо и темно. Тибо меня не встречает. У меня только два вариант. Первый: он рядом с Авророй и хочет, чтобы ей стало легче. Второй: он рядом с Авророй, потому что они сбежали из это дома. Сбежали. Звучит так, будто я держал их здесь насильно.

Поднимаюсь на второй этаж и обхожу несколько комнат. В одной из них нахожу свою пропажу – Тибо лежит на полу, смотрит на Аврору. Девушка спит, отвернувшись от двери, поэтому я вижу только ее спину. Обхожу кровать, чтобы укрыть ее одеялом, но ее шепот меня останавливает:

– Зачем ты вообще появился в моей жизни? – Она не плачет, кажется, у нее уже не осталось слез, но ее голос слабый и такой уставший, что мне становится не по себе.

Я поджимаю губы и после длительной паузы выдавливаю из себя никому не нужное:

– Я думал, ты спишь.

Еще одна пауза. Я так и стою перед ее кроватью.

– Расскажешь, что случилось?

Каждая пауза становится все тяжелее и тяжелее. Аврора спускается с кровати на пол и кивком головы предлагает мне подсесть к ней. Мы так и сидим, облокотившись спиной о кровать и молчим. Молчим, думая каждый о своем.

Аврора кладет голову мне на плечо и тихим-тихим, сломанным голосом произносит.

– Август, я устала.

Я не произношу ни слова, жду, когда она продолжит говорить, но девушка все молчит и молчит. Хорошо, если она так хочет посидеть в тишине, то я не буду ей мешать. Все, что я делаю – обнимаю ее одной рукой за плечи, и не замечаю, как молчание из тяжелого и давящего превращается во что-то комфортное. Теперь это то молчание, которое хочется сохранить подольше.

Так и не шевелясь, мы застываем еще на пару часов, пока в комнату не пробираются теплые рассветные лучи. Каждый из нас молчал этой ночью о своем, но мы оба думали о нашем. О прошлом, будущем или настоящем – не важно. Важно лишь то, что, кажется, Аврора начинает верить мне. Она начинает по-настоящему доверять, а не действовать из любопытства или неизбежности.

Ее вера и доверие стоят очень дорого, они почти бесценны, и путь к ним очень тернист, полон сложных еще не пройденных испытаний и пролитых прошедшей ночью слез.

Ночь – это время чего-то личного, чего-то, что можно разделить только с самыми родными. Мы с Авророй, почти незнакомцы, разделили одно на двоих молчание. И это молчание рассказало о нас больше, чем смогли бы поведать слова.

Глава 9. Аврора.

Ночь – это время мыслей и раздумий. Вот и я много думала. К каким выводам это меня привело? Только к тому, что надо поговорить с Августом. Поговорить и рассказать о вчерашнем письме, извиниться за ночное сообщение и поблагодарить за проведенную ночь. Рядом с ним я быстро успокоилась, а он все сидел и ждал, когда же я разложу все по полочкам в своей голове.

– Поговорим? – спросил меня Август, когда я приготовила завтрак.

Между нами опять повисло молчание, наполненное недосказанностью, поэтому все, что мне оставалось – кивнуть и промычать что-то отдаленно похожее на согласие. Но я так и не начала говорить ни через минуту, ни через пять, ни через десять. Молчание нарушила лишь когда мы поднялись в комнату, и я отдала ему вчерашний конверт.

В том конверте две фотографии новорожденного ребенка. На одной малыш сверкает своей беззубой улыбкой, а на второй бледен, как сама смерть, улыбка спала с его лица, а глаза закрыты. И уточнять не надо, что случилось.

– Я думала, этот конверт от тебя. – Мой голос тихий, а между словами длинные паузы. – Посмотрела фотографии и еще несколько часов пыталась прийти в себя. Хотела позвонить или написать тебе, но руки меня не слушались. Когда все-таки смогла написать тебе, даже не посмотрела на время. Прости.

Пауза. Как же их много между нами последнее время. Нам надо поговорить, рассказать все друг другу, но никто не осмеливается начать разговор про нас, поэтому я продолжаю говорить про конверт:

– И только после сообщения я догадалась посмотреть содержимое еще раз. Там было письмо. Точнее, кусочек бумажки, неаккуратно оторванный от листа. «Это твой сын», – написано на одной стороне и «Тик-так, время не стоит на месте» – на другой.

Август садится рядом со мной и прижимает к своей груди, а я продолжаю говорить:

– Фотографии выпади из моих рук и там, оказывается, была еще одна подпись. Какая я глупая… Сначала пишу тебе по среди ночи, потом читаю содержимое конверта. Извини.

Август уже прочитал, что написано на фотографии («Однажды у меня почти получилось, и я доведу дело до конца. Обязательно.»), и, сделав тяжелый вдох, сжал губы в тонкую линию и смял фотографии. А из меня вырывается нервный смешок, полный грусти и отчаяния. Как же я устала за последние дни. Хочется проснутся и понять, что это все не по-настоящему.

– Моя мать сумасшедшая. А, точно, она же мне не мама. У меня семьи-то нет. Ни брата, ни мамы. Я уже ничего не понимаю, кроме одного: я устала слушать ваши с Эвелин сказки.

– Наши с Эвелин сказки? Вы виделись? – я отчетливо слышу в голосе Августа волнение, поэтому быстро отвечаю:

– Нет, но она мне писала. О том, что вы виделись в том замке и о том, что она ищет Тая, – умалчиваю только о смерти одного из нас. Потому что после ее вчерашнего послания я знаю, чья смерть ей нужна. Моя.

И даже если я не верю во все эти сказки и легенды, магию и путешествие во времени, я знаю одно – этой женщине ничего не стоит убить меня, особенно учитывая, как она издевалась надо мной.

Но Августу я говорю только:

– Прошу тебя прекратить этот спектакль. Август, хватит. – Мой голос на удивление твердый и уверенный. – Еще раз попрошу тебя встать на мое место. Я знаю, что невозможно посмотреть на мир моими глаза, но, пожалуйста, подумай о том, что на меня свалилось за последнюю неделю. Ты даже представить не можешь, на какой грани я сейчас нахожусь. У меня к тебе только две просьбы: перестань рассказывать мне эти сказки и останься моим другом, если, конечно, ты не против.

Поднимаю голову и ловлю на себе взгляд Августа. Взгляд, полный понимая и ласки. Он что, понял меня? И словно в подтверждении моих мыслей он кивает, так и не выпуская меня из объятий.

– Хорошо. Я согласен остаться твоим другом, – его рот изгибается в веселой улыбке, а в глазах горят озорные огоньки, но через секунду парень становиться таким серьезным, что кажется, все это веселье я придумала. – Но на счет легенды. Я дам тебе неделю, ладно? Я семь дней, не считая сегодняшнего, буду стараться огородить тебя от всего этого: от разговоров, мыслей, – он запинается, но все же добавляет: – от твоей матери. Не знаю, насколько получится, но я правда постараюсь. А ты пообещай мне, что через неделю выслушаешь меня. И может быть, наконец-то, поверишь.

Под конец речи его голос и взгляд опять смягчаются, а я, даже не обдумывая его предложение, соглашаюсь. Он выслушала меня, а я выслушаю его. Конечно, не обещаю, что поверю ему, но будет правильным, если Август расскажет мне про эту ситуацию с его точки зрения.

– Спасибо.

Моя благодарность нарушает очередное молчание, повисшее между нами, но это молчание не было тяжелым, а даже наоборот, оно было правильным. Я разрываю объятия и ложусь на кровать. Август же выходит из комнаты, но перед тем, как закрыть дверь, кивает мне, словно подтверждая правильность наших действий.

***

В среду, в первый день из наших обговоренных семи, мы в основном молчали, общаясь лишь взглядами и кивками головы. Но все же изредка перекидывались никому не нужными вопросами и односложными ответами. Четверг и пятница прошли точно так же, словно мы попали в день сурка. Или правильно сказать проживаем? Все эти три дня Август куда-то уезжал, бросая мне сухое «К вечеру вернусь».

Да и суббота началась абсолютно ничем не отличаясь. Вечером я сидела в своей комнате, выбирая фильм, и когда услышала, что Август вернулся, поняла: так не может дальше продолжатся. Август сказал, что постарается оградить меня от легенды, но никто из нас даже не заикнулся о том, что мы не можем разговаривать на другие темы. Так почему же мы молчим? Иду к парню, но, когда вижу его, расслабленного и умиротворенного, моя решительность меня покидает.

– Август, – я прячу руки за спину и поджимаю губы. – Почему… Ну… Мы вроде… – Кажется, мои щеки пылают огнем от смущения. Я морщусь и с тихим выдохом произношу: – Забудь.

Думала, что скажу ему нечто похожее на «Может поговорим?», но его внимательный взгляд довел меня до стыда. Серьезно, о чем я вообще думала? Я уже хотела развернутся, чтобы уйти, но во взгляде Августа появились веселые огоньки.

– Наконец-то! – улыбается он.

– Что?

– Наконец-то, – повторил парень.

– Наконец-то что? – я хмурюсь, потому что ничего не понимаю.

Август несколько раз хлопает рукой по дивану, приглашая меня сесть рядом с ним. Какое-то время я стою, а потом все же принимаю приглашение. Я же хотела с ним о чем-нибудь поговорить, вот и мой шанс. Да даже если мы не поговорим, я хотя бы проведу этот вечер не одна.

– Наконец-то ты решила поговорить.

Его голос звучит нежно, мягко и так, будто он разговаривает с ребенком или…с любимым человеком? Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть ему в глаза и пропадаю в синем омуте, наполненном лаской и еще чем-то похожим на любовь.

– Я решила поговорить? – Отчего-то мне становится смешно, и я из последних сил сдерживаю улыбку. – Мог бы и сам начать разговор.

Хоть я делаю вид, будто зла и обижена за его молчания, но уверена, Август знает, что я притворяюсь. Видимо он решает поддержать мою игру, потому что продолжает наш диалог возмущенным голосом, но искрящиеся весельем глаза его выдают:

– Вообще-то, я обещал тебе дать время все обдумать. И как бы мне не хотелось с тобой поговорить, я должен был держать дистанцию, пока ты сама не захочешь провести со мной время.

Наши губы синхронно расплываются в улыбке. Искренней и веселой. Я пододвигаюсь ближе к Августу, он кладет мою голову себе на плечо и обнимает. Его объятия теплые и очень знакомые.

Этот вечер многое изменил в наших отношениях, какими бы они не были. Мы разговаривали обо всем и ни о чем, но пока не затрагивая личные темы. Мы впервые за все время с нашей встречи смеялись и вели себя как маленькие дети, когда дрались подушками и бегали по всему дому, споря о том, на чью сторону встанет Тибо.

– Ах ты предатель! – смеялся Август, когда его любимец начал защищать меня. – Я значит спас тебе жизнь, кормлю, играю, да я, в конце-то концов, люблю тебя! А ты выбираешь Аврору?

Тибо, конечно, кроме звонкого лая ничем не смог ответить Августу, поэтому просто подбежал обнимать и облизывать своего хозяина.

В этот вечер мы втроем начали понимать, что рядом друг с другом обретаем свое счастье. Точнее, мы только начали. Впереди нас ждет много трудностей, но сейчас хочется наслаждаться настоящим, такого больше не будет. Что-то похожее? Да, возможно. Но это воспоминание будет одним-единственным, ведь невозможно создать абсолютно одинаковые моменты, потому что каждая секунда счастья уникальна.

Глава 10.

Аврора.

После вчерашнего вечера я была уверена, что между мной и Августом повиснет неловкое молчание. Или он сделает вид, что ничего не было, что мы не смеялись до боли в животе и нехватки воздуха, что мы не обменивались дурацкими шутками. Но этот синеглазый брюнет меня приятно удивил.

– Завтрак на столе, а мне пора бежать: чем раньше уйду, тем быстрее приду. – Он щелкнул меня по носу, и я даже не успела возмутится, как он продолжил говорить: – Может сходим вечером погулять?

– Вообще, я хотела с тобой поговорить. Будет правильно, если я выслушаю тебя.

– Но ведь неделя еще не прошла. Ты уверена? – по взгляду вижу, как он за меня волнуется, хочется обнять его и успокоит, но мне все еще неловко прикасаться к нему, поэтому улыбаюсь и киваю:

– Я уверена.

– Хорошо. Тогда… Да. Хорошо. Вернусь и поговорим. – Никак не могу привыкнуть, что эмоции на лица Августа и его настроение меняются словно по щелчку пальцев. Парень выглядит растерянным и быстро выходит на улицу.

Расстроенная я глажу Тибо и задаю ему вопрос:

– Вот скажи мне, что я не так сделала? – Тибо что-то отвечает мне на своем, собачьем, языке, а я улыбаюсь: – Дожили. С собакой разговариваю.

***

– Вообще, ты уже знаешь все, что было мне известно. И кажется, даже что-то от меня скрываешь. – Такой ответ я получила, когда вечером попросила Августа рассказать мне все по порядку. – Думаю, повторять все в тысячный раз не имеет смыла?

Мы сидим на диване друг на против друга, достаточно далеко, чтобы я не чувствовала неловкость, но это ощущение меня все равно не покидает. Я обнимаю подушку, киваю парню и говорю:

– Но ты же выслушивал мои упреки в тысячный раз. И даже дал время все обдумать. Расскажи, как ты вообще к пришел к тому выводу, что мы…

– Муж и жена?

Не успел Август договорить, как в него полетела та самая подушка, но, к сожалению, он ее поймал. Обворожительная улыбка, веселые глаза. Да он издевается!

– Нет, что мы… герои легенды? И верни мне подушку! – Я наклоняюсь ближе к Августу и выдергиваю бедную подушку из его цепких рук.

Парень опять сидит с хитрыми взглядом и поджатыми губами, а я смущаюсь, когда до меня доходит, что он опять хочет сказать про то, что у нас была семья. Прячу лицо в ладони и тихо говорю:

– Пожалуйста.

– Ладно, – смеется Август, но продолжает уже серьезно. – Я уже говорил, что видел странные сны. Не знаю, как это объяснить. В общем, потом я понял, что это не сны, а воспоминания. В одном таком сне я увидел женщину, она что-то колдовала, я был в восторге, словно ребенок, когда чувствовал ее магию…

Один из снов Августа, два года назад.

Оказавшись в этой части леса, парень ощутил невиданный ранее трепет, словно какая-то светлая нить энергии вела его через непроходимые чащи. Вдруг, посреди мрачных деревьев, он увидел женщину в длинном плаще. Ее лицо было скрыто большим капюшоном, но глаза, сверкающие загадочным светом, виднелись издалека. Их сложно не заметить.

Девочка, лежавшая у ног колдуньи, была бледной и безмолвной. Сердце парня сжалось от испуга. Что случилось? Август увидел, что женщина излечивает девочку, шепча что-то себе под нос. «Колдунья» – пронеслось в мыслях, и парень начал разбирать тихий шепот таинственных заклинаний на непонятном языке.