Моя свобода

Я бы уточнила, что она не то что легкая, а ужасно сложная. Это он витает в облаках, если думает, что это простая тема.

– У меня потрясающая идея. Почему бы Маесу не помочь вам? – невинно спросил учитель.

Но я вижу этот блеск в его глазах, потому что встречала его у других людей. Это блеск ненависти, который пытаются скрыть под невинностью.

– Нет, на следующем уроке я всё выучу, – быстро произнесла я.

– Это не просьба, я настойчив в своем вопросе, – ответил учитель, непрерывно глядя на меня, но я отвернулась от него.

– Я не против, у меня куча свободного времени, – радостно ответил Ленден.

– Нет, я не хочу, – снова ответила я, чувствуя, как безысходность душит меня.

Я должна придумать какой-то план.  Я не позволю Лендену превратить остальные два месяца в кошмар. Никогда.

– Как я и прежде сообщил вам, это не на ваш выбор… – не закончил учитель, как я его прервала:

– Пусть это будет Николас Мартенс.

Сам Николас, услышав свое имя, отвлекся от изучении своей тетради, точнее, он зависал, глядя на нее. С ним что-то не так, определенно, но он – наименьшее зло из двух.

– Нет, у Мартенса и так много желающих.

– Ты противишься учителю? Тебя же могут отстранить, – сказал Ленден, включив свою наигранность, которая меня так раздражает.

Но среди всего этого шума, смеха и моей безысходности, в которой я тонула, прозвучал спокойный голос, ставший для меня спасительным кругом.

– Я согласен.

Николас. Он согласен.

Я посмотрела в его сторону, но встретилась с безразличным взглядом его светло-карих глаз.

– Но у вас и так…

– У меня найдется время, – ответил Николас учителю.

– Какого хрена, чувак? – спросил Ленден, повернувшись к нему.

Тот пожал плечами, а Ленден, возмущенно вздохнув, повернулся обратно.  Но как только я посмотрела на Николаса, то заметила его странный, но любопытный взгляд.

Я уверена, что это не закончится хорошо.

***

После школы я решила пойти домой пораньше, потому что сегодня должен был приехать мой папа. Я очень соскучилась по нему, и поэтому я хотела предложить Николасу позаниматься завтра. Но я испугалась его реакции, потому что после биологии он коротко сообщил: «Сегодня во дворе, после уроков». Я кивнула, но поняла смысл только тогда, когда он ушел.

Однако я не собиралась показывать, что боюсь его. Наоборот, я хотела показать себя с такой навязчивой стороны, чтобы он сам не захотел издеваться надо мной. Просто объяснял темы и всё.

Я сидела на скамейке и ела мини-пиццу с халяльным мясом. Но почему я так уверена в этом? Потому что моя мама готовила его.

Как только я увидела Николаса, который направлялся в мою сторону, я быстро проглотила кусок пиццы и выпила воды из бутылки, чтобы не подавиться. Когда он приблизился, то сел на скамейку, достаточно далеко, и, даже не посмотрев на меня, начал доставать принадлежности для дополнительного урока. Но я остановила его, сказав:

– Стой. Давай сперва договоримся об условиях.

– О каких еще условиях? – нахмурился он, искренне не понимая меня. – Ты перегрелась на солнце?

– Да, немного, но я о другом, – довольно серьезно ответила я на его колкость.

Под его пристальным взглядом я достала из кармана, точнее, из задней стороны моего шарфа бумажку. Это было самое надежное место, потому что внутренняя часть шарфа хорошо прилегала к голове.

Я отдала ему бумажку, осторожно, чтобы не прикоснуться к нему. Он принял ее и, раскрыв, начал читать вслух.

– Первое – ни в коем случае не прикасаться ко мне, – он поднял взгляд на меня и спросил: – То есть мне нельзя вообще к тебе прикасаться? А если нужно спасти твою жизнь?

– Валлагьи не нужно спасать меня, а то еще в долгу останусь перед тобой, – пошутила я. Вышло не очень хорошо…

– Я серьезно, – сказал он даже не моргнув за это время.

Его лицо буквально излучало пустоту.

– Просто не касайся моей кожи, но если это нужно во благо спасения моей жизни, то я позволяю.

Он долго смотрел на меня, как на сумасшедшую, пока я взглядом не указала ему на остальные пункты договора. Глубоко вздохнув, он опустил взгляд и начал снова.

– Второе – не смотреть на меня слишком пристально. Проясни.

– То есть не смотри на меня, как на свою луну.*

Он просто уставился на меня, словно я самое тупое, что он видел.

Медленно он провел рукой по своим русо-каштановым волосам, которые в лучах заходящего солнца казались рыжими. Затем поднял на меня взгляд, но я не отставала и не нарушала зрительного контакта. Однако из-за моего любопытства это было невозможно, потому что меня сразу привлекли татуировки на его предплечьях. Обычные, ничего не значащие символы, которые в одном месте были толще, а в другом – тоньше. Но я заметила маленький крестик, а на другом предплечье – величественного дракона, который сжигал толпу убегающих людей. И все это было выполнено черными чернилами и выглядело величественно.

Затем он, словно не заметив моего пристального осмотра его татуировок, прочитал последний пункт:

– Третье – не стоит делать мне комплименты относительно моей внешности или характера.

– То есть не говори мне, что я красивая, даже если очень хочется, – сказала я и, откусив пиццу, добавила: – Это халяльная, ты не будешь есть.

Он несколько минут молчал, наблюдая, как я ем пиццу, а затем внезапно сказал:

– Ты странная.

Отвлекшись от еды и прожевав, я возмущенно ответила:

– Я же просила не делать мне комплиментов.

***

Всё проходило нормально, и после того, как я закончила есть свою пиццу под его строгим взглядом. Он начал объяснять строение клеток, но я всё равно не понимала до конца, поэтому он стал объяснять более подробно. Он ждал, когда я пойму даже самую маленькую деталь, ведущую к основной теме.

Все прошло, я бы сказала, прекрасно, даже понимала то, что раньше считала сложным. Но, конечно, забывала за секунды, и приходилось повторять. Но не суть. А иногда он грубил, но был терпеливым, потому что на его месте я уже послала бы себя.

До прихода Лендена, который всё испортил. Он оскорблял меня, но не трогал. Не знаю, как это работает, может быть, он знает, что у меня есть старший брат, который готов надрать ему задницу, если я просто назову его имя.

Но он лишь оскорбляет меня, причиняет вред моим вещам, но никогда не прикасался ко мне, не говоря уже о том, чтобы ударить.

А Николас, пока Ленден оскорблял меня, сидел и равнодушно наблюдал за этим, словно пришел в кино, но разочаровался в самом жанре и, самое главное, в самих актерах.

Но ужасное всегда кончается, поэтому Ленден ушел, и Николас сообщил, что на сегодня хватит. Я радостная встала и, собрав вещи, направилась домой.

Солнце уже садилось, и я ускорила шаг, продолжая наблюдать за царящей вокруг атмосферой. Сначала солнце было слегка розовым, а потом стало медленно переходить в темно-желтый цвет. Закат уже закрыл половину неба. И теперь можно было увидеть переливы желтого, красного, розового и фиолетового цветов.

Вот наступил момент, когда солнце становится темным и уходит на другую половину земли, унося с собой закат. И именно в этот особенный момент я больше всего люблю смотреть на это зрелище, потому что можно помечтать, пофантазировать и подумать о том, каким же будет завтрашний день.

Оно окрасило всё чистое небо в оранжевые и малиновые цвета, и за ним последовал прохладный ветер. А повернув голову, можно увидеть едва заметный полумесяц, такой прекрасный, что хочется остановиться и с восхищением разглядывать его.

По приходу домой вечер становился все темнее, а полумесяц все отчетливее, и казалось словно он светится.

Как только я зашла домой, на телефон пришло уведомление о времени молитвы.

Я успела, и папа тоже был дома.

Но я услышала другое – смех Али и его друзей. Я уверена, что и Мерт был у нас.

Но самое главное сейчас – то, что отец дома. Я быстро сняла свои кроссовки и почти бегом направилась на кухню. Но по пути заметила, что дверь, ведущая в коридор, закрыта, а у кухни немного приоткрыта.

Но я с полной решимостью распахнула дверь и вошла. Мой взгляд сразу же нашел отца, который сидел на диване и разговаривал с мамой. Я радостно улыбнулась и побежала к нему. А он, увидев меня, встал и с нетерпением ждал моих объятий. Я обвила свои руки вокруг него, а он нежно поцеловал меня в лоб, пока его борода слегка щекотала меня.

– Радость моя, ты только сейчас возвращаешься из школы?

– Я задержалась, потому что были дополнительные внеурочные занятия.

Он снова поцеловал в лоб и, отстранившись, обратился к матери с улыбкой на лице.

– А ты говорила, что скучаешь больше, но не обняла меня так же, как Самия.

Я улыбнулась и, бросив рюкзак под пристальный взгляд мамы, села на диван.

– Если хочешь, чтобы я тоже  задушила тебя, то я готова, – пошутила мама, на что папа фыркнул.

– Ты и так меня душишь, – ответил он.

Она резко повернулась к папе. В её взгляде было нечто такое, что заставило папу шутливо разъяснить:

– Ты душишь меня своей любовью, цветочек мой.

Как я себя помню, папа всегда называл маму цветком. Он говорил, что она такая же красивая и нежная, как цветок. Потом он рассказал нам с Али, что имел в виду цветок аконит. А аконит – один из самых ядовитых цветов.

Конечно, он шутил.

– Мы пойдем к тете Марьям и дяде Мехмеду. А ты помолись, а то уже опаздываешь.

После этого папочка закатил глаза на мамочку, на что та покачала головой. Но потом они ушли, и я поднялась наверх. А молитву я не стала делать, потому что, как я упоминала, у меня красные дни. То есть в эти дни нам разрешено не молиться и не дополнять пропущенные за это время молитвы.

Но нас не выгоняют из дома из-за этого, и мы все еще можем готовить. Несмотря на существующие стереотипы, согласно которым, когда у женщины эти дни, она считается грязной и не должна готовить еду. Нет, в исламе мы по прежнему являемся раем для детей. Ведь рай находится под ногами матерей. И рай можно заслужить отцу, правильно воспитав одну дочь. Поэтому у нас более ценны дочери.

Я надела простое черное свободное платье и завязала на голову светлый шарф. Глубоко вздохнув, я спустилась вниз.

Приблизившись к двери кухни и прислушавшись, я поняла, что Али и его друзья все еще в гостиной.

Наконец, успокоив себя, я открыла дверь и увидела Мерта.

––

*Как на луну – смотреть влюбленными глазами.

Глава 7. Ничто.

Увидев на кухне Мерта, я не сводила с него взгляда.

– Сами? – как ни в чем не бывало спросил он.

– Привет, – неловко поздоровалась я и наконец поняла, что нужно двигаться, а не стоять и смотреть на него.

Сглотнув, я собиралась сказать еще что-то, но он опередил меня:

– В холодильнике есть еще сок, – сказал он, а затем улыбнулся самой красивой улыбкой, какая существует на свете.

– Да, всё же я гость, не стоит наглеть, – с сарказмом ответила и отбросила всё напряжение. По крайней мере, попыталась…

Но он улыбнулся и отпил из банки сока, по-прежнему не сводя пристального взгляда, от которого у меня каждый раз оживают бабочки.

Затем я направилась к холодильнику, так же под его изучающим взглядом, и увидела оставшийся сок. Яблочный, мой любимый, как и его любимый. Но он взял апельсиновый, значит ли это, что он ждал меня?

– Почему ты не взял яблочный? – прямо спросила я, чтобы не мучиться с догадками.

– Разве ты не любишь?

– Люблю. – Он не ответил на вопрос так, как нужно.

– И всё еще смотришь футбол? С прошлого чемпионата мира ты была так зависима.

Я закрыла холодильник и повернулась к нему.

– Да… были времена, – сказала я и прислонилась к холодильнику, пока он стоял, прислонившись к столу напротив меня. – Тогда я фанатела от игры Неймара. Точнее, от его гениальных симуляций.

Он засмеялся, склонив голову, а я наблюдала, как его волосы закрыли прекрасный вид на его лицо. Затем, подняв взгляд, он посмотрел на меня. Посмотрел так, словно я была его луной среди тысячи звезд, которые для него не имели никакого значения. Посмотрел так, словно я была одновременно прекрасным и восхитительным, что он смог отыскать во всем мире.

– Я хотел бы сыграть с тобой в футбол, Сами.

– Ты обыграешь меня, так нечестно, – ответила я, скрестив руки на груди.

– Я буду поддаваться, – шепотом ответил он.

– Так тоже нечестно. Но всё равно согласна.

Он нахмурился, но одновременно с этим радостно улыбнулся. А затем провел рукой по волосам и, вернув взгляд на меня, спросил:

– Завтра?

Я беззаботно пожала плечами, словно у меня не разгорелся пожар внутри от одной лишь мысли, что я буду с ним. Не наедине, конечно, в поле у всех на глазах, но вместе.

Я хотела бы остановить этот момент, чтобы насладиться атмосферой, в которой едва слышно жужжание холодильника и шелест штор от ветра. И приглушенный смех парней, в том числе Али, в гостиной. Хотела бы остаться здесь и бесконечно наблюдать за его улыбкой и ямочками на его лице.

Но я решила испортить эту атмосферу, задав вопрос, который мучил меня столько дней.

– Кто такая Алиса?

Он нахмурился и отвел взгляд.

– Я же вроде говорил…

– Да, формально она твоя одногруппница, а так вы…?

Я не договорила и не произнесла слово «девушка».

Он снова посмотрел на меня своими темными глазами, в которых играли отблески света из комнаты.

– Нет… Наверное, – произнес он, и мое сердце встревожилось, не соглашаясь с его ответом.

Но прежде чем я смогла что-либо ответить, дверь гостиной открылась, и появился Али.

– Мерт, твоя очередь играть. О, Сами, ты вернулась?

Я кивнула и проследила за спиной уходящего Мерта, который даже не посмотрел на меня, когда уходил.

Словно я ему надоела.

***

Утром, открыв шкаф, я сразу решила, что надену. Я достала облегающую черную футболку с длинными рукавами и брюки того же цвета, но оверсайз. Нет, я не собиралась идти в школу в облегающей одежде. Потому что сверху я надену оверсайз футболку с короткими рукавами. Эти рукава открыли бы мою кожу, если бы не черная футболка. На голову я надела светло-темный шарф и дополнила образ черно-белой банданой.

После того как я позавтракала и попрощалась с родителями, я направилась в школу. По дороге я зашла в магазин «Сумая» нашего района. И никого не встретив, я продолжила свой путь, но уже с бутылкой сока. И всё время размышляла над словами Мерта и его действиями. Воспроизводила каждую секунду того прекрасного вечера, но с плохим концом, который я пыталась игнорировать. Пыталась…

Я дошла до ворот школы, и всё было как обычно. Лендена я не видела. Что очень хорошо, потому что я не хотела начинать день плохого.

Сидя уже в классе, даже не заметила, когда вошел учитель литературы.  Я быстро достала книгу и стала слушать его. АльхамдулилЛягь*, не было Лендена, потому его литература сегодня последняя.

Почувствовав чей-то взгляд, я подняла голову и увидела Николаса, который словно ждал чего-то. Я отправила взгляд: «Чего тебе надо?». Он закатил глаза и повернулся. Тогда мой телефон вибрировал, и, включив его, я заметила сообщение от неизвестного номера.

Неизвестный номер: Это Николас. Встретимся после последнего.

Сегодня я не планировала заниматься с ним ненормальной биологией.

Самия: Зачем?

Николас: Хватит задавать вопросы, странная.

Самия: «Смайлик с закатываем глаз».

Николас: Хочешь, чтобы я заменил себя Ленденом?

Самия: НЕТ. Я согласна, приду после уроков в то место, что и вчера.

Я заметила, как он прочитал сообщение, даже не скрывая телефон, как это делаю я. Но вопрос остается: зачем он согласился помочь мне? Я подозреваю, что у него какой-то зловещий план, потому что… Он же друг Лендена. Поэтому я записала его: «Исламофобская задница номер 2». Главное, чтобы он не увидел.

Во время урока я вытащила книгу Мерта – «Грозовой перевал» – и стала читать. Я видела его заметки и цитаты, которые он подчеркнул. Перелистывая страницы, я увидела, что он сохранил цитату: «Из чего бы ни были сотворены наши души, его душа и моя – едины».

Я улыбнулась, не знаю почему, а дальше нашла продолжение этой «цитаты».

Читая, я даже не поняла, как прозвенел звонок, а учитель уже покидал класс. Закончив чтение книги и убрав свои вещи, я направилась к выходу из аудитории. На пути столкнулась с какой-то девушкой, и ее учебники и тетради разлетелись по полу. Девушка вздохнула и принялась собирать разбросанные вещи.

– Извини, я не заметила…

– Можешь помочь мне, а не предлагать свои идиотские извинения?

Я сдержала гневный вздох и подняла только две тетради. Я не хотела ей помогать, но ведь это была моя вина. А как родители всегда говорят: «Нужно признавать свои ошибки и учиться на них. Ведь никто не идеален». Но это не касается Лендена.

Она встала и забрала у меня свои тетради, а затем, благодарно кивнув, ушла в противоположном направлении. Я продолжила свой путь радостная, потому что не ответила ей грубостью. Я не знаю почему, но это меня радовало.

Найдя Николаса, я стояла и смотрела на него, держась за лямки рюкзака. Он встал и, приблизившись на достаточное расстояние, не слишком близкое и не слишком далекое, сказал:

– Сегодня не будет занятия.

Он хотел сказать это? Я пришла сюда из-за этого? Скажите, что это шутка…

Видимо, нет, потому что он выглядит так, словно что-то недоговаривает.

Я стояла напротив него, с его высоким ростом я казалась рядом с ним как какой-то первоклассник, который пришел на разборки весь уверенный в себе. Стояла я так же, словно готова была на драку, Валлагьи я была готова, потому что в детстве Али научил бить меня прямо в челюсть.

Я даже попрактиковалась на соседском мальчике, который часто дергал меня за косички, когда мне было восемь лет. Однажды, когда он подошел ко мне слишком близко, я спросила его, что он собирается делать, и получила от него простой ответ: «Поцеловать тебя». Услышав это, я ударила кулаком ему в челюсть, как учил Али, и у бедного мальчика выпал молочный зуб.

Но передо мной стоял не маленький соседский парень, а Николас, у которого выпирали мышцы под черной футболкой, обтягивающей его грудь. Нет, я не специально обращала на это внимание, просто бросалось в глаза, как и его татуировки.

Конечно, он такой красавчик, потому что является разыгрывающим нападающим в школьной баскетбольной команде. С Николасом  команда «Golden eagles» выиграла у команды «Icy hawks» из государственной школы Брюсселя, заслужив звание лучшего игрока во всем городе. А вернее, во всей Бельгии.

– Хорошо, но у меня вопрос. – Он молчал, поэтому я продолжила. – Почему ты согласился заниматься биологией со мной?

Мы разговаривали, стоя друг напротив друга, как будто были заклятыми врагами, которые в любую минуту могли вытащить из-за спины пистолет и застрелить друг друга. Я бы не возражала против оружия.

– Это не твое дело, – ответил он так равнодушно, что мне стало завидно. Я так не могу, а хотелось бы.

Я внимательно смотрела на него, но молчала. Затем он отвернулся и прошел мимо меня, пока я стояла в недоумении.

Но почему? Можно просто сказать, а не мучить человека. Хотя, наверное, ему это нравится, как и Лендену. Им нравится мучить меня.

Затем он остановился и спросил:

– Ты идешь?

Находясь в замешательстве, я повернулась к нему и спросила:

– Куда?

– У тебя рисование.

– Да, кружок по рисованию. Но идти вместе с тобой? – спросила я, изобразив отвращение на лице, на которое он равнодушно посмотрел, но ничего не ответил.

– Через 3 минуты здесь будет Ленден и его близнец в кружке фитодизайна.

Я удивилась и огляделась вокруг. Но затем, взяв себя в руки и подняв голову, сказала:

– Хорошо, я иду.

Он кивнул и, развернувшись, продолжил путь по двору, направляясь в здание школы. Я последовала за ним, все еще пытаясь понять, почему он так себя ведет. Я не могла поверить, что он втайне влюбился в меня. Конечно, я не удивлена, что в меня кто-то влюбился, потому что я красивая, умная, я не имею ввиду успеваемость в школе, веселая, отзывчивая и добрая. Но я удивлена, что это Николас – второй исламофоб в школе.

– Почему ты помогаешь мне? – снова спросила я, поравнявшись с ним.

Его шаги были широкими, я не успевала за ним, к тому же он был таким высоким, что мне нужно было запрокинуть голову, чтобы просто посмотреть на него.

– Мне нужна информация от тебя, – ответил он, даже не взглянув на меня.

– Какая?

Затем он развернулся и, постучав, зашел в класс, где проводился кружок по рисованию. Я последовала за ним и прошла на предпоследнюю парту. Мне не очень нравится рисовать, потому что, если у меня не получается, я начинаю злиться и паниковать. После этого поняла, что рисование – это не мое. Но Лендена здесь нет, и большинство исламофобов тоже. На книжном кружке находится Марк, я называю его «номер 4», то есть исламофобская задница «номер 4».

Во время кружка в телефон позвонили, и, отпросившись, я вышла в коридор. Звонил Али, сообщил, что вечером мы с родителями пойдем к дяде Мехмету – отцу Мерта, потому что у его племянника в Турции было обрезание.

Я согласилась и собиралась вернуться в класс, но кто-то внезапно захлопнул дверь прямо перед носом, пока я проверяла телефон. Я не успела защититься руками, когда получила сильный удар в нос, а точнее, в лицо.

Чертовы исламофобы, ненавижу их.

Я держалась за нос, склонившись, потому что в глазах потемнело, пока в классе все смеялись, кто-то хохотал, но самое главное, что никто не собирался помогать мне.

Но среди всего этого я слышу голос, вернее, извинения:

– Прости, прости, я случайно. – девушка вручила мне салфетку. – Может, в медпункт?

– Да не, нос же не сломан, – ответила я, прикладывая салфетку к носу.

Когда наконец темнота отступила, я заметила, кто была эта девушка. Та самая, с которой мы недавно столкнулись.

Не стоило вести себя с ней вежливо, лучше было бы послать ее подальше.

– Ты решила отомстить, да? – спросила я и бросила на нее гневный взгляд.

– Ты о чем вообще?

Она и правда выглядела так, словно не понимала, и в ее глазах я заметила искреннее беспокойство.

– Так вы заходите? – равнодушно спросила худенькая учительница, которая ведет кружок.

Она даже не убедилась, в порядке ли я. Не люблю ее, потому что она входит в число исламофобских людей в этой школе.

Та девушка, одетая во всё чёрное, осторожно взяла меня под локоть и вывела в коридор, пока я раскачивалась, потому что голова невыносимо кружилась. А потом она неосторожно закрыла дверь, точнее, захлопнула ее, заставив подумать, что произошло землетрясение.

Затем она, взяв меня под руку, вывела на свежий воздух, пока я прикладывала салфетку к носу, чтобы кровь не стекала по подбородку.

Она помогла мне остановить кровотечение, вставив два кусочка бумаги в ноздри. И я стала дышать ртом.

Когда мы дошли до скамейки во дворе школы, осмотревшись, я увидела Лендена в его кружке, но он меня не видел. И на этом спасибо, мы были в той скамейке, которая немного отдалена от школы, хотя находится на ее территории.

Солнечные лучи светили, проникая под листву большого грушевого дерева, под которым и находится школьная скамейка. И поэтому Ленден не может видеть нас. Даже если я покажу средний палец. Но не суть. Главное, чтобы нос на утро не опух.

Снова взглянув на девушку, я заметила, что, как и ранее, когда мы столкнулись, она была одета во всё черное. Ее макияж также был выполнен в черных тонах: черные тени и идеально прорисованные огромные стрелки.

Она была высокой, возможно, ростом с Али, как мне известно у него целые сто восемьдесят один сантиметр. Думаю, ее рост около ста семидесяти семи сантиметров, в то время как мой – сто шестьдесят шесть.

– Ты в порядке? – с беспокойством спросила она, пока я пыталась понять, почему ее лицо кажется таким знакомым.

– Да, всё хорошо, – ответила я, вынимая две салфетки из ноздрей, потому что кровотечение уже остановилось.

– Ладно, я поняла твой вопрос только сейчас, – сказала она, посмотрев на меня. И, опустив взгляд, добавляет: – Прости, это было грубо, и я не хотела тебе мстить. Я даже забыла об этом.

– Да ладно, забей, – сказала я, притронувшись к носу, и почувствовала, как острая боль пронзила всё лицо. Конечно, я немного драматизирую…

– Я принесу тебе чего-нибудь прохладного, чтобы нос не опух еще сильнее.

Я даже не успела ничего сказать, как она развернулась и побежала в сторону школы.

Глубоко вздохнув, я достала телефон.

Не было никакого сообщения, но уже настало время молитвы, а точнее, Аср*. Но из-за красных дней я не буду делать молитву, поэтому выключила телефон и только сейчас заметила Николаса, который приближался сюда.