скачать книгу бесплатно
Почувствовав в её голосе угрозу, я скривился в ответ.
– А как же бабуля? Кто будет за ней приглядывать?
– Сёстры. И вообще не твоё дело, – сказала она и отвернулась, демонстрируя окончание разговора.
И вправду, какое мне дело, как там будет жить дикарская семейка? Ну и наплевать на них всех!
Я снова выполз из угла и, включив музыку, стал смотреть на дорогу. Раньше, когда я жил на Святой Земле, музыка переносила меня в мечты.
Теперь в голове пусто.
Вдохновение не наполняло разум, а мысль оставалась приземлённой и скользила по убегающей дороге между синеющими корнями непроходимого леса.
***
Так прошло три дня. Ийрат – а как я недавно выяснил, именно так именовали себя дикари – прекрасно переносили холод и сооружали на ночь шалашики из еловых ветвей. Они врастали в землю, не боясь замёрзнуть. Лилёк тоже не страдала от ночной стужи. Теплокровным на ночь в нашей компании оставался только я, даже серая зверюга, засыпая, врастала корнями в землю, и мне ровным счётом не о кого было погреться.
Приходилось вить гнездо в самом центре шкур и ждать, пока они согреются от тетракостюма. Он едва справлялся с морозами, поддерживая подобие тепла в моём организме.
Наконец я придумал подкидывать камни в огонь, затем палкой вытаскивать их и оборачивать в шкуры, а ночью греться о тёплые свёртки, но много камней под снегом не найдёшь, поэтому приходилось собирать коллекцию по дороге.
Хвала Святому Господу ни Дэйкири, ни её кузены не интересовались, зачем мне камни и как я сплю в гнезде. Я не имел ни малейшего понятия, как буду оправдываться, если они заметят, что я, в отличие от них, не деревенею во сне.
Братья Дэйкири почти не говорили на моём языке, но тем не менее оказались приветливее сестры, она же с каждым днём становилась всё мрачнее, будто вынашивала какую-то страшную тайную мысль.
Лица кузенов были насмешливыми и улыбчивыми, разговоры весёлыми. Как-то вечером братцы подтрунивали над Дэйкири, пока та готовила похлёбку на костерке. Я тем временем нашёл в повозке свою укулеле, видимо прихваченную дикаркой, и стал тихонько подыгрывать треску огненных лепестков.
Дэйкири, помешивая варево в чане длинной, изогнутой на конце ложкой, прислушалась к музыке, лицо её в это мгновение расслабилось и стало беззаботно детским. Лилёк хотела словить огненного мотылька, взлетевшего над костром, но Дэйкири шлёпнула её ложкой по пальцам.
На Живе стало так холодно, что к костру я придвинулся вплотную, едва не обжигая брови, но спина всё равно замерзала.
Спалось в эту ночь плохо. Тёплый камень прогревал пальцы на оледенелых ногах, но шкуры остывали в ту же минуту, как только я пытался в них перевернуться.
– Критически низкая температура для поддержания жизни. Тетрародонитовый костюм потребляет излишнее количество энергии, – будила меня центральная амультара, едва я успевал задремать.
Жаль, что не умею деревенеть во сне, как мои спутники, кажется, я не приспособлен для выживания на этой планете. Закрыл глаза в надежде расслабиться. Как назло, в ушах зачирикало и раздробленным шумом капель, падающих в пещере, забубнили голоса.
Я замотал голову в подвернувшуюся тряпку, чтобы не слышать всего этого, но без толку: забормотало, застрекотало и стихло. Повертелся ещё немного и заснул. Снились душные мрачные сны. Дребезжащие струны и огонь, расползающийся по пальцам. Я просыпался, пытался понять, где нахожусь, и нащупать знакомую печь, но рука натыкалась на холодные шкуры, и я снова засыпал.
Под утро стало жарко, и, едва рассвет просочился в моё убежище, я, злющий от недосыпа, вылез из гнезда. Через полосы сиреневых теней деревьев пробивалось лимонное, неокрепшее в своей уверенности вставать солнце. Снег в его свете отливал малиновым или даже багряным. Кузены ещё не проснулись, а Дэйкири сидела, ссутулившись, спиной ко мне и смотрела в сторону рассвета.
Я спрыгнул с повозки, потянулся и размял ноги, девчонка напевала странную колыбельную на своём дикарском наречии, услышала меня и обернулась. От её вида у меня сердце словно покрылось ледяной коркой, а шерсть на руках поднялась дыбом. На лице девчонки от глаз до подбородка были прочерчены бурые полосы подсохшей крови, она смотрела исподлобья и продолжала петь.
Я хотел спросить, что за бесовщина опять происходит, но она приложила палец к губам и снова уставилась на солнце. Я приблизился и понял, что снег кажется розовым не от рассветных лучей, – всё вокруг перепачкано кровью. Обошёл девчонку сбоку и увидел два ещё не одеревеневших тела.
Убиты. Я рухнул на колени в снег, подавляя прилив тошноты, вызванный запахом смерти. Дикие звери напали? Другие дикари? Что произошло? В поисках ответа я уставился на Дэйкири, лицо которой оставалось спокойным. Она пела и расплетала волосы. Чёрная волна их разлилась по её плечам. Девочка наклонилась над братом, сняла украшения с его волос и надела себе на пряди у висков. Я не двигался. Взгляд упал на окровавленное копьё, лежавшее у её правой руки.
– Это ты их? – не веря собственным словам, спросил я.
Ответа не последовало, только спокойный мотив колыбельной доносился из её сомкнутых уст. Она улыбалась, впитывая мой страх.
Это просто невозможно! Я ещё сплю? Что за бред? Зачем она это сделала?! Как завалила двух здоровенных парней?
– Девочка, ты спятила? – прошептал я, так и стоя на коленях.
Это был очень глупый и наивный вопрос, но никаких объяснений происходящему более не находилось.
Глаза на окровавленном лице смотрели со странным вызовом. Безумные глаза. Точно – сошла с ума. Песня завершилась. Теперь она убьёт и меня. Я весь сжался, готовый то ли бежать, то ли нападать. Она поднялась и стащила с себя длинную юбку, осталась в тунике и шароварах, заправленных в унты, подняла копьё и уставилась куда-то за меня.
– Что она делает? – голос Дэйкири разорвал тишину.
Лицо её при этом стало таким удивлённым, словно она увидела открывшуюся кондитерскую посреди леса. Я не выдержал и обернулся – наш ездовой четвероногий друг был уже запряжён, а Лилёк отвязывала телегу от передка. Босая и без шубки, она одарила нас озорной улыбкой.
– Эй, придурочная! – окликнула Дэйкири и сделала шаг к повозке.
Сейчас она её убьёт!
Лилёк вскочила на передок, словно на колесницу, свистнула, ударила поводьями, и ушастый зверь тронулся с места. Дэйкири размахнулась копьём, и я с перепугу дёрнул её за ногу так, что копьё воткнулось в землю, а сама девчонка повалилась в снег.
Свист Лилёк перешёл в песню, которой вторили налетевшие неведомо откуда птички с жёлтыми животами. Снова удар поводьями, серый зверь обогнул нас, перешёл на рысь и побежал вперёд по дороге. Лилёк расхохоталась звонким голосом, который подхватили птички, запрокинула голову, светлые спутанные волосы затрепались на ветру, она обернулась через плечо и с солнечной улыбкой помахала нам.
– Мне с вами не по дорожке, нужно заскочить ещё в пару мест! – эхом разлилось по утреннему лесу.
Колесница мигом скрылась за лихим поворотом дороги.
Я всё ещё сидел на коленях. Вспомнил, что надо дышать. Понял, что пальцы вцепились в ногу Дэйкири, но не стал разжимать их, чтобы хоть как-то контролировать её. Она не обращала на это внимания и, приподнявшись на локтях, смотрела вслед Лилёк.
– Ведьма! – ругнулась дикарка. – Спёрла нашего осла!
Дэйкири вырвала ногу и шипящей змеёй обернулась ко мне.
– А ты ещё защищал её! Признайся, ты с ней в сговоре?!
– Если бы я был с ней в сговоре, то не остался бы тут с тобой! – возмущённо вскричал я.
Дэйкири немного расслабилась, видимо, сочла мой довод правдивым и заявила:
– Ты всё равно заплатишь за неё, уговор был вывезти вас из деревни.
Я не ответил. Позабыв о том, что остался в лесу, наедине с сумасшедшей, я молча воздавал почести Лилёк. Ну и Соплежуйка! Развела нас, как последних болванов! Я восхищён…
Глава 8. Здесь нет людей.
Алекс. Где-то в лесу.
Мы с Дэйкири медленно тащились по лесной дороге. Ещё бы не медленно… Ведь жадная дикарка не позволила бросить повозку с вещами, и нам пришлось впрячься в телегу вместо осла. Ноги вязли в мягком снегу, и шагать приходилось, прикладывая вдвое больше усилий.
– Далеко до этого вашего Улья? – спросил я. – Ты вообще дорогу-то знаешь?
Дэйкири, склонив голову, молча тянула свою оглоблю. Закутанная в капюшон, она делала вид, что не слышит меня.
– Я спросил, далеко ли…
– Да я слышала! – оборвала Дэйкири. – Доехали бы недели за три. Но с нашей скоростью, верно, больше месяца кандыбать.
Ответ её звучал раздражённо, будто это из-за меня нам пришлось тащиться пешком. Я-то был уверен, что все проблемы начались ещё в деревне, в тот момент, когда дикарка села в нашу телегу, поэтому возмущённо бросил оглоблю и встал, скрестив руки.
– А за каким синим бесом ты грохнула братцев?
Почувствовав, что я не тяну телегу, она тоже остановилась и развернула ко мне всё ещё исчерченное багровыми линиями лицо. Звериный оскал исказил её рот.
– Не твоё дело.
Я сжал челюсти, не собираясь продолжать путь без адекватных объяснений, Дэйкири выдохнула облако пара и процедила сквозь зубы:
– Великая жертва и злто.
– Чего? Я не понял, ты говоришь, будто у тебя полный рот мышей.
– Мне нужно всё золото, которое ты обещал, понял? – прорычала Дэйкири.
Я едва сдержался, чтобы не отшатнуться от неё, но устоял и спросил:
– Но разве тебе не придётся разделить добычу со своими э-э-э… соплеменниками?
– Я не вернусь в Меркитасиху, – ответила Дэйкири и махнула мне, мол, поехали.
От услышанного я так обалдел, что беспрекословно подобрал оглоблю, и мы пошли вперёд.
Нас окружала белая тишина. Рядом вспорхнула зимняя птица, и с ветки посыпались гроздья снега. Руки в варежках ныли, стёртые об оглоблю телеги, скоро вздуются пузыри мозолей. Шли молча, а я всё обдумывал её слова: вот же алчная бабёнка!
– Зачем тебе столько денег? Разве стоят жизни людей этого несчастного золота? – я не удержался и через несколько минут снова привлёк внимание дикарки.
– Хочу другую жизнь. Свободную. Без мужей и кухни.
После этого откровения она поджала губы и ссутулилась.
– Что, думаешь теперь, я плохая?
Я не успел ответить, а Дэйкири, будто оправдываясь, заговорила быстрее:
– Эра благословил меня! А кузены… Сами виноваты. Слабаки.
«Ты сумасшедшая, на мой взгляд, вместе со своим Эрой». Я мысленно скрипнул зубами от досады, но вслух сказал другое:
– А ты не могла позже их убить? Чтобы мы подальше на телеге уехали?
– Я же не знала, что Лилёк сопрёт нашего осла.
Ну и дура!
– При братьях она бы не посмела. Твоя алчность погубит нас обоих в этом проклятом лесу.
Как я ненавидел её в тот момент! Можно было спокойно ехать в телеге. С живыми, здоровыми братьями. Так нет же! Ей понадобились деньги, которых даже не существует!
– Может, и украла бы! Откуда тебе знать? Мы бы всё ещё ехали в телеге, если бы ты не упросил взять девчонку с собой!
На этом наш спор прервался, злые и недовольные друг другом, мы переставляли ноги по белой изнуряющей дороге. Мысль о том, что я остался наедине с чокнутой убийцей и мужененавистницей, из-за денег не пожалевшей даже братьев, навевала всё большее беспокойство. Нужно при первой возможности бежать от неё как можно быстрее и дальше.
Прошло нескольких часов, и мы вышли на широкий тракт, спускавшийся вдоль реки. Дорога, по-видимому, часто использовалась и была наезжена. По накатанному снегу колёса телеги покатились бодрее, не застревая и не натыкаясь на корни деревьев.
Однако едва мы приноровились к быстрому темпу, Дэйкири резко остановилась, и от её движения телегу повело в сторону.
– Что? – Я завертелся, соображая, в чём дело.
Дэйкири вытянула руку, заставляя меня заткнуться, сняла капюшон и принюхалась.
Сначала я увидел клубящийся на дороге снег, а затем вдали яркими лепестками запестрели цветные повозки.
– Кто бы там ни ехал, помалкивай, – приказала Дэйкири и, опустив на землю свою оглоблю, вытащила из телеги копьё.
– Может, они просто проедут мимо?
Дэйкири наморщила нос.
– Чтецкие сквелихаски.
Повозки приближались, и я уже мог различить, что запряжены они огромными медведеподобными псами. Это, похоже, и были сквелихаски. Пять собак трусили по заснеженной дороге, и каждая с лёгкостью тянула за собой фургончик.
Одна из повозок вырвалась вперёд, обогнала нашу телегу и перегородила дорогу. Полуседой мужичок, сидевший на козлах, улыбался золотыми зубами, разглядывая нас. Ещё два фургона замерли по бокам, и два остановились за спинами, отрезая нам путь со всех сторон. Я обеспокоенно покосился на Дэйкири, она сжимала копьё в руках и всем видом показывала, что нас лучше не трогать.
– Чтимы близнецы, – обратился к нам мужичок с первого фургона, приподнимая широкополую шляпу.
Говорил он на ярском: то есть на языке, который я в общих чертах понимал.
– Куда путь держите, парни? Кто такие будете? – встрял в разговор другой погонщик из правого фургона.
Дэйкири раздувала ноздри, соображая, что ответить.
– Мы из Меркитасихи едем вниз по реке, – наконец пробормотала она.
Правый погонщик хохотнул, и бубенчики, пришитые к полям его шляпы, зазвенели в такт.
– На реке Меркитасихе каждая вторая деревня с таким названием, – седой погонщик с первого фургона пояснил нам веселье своего товарища. – Мальчик, ты копьецо-то убери, мы нападать не будем, – примиряюще добавил он. – Вы слышащие, с гор? Из какого племени? Не на продажу ли телегу везёте?
Как можно было растрёпанную Дэйкири принять за мальчика, я понять не мог, но, вероятно, виной тому были её кровавый раскрас и общий агрессивный вид.
– Мы ийрат чёрной лисы, а кто спрашивает? – Дэйкири и не собиралась опускать оружие.
