Разукрась воспоминаниями

– Та, которая одевается как сектантка?  – она скептически подняла одну бровь, не сводя с меня своего вопросительного и одновременно удивленного взгляда.

– Я бы не назвала ее так,  – сморщилась я в ответ.

Прищурив глаза, она демонстративно медленно начала откусывать кусок от своей булочки.

– Просто она мне не нравится, какая-то мутная,  – отвернулась она.  – И что там дальше было? Зачем влезла в общение Майлы и Алекса?

Коротко пожав плечами, я беззаботно покачивала ногами, после чего негромко ответила:

– Она не позволила Майле оскорбить Алекса, сказала удалить наше с ним общее фото.

– Ваше фото?

– Я говорила отстать от меня, но он заставлял меня разговаривать с ним, это увидела Майла и сняла на свой телефон, потом сказала, что опубликует это в новостях школы.

– Реально крашенная стерва,  – покачала она головой.  – Вряд ли кто-то станет верить в ее лживые новости.

– Но Алекс потребовал, чтобы она удалила фото, потом она начала его донимать, потом появилась та самая Сэм.

Лина кивнула, внимательно выслушав меня, затем повернулась ко мне и озадаченно сказала, чтобы я держалась подальше от проблем (имея в виду Майлу, Алекса, Сюзанну), когда у нас их и так достаточно. Мне ничего не оставалось сделать, кроме как кивнуть и согласиться с ее словами.

***

Когда последние занятия торжественно завершились, чему я была безумно рада, я счастливая поплелась на лестницу, однако Лина спокойно развернула меня перед тем, как спуститься с лестницы.

– Осталось отбыть наше наказание.

Я заныла как могла после стольких уроков, у меня даже не было сил, чтобы вести бессмысленную дискуссию с Линой, в конце которой она всегда будет права. Иногда я ее так люблю, но иногда она выбешивает со своей правильностью, а я ее из-за своего упрямого характера, который твердит мне нарушить правила.

– Нам еще нужно сделать намаз, – сказала Лина.

– Найдем пустой кабинет, – согласилась я, выпрямившись.

Все это время я «умирала» от усталости, склонившись вниз, пока Лина смотрела на меня скучающим видом, будто каждый день видит меня в таком состоянии. Что? Я не виновата, что нас заставляют столько учиться, что можно буквально умереть от усталости. Преувеличиваю? Нет нисколечки.

– Мне еще нужно обновить омовение*, – вспомнила она, немного задумавшись.

(имеется в виду мужчину)– Зачем?  –  нахмурилась я.  –  Ты случайно кого-то коснулась?*

На минуту я успела заметить в привычном суровом выражении лица Лин смятение и рассеянность. Я даже прищурилась, когда ее рука непроизвольно стала теребить концы своего темного шарфа. Мне хотелось, чтобы она рассказала как есть, потому что ее лицо уже выдало ее скрытые эмоции. Я как «настоящий» психолог сразу замечаю изменения в человеке, особенно дома, когда мои старшие братья любят лакомиться моими шоколадками втайне от меня.

– Я выпила много воды.

– А-а, – протянула я. – Ты пи́сать хочешь?

– Нет, я хочу в туалет.

Развернувшись, Лина направилась в сторону женского туалета, а я в свою очередь поплелась за ней.

– Я так и сказала.

– И это было некультурно.

Она с шумом закрыла дверь, а эхо от этого действия пронеслось по пустому коридору.

– Какие мы культурные, – прошептала я про себя.

Спиной опираясь на стену, я прождала ровно одну минуту, потом поняла, что мне тоже нужно в туалет. Аделина будет рада услышать, как я стала культурной.

Умывшись в специальной раковине, которую тут установили для мусульман (чтобы было проще мыть ноги), мы побрели в поисках пустого кабинета, а Лина не уставала напоминать о том, что мы должны отбыть наказание. Когда я спросила, что будет, если мы не пойдем, она ответила, что нас накажут. Но мы и так отбываем наказание, но я быстро догадалась, что ее мама не обрадуется такому опрометчивому поведению своей дочери снова.

Вероятно, вспомнив о своей маме, которую она вчера расстроила, Лина загрустила и, задумываясь, покусывала свои и так искусанные губы. Чтобы развеселить ее, я рукой остановила ее, привлекая внимание и вырывая от неприятных и навязчивых мыслей.

– Что? – шепотом спросила она, увидев, как я принюхивалась.

– Это у тебя так носки воняют или у меня?

Уголки ее губ приподнялись, что означало слабую улыбку, которой она противилась.

– Наверное, у тебя, – слабо ответила она и продолжила путь, когда поняла, что я просто пошутила.

– Но у меня написано, что они не воняют, – я склонилась над своей обувью и показала яркую надпись «Кажется, не воняют» с разноцветным цветом.

Увидев это, Лина широко улыбнулась и покачала головой.

– Я видела их, когда ты сняла носки, чтобы умыться.

– Тогда шутка не удалась, – шутливо скривилась я.

– А еще я видела как Абдула хвастался мне ими, –  сказала она через смех.

– Вот придурок, говорила же не трогать мои носки.

Абдула – мой старший второй брат, первый старший – Микаиль женился и уехал, а младший – Закир до сих пор треплет мне нервы.

Едва приобняв Лину, которая была намного выше меня, я беззаботно направилась в кабинет «ужасов», в котором мы будем отбывать наказание. До того как зайти, я заметила, как Лина улыбалась, а глаза сияли, затем она приобняла меня в ответ.

—– — – — – — – — – — – — – — – — – — —

*Омовение в исламе – это обязательный религиозный обряд, который включает в себя трёхразовое мытьё лица, полоскание рта и носа, а также проведение мокрыми руками по волосам. Также необходимо трижды вымыть руки до локтей и трижды – ноги до щиколоток.

*Прикосновения к представителям противоположного пола нарушают омовение, поэтому его необходимо обновить, как уже было сказано ранее.

Глава 6. Доложить обстановку.

Алекс

Укладкой взглянув на движение возле спуска лестницы, я заметил Ясмину, которая, никого не замечая, направлялась к выходу.

Кажется, будто ей всё равно, что о ней подумают другие, пока я сам пекусь о ней и себе. Почему я пекусь о ней? Потому что Маркус будет подозрительно смотреть на меня, когда увидит такие фотки в виртуальных газетах школы, даже если я попытаюсь объяснить ему всё, что случилось. Он, конечно, хороший друг и человек, но когда заходит речь о ревности, то он становится безумным. Как и я.

Эх, не повезло нашим женам и девушкам, потому что, по мнению цивилизованного общества, мы сплошные «ред флаги» и неуверенные в себе мальчики.

Но не об этом сейчас, особенно когда Сэм выглядит так, будто сотрёт в порошок Майлу. Честно, мне безумно нравится этот ее взгляд, хотя он никогда не был направлен на меня.

– Сэм, всё нормально, – заговорил я, встав между ней и Майлой.

– Нет, не нормально, когда она такое тебе говорит, – прошептала она, посмотрев в мои глаза. И вот этого хватит, чтобы я потерял голову, чтобы сошел с ума и забыл обо всем на свете, даже не услышал шагов на лестнице.

Вот и Тони пожаловал, его здесь не хватало.

– Что происходит? – сказал он и оттолкнул свою девушку за спину.

– Следи за своей тупенькой девушкой, потому что она иногда переходит грань приличного, – заговорила Сэм, нарываясь на конфликт.

– Если я блондинка, это не значит, что я тупая, – бросила Майла, не унимаясь. Хотелось заткнуть ее, если точнее, толкнуть этих двоих с лестницы вниз и уйти с Сэм в закат. Как со своей девушкой, а не как с подругой.

– Пошли, – серьезно сказал Тони.

– Она оскорбила меня, – пожаловалась она своему любимому бойфренду, который гуляет с половиной женского пола школы.

Я осуждаю это, и даже если обо мне говорят плохо и что я известный сердцеед, это не так, потому что у меня есть единственная и любимая, которая пленила мое сердце. И это Сэм. Никто другой.

Наверное, прозвучало романтично и даже слишком, потому что чувствовал себя как влюбленный Ромео.

– Пошли, – уже более требовательно приказал Тони.

Майла обиженно надула губы и, топая ногами, как ребенок, начала спускаться по лестнице. Больше не взглянув в нашу сторону, а всеми любимый Тони направился вверх на третий этаж.

– Как же меня бесят эти самовлюбленные девочки, – закатила глаза Сэм.

– Ты думала, что сможешь перебить их всех? – усмехнулся, заглядывая в ее родные глаза.

– Хотела заткнуть хотя бы одну, чтобы не высовывалась.

– Спасибо, – ухмыльнулся я, заметив ее ответную улыбку.

– Да не за что, мы же друзья.

«Друзья, друзья, друзья, друзья, друзья, друзья, друзья» – эхом повторились у меня в голове.

Именно этими словами она дает мне понять, что мы просто друзья, ничего иного. И от этих слов по-особенному больно, и осадок остается после этого на целый день. Даже сидя в комнате для наказания, в голове проносились ее последние слова: «Мы же друзья». Она не любит меня, тогда зачем я цепляюсь за нее? И зачем я так драматизирую, будто не мог предугадать ее слова. Напротив, я знал, что это так, но пытался сбежать от этого, от ее фразы, которая испортила мне настроение и оставила с кислой миной.

Сидящий рядом Маркус ежеминутно поворачивался и спрашивал, кто у меня умер, и я, как истинный любитель драматизма, ответил, что я сам. Согласен, слишком натянуто, на другое я не способен, когда в голове то и дело проносятся ее слова, словно сломанной пластинкой.

Но вдруг в меня начали тыкать ручкой по спине, заметив, кто это, Маркус расширил глаза от удивления и неловко улыбнулся. Это точно Ясмина.

Я устало развернулся, будто это стоило мне больших усилий, и со скучающим видом посмотрел на них. Вечно хмурая Аделина и вечно тупая Ясмина, и не дай бог Маркус услышит, как я оскорбляю ее возлюбленную, тогда он перестанет пасовать мне в игре.

– Что? – спросила Ясмина, будто это я тыкал ручкой по ее спине.

Я подозрительно переглянулся с ее подружкой, словно не мог понять, ведет она себя так глупо или на самом деле такая.

– Через час после наказания встречаемся возле выхода, не забудь, – заговорила Аделина, пока Ясмина пыталась всеми силами испепелить меня взглядом. Наверное, прочла мои мысли про себя, или мое выражение лица четко отражало то, что у меня в голове.

– Нет, я сегодня не хочу обсуждать чертову петицию, на которую мне, собственно говоря, наплевать, – тоскливо вздохнув, чтобы показать себя без настроения, я развернулся.

Но это был далеко не конец нашей беседы. Ясмина ручкой начала донимать меня, до тех пор пока я не подумал, что у меня появятся синяки на спине, и даже после этого я спокойно развернулся к ним, сдерживая свой гнев. Маркус молчал в сторонке, будто боялся самой Ясмины, хотя стоит бояться равнодушного взгляда ее подруги, от которого у меня пошли мурашки по коже.

– Это не обсуждается, и это была не просьба. Не веди себя так будто делаешь нам одолжение. Ты будешь там ровно в три часа дня, и мне плевать, что тебя может сбить машина или ты снова решишь искупаться в фонтане, – угрожающе сказала она.

Я переглядывался между психопаткой (новое прозвище для Аделины) и Ясминой, которая смотрела на нас нахмуренно. Даже на Маркуса посмотрела, и я уже предугадывал, как он будет неделю рассказывать мне о том, какой был ее взгляд в тот момент. Они, кажется, ни разу даже не обмолвились словом, но Маркус безумен в своей любви, и понять не могу почему, если она даже не обращает на него внимания.

– Хорошо, – шепотом ответил я, больше не выдерживая взгляд Аделины.

Она равнодушно улыбнулась, будто ее кто-то заставлял это сделать, затем сосредоточилась на доске, где наказанные ученики рисовали всё, что придет им в голову. Прямо сейчас там красовалась карикатура орущей директрисы. Достаточно классно зарисовано.

Дальше всё проходило скучно, я лежал и делал вид, что страдал, хотя больше воображаемая Сэм меня не мучила со своей фразой. Я размышлял, как собрать петицию и вернуться в сборную школьной команды. Баскетбол – моя жизнь, поэтому я не могу облажаться, когда скоро должна состояться долгожданная игра, в которой будут важные шишки. Мне нужно проявить себя, но как я это сделаю, если не буду присутствовать?

Нужно побыстрее решить эту проблему.

***

Как сказала Аделина после наказания, я стоял возле выхода из школы, искушаясь бросить всё и уйти домой. Однако эти мысли долго не задержались, когда я вообразил гневный взгляд Аделины. Лучше я подожду.

Скоро, когда я уже сидел на скамейке и терпеливо ожидал, я наконец заметил их. С ними был какой-то мальчик лет двенадцати-тринадцати. Они дошли до меня, и тот самый мальчик протянул руку и сказал:

– Чё, как?

Я подозрительно переглянулся между девушками, стоящими позади мальчика с серьезным выражением лица.

– Здоро́во, – поздоровался я.

– Я Закир, буду присутствовать на вашем "собрании", – в конце указал он кавычки.

Я сделал вид, что задумался, пока Аделина и Ясмина не сводила взгляда с меня, а мальчик с грозным видом стоял перед ними.

– Подождите, – сказал я. – Вы боитесь меня, поэтому привели этого чувака? Он ваш брат или будущий муж одного из вас.

– Я тебе язык вырву, какой еще жених, Астагфируллах, – начал браниться мальчик, а потом сказал что-то на арабском, не совсем понял, что он имел в виду.

– Он мой брат, – серьезно сказала Ясмина, а я неловко поджал губы и почесал затылок.

– И мой, – коротко отозвалась Аделина.

– Вы что, сестры? – нахмурился я.

– Он мой молочный брат, поэтому Закир мой единственный махрам, который будет присутствовать в нашем деле.

– Это необходимо? – спросил я, бросив взгляд на их брата, который стоял и гневно смотрел на меня.

– Да, – закатила глаза Ясмина и села на скамейку. – Как я устала за сегодня.

– Может, перенесем? – весело произнес я, надеясь, что они подхватят мой оптимизм и согласятся.

– Ты придурок? – спросил их брат, бросая на меня непонятные взгляды.

– Вроде нет, – неловко уставился я на него.

– Это серьезно, то есть серьезный вопрос, – закивал он, не пойми для чего.

– Ну не знаю, меня никто напрямую не называл придурком, – задумался я.

– Я называла, столько раз, – возмутилась Ясмина.

– Я думал, ты не всерьез, – указал на нее головой, затем продолжил, согнув палец. – Только один человек.

– Хватит вести себя как дети, – сказала Аделина и села на скамейку рядом со своей подругой, и при этом вытаскивая что-то из рюкзака.

Я пошел в сторону скамейки, чтобы сесть рядом с ней, но это место занял Закир и строго посмотрел на меня, чтобы я не подходил к ним близко. Ладно, терпения мне.

– Ну и что ты придумала? – спросил я, решив, что буду стоять.

– Мы должны опубликовать нашу новость в виртуальной ежедневной газете.

– Какую новость? – произнесла Ясмина.

Это была примерная новость, о которой она говорила, написанная на листке бумаги.

– Ты согласен выполнить все наши требования, чтобы быстрее закончить с этой петицией? – серьезно спросила Аделина.

– Звучало угрожающе, – надменно испугался я.

– Знаю, я старалась, – безэмоционально усмехнулась она в ответ.

– Наверное, я готов на всё, чтобы нас снова взяли на сборную, – серьезно ответил я.

Ясмина одобрительно кивнула, приглаживая непослушные волосы своего брата, который продолжал пристально смотреть на меня. Его взгляд словно говорил: «Я наблюдаю за тобой», но он не сравниться с взглядом Аделины.

– Тогда ты должен влюбить в себя Майлу, – внезапно сказала она.

– Прости, что? – недоумевал я.

– Майлу? – спросила Ясмина.

– Я могу объяснить.

– Прошу, иначе я свалю из этого дурдома, – я терпеливо сложил руки на груди.

– Ой, смотрите, кто оскорбился, – вмешалась Ясмина.

– Ясмина, – сурово посмотрела на нее Аделина.

Я возмущенно вздохнул и уставился на обладательницу таких безрассудных предложений или приказов, называйте как хотите, но это безумие. Фу, Майла меня никогда не интересовала, к тому же у нее есть ее дорогущий бойфренд.

– Ты должен сделать так, чтобы она была без ума от тебя, точнее чтобы мы могли контролировать школьные новости. А еще ты говорил, что знаком со знаменитостью.

– Да, мой двоюродный дядя – звезда баскетбола.

– Это хорошо, потому что он должен подписать петицию, чтобы привлечь учеников в школе.

– Допустим, я смогу полететь в Бельгию к своему двоюродному дяде и заставить его подписать петицию и смогу влюбить в себя Майлу, а что вы будете делать?

– Прохлаждаться, – захохотала Ясмина, но быстро стихла, когда Аделина одарила ее гневным взглядом.

– Мы будем уговаривать директрису и капитана команды вашей сборной, чтобы он назначил тебя с твоим другом нападающими в важном матче.

Я поддался вперед, в искушении рассмеяться ей прямо в лицо. Но, кажется, прямо в лицо не получится, потому что тот мальчик, представившийся Закиром, по-прежнему подозрительно смотрел на меня, будто я мог сделать нечто тупое.

– Во-первых, – начал я, – директриса не решает в этом вопросе, во-вторых, Тони лучше умрет, чем позволит мне и Маркусу стать нападающими в важной игре.

– Я знаю, он вас недолюбливает, но у меня есть план и на этот случай.

– Какой? – спросил я.

– Это уже будем обсуждать после того, как ты влюбишь в себя Майлу, и если это получится, она будет делать всё, что ты скажешь.

– Почему ты так уверена?

– Потому что со своим нынешним парнем она такая.

– Это да, – задумчиво почесал я подбородок.

Аделина хлопнула в ладони и сказала:

– Подведем итоги. Алекс займется сначала Майлой, после чего начну действовать я, уговорив, точнее, шантажируя ее бывшего парня, потом снова Алекс уговорит своего дядю подписать петицию онлайн, и для этого не нужно будет лететь в Бельгию.

Мне захотелось стукнуть себя по голове, потому что даже не подумал написать или дозвониться до него, чтобы он согласился на подпись.

– А что буду делать я? – воодушевленно спросила Ясмина.

– Стараться не делать глупостей, – одновременно с Аделиной ответил я, потом переглянулся с ней и подмигнул, чтобы снять напряжение в воздухе. Она бросила равнодушный, но не грубый взгляд и снова заговорила:

– Есть еще у кого-то план, как быстрее избавиться от петиции и директрисы?

В ответ мы дружно покачали головой.

– Всё это классно, но кто твой дядя? –  вмешался Закир.

– Да, ты так хвалишь его, что мне стало интересно кто он. Как его зовут? –  вмешалась Ясмина.

– Николас Мартенс.

Глава 7. План.

Аделина

– Николас Мартенс, – с гордостью сказал Алекс, выпятив грудь.

– Тот чувак, который забил с дальнего расстояния? – удивился Закир.

– Не только это, он еще принес столько побед своей команде в важных играх, – перебила его Ясмина.

– Видите, здесь его знают все, поэтому если петицию подпишет он, подпишут и другие, – сказал Алекс, на что я коротко кивнула.

– А когда мы сможем встретиться? Я хочу сфоткаться с ним, – воодушевленно произнес Закир, подавшись вперед.

– Я не знаю, к тому же не уверен, согласится ли он помогать мне, – Алекс поднял руки вверх, признавая свою неспособность в этом вопросе.

Но это хорошо, что его двоюродный дядя знаменит в нашей школе, сделает он, сделают и другие, как стадо овец, идущие за пастухом.

Дальше мы разошлись, Алекс, напевая какую-то песню, отдалился от нас, а Закир уже с нетерпением смотрел вслед за ним, даже хотел пойти предложить потусоваться, но Ясмина не желала, чтобы они стали«чуваками» друг другу, поэтому в ответ Закир удрученно вздохнул.

С Ясминой и братом Закиром мы попрощались, когда они добрались до своего дома, а я поплелась дальше бродить, пока не достигла своей лужайки недалеко от крыльца. Заходить домой я не хотела, потому что на улице стояла прекрасная погода, и, решив, что за неделю произошло много неприятных событий, села на чистый, насыщенный зеленью газон и стала прислушиваться к щебету птиц, детским радостным возгласам, звуку велосипедов, проезжающих мимо, и, наконец, звуку открывающейся двери позади меня. Походу, это мама вышла.

– Лина? – спросила она, находясь у крыльца.

Я даже не повернулась в ее сторону, сделав вид, что ничего не расслышала, поскольку не хотела выслушивать очередную лекцию, почему я должна вести себя подобающе.

Я только слышала, как она с тяжелым вздохом направилась в мою сторону, поэтому не менее тяжелым был и мой вздох.

– Что случилось? – сказала она, глядя на меня сверху вниз.

На голубом небе плыли белоснежные облака, изредка закрывая солнце и доступ к ее ярким лучам, а ветер неспешно гонял их прочь, будто пытаясь встать на защиту солнца.

На вопрос мамы я коротко покачала головой, демонстрируя свое молчание. Она снова тяжело вздохнула и, поправив свои волосы, села рядом со мной. Минуту мы хранили молчание, затем моя собеседница заговорила первой:

– Иногда я кричу на тебя, и веду себя строго, – начала она. – Но я пытаюсь уберечь тебя, ты еще этого не понимаешь.

Я сорвала несколько трав из газона, глубоко задумавшись, казалось, слова мамы доходили до меня как через плазму. В ответ я могла лишь кивать.

– Мой брат растит четырех детей без матери, он дал всем воспитание, пропитание, а теперь гордится каждым. Поэтому иногда мне кажется, что я мало занимаюсь тобой, не уделяю больше внимания.

– Я страдаю от твоих лекций, потому что ты сравнила себя с моим дядей? – нахмурилась я, серьезно посмотрев на нее. – У дяди жена стала алкоголичкой, которая была готова продать своего ребенка ради глотка алкоголя, а ты завидуешь?

– В мире существует много разных оттенков, Аделина. Не всё в жизни однозначно, – произнесла мама и после небольшой паузы продолжила: – Даже когда моего брата бросила его собственная супруга, он не опустил руки. Он воспитал замечательных детей, а я не могу справиться даже с одним ребёнком. Что я за мать?

У мамы даже появились слезы на глазах, а в груди у меня кольнуло от отчаяния и безысходности, которое, вероятно, испытывала она сама.

– Ты минуту назад сказала, что все неоднозначно в жизни, так почему ты сравниваешь себя и своего брата?  – мама смолчала, поэтому я продолжила: – У вас разные ситуации, чтобы это можно было сравнить.

– Да, но если бы твой отец был бы жив, он осудил бы меня за мою безответственность, – тоскливо произнесла мама, стирая слезы с щёк.

– Будь он рядом, папа бы не задумываясь заключил нас в объятия, не замечая никаких оттенков окружающего мира.

***

После душевного разговора с мамой я прошла в свою комнату, умылась и сделала вечерний намаз, после чего прочитала Коран.

Именно чтение Корана помогает мне справляться со своими необузданными эмоциями и лихорадочными мыслями. Очищает сердце и морально готовит к завтрашнему дню, окутывая в коконе тишины и свободы, где есть ты с открытым сердцем и Господь, который готов выслушать тебя и любые твои проблемы.

Помолившись по конец, я села на рабочий стол, чтобы сделать домашнюю работу. Самый сложный предмет была химия, который требовал больше внимания и сосредоточенности, чтобы случайно не спутать в следующем уроке пробирки и не вызвать пожар.

После домашнего задания я зашла в «Гугл» и более конкретно прочитала про этого Николаса Мартенса. Что это за тип и какой он человек. Первое, что я приметила, это его яркие татуировки, покрывающие почти все предплечья, мне он очевидно не нравился, поэтому я отчаянно хотела, чтобы этот вопрос с ним решил его двоюродный племянник Алекс.

Изучив своего потенциального «врага» или «помощника», я поняла, что ему двадцать два года, обучался в городе Монсе и прошел баскетбольный отбор в лучшей команде Бельгии, хотя со школы он был уже прославленным.

Этого было достаточно, теперь оставалось молиться, чтобы наш план не провалился.

***

Как только я достигла порога знаменитого магазина комиксов, жара стала невыносимой. Голова закружилась от духоты, и мне захотелось облиться ледяной водой. Но в самом помещении было достаточно прохладно, из-за чего с моих губ сорвался облегченный вздох, и на лице заиграла довольная улыбка.

Поздоровавшись с кассиром кивком головы, я прошла по рядам в поисках нового человека-паука. На самом деле, только недавно вышла долгожданная версия человека-паука про афроамериканца. Фильм я успела посмотреть, осталось купить комикс и наслаждаться им.

Не задумываясь, я быстро нашла раздел «Marvel». Не обращая внимания на окружающих, я сосредоточенно принялась искать нужный комикс, одновременно отмечая для себя, какие замечательные произведения здесь ещё не видела.

Когда я шла вдоль витрин, то случайно задела кого-то локтем. Я была очень удивлена, когда увидела, кто это был. Алекс?

– Вечная хмурая? – спросил он, выглядя не менее удивленным.

– Какая еще вечно хмурая? – закатила я глаза.

– Это твое новое прозвище от меня, – сказал он, имитировав моё закатывание глаз. Я хотела было толкнуть его, но осилила это желание и решила вообще игнорировать его. – Думаешь, слишком длинное?

– Не длиннее, чем твой язык, – равнодушно ответила я и, подождав минуту, пока он изображал возмущенный вздох, притронувшись к сердцу, продолжила: – Будь любезен, замолчи.