Домино. Цена трона

Нирам, вздрагивавшая от каждого слова мужа, как от удара, лишь отрицательно качала головой. Наконец, овладев собой, она произнесла с мольбой в глазах:

– Прошу тебя, Кират. Прошу, пойдём в дом.

Кират, тяжело вздохнув, снова пошёл вперёд. Постепенно горе вытесняло гнев из его сердца. Могучая его фигура становилась всё менее величественной. Всё явственней становилось, что бывалый моряк давно уже старик.

Составив вёдра на скамейку возле печи, Кират оглянулся. Всё как будто было в порядке. Жена, робко коснувшись его плеча, пригласила мужа за собой. Она показала ему дровни, забитые до отказа; сарай, полный сена; туески, полные сушёных ягод; матерчатые мешочки, похрустывавшие целебными травами и кореньями. Наконец, подвела Нирам мужа к сундучку, стоявшему у изголовья кровати. Кират поднял крышку, и гнев снова заклокотал в нём. Потрясая выцепленным из сундука шнурком с нанизанными на него монетами, он сдавленным голосом обратился к жене.

– Откуда? Откуда, скажи мне, у тебя эти деньги?

Нирам, собрав всё своё достоинство и любовь к Акину, ответила медленно и твёрдо:

– Всё, что ты видишь, всё – дело рук твоего сына. Он действительно не вылезал из порта. Он грузил корабли, служил разносчиком, точил клинки и продавал излишки урожая. Он уходил на неделю, а возвращаясь, заготавливал дрова, сено, травы. Стоило мне спуститься в город – и отбоя не было от людей, в один голос твердивших о славном работящем парнишке: Акине, сыне Кирата. Ты ли не слышал о сыне, когда вернулся в порт?

Снова Кират обмяк, безвольной рукой опустил связку золота в сундук, закрыл крышку и медленно опустился на лавку, опёршись локтями о колени и уронив голову. Нирам, вмиг потерявшая недавнюю воинственность, села рядом с мужем, положив голову ему на плечо. Нет, он не слышал ничего о сыне. Вернувшись в порт ночью, Кират сразу отправился домой. Мечтал поскорее свидеться.

– Я негодяй и эгоист, Нирам, – Кират усмехнулся. – Обиделся на сына за то, что не нашёл его на прежнем месте. Обвинил сына в том, что он вырос. А я так много хотел ему сказать…

– Ты больше не сердишься на него?

Кират обернулся к жене, взял её руки в свои.

– Я горжусь своим – нашим – сыном, Нирам. И никогда не скажу иначе.

Нирам вздохнула с облегчением.

– Только… Ведь ему ещё нет двадцати. Как он вернётся?

– А он собирался?

– Да.

– Значит, вернётся. Неужто ты думаешь, что какие-то пять полуразрушенных ворот помешают Акину, сыну Нирам, вернуться домой?

Глава 7

После красно-жёлтых дней

Начнётся и кончится зима.

Горе ты моё от ума,

Не печалься, гляди веселей.

Отнюдь не врата пустыни Шит мешали Акину вернуться. Всё та же воля, выведшая его из дома и отправившая скитаться по морям, не позволяла ему покинуть корабль. Из года в год Акин принимал решение идти в следующий рейс простым пассажиром и сойти, наконец, в Атаре. И каждый раз, вопреки себе, договаривался с Гортом на очередной год службы. Оставшись без помощника, отец больше не ходил в море, дабы не оставлять Нирам одну. Но каждую осень – по прибытии корабля – и каждую весну – перед его уходом – отец с матерью спускались в порт повидаться с сыном. И как бы ни была сильна тоска о долгой разлуке, старики с гордостью смотрели на Акина, который становился всё выше, сильнее, мужественнее. Не было ничего слаще для отца и матери, чем сидя у камина в портовой корчме беседовать с капитаном Гортом.

– Ваш парнишка надёжен, как чугунный якорь. А уж ловок… Будь у меня второй корабль, подарил бы Акину. Впрочем, состарюсь – отдам ему этот.

Для самого капитана эти разговоры были и радостны, и тяжелы одновременно. Долго он потом стоял у открытого окна, смотрел на звёзды. Иногда навещал среди ночи Акина, остававшегося зимовать на судне. Будь у Горта свой сын… Увы, капитан был одинок, как парус в море. А Акин взрослел на его глазах. Молодым своим чутьём он впитал в себя море, как котёнок впитывает в себя материнские повадки. Небо, воздух, гребни волн открывали ему куда больше, чем остальным. Всё труднее Горту было обходиться без советов молодого матроса. «А всё-таки это я воспитал из него моряка,» – говорил себе Горт, с гордостью глядя, как Акин управляется с кораблём.

В очередной раз Акин не смог уйти со службы. В очередной раз не сумел остаться в Атаре. Быть может, на обратном пути они снова зайдут там в порт. Да что толку…

Жемм Акин не любил. Только ночью здесь просыпалась история, и наполнялось водой давно пересохшее русло. Это значило, что всего за одну ночь команда должна была успеть подняться по реке до города, выгрузить товар и вернуться в море. Иначе кораблю было суждено, подобно ореху, расколоться в каменных тисках рыночной площади. Покончив с грузом, команда ожидала капитана, привычно ведущего переговоры с местными торговцами. Опёршись на фальшборт, Акин в который раз разглядывал ютившиеся вдоль площади домики, сновавшие в каналах гружёные лодки, важно расхаживавших распорядителей. В очередной раз он безуспешно пытался представить, на что был город похож днём, когда увидел из ряда вон выходящую картину. Примостившись под факелом, около одного из домов стояла девушка, переводя удивлённый взгляд от книги в своих руках к кораблю и обратно. Только сейчас Акин понял, что ни разу не видел в Жемме ни женщин, ни детей. Это, впрочем, было неудивительно. Странно было то, что это обыкновение было нарушено.

Не имея больше, чем заняться, Акин принялся наблюдать за девушкой. Аги-Ло – а это была именно она – вскоре закрыла книгу и осторожно, стараясь не выходить из тени, направилась к кораблю. Оглянувшись и уверив себя, что никто не схватит её вот-вот и не отведёт в тюрьму, Аги-Ло ступила на сходни. Медленно, неуверенно перешагивая набитые на трап рейки, девушка поднималась на борт. Матросы, занятые кто разговором, кто чисткой сапог, не замечали гостью. Лишь Акин видел её, но выяснить цель столь странного визита не спешил. Наконец, на отполированные матросскими ботинками и морской водой доски палубы ступили столь непривычные для судна лёгкие и изящные красные лаковые туфельки. Отойдя в сторону от трапа, Аги-Ло остановилась. Медленным, внимательным взглядом она осматривала корабль. Очевидно, она искала кого-то, с кем можно было бы заговорить. Но никто её так и не заметил. Слегка нахмурившись и поджав губы, девушка ещё раз оглянулась вокруг. Некоторое время она колебалась, то готовая сделать шаг, то вновь замирая на месте. Подойти к кому-то? Уйти совсем? Остаться на месте? В конце концов девушка остановилась на последнем варианте и застыла, словно изваяние, так что иной мог бы принять её за искусной работы деревянную фигуру, которую не успели ещё сгрузить. Именно такого мнения был капитан Горт. Но, как только он поднялся на палубу, Аги-Ло плавно развернулась к нему, с книгой, зажатой в ладонях, и взглядом адъютанта, принёсшего поручение от вышестоящего чина. Глядя на опешившего моряка, Акин – впервые за вечер – улыбнулся.

Собираясь с мыслями, капитан обвёл взглядом команду, пытаясь определить, причастен ли кто-то из них к появлению девушки. Встретившись взглядом с Акином, который явно разделял замешательство капитана, Горт, поведя по-лошадиному головой, заговорил.

– Капитан Горт, к Вашим услугам.

Аги-Ло ничего не ответила, лишь слегка, по-птичьи, наклонила голову, приглашая капитана к продолжению разговора.

– Позвольте поинтересоваться, что столь юное создание делает ночью на палубе торгового судна?

Аги-Ло предполагала, что капитан поинтересуется, что ей нужно, но такая формулировка тоже её устроила. Поэтому, с лёгким оттенком недоверия прищурив глаза, Аги-Ло раскрыла книгу на той странице, где высоко в горах красовались окружённые зеленью белые домики из домино.

– Ах, вот оно что? Интересно, откуда у тебя эта книга… – заметив, что девушка нахмурилась, капитан продолжил. – Что ж, ты хочешь попасть в Домино?

Аги-Ло утвердительно кивнула.

– А чем же тебе не нравится родной город?

Вытянув руку, Аги-Ло направила взгляд капитана к далёкому рыжему зареву.

– Неужто пожар? Это твой дом горит?

Заметив порыв капитана к тушению пожара, Аги-Ло жестом остановила его, дав понять, что уже поздно что-либо делать. Она вновь показала книгу. Капитан замотал головой.

– Нет, дорогая моя. Мы не можем тебя взять. Ты не понимаешь, чего хочешь. А нам уже пора отплывать, так что… – он беспомощно взмахнул руками. – Уходи.

Однако Аги-Ло не собиралась сдаваться так просто. Из-за пазухи девушка достала шнурок с нанизанными на него монетами. Десять лет хранила она эту связку в надежде, что когда-то начнётся её новая жизнь в светлом и просторном мире гор, лесов и рек. По команде, к этому моменту плотным кольцом окружившей капитана и странную девушку, прошёл смешок.

– Вот простота! Думает, можно деньгами пройти пять ворот!

– Простота то простота, а вот откуда у неё наши деньги?

– Стало быть, не такая уж она и простота!

Часы на площади пробили час. Задор в глазах развеселившихся матросов мгновенно погас.

– Мы ждём команды, капитан.

Горт устало кивнул и взмахнул рукой.

– Есть поднять паруса! – отчеканил матрос и на судне закипела слаженная работа. Принялся за дело и Акин.

– Уходи. Скорее, иди. Эти монеты золотые. На них ты сможешь построить себе новый дом, а до Домино тебе… всё равно не добраться.

С этими словами капитан отвернулся и пошёл прочь. Сию же минуту поглощённый привычной своей работой, он совершенно забыл и об Аги-Ло, и о её странной просьбе. А та тихо прошла в сторону, примостилась на какой-то бочке и, потерянная в суете, стала ждать отплытия.

Глава 8

У меня есть дом, только нет ключей.

У меня есть солнце, но оно среди туч.

Есть голова, только нет плечей,

Но я вижу, как тучи режет солнечный луч.

В течение всего разговора Аги-Ло с капитаном Акин пребывал в небывалом напряжении. Впервые за свою службу на корабле он почувствовал, что довлеющая над ним тяжёлая рука провидения дрогнула. Опасаясь спугнуть призрачную надежду, Акин собрал всю свою волю, чтобы не вмешиваться в ход событий. Поэтому он не вступился за Аги-Ло, когда капитан просил её с корабля. По той же причине он не выдал девушку, когда она ослушалась.

Впрочем, обнаружили непрошенную пассажирку довольно скоро. Но не настолько, чтобы можно было вернуться в Жемм той же ночью. Аги-Ло выиграла время. Размышляя над тем, как убедить капитана ей помочь, Аги-Ло вспомнила о письме, которое нашла вместе с монетами десять лет назад. Оно было тут же, в книге. Снова пробежав глазами написанные рукой старика строки, Аги-Ло вручила письмо Горту. Вот, что прочёл капитан.

Дорогая Аги-Ло!

Мой корабль вот-вот уйдёт, ухожу и я. Верю, что книга, полученная тобой, доставит тебе немало радостных минут и утешит в трудные времена. Однако помни, что жизнь – это не только улыбки да слёзы. Однажды ты вырастешь и, возможно, захочешь что-то изменить. Позволь мне отплатить за твою доброту и прими от старика ещё один подарок. Не знаю, смогу ли я снова навестить тебя в Жемме, но сердце подсказывает мне, что когда-то мне самому доведётся принимать тебя в гости. Эти монеты пригодятся тебе в Домино. Путь твой будет труден, многие будут отговаривать тебя и уверять, что ты не справишься. Но не верь им. Та добрая, смелая и самоотверженная девочка, которую я встретил сегодня, справится с любыми испытаниями.

Моряк задумался.

– А ты знаешь, Аги-Ло, о каких испытаниях говорит твой друг? – Аги-Ло неопределённо повела плечами. Капитан попросил кого-то принести карту. – Смотри же. В страну Домино есть два пути. Один идёт по морю. Вот. Мы вышли из Жемма, затем пройдём Лепе, Зелёный мыс, Атар, поднимемся на вёслах по реке и окажемся в порту Наваго. Это уже Домино. Но вот с корабля ты сойти не сможешь. Ты там чужая, а Домино не принимает чужаков. Поэтому, – капитан постучал по тому месту на карте, где находился Атар. – Ты должна будешь сойти здесь. В пустыне Шит ты найдёшь древние ворота. Всего их пять. И только тот, кто преодолеет их все, будет принят страной. – Горт помолчал. – Мне приходилось и прежде отвозить людей в Атар, людей сильных, закалённых жизнью. Но ни один из них не прошёл пяти ворот.

Аги-Ло обернулась на родной город, крохотным огоньком мерцавший на вершине холма. Смахнув слезу, она решительно посмотрела в глаза капитану. Взяв из рук его карту, она указала на Атар.

– Что ж, – вздохнул Горт. – Я тебя предупредил.

Аги-Ло лишь улыбнулась в ответ. Незнакомая с болью и страданием, она не понимала в полной мере ни слова «опасность», ни слова «смерть». Утром девушка долго и недоумённо смотрела на солнце, величественно выплывающее из-за волн, на небо, такое огромное и открытое. Потрясённая этим новым миром, таким настоящим, таким властным и гордым, она ходила по кораблю, тонкими своими пальчиками прикасалась к грубым, натянутым, как струны, канатам, ловила солёные брызги, заглядывала в глаза вольным чайкам.

Глава 9

Я устал от чужих городов.

Я устал колоть этот лёд.

Я хотел бы уснуть,

Но нет времени спать.

И опять за окнами ночь,

И опять где-то ждут меня,

И опять я готов идти.

На подходе к Атару капитан Горт собрал всю команду на палубе. Рассказав матросам всё, что сумел узнать о гостье, он заявил о том, что не может отпустить девушку одну. Акин, больше всего на свете мечтавший вырваться, наконец, из заколдованного круга, заставлял себя молчать.

Пусть день, когда я покинул дом, останется первым и последним разом, когда я всё сделал по-своему.

Молчали и все остальные. Дома моряков ждали семьи. Они не могли рисковать своими ради капризной девчонки из Жемма. Выдержав паузу, капитан заговорил снова.

– Я не имею права отбирать мужей, отцов и братьев у их семей. Но не имею я права и на то, чтобы отпустить эту хрупкую девушку, сироту, оставшуюся без крова, одну. Акин —тут он протянул руку, призывая того выйти и встать рядом. – Давно доказал нам всем, что владеет кораблём не хуже, чем царский сын – конём. Отныне это его судно, а вы – его команда. Я пойду с Аги-Ло.

Словно крепостная решётка упала перед Акином. Внутренне смирившись уже с непреклонностью судьбы, он вдруг с неожиданной для себя твёрдостью возразил.

– Нет, капитан, – десятки напряжённых, усталых глаз устремились на него. – Я не мог разумно распорядиться своей судьбой, не достоин я и того, чтобы главенствовать над другими. Лучше я вместе с этой несчастной сгину в песках пустыни.

Вздох не то горечи, не то облегчения прокатился по судну. Акина любили, его не хотели терять. Но странная гостья нарушила заведённые порядки, нарушила вековое равновесие. Теперь же всё становилось на свои места. Звенящая неопределённость отступила, и на её место снова пришёл порядок.

Странное это было прощание. Такие молодые и цветущие, двое шли на верную смерть, казалось бы, без всякой на то причины. Но… нам ли об этом судить?

На берегу Акин обратился к спутнице.

– Пока Горт запасается провизией, у нас есть шанс вернуться. А вот вернуться из пустыни Шит мало кому удавалось.

Аги-Ло молча повернулась спиной к кораблю.

Акину ничего не оставалось, как купить верблюдов и всё, необходимое для путешествия. В последний раз предложив девушке вернуться и получив решительный отказ, Акин разбил лёгкий шатёр на краю города.

– Отдохни и постарайся заснуть. Отправимся вечером, когда немного стемнеет.

Остаток дня он провёл над картами. При виде же первой звезды – быстро собрал шатёр и навьючил верблюдов.

За спиной остались огни засыпающего города. Вскоре и они погасли. Сердце радостно стучало в груди юноши. Будто цепи упали с него, будто разбиты были тяжёлые колоды. Он вновь чувствовал себя свободным. Не удручала его жара, не утомляла дорога. Звёзды в пустыне горели так же ясно, как и на море, и ничто уже не могло ему помешать. Совсем иначе чувствовала себя Аги-Ло. Сидеть на верблюде было неудобно, пустыня, тихая и безлюдная, пугала её своим невозмутимым, безразличным ко всему спокойствием. Было невыносимо жарко. С недоумением, не покидавшим её с тех самых пор, как девушка покинула родной дом, Аги-Ло смотрела на спутника. Когда он поворачивал голову в сторону, девушка могла заметить, как горят его глаза, раздуваются ноздри, вдыхая горячий ещё, до жжения сухой воздух. Казалось, этот человек везде чувствовал себя, как дома. Если бы это было так…

Ближе к утру на горизонте замаячила чёрная точка. Вскоре путники уверились, что видят не что иное, как легендарные ворота пустыни Шит. Не опасаясь больше сбиться с пути, Акин обустроил стоянку. Несмотря на тёплую одежду, оба они успели слегка замёрзнуть, и Акин развёл небольшой костёр. Аги-Ло, подсев как можно ближе к огню, с трудом сглатывая, жевала сухую лепёшку. От сладкого изюма ломило зубы. Но с каким упоением пила девушка обычную, такую привычную воду! Наконец, она забылась тяжёлым, беспокойным сном. Ей виделось, как родители её, всё такие же молодые, какими она запомнила их в последний день, идут по родной улице. Вот они проходят поворот, вот открывается перед ними дом. Белы стены, цела крыша, но никто не встречает их при дверях. Пусто и тихо в доме. Плачет в пустой комнате мать, плачет с ней рядом отец. Нет Аги-Ло. Аги-Ло ушла.

Глава 10

Сон Аги-Ло продолжался недолго. Утренняя прохлада скоро прошла, напуганная горящими лезвиями солнечных лучей. Снова наступала жара. Акин, успевший порядком утомиться, всё же не утратил огня в глазах. Заметив, что Аги-Ло зашевелилась, он окликнул её.

– Вставай, Аги-Ло, пора. Не будем тратить время попусту – успеем добраться до ворот до полудня. Не голодная?

На такой жаре хотелось только пить. Аги-Ло приняла из рук Акина флягу. Один глоток, второй, третий… С трудом переборов желание выпить всё до последнего глотка, девушка вернула воду юноше.

Никогда раньше ей не приходилось так долго оставаться в сообщении с одним и тем же человеком. Глядя, как Акин вновь собирает тюки и навьючивает сонных верблюдов, Аги-Ло то и дело порывалась что-нибудь сказать. Не раз и не два она брала уже дыхание для какого-нибудь вопроса, когда годами выработанный инстинкт вдруг заявлял о себе нестерпимым ноющим чувством тревоги.

«Ну и глупый, должно быть, у меня вид,» – думала Аги-Ло. К счастью, Акину явно было не до неё.

– Готово!

Акин протянул девушке руку, чтобы помочь ей взобраться на верблюда. Неспособная говорить вслух, Аги-Ло беседовала сама с собой.

«Вот ведь как бывает. Я даже сесть сама не сумела бы на этого зверя, – верблюд тем временем вставал, выпрямив сначала задние ноги, затем передние. Потеряв равновесие, Аги-Ло неловко прильнула к спине животного. – Что же будет, если я упаду с него? Просто чудо, что это до сих пор не произошло. А этот моряк… Где он научился всему?»

Её размышления прервал голос Акина. Тот вполне уже насытился ощущением свободы и обрёл способность видеть всё остальное. Он осознал, что девушка, хоть и немая, – тоже живой человек. И если он сам не займёт её разговором, та просто иссохнет от тоски и палящего солнца.

– Если ты не против, я расскажу тебе что-нибудь, – проговорил он, обернувшись на спутницу. Ободрённый улыбкой и огоньком интереса, загоревшимся в глазах Аги-Ло, он продолжил. – Прежде всего мне хотелось бы избавить тебя от излишней благодарности в мой адрес. По большому счёту, это я должен благодарить тебя за то, что вытащила меня с этой посудины. (Не живи я на корабле уже десять лет, иначе его называл бы, но что есть, то есть.) Начну сначала и ты всё поймёшь.

Когда-то я жил в том самом краю, в который ты сейчас так стремишься, мы называем его Высокий край. И сказать по правде, я был порядочный остолоп, – Акин усмехнулся, покачав головой. – Подумать только, у меня было всё. На версту вокруг не было ни души, кроме нас с отцом и матерью. Всё, что было ясно видно глазу, находилось в полном моём распоряжении. Матушка всё больше хлопотала по дому, отец служил у Кинту на паруснике, а я… – мысленно перенесшись в родные места, юноша глубоко вдохнул, будто не барханы и палящий зной окружали его, а зелень лугов и пьянящий воздух милых его сердцу гор. – Я был как тигр в тайге, как лев в саванне, как орёл в небе… – намеревавшийся ободрить девушку, Акин не заметил, как утратил весёлость тона и твёрдость голоса. Некому ему было высказаться на судне, а с Аги-Ло он, как ни странно, чувствовал себя чрезвычайно легко. Или, быть может, дело было вовсе не в девушке, а в том, насколько хрупким казалось теперь бытие? Кто знает, может завтра ни моряка, ни отчаянной путешественницы не станет на свете. Отчего бы не поделиться напоследок тем, что так терзает душу? – А я всё продал. Продал за запах солёных брызг и пляску палубы под ногами. Это ли было мне нужно? Я сам не знал, чего искал. Я просто ушёл, чтобы уйти, – Акин повернулся к спутнице. – А ты? Хотел бы я знать, зачем ты ушла.

Аги-Ло опустила голову. Ей почему-то стало стыдно. И правда, чем плоха была жизнь в Жемме? Она могла построить себе новый домик, маленький и уютный. Могла бы продолжать шить… А зачем она идёт в Домино? Кто обещал ей там счастье? Кому нужна она в чужой стране? Моряк, конечно, проведёт её через ворота… Если проведёт… А что дальше? Куда она пойдёт? Кто ждёт её там, на чужбине, если и в родном почти городе ей не к кому было обратиться? Что она пытается доказать? И главное – кому?

Акин молчал.

Казалось, вечность прошла, прежде чем путники сделали остановку. Солнце было почти в зените. У Аги-Ло всё плыло перед глазами. Спускаясь с верблюда, она чуть не упала, а затем в бессилии опустилась на песок. Акин принёс ей еды и питья, но девушка приняла только воду. На все уговоры и угрозы Акина она отвечала непреклонным отказом. До ворот было рукой подать, но моряк не спешил. Он разбил шатёр, готовясь к длительной стоянке. Несмотря на зной, Акин развёл костёр и повесил над ним котелок с водой. Аги-Ло изумлённо воззрилась на спутника. Она так увлеклась размышлениями о смысле его действий, что даже забыла о жаре. Она заворожённо наблюдала за тем, как он медленно помешивает воду ложкой с длинной-предлинной ручкой, как осторожно высыпает из мешочка какую-то траву, снова мешает, ловко завязывает узелок на мешочке…

Очнулась Аги-Ло от брызнувшей в лицо воды. Впервые за всё путешествие она прямо смотрела в лицо своего спутника. Сейчас Акин выглядел куда старше, чем ей казалось до этого. Лицо его оказалось на удивление жёстким, почти каменным. Он криво улыбался и кивал головой, говорил что-то, как будто в трубу. Но Аги-Ло не понимала ни что он говорил, ни почему, несмотря на улыбку, выглядел таким недовольным. Она было снова закрыла глаза, но Акин потряс её за плечо. Наконец, девушка начала разбирать его речь.

– Вставай, тебе говорю, поднимайся. Я говорил тебе, что надо есть? – Акин помог девушке сесть и подал ей кружку с каким-то настоем. – Пойми, неразумный ребёнок. Природа иной раз может простить слабость, но она не прощает глупости. Здесь нет ни извинений, ни снисходительности. Только действия и их последствия, – молодой человек демонстративно подбросил в воздух камушек, который вскоре упал в песок, оставив за собой небольшую ямку. – В следующий раз я не буду готовить отвар. Не хочешь есть – оставайся и дальше загорать на солнышке. – Акин не сдержал улыбки. – Предупреждаю. Если сейчас же не съешь всё, что положено, отправлю тебя домой.

«Как будто это наказание, – подумал он про себя. – Пугаю девчонку домом, когда перед ней разверстая пропасть».

Напускное недовольство моряка сменилось глубоким, тяжёлым раздумьем. Будто туча набежала вдруг на солнце, и всё померкло. Аги-Ло, вновь пристыженная, послушно заедала хлебом горстку фиников. Ах, как больно ей было теперь, в дни испытаний, когда само её существование в этом месте можно было считать подвигом, слышать укоры от единственного человека на много-много вёрст вокруг. Слёзы текли по щекам девушки, которую уже двенадцать лет никто не воспитывал. Хотелось кричать, обвинять, клеймить обидчика. Несносный мужлан, жалкий неотёсанный матрос! Как смел он так разговаривать с ней, с восьми лет выживавшей своими силами, своим трудом, своим умом, между прочим!

Аги-Ло молчала, глотая слёзы. Буря одолевала её, но она знала, что молчание – её единственное оружие. Быть может, не самое надёжное, но единственное, которым она владела.