Седьмая хромосома

Бывает, впрочем, и наоборот. Есть люди, чья неуловимая искра жизни горит настолько ярко, что зажигает других – и эти огоньки, передаваясь от одного к другому, словно лесной пожар, могут гореть вечно, даруя источнику этого пламени настоящее, подлинное бессмертие.

Увы, военный относился к первой категории. Поэтому Сергей не удивился, когда услышал, что именно он заговорил первым: когда оболочка пуста, слова могут быть обращены только наружу.

– Приветствую! – отчеканил военный.

– Шаббат шалом! – вежливо по совету Хаима ответил Сергей.

Дальше беседу пришлось продолжать Александру, поскольку при жизни военный ничего, кроме иврита, выучить не успел. Теперь же осуждать его за ограниченность было бы в высшей степени глупо.

По мере того, как военный говорил, лицо переводчика всё сильнее вытягивалось, а в глазах отражался страх. Под конец он уже крутил двумя пальцами пуговицу на пиджаке, как школьник у доски. Раньше за ним особой тревожности не наблюдалось: Александр умел брать себя в руки, особенно когда чувствовал на себе ответственность. Теперь же дело, судя по всему, выходило за рамки обычного.

Закончив говорить, военный, не мигая, уставился на переводчика, словно собирался его экзаменовать.

– Так… Эм-м… – собрался Александр, – Добро пожаловать в государство Израиль! Мы много наслышаны о вас и «Заслоне». В нашей стране вас называют «русский Моисей». Это намёк на то, что вы покорили терагерцевые волны. А нам сейчас такой как раз нужен! Новый Моисей. От имени службы безопасности Израиля призываю вас заключить дополнительно секретное соглашение к нашему договору о поставке интерферометров…

– Какое отношение имеет служба безопасности к диагностическому медицинскому оборудованию? – прервал Сергей, надеясь перевернуть ситуацию до того, как суть слов военного будет озвучена, а путь назад – отрезан навсегда.

– Прямое, – продолжил переводить Александр, – Медицина – это хорошо. Но безопасность сейчас важнее. Всем в мире известно, что лучшее радиолокационное оборудование делает «Заслон»…

– У Израиля есть вертолёты для скорой помощи, но нет радаров?

– Не просто радаров. А радаров с очень высокой разрешающей способностью. Космически высокой.

– Прошу прощения, но я хотел бы вернуться к теме соглашения по интерферометрам. Мы ведь собрались здесь именно по этому поводу, верно?

– Верно. Но от темы и не уходили. Мы предлагаем вам следующее: соглашение о поставке интерферометров мы подписываем, но вместо медицинского оборудования вы разрабатываете и поставляете нам мощные радары и ракеты. Доставку возьмём на себя, проблем не будет. Сумма, которую получит «Заслон» вырастет в пятьдесят раз, а ваше личное вознаграждение – вдвое от того, что полагалось компании.

Перед цифрой Александр сделал паузу, словно сомневался, что правильно услышал «пятьдесят». «Неслыханно! Продавать оружие, да ещё и в другую страну! И эти огромные суммы, что они предлагают – на них можно так продвинуться, что даже монополистом стать! Неужели правда…», – думал переводчик, пытаясь прочитать эмоции по лицу коллеги. Увы, это оказалось невозможным.

– Я не уполномочен обсуждать такие вопросы. Мне нужно сообщить ваше предложение начальству, – Сергей резко встал и заметил, как солдаты напряглись. Тот военный, что всё время молчал, дал им знак ничего не предпринимать.

– Тише, Сергей Васильевич, тише. Успокойтесь. Позвольте задать вам всего один вопрос, – вкрадчиво сказал он на русском без малейшего акцента, – Сядьте, пожалуйста.

Сергей медленно опустился обратно на стул, соблюдая формальности.

– Представьте, что вы плывёте по морю в лодке, – военный будто начал рассказывать сказку, странно сочетающуюся с царившей удушливой атмосферой, – Рядом с вами – ваш отец и сын. И вдруг начинается шторм. Волны накатывают всё сильней и сильней, ветер бросает судёнышко в разные стороны, с небес сверкают молнии… Вы понимаете, что конец близок. Но вы можете спастись и сохранить жизнь ещё одному – но только одному – человеку. Кого бы вы выбрали, Сергей? Сына или отца?

Инженер молчал. Будь он моложе примерно на сотню лет, то наверняка счёл бы этот вопрос угрозой, но в действительности дело обстояло гораздо сложнее банального запугивания, и Сергей интуитивно это чувствовал. Тем более, что сына у него никогда не было, а отец умер много лет назад.

– Я знаю, что бы вы выбрали. Сына. Конечно, сына. Все европейцы отвечают именно так. В культуре уже заложено, что дети – символ будущего. Но палестинцы бы с вами не согласились. Они, не задумываясь, выбрали бы отца, ведь, по их мнению, родители одни, а детей можно нарожать сколько угодно… Не зря Ясир Арафат говорил, что его самое сильное оружие – чрево арабской женщины. Это гораздо более жестоко, чем простые радары и ракеты. А мы просим только их.

По последним данным нашей разведки, объединённые арабские государства планируют нанести Израилю внезапный и сокрушительный удар из космоса. Их спутник «Интисар» с ядерной боеголовкой на борту уже запущен, мы не успели этому помешать. Но ещё можем спасти нашу страну, если вы согласитесь нам помочь. И да – мы в курсе, что у вас достаточно полномочий для того, чтобы дать согласие.

– В таком случае, вам известно также и то, что от лица компании я могу и отказаться. Считайте, что я это уже сделал. И, если мы не планируем сегодня подписывать договор о поставке интерферометров, то…

– Подумайте, Сергей. Мы можем быть полезны друг другу.

– Каким же это образом?

– Как вы знаете, в Израиле официально разрешено редактирование генома человека. И наши врачи, – тут военный указал на пожилого мужчину с ухоженными руками, – добились в этом деле значительных высот. В отличие от России, где, к большому сожалению, такие вмешательства всё ещё запрещены по морально-этическим причинам. Надеюсь, в ближайшие годы ситуация изменится, однако, боюсь, у вас нет времени ждать. Вернее, у вашей пра-пра… хм, даже не знаю, сколько повторять… внучки. Мы можем исправить седьмую хромосому её будущего ребёнка. Бесплатно и без очереди. И ваш наследник, спустя столько поколений, наконец, избавится от мутации, тяготеющей над семьёй, словно проклятие. Мы решим вашу проблему хоть завтра. Скажем, в 13:00, вас устроит? Как раз удобно доехать из аэропорта. Одно ваше слово – и семья обретёт долгожданный покой и счастье. Соглашайтесь, Сергей.

В груди всё свело судорогой. Стало нечем дышать, и хотелось хватать ртом воздух часто, как пойманной на крючок рыбе. В каком-то смысле так и было, но, подготавливая удочку и прочие снасти, военный не учёл, что рыбка в данном случае умнее самого рыбака. И, хоть Сергей значительно побледнел, ничто больше не выдало его волнения.

– Ваши условия неприемлемы для нашей компании. В связи с этим вынужден отказать. По оставшимся вопросам можете обговорить детали с нашим юристом.

– Когда передумаете, свяжитесь со мной или с Хаимом. Мы ждём…

Последние слова военный произносил уже в спину уходящему Сергею. Он удалялся уверенно и быстро, так что запоздало вскочивший Александр едва за ним поспевал. Но хоть в ходе проекта «Х2» Сергею остановили процессы старения, моложе он не стал. Поэтому сил хватило только выйти из здания, сделать пару шагов и облокотиться рукой о ствол молодого бутылочного дерева.

Сергей сорвал с себя галстук и остановился под вошедшим в зенит солнцем. Неподготовленная, сгорающая кожа молила о тени, пот катился градом, словно сверху вылили ведро воды. Но инженер так и стоял, не снимая пиджака, царапая кору и глядя куда-то в пустоту.

Рядом неуверенно топтался Александр с пиджаком в руках, уже расстегнувший рубашку до третьей пуговицы и поставивший ткань на максимум режима «охлаждение». Он хотел поддержать коллегу, но не мог подобрать нужных слов ни на одном из восьми языков, которые знал в совершенстве. В этот неловкий момент из здания выбежал пожилой врач. Он осмотрелся по сторонам и с облегчением выдохнул, увидев Сергея. Хромая, доктор направился к нему. Лицо его при каждом шаге искажалось гримасой боли, но одновременно с тем выражало особую решимость.

– Сергей, возьми! – с акцентом проговорил он, вспоминая русские слова и протягивая небольшую свёрнутую бумажку, – Если… передумать.

Инженер повернулся и смерил его взглядом. Голубые и глубокие, как лёд на Байкале, глаза Сергея встретились с двумя антрацитовыми угольками, которые где-то внутри всё ещё тлели, не желая потухать вопреки всему.

– Продались военным, значит. Оставили людей без медицинского оборудования. Вы всё ещё считаете себя врачом после этого?

Доктор продолжал стоять, не опуская рук с бумажкой. Он выдержал взгляд собеседника, но уже смотрел, скорее, с просьбой и немного виновато.

– Возьми, – повторил он, – У меня тоже есть семья.

Сергей выхватил бумажку, смял и бросил на землю.

– Я всё уже сказал.

Тяжело вздохнув, врач присел, чтобы поднять записку. Это далось ему с трудом: по тому, как он сжал зубы, это было даже больнее, чем ходить. На лбу его под чёрными кудрявыми волосами выступила испарина. Выпрямившись, доктор аккуратно расправил записку и протянул её Александру.

– Передать Сергей, пожалуйста. Позже… Потом.

Александр убрал записку в карман, чувствуя вспыхнувшей щекой пламенный взгляд Сергея. Наверняка это было впечатляющим зрелищем, если смотреть инженеру прямо в глаза. В голове Александра вновь вспыхнуло: «Кстати, лёд действительно способен гореть, если в его кристаллической решетке есть молекулы горючего газа. Или если он внутри фтора, окислителя более сильного, чем О2…».

– И вот ещё, – прервал его мысленную тираду доктор, – Возьми, это успокоительное. Под язык. Сердце! Надо беречь.

И врач медленно захромал обратно. Ежедневное количество шагов, которое он мог сделать самостоятельно, подходило к нулю. Вскоре рядом с ним у обочины остановилась чёрная машина с солнечными батареями на крыше и капоте. Он сел в неё и уехал.

– Пойдём, выпьем что-нибудь, – заговорил, наконец, Александр. Успокоительное он тоже спрятал, небезосновательно полагая, что Сергей к нему не притронется. Блаженное равнодушие было не для него.

Они двинулись вдоль по улице и зашли в первый попавшийся на глаза бар, который работал в шаббат. Помещение без окон с неоновым освещением дохнуло вожделенной прохладой. Инженеры сели за свободный столик около искусственной пальмы в горшке.

Подошедшая официантка в довольно откровенном наряде поздоровалась на иврите и спросила, что гости желают заказать. Сергей ткнул в “Bloody Mary” – благо, меню дублировалось на английском – а Александр, судя по улыбочкам средней паршивости, делегировал свой выбор работнице бара. Когда она отошла, переводчик взглянул на Сергея и вновь поник.

Напитки подали быстро. После пары глотков Сергей внезапно заговорил.

– Сволочи.

Ёмко, чётко, лаконично. Для того, чтобы завязать разговор, вполне достаточно. Впрочем, усилий Александра не потребовалось, его коллега продолжил сам.

– Они с самого начала это планировали. Им нужен был договор с «Заслоном», чтобы заманить нас сюда. Радары! Ну конечно. Грязные манипуляторы! Они прослушивали наши звонки!

– Так вот, почему ты так быстро попрощался с внучкой, когда я вернулся… Всё так серьёзно?

– Серьёзнее некуда. Мы просто не успеем оформить бумаги, чтобы пройти нужную процедуру за границей. Они знали, на что надавить… Чёрт, я ведь обещал ей, что сегодня со всем разберусь. Придумаю что-нибудь… Что я скажу теперь? Почти бессмертный, известный во всём мире, самый компетентный в своей области… Зачем всё это, если я не в силах даже помочь своей семье?

– Так, может… – осторожно начал Александр, – Оружие, конечно, оружием, но нам ли не знать, что оно не только отнимает жизни, но и спасает. Как инструмент сдерживания. Как советский атомный проект. Кстати, я читал, что первая бомба…

– Значит, так, Саня, – прервал его слегка раскрасневшийся то ли от солнца, то ли от коктейля Сергей, – Я ничего не слышал, а ты ничего не говорил. Оружие он Израилю делать собрался… Ты же видел этих людей. Дай им возможность, и они наставят созданное тобою оружие на тебя же, и глазом не моргнут. Вот уж от кого, а от тебя не ожидал…

– Есть пределы твоему патриотизму, Серёга, а? Думаешь, меня купили? Деньги здесь ни при чём, да мне ничего и не предлагали! Но вот так отказываться от семьи ради эфемерных убеждений? «Космополитизм» давно перестал быть ругательным словом, если ты не заметил за столько лет!

– Есть ли предел патриотизму? А у Вселенной, по-твоему, пределы есть? Давай, ты же точно что-то об этом читал.

– Ну и вопросы у тебя…

– Вовсе не у меня.

– Ладно, поступай, как угодно. Я просто хотел помочь.

– Знаю.

Разнервничавшийся Александр смягчился. Его всегда приводил в чувство ровный, спокойный голос коллеги. К тому же, он очень его уважал, и это чувство не позволяло забываться надолго. То и дело в голове всплывал вопрос: «А не дурак ли я, раз так отчаянно спорю?».

Сергей тоже решил проявить снисходительность к молодому спутнику. В конце концов, он считал, что старшее поколение всегда ответственно за младшее. И ошибки последнего на самом деле – следствия ошибок первого. Поэтому градус напряжения скоро снизился, разгорячившиеся головы остыли, и находиться в блаженной прохладе стало даже приятно.

Больше в баре никого не было. Туристы попрятались по отелям от жары, местные соблюдали шаббат и проводили время дома, с семьями. Александр расплатился командировочными за двоих, и теперь инженеры просто сидели, обдумывая планы. Официантка, вовремя успевшая заглянуть Александру в электронный кошелёк, точь в точь как настоящий, только с умным дисплеем вместо бумажек, теперь интригующе улыбалась и строила глазки.

– Я отойду ненадолго, – шепнул Сергею коллега, поправляя рубашку.

– Ты серьёзно? Сейчас?

– До самолёта ещё целых шесть часов! Me selviämme2!

– Конечно, успеем. Жду тебя здесь через 15 минут, по старой схеме.

Махнув рукой на ироничное замечание, Александр удалился в сторону официантки. Они перекинулись парой фраз, обменялись улыбочками и удалились куда-то за чёрную штору позади барной стойки.

Когда переводчик вернулся, вид он сделал такой благопристойный, словно проводил в баре санитарную инспекцию. «Умнеет», – подумалось Сергею. Правда, образ приличного джентльмена тут же был разрушен: растрёпанная официантка выбежала следом с мятой бумажкой в руках и протянула ее переводчику.

– А, да. Выронил, – виновато улыбнулся он и машинально развернул листок, пытаясь спрятать за этим действием ощущение неловкости. Прочитанное настолько рассмешило его, что он не смог удержаться от комментариев.

– Смотри, Серёга, какой бред! Lääkäri3, похоже, не в себе. Неудивительно, что военные взяли его в оборот.

Сергей заглянул в записку.

– Это не бред… – он выхватил бумажку, – Это предупреждение.

– Какое ещё предупреждение? «Полосатые носочки», «значки в виде звёздочек»…

– Он не идиот, – уверенно заявил Сергей, – Он не стал бы бежать к нам и терпеть боль из-за какой-то бредятины. И у всего написанного есть вполне очевидный смысл…

– Какой?

– Потом расскажу. Сейчас надо срочно позвонить в «Заслон». И, похоже, в «Роскосмос».

Посетители аэропорта с опаской косились на пробегающую мимо пару мужчин в пиджаках. Один из них шёл вперёд, как таран, другой же едва успевал его догонять, волоча чемодан и вопя: «Скажи, Сёрега, в чём смысл? Не молчи!». Эту же фразу он повторял на всех известных ему языках в зале ожидания, в салоне самолета, в родном аэропорту после приземления и даже в такси. К счастью, Александр жил ближе к точке прибытия и покинул машину раньше, так и не получив ответа. Поэтому остаток пути Сергею всё же довелось провести в тишине. Путь хоть и занял несколько часов, казался ему чересчур быстрым. Инженер надеялся, ему хватит времени, чтобы придумать решение семейной проблемы, но в итоге не смог сформулировать даже ни одной фразы будущего разговора. Не дождавшись, Галя позвонила ему сама.

– Как ты? Всё в порядке?

– Количество взлётов совпало с количеством посадок, – уныло соригинальничал Сергей.

– Это самое главное… – она попыталась улыбнуться, но только закашлялась – Ну, ладно, вижу, ты устал. Не буду мешать отдыхать.

– Стой! Галь, подожди. Что там с… нашим вопросом?

– Ничего… нового. А ты что-нибудь придумал?

– Я…

В этот миг Сергею стало невыразимо больно. Это было уже почти забытое чувство, вытесненное его позицией наблюдателя, стоической философией. Впервые за долгие годы инженер испытывал такую сильную, почти физическую боль от глубины отчаяния, от той бездны, что начала всматриваться в него. Хоть и говорят, что печаль и страх можно победить смехом, это мнение ошибочно. Никто не смеётся, когда ему грустно или тревожно. Невозможно заставить себя читать анекдоты, стоя на краю пропасти. Страх и печаль может победить лишь одно чувство – то, которое необязательно даже называть, чтобы понять.

– Мне предлагали организовать тебе операцию в Израиле. Без очередей и бумажек. Но я отказался.

– Почему?

– Потому что взамен я должен был обеспечить им войну.

Пауза была такой всеобъемлющей, что, если бы не помехи на голограмме, можно было подумать, что даже время остановилось. Спустя минуту голубоватый образ женщины вновь задвигался.

– Ты всё правильно сделал. Было бы ужасно спасать моего ребёнка ценой тысяч других жизней.

– Я знал, что ты так скажешь. И что теперь? Ты передумала?

– Я всё решила ещё вчера. И я… не стала ждать, как ты просил. Прости.

– Значит…

– Надеюсь, скоро нас ждут долгожданные новости! Ну, ладно, я вижу, я тебя уже утомила. Не переживай. Я готова ко всему.

– Это меня и печалит.

– Глупости.

– Может быть.

– Всё, хватит. Я иду спать, иначе опять расплачусь.

– Спокойной ночи, Галь.

– Спокойной ночи.

От сердца немного отлегло. Сергей боялся, что внучка возненавидит его, не захочет больше даже говорить. Но она повела себя на удивление спокойно и рассудительно: всё-таки в роду Сергея передавалась не только мутация в седьмой хромосоме, но и острый ум, способствующий рефлексии. Сергей отчетливо понимал, что они оба поступают правильно, но не мог избавиться от сожалений о том, что не в силах помочь наследнику. Остаться последним живым членом семьи – вот, что было его главным кошмаром. Мутации лишь накапливались, проблем со здоровьем у каждого последующего поколения становилось все больше. Если ничего не предпринять, настанет момент, когда род окажется прерван.

Размышляя об этом, Сергей уснул прямо в кресле, в котором застал его звонок внучки. Благо будильник сработал вовремя. Сергей быстро собрался, выпил кружку кофе с соевым молоком и спустился к стоянке беспилотных такси. Вот уже несколько лет, как с их пассажирских сидений пропал водитель, только и делающий, что следящий за работой приборов. Ехать в одиночестве было спокойно и приятно, хоть молодежь и шутила что неплохо было бы добавить этим автомобилям умные колонки, сообщающие каждому: «Вообще-то, я не машина, а космический аппарат. Таксую просто для души!». Наблюдая за плавными поворотами руля, Сергей размышлял о том, что уготовит ему этот день. Вчера он сообщил о произошедшем в «Заслон» и поделился догадками с «Роскосмосом». К текущему времени ситуация как раз должна была проясниться.

Здание центрального управления «Заслона» всегда радовало зрителей своей архитектурой. Светлое и стеклянное, оно отражало голубое небо и облака, а лучи солнца преломлялись радугой, прикасаясь к окнам. По периметру каждого этажа на открытых балконах росли цветы и крохотные подстриженные кустарники. К главному входу вела мощёная тропинка, проложенная сквозь пышный ботанический сад. Он был разделён на тематические зоны, символизирующие направления деятельности компании. Встречали гостя огромные кустарники в форме радаров, за ними яркими непривычными цветами пестрели растения, закручивающиеся в галактику и намекающие на покорение космоса. В зоне медицины росли лекарственные травы, каждая со своим названием на табличке. На поляне, посвящённой промышленности, стоял каркас эскалатора, весь увитый декоративным плющом. Из ковша его свисали, как водопад, мелкие голубые цветки, напоминающие незабудки. Дальше виднелись корабли, станки, пушки, – разнообразнее любого парка развлечений.

Внутри здания все было иначе. Мощь, инновации, размах, – такие слова приходили в голову каждому, перед кем гостеприимно раскрывались стеклянные двери. Интерьер чем-то напоминал космический корабль: металлический блеск, закругленные своды, скрытые под панелями светодиодные ленты. Во всём здесь читалась строгость и правильность, и только на стойке робота-охранника вращался над магнитной подушкой декоративный мох в небольшом горшочке.

Лифт бесшумно распахнул перед Сергеем свои двери и отвёз его на 19 этаж, где располагался кабинет директора. Выше был только один ярус, но его занимала зона отдыха под открытым небом – сотрудники обычно поднимались туда на обед. Кабинет директора, несмотря на свой масштаб, выглядел по-своему уютным: тёмная мебель цвета венге, изумрудные обои, тёплый свет. На стенах висели анимированные портреты всех предыдущих директоров – этакие гифки в рамках. Прямо по центру был прикреплён герб России, а чуть ниже – логотип «Заслона». Ещё ниже располагалась величиной почти во всю стену карта страны, на которой множеством ярких красных точек пестрели города, где «Заслон» открыл свои производства. Самым западным был Калининград, самым восточным – Северо-Курильск. Центральную Россию загораживала собой фигура статного мужчины лет пятидесяти. Склонившись над кипой бумаг, он курил электронную сигарету, не создающую дыма, но тут же выключил её, увидев вошедшего Сергея. Они пожали руки и без лишних предисловий перешли к делу.

– Покажи-ка мне записку этого доктора.

Инженер протянул мятую бумажку. Директор развернул её и мельком прочитал.

– Врач пишет о том, как я быстро могу найти его в больнице и узнать. Но те детали одежды, что он перечисляет, имеют подозрительные аналогии с американским флагом, – прокомментировал Сергей.

– М-гм. А вот эта фраза в конце: «Если передумаете – станете ещё одной звёздочкой на отвороте моего халата. Это он о чём?

– Если я правильно понял, о будущем России – в том случае, если я передумаю и соглашусь на условия израильских военных.

– М-гм. Даже так!

– Константин Эдуардович, – не выдержал Сергей, – скажите, пришёл ответ из «Роскосмоса»?

– Пришёл, Серёга, пришёл. Ответили, что светит тебе медаль героя. Если, конечно, мы успеем предотвратить бомбардировку.

Сергей хлопнул по тыльной стороне ладони.

– Неужели я был прав? Всё, они говорили про Палестину, – на самом деле планы США по атаке на нас?

– По всей вероятности, да. Над нами сейчас кружит практически незаметный американский спутник с десятком атомных боеголовок на борту… Я одного только не понимаю: почему они просили тебя разработать средства уничтожения такого объекта? Зачем дали нам наводку?

– Это очевидно. Они всё ещё нас боятся, а потому из кожи вон лезут, чтобы узнать от чего им придётся защищаться. Хотят подсмотреть наши карты. Если бы не врач, мы бы даже не подумали, что есть какая-то угроза.

– М-гм. А с чего вдруг какой-то доктор решил нам помочь? Тем более, он работает на военных. Пришёл с ними.

Сергей задумался. Он прокручивал в голове все детали той короткой встречи. Может ли быть, что это какой-то продуманный, хитрый ход, который они не разгадали? Эхом пронеслись по мыслям слова врача, которые он сказал, протягивая записку: «У меня тоже есть семья».

– Не могу предоставить вам никаких доказательств, кроме интуиции. Но я думаю, он не врёт.

Директор ухмыльнулся.

– Верить интуиции антинаучно… Но ведь существует не только то, что доказано, верно?

– Верно.

Директор сегодня был подозрительно добр и спокоен, несмотря на шокирующие новости. Поэтому с самого начала разговора Сергей чувствовал, к чему беседа в итоге приведёт.

– Ближе к делу, – отрезал Константин Эдуардович, – Как тебе прекрасно известно, такие радары, что просили израильтяне, у нас уже давно есть. Плюс несколько станций наблюдения в разных полушариях и современные корабли измерительного комплекса.

– И «Маршал Крылов», – уверенно добавил Сергей.

Это был космический корабль времён первых шагов к покорению пространства за атмосферой. Все подобные ему пустили на металлолом ещё после распада СССР. Но «Маршал Крылов» каким-то чудом уцелел. Более того, формально он продолжал выполнять свои функции. Услышав о нём, директор усмехнулся.

– «Маршал Крылов»? Ха! Это уже давно музейный экспонат.

– Это жемчужина допотребительской эпохи, – парировал Сергей, – аппарат тех времён, когда срок службы вещей стремился к бесконечности…

Директор поднял ладонь вверх.

– Я наслышан о твоей любви к советским вещам. О них можно поговорить позже, когда над нашими головами не будет висеть десяток «Хиросим».