Маки. Перчатки. Черничный пирог.

Я удачно сходила на работу. Хотя, время тянулось словно резина. На обратном пути уже почувствовала слабость и еле дошла до школы. Поднималась по ступенькам, держась за стену, еле перебирая ногами. И говорила, «ай», наступая на каждую ступеньку. Я даже подумала, что отравилась из-за ароматов благовоний в том доме. Позабыв, что промокла по дороге домой.

Впервые, я плакала, не знаю почему. Я привыкла болеть одна. В этот раз, просто, так хотелось. Болела я три дня, не спускалась даже поесть, кухарки заносили, по нескольку раз. Нателла не зашла ни разу.

На четвертый день я еле поднялась. Прогноз сторожа пришел в действие, начались ливни, не переставая лил дождь, на протяжении недели. Я даже балкон не хотела открывать. Запах сырости усилился и еще больше проник в книги. Вечером, когда дети разошлись, спустилась в столовую. Кухарка со сторожем сидели за одним из дальних столов и распивали, cкорее спиртное. Я села за другой стол, меня будто и не было. Они продолжали шептаться, как я поняла, кого-то поминали.

Так стремно, еще и это. Я поднялась с места, чтобы уйти и вдруг сторож подозвал:

– Иди к нам.

Видимо, были оба подвыпившие, раз уж позвали.

– Ты же дитя этой школы? – сказал он. – Тринадцать выпусков ушли, пока ты росла. Многое видела и молчишь.

– Я не помню ничего.. – растерянно ответила я.

– Да тебе и не надо, – сказала кухарка, – на выпей, – и налила в чашку, какой-то напиток, то ли настойка, то ли вино.

Я резко выпила и через минуту, все стало троиться и четвериться..

– Смотри щеки покраснели, – сказал сторож и рассмеялся..

Я поднялась, держась за стол, колени дрожали, хотела уйти и вдруг спросила:

– А чьи эти книги, они кому-то принадлежат?

– Да чьи они могут быть, может прежнего хозяина, что здесь жил..

– Хозяина?

– Ну да, это раньше жилым домом был, хозяин продал его администрации и уехал, а что?

– Да ничего, просто подумала, кто мог оставить их..

– Они мешают? Хочешь вывезем их на свалку?

– Нееет, нет как они могут мешать, мне жаль их.. В них столько трудов вложено..

Я расстроилась от своего вопроса, подумала, что их вывезут. Я стану абсолютно одинока. На протяжении тринадцати лет этот ящик, будто другом мне был и охранял. Хотя я докопалась лишь до середины, затем все складывала назад, потому что места не было их разложить, да и уборщица ворчала, когда приходила вытирать там пол. В общем я поднялась и рухнула на кровать.

Уж не знаю, что за настойка была, но на утро я встала бодрячком. Энергия рвалась наружу. И я решила докопаться до дна ящика.

Спустя два часа, я сидела среди столбов сложенных книг. Штук десять я отложила к обязательному прочтению. Два столба, отложила просто, на будущее.

На самом дне состояние книг было плачевным. Они все были погрызаны злыми мышками. А еще я нашла связку с письмами. Их я положила под кровать. А книги почистила, постелила на дно ящика несколько картонных коробок и сложила книги обратно. По полчаса рассматривала яркие обложки романов, в каждом из них глубокая история, может и не фантазия автора, а его жизнь. Сборники cложила вместе, словари и энциклопедии вместе и так далее. В это время Нателла вошла ко мне в комнату и вышла на балкон.

– Чем ты занята, зачем ты это делаешь? – недовольно, спросила она.

– Это же книги, – удивилась я.

– И что? Завтра же их отправлю, не место им здесь.

– Зачем, я читаю.

– Их читай в библиотеке, как раз туда я их и сдам.

– Почему ты такая? Я же их читаю. Они не мешают никому. Это моя комната.

– Твоего здесь ничего нет.

– Мне иногда кажется, что в тебе живет два человека один уже мертв, а другой пытается выжить, изо всех сил, – сказала обиженно я.

Она вышла, гремя каблуками. В итоге книги она не тронула, даже спустя три дня.

И только спустя неделю я осмелилась и достала письма. Были указаны даты отправки. Я стала читать с начала.

Письма были адресованы мужчине. Сначала это было, что-то вроде знакомства. Она, эта женщина рассказывала о себе, своих увлечениях, семье, учебе, работе. Дальше выражала симпатию. Позже, начался роман в письмах. Затем обиды, размолвки, предательство. Видимо, он винил ее, а она его. Потом он, скорее всего, перестал отвечать. Она писала, писала и писала. Затем сообщила, что ждет малыша. У нее была такая неинтересная манера переписки, я уставала читать и ни одного от ухажера не нашла.

И только потом въехала, выходит книги принадлежали мужчине и письма были адресованы ему и почему он не ответил на остальные, я не поняла. В общем сложила все и пару дней думала об их отношениях, целая история в письмах, а жаль, она так воодушевленно писала.

Через пару деньков посыпал снежок, красивый, легкий. Я решила снять себе комнату у места работы, так как лицо Нателлы уже раздражало. Я зашла в школу забрала пару вещей и две книжки, чтобы почитать перед сном.

В последнее время появилась настороженность по отношению ко всем. Будто время не шло вперед, не двигалось с мертвой точки. Зимняя хандра скорее всего. Новая комната была так себе, не очень удобная, но в двух шагах от работы. Я ее уютно обжила, по своим возможностям. Тюль, ночник с теплым светом и конечно книги, пушистый коврик перед кроватью. Частенько, стояла у маленького окна и смотрела, как снег покрывает сухую землю, словно сахарная пудра шоколадные коржи в столовке.

Я выключила свет, включила лампу, открыла одну из книг, это был Лондон. Джек Лондон, «Белый клык». Грустная история, волк намучился, но выжил и остался волком, среди собак и людей. Мне бы такую силу воли. Из середины книги выпал сложенный лист бумаги, я развернула его, это было начатое письмо: «Моя любимая В….».

Ну очень понятно, исходя из одной буквы, можно судить о многом.

Не спалось, я снова подошла к окну взглянуть на снегопад и заметила под окнами машину, в ней кто-то сидел. Утром выйдя во двор, осмотрелась, никого подозрительного. Но вечером, снова эта машина, прямо, как мне показалось, под моим окном. И так три дня.

На четвертый день, мои подозрения подтвердились и когда я вновь подошла к окну, у машины стоял Альберт и смотрел в окно, cкрестив руки и наклонив голову, будто ждал, что я выгляну. Он стоял в этом положении около трех часов, несмотря на погоду. Его плечи неспешно покрывали крупные хлопья снега, прищуренные глаза напряженно сверкали, когда он поднимал голову, а кончик носа блестел от первых заморозков. Не задумываясь, я собрала вещи и на утро вернулась в школу.

Вот опять, месяц я живу у Нателлы. Школа, что ли очерчена мелом, что туда все боятся идти? Туда он не приходил.

Он очень неприятно смотрел, в тот день.

От скуки достала конверты и просмотрела адресаты отправителя и получателя.

Отправитель – выходит женщина, жила в другом городе, а получатель в нашем.

Что же я сделала? Конечно, пошла искать, мне же скучно.

На следующий день, после работы, я поехала на такси, искать дом адресата. Спустя час, таксист остановился напротив, одного дома. Не знаю, чей это был. Я вышла, постояла, осмотрелась, потом решила постучать, спросить, что-то непутевое типа: подскажите, где улица Толстого?

Дверь открыла женщина, не очень приветливая, жестко указала мне на улицу Толстого. Внезапно, я решила уточнить, еще кое-что.

– Вы всю жизнь здесь живете?

– Ты что из налоговой? – с подозрением спросила женщина.

– Нет, просто хочу знать, вы здесь жили всегда?

Она захлопнула дверь, затем резко открыла.

– Ты кого-то ищешь? – уточнила она.

В общем, учитывая годы переписки, я решила приврать.

– Здесь жил друг моего папы, – и видимо, попала в точку, моя лапша сработала.

– Они жили здесь давно, потом отец уехал в другое место, а жена в другое, переехали и сильно изменились, – сказала женщина. – Адрес дать, но лучше не ходи к ним, разбогатели, дальше носа своего не видят.

В итоге, она начиркала на бумажке адрес и сказала, что дом через две улицы, вот я и пошла, прогуливаясь.

Через одну улицу пошли дома богатеньких, как она и говорила. Заасфальтированная широкая, покрытая тонким гололедом дорога привела к двухэтажным коттеджным домам. Я остановилась у одного, очень знакомого, куда уже один раз меня заносила судьба. Да, именно, Альберта. Я просто стояла и пыталась вспомнить его отца и его увлечения.

В этот момент, остановилась машина и конечно, вышел он. Иначе и быть не могло. Я, как идиотина пришла сама к его дому.

Он весело и одновременно, настороженно, смотрел на меня, затем на дом. Как его описать.. Весь такой дерганный, побитый словно, когда нервничал, загибал колено и слегка приподнимал.

– Меня навестить пришла, – спросил он, потряхивая головой.

– Нет, заблудилась.

– Да, и кого ты искала из моих соседей, я тебе покажу дом, который нужен?

– Видимо, я ошиблась улицей, – сказала я и побежала в сторону поворота. Он пошел за мной крупным шагом.

– Я что на идиота похож? – сказал он, встав прямо напротив, преградив путь.

Я остолбенела. Он, в наглую, влез в мой карман, куда резко засунула листок, и сжала в кулаке. Своими ледяными, ловкими пальцами он за мгновение разжал мои, достал сверток и прочел адрес.

– Так что ты хотела? – спросил он и странно посмотрел на меня. – На работу наниматься пришла? Уборщица у нас есть, садовник тоже, санитар тоже, повар тоже, – пересчитывал он, загибая пальцы, горничная есть, ммммм, дворник есть, даже любовница есть, эта вакансия тоже занята, – улыбнулся он, вертя головой..

– Псих, – ответила я и пошла дальше.

– Но, если хочешь, – крикнул он. – Последнюю, уволим, только согласую с мамой..

Вот урод. Истинный, без тени сомнения. В общем, разгадку темы писем я приостановила.

Через два дня снова объявилась Лика, она позвонила вечером и ждала в машине, вместе с тем высоким мужиком, Анри. Такой снегопад был, не хотелось никуда ехать.

Я нехотя, вышла, осмотрелась и села назад, рядом с ней. Мы поехали в клуб. Сели у барной стойки, она заказала два коктейля. Не нравился ее вид. Она вела себя, как параноик.

Почему меня окружают эти люди? Я работаю в школе, общаюсь с образованными людьми. Но окружают меня эти со странностями. Может я сама их притягиваю? Но я их даже не вспоминаю. Такое впечатление, что в прошлой жизни я им задолжала или мы вместе согрешили, теперь не помним, но расплачиваемся и будем сталкиваться пока все не разгребем.

– Где твой муж? – спросила, раздраженно я.

– Не знаю, он вечно, где-то.. – ответила недовольно. – Его волнуют только деньги моей семьи.

И тут последовал другой вопрос, от нее:

– Не видела Альберта?

Что? Извините меня! Ни кажется ли.. Ладно..

– Не видела, с чего мне видеть его?

– Вы не встречаетесь? – выведывала она.

– С какой стати? Ты странная.

– Интересно, как он? – сказала, задумчиво она.

И тут я не выдержала.

– Лика, ты не помнишь, что произошло почти пять с половиной лет назад? Честно мне вообще все это до….. Я и никогда об этом.. не.. Но все же! Чисто на прямоту! Ты не помнишь, кто тебя лапал, кто игнорировал и кто попытался помочь? Я старалась все забыть и никогда не вспоминать, но ты меня достала!

– Я люблю!! – ответила она. Уверенно, взглянув на меня.

Честно. Я не знаю таких людей. Как можно, она, что без чувства собственного достоинства? Самое большее, что она могла, это презирать всю жизнь. Не скажу, что Давид лучше. Но этот…

– Понятно, – ответила я, теряясь в догадках.

– Может он нравится тебе и ты его хочешь cебе, поэтому, так реагируешь.. – внезапно, выдала она.

– Лика ты не в своем уме, ты что зациклилась на них, больше, что людей не было в городе? Или совсем в мечтах забылась?

Она выбесила меня, жутко.. Я поднялась, чтобы уйти.

– Прошу, выслушай меня, – навзрыд сказала она, все оглянулись. Я молча села.

– Я знаю, кто он и что он. Но когда узнала ближе, всегда видела только его..

– Как ты могла простить такое?

– Он был накачан, какой-то дрянью в тот день, когда он чист, он абсолютно другой.

– И когда же он чист? Его глаза вечно в космосе.

– Ну и что! Он таким родился. Я его заметила давно. Задолго до дня, когда произошло похищение. И нравился он мне давно. Это случайность. Я не могу не простить его. Хотя знаю, что он ни чей, не будет принадлежать никому, в силу своего состояния. Ему никто не нужен, он тоже никому. Но есть я! Я буду рядом, даже на расстоянии.

Дура, какая же дура!

– Ты понимаешь, у тебя синдром жертвы. У тебя все наоборот…

Как он там назывался, не помню. Верно, стокгольмский синдром.

– Зачем тогда, эта свадьба, вы больные все?

– Я люблю и Давида, – прошептала она, стиснув зубы.

Чего? Деточка, да ты рехнулась, видимо. Может ты всех любишь? В итоге, она держится меня, чтобы контролировать его отношение ко мне и как только он отступит от меня, она тоже отстанет. Мы попрощались. Было темно, очень. Я вышла первая, стояла, пыталась остановить такси и вдруг ко мне подошел Анри.

– Перестань маячить у Альберта перед глазами, если он вспомнит тебя – тебе конец.

Я удивленно на него посмотрела.

– Ох, как я тебе не завидую, если он вспомнит все.. Живьем шкуру сдерет.

Я не понимала, что делать, стоит ли раскрывать все скобки. И сказать все, что о них думаю. Но то, как они все живут сейчас? Это все пыль в глаза окружающим. Я там была и все видела, что они представляют из себя и мне кажется, Нателла, тоже все знала. Но, что за тайны? Все всё знают, глядя в глаза друг другу, но ведут себя будто ничего нет и не было, лживые.

– Я ничего не понимаю, – сказала я, сделав как они.

Он подошел близко и прошептал на ухо:

– Помнишь я спросил, «Что случилось?» а ты взглянула на меня с надеждой, что я помогу тебе. Но там каждый сам за себя. Так и в жизни, Альберт еще заставит тебя плакать. Он же проткнул тебя, верно? Давид сказал мне. А ты знаешь, что у него тяжелое заболевание и куча травм с детства. Его столько бил родной отец по голове, что он рехнулся, окончательно.

У меня будто ком в горле встал, я смотрела по сторонам и не знала, что ответить.

– Что мне делать? – спросила я.

– Не попадайся ему на глаза, игнорируй, у тебя даже никого нет. А у него куча выписок из клиники. Он псих, со стажем.

– А зачем ему я? По каким критериям он выбрал меня?

– Да не по каким. Кто его знает? Если бы его поняли, то вылечили бы уже давно. Просто мы узнали, что ему понравилась подопечная Нателлы.

Он так произнес ее имя, будто ее лучше меня знает. Лучше? Да я ее вообще не знаю, судя по всему..

– А Лика знает, что он настоящий псих?

– Знает.

– И?

– Говори, что хочешь сказать. Давид знает, что она любит Альберта, как брата, вообще, думаю, ему плевать. Он там ради укрепления дел отца и положения в городе. Давид вообще никого не любит, только деньги. А Альберт тоже никого не любит, только развлечения и больничную еду. Учитывая, что половину сознательной жизни проводит там. Так что, будь умной и не вмешивайся в эту категорию людей. Тебя раздавят и забудут, растворишься, как туча, после грозы. И не пытайся нас понять. Как и мы тебя. Тебя, для нас не существует..

Какая отдушина, подумала я и ушла. Из всего разговора я поняла, что, если проигнорирую его месяцок-второй, он переключится на кого-то другого. Что меня насторожило в словах этого человека, слова «родной». Его столько бил «родной» отец. «Родной», акцент был на этом слове. Это ли не значит… Что был и не родной? Но это не мое дело! Я решила остановиться..

Прошло пару недель. Близился Новый год. Но никогда не ощущала я такой пустоты. Школа была украшена. Живая, трехметровая ель стояла у лестницы на два этажа, Нателла постаралась в этот год на славу. Видимо, какая-то комиссия должна была приехать.

В канун Нового года, я простояла около часа на балконе и смотрела на кучу этих книг и почему-то одна мысль у меня была. От них временами исходила такая же энергия.. Как же описать. Я, конечно, привыкла к ним. Но это чувство, что они хранят в себе гору тайн. Когда я их перебирала, в тот день, было щекотно всему телу. Постоянно мурашки и какая-то неуловимость. Тоже впечатление было, когда это урод появлялся. Мне было неуютно рядом. У меня появились догадки, что это могли быть книги его отца, именно, родного.

Так как, тот человек. Ну они, абсолютно, не похожи. Словно сотканы из разных материалов. У них ни одной общей черты.

Отец был абсолютно безвкусным на мой взгляд. Низкий, коренастый, смуглый, карие, мелкие глаза, короткий широкий нос, пухлые короткие пальцы. Что еще больше подтверждало, так это манеры. Он хоть, что-то должен был перенять. И еще, не заметила, что он имел склонность к чтению. А сын полная противоположность, не видела, как он читает лично, но довольно-таки начитан, это я заметила на выставке. А в тот злосчастный день я и предположить не могла, что они родные, пока она не назвал его сыном. Что-то здесь не так..

Адрес с конверта совпал с их домом. Кто же эта женщина? Как же звали мать Альберта, надо узнать, может это роман в письмах его родителей?

В общем, как я и предполагала, Нателла пригласила целую делегацию в школу, среди них была министр образования, кем стала мама Лики, бывший преподаватель гитары. Директор парочки школ, а также она и финансировала все школы. И папа Давида. В общем, все очевидно без слов … Я не спустилась вниз, а вышла на балкон. Но они решили все осмотреть и вошли в мою комнату тоже.

Они тупо стояли, кто-то, что-то записывал, осматривал. Отец Давида заметил книгу, которую я оставила на кровати поднял ее, полистал. – Надо же, – прошептал он.

Я подошла, чтобы забрать, там же был тот листок и произошло, то, чего я не хотела. Листок выпал и плавно опустился у ног мать Альберта, она подняла его.

Я подбежала и взволнованно, заявила, – это мое.

Она надменно взглянула и развернула листок. За мгновенье ее глаза залились слезами ненависти. Она ткнула листок в лицо Нателле. А Нателла, взглянула на меня:

– Откуда, это у тебя?

Я вынужденно указала на ящик.

Его вывезли, в тот же вечер. Эта женщина забрала, мать Альберта. Осталось пару избранных мною книг, которые я спрятала под кроватью. И ждала пока они разъедутся и начала бы искать, что-то в них. Надежда была крошечная, но была. Я оказалась права был конверт в одной из них, он был пуст. Отправитель его подписал, но не отправил.

Зато у меня был адрес женщины, а также инициалы ее и отправителя. В. З. и А. В. Я поняла одно, видимо, письма женщины передавали в руки этому мужчине, а ее письма он отправлял по почте, на конверте был указан индекс. Это был другой город, но теперь я знала какой. Немного поразмыслив, я решила оставить это дело. Да и что мне это дало бы? Что же делает с человеком любопытство..

Этот год я встретила, с каким-то странным ощущением, словно все пойдет не так. Чувство тревоги не отпускало мысли.

Нателла организовала банкет до половины одиннадцатого. Затем все разъехались по домам, к семьям. Остались я и сторож. Который распивал один в столовке.

– Почему вы не пошли домой в такой день? – спросила я, опершись к двери у входа столовой, прислонив голову к холодной стене.

– А у меня ведь никого и нет, как у тебя. Только воспоминания. Иди возьми фрукты, угощайся, – подозвал он меня. Но было очень тоскливо и не до мандаринов.

– Вы не правы. Нет никого у меня. У меня нет воспоминаний. Воспоминания, важнее некоторых живых людей.. – прошептала расстроенно я, и вышла во двор, подышать.

Позже вышла на улицу. Было, так оживленно. На дальних улицах народ пел, радовался. В небе сверкали фейерверки. Я закуталась в куртку, накинула капюшон и смотрела в небо. Серо-синие запыленные облака, не торопясь, плыли по холодному небу. Затем прошлась вдоль по улице школы. До конца и обратно. Была приятная, на удивление, погода, уходить не хотелось. Но умиротворение не продлилось долго. В десять минут первого часа Нового года, машина остановилась перед воротами школы.

Я почти дошла до них и собиралась войти, когда заметила его машину. Он вышел, осмотрелся и подошел ко мне в легоньком своеобразном пиджаке на рубашку, погода была теплая, но это была зима. Он приближался, расчищая ботинком свежевыпавший снег. Чего ждать от этого человека я не знала. Остановился он в паре шагов от меня, осмотрел снизу вверх, ухмыльнулся на одну сторону. У него всегда была натянутая улыбка. Но глаза вечно остолбеневшие и холодные, даже, когда веки тянулись к вискам, благодаря наигранной улыбке. Живой труп.

– Что за вид, ты похожа на бомжа, – были его первые слова. Я, поджав губы, слушала.

Затем стал приближаться еще ближе. Дергая, иногда, головой.

– Не спросишь, зачем я здесь? – просунув руки в карманы, затянул он.

Я просто продолжала слушать.

– Пошли, выведу в люди тебя. На корпоратив. Одежда с меня, не переживай потом оставишь. Не с кем пойти. Меня все знают в городе и оберегают своих дочерей и сестер. Тебе терять же нечего. Хорошую жизнь увидишь, пока тебя не увели, – почесал он челку, cвысока, глядя на меня. – Уверен, парня у тебя точно нет.

В общем нес вещи, уже более свойственные ему. Пытаясь, видимо задеть меня. Ему, практически это удалось. Но я держалась. И с одной стороны, понимала, что эта встряска мне полезна. Так как давно держала в себе эмоции, которые хотят вырваться. Одним словом, я расплакалась перед ним. Не то, чтобы не могла потерпеть. Сделала нарочно, чтобы понять, как он отреагирует. И что он сделал? Да, начал смеяться, хохотать, глядя в небо. А я плакать еще больше.

– Ну вот, ты жертва, это место подчеркивает твою сущность, -подытожил он, вытирая свои слезы от смеха. – Я знал, что ты сорвешься и осознаешь, что я твой единственный шанс вырваться из этой школы.

Он такой акцент поставил на слове «школа», что мне не по себе стало.

– Ну так, что поехали? – сказал он. – Я оставил компанию, чтобы привести тебя. Мы даже посморили..

Я не задумывалась до этой минуты, почему такое особое отношение ко мне? Не может же быть просто из-за того, что ему уже все надоели или совсем никого не осталось. Если бы я была совсем никакая, может он и не обратил бы внимания на меня?

– Хорошо поеду, при условии, что ты скажешь, что во мне тебе понравилось, чисто теоретически. Отбросив все остальное в сторону.

Его лицо стало серьезнее. Он успокоился. Перестал вести себя, как клоун. Посмотрел внимательно.

– Ну давай же, – сказала я, – назови пять качеств любых, что именно тебя привлекло?

Мне самой было интересно, что такого человека могло привлечь, ведь пять лет назад он впритык меня не замечал, я была словно тень. Он к моему, тогда счастью, заметил Лику. И тут меня накрыло, может ему тоже она нравилась, но в силу своей психики он вел себя так? И стала осознавать, что они что-то мутят, возможно против меня все вместе и это повод повеселиться. Теперь помимо урода в моих глазах появился еще и возлюбленный, моей единственной недоподруги и стал еще ниже, на планку.

– Ну что сказать, пять качеств говоришь.. Цвет глаз, фигурка ничего, красный цвет идет, хочу доказать, что тебе меня не одолеть и пятое… – Cказал он и взглянул на школу, – а пятое не скажу..

– Cпасибо, за полезную информацию, – ответила я и хотела проскочить за ворота, он схватил меня за капюшон и резко потянул, одной лишь рукой , я чуть не перевернулась, еле ухватилась за калитку.

– А я не понял, я разговариваю, ты уходишь? – разозлился он, – никакого уважения.

Я сделала еще один резкий шаг вперед и проскочила, капюшон выскользнул из его рук. Он сделал два шага и резко остановился, прямо у линии ворот, словно, там была черта. Он так испуганно смотрел, сначала на меня, затем на школу, глаза его засверкали. Выглядел, как побитый зверь, искалеченный. Помотал головой, закрыв глаза, сделал шаг назад. Я недоумевала, что с ним? Убедилась, что он психопат, ничего ведь нет, но он смотрел будто там черта, ограждение.

– На чай не зайдешь? – спросила, издеваясь я. Его лицо надо было видеть. Это – фиаско приятель!

Он, пошатываясь, направился к машине, не торопясь сел и не уезжал, положил голову на руль, просто сидел, глядя в сторону школы. Я немного постояла и пошла к себе. Не знаю во сколько он уехал или остался там. Но стало интересно, почему не вошел?

Первое утро Нового года было вполне прохладным, я направилась в столовую, взяла две чашки чая и вышла во двор к сторожу, замотавшись в плед поверх пуховика. Он сидел на скамейке под старым черносливом и латал сапоги. Я села, поставила его чашку на скамейку, а свой чай попивала глотками.

Он поглядывал хитро на меня. Понимал, что я пыталась, что-то разведать.

– Старая школа у нас, да? – первый мой вопрос.

– Да уж, немолодая, точно… – искоса взглянул он.

– Интересно, а сколько лет ей?

– А я почем знаю. Это у Нателлы спроси.

– Она не расскажет. А как можно было продать такой дом и место хорошее, пригород, свежий воздух, природа. Ласточки, майские жуки..