Маска Верного Предателя: Дворец Павлина

– Ты мне будущую клиентуру не разгоняй, ты, одолбень ёбаный! – тавернщик грубо плюнул в чашку, не табак, а просто плюнул, что, кажется, разозлило пьяного Гюрена ещё сильнее.

– Ты что, старый, вообще ёбнулся со своим пивом?! – но поднявшемуся Гюрену договорить не дали, ребенок, шедший рядом со всей силы, ударил его по ноге ботинком, что заставило гвардейца скривиться и сесть, ругаясь под нос. Зашедший к этому времени Реншу лишь озадаченно наблюдал, ведь он не видел ни того, что ребёнок зрительно спросил у Гроу разрешения на это действие, ни того, что произошло перед этим. Слова слышал, причину их – не совсем понимал.

Люк ещё и подзатыльник брату Реншу врезал, после хитро лыбясь (ведь улыбкой это даже с натяжкой назвать трудно) Гроу, которая лишь недовольно закатила глаза. Судя по всему, она была искренне недовольна и даже устала от этого. Видимо происходило такое часто, и женщина даже внимания на это обращать перестала.

– «Как дети малые.» – пронеслось у неё в голове а Реншу на это лишь вздохнул. Лучше и не скажешь. Или не подумаешь, в этом случае. Наррон думал в основном о всяких неприятных вещах, а дети чаще задумывались о драках или том, как их успели обидеть другие дети. Мыслей Гюрена, брат, к его же радости, не слышал, но не сомневался, что там не было чего-то слишком полезного, в прочем брат его думал точно так же.

Будучи Иаолиями по своей природе, что Реншу, что Гюрен обладали достаточно обширными навыками телепатии, что отлично помогало в делах религии, с той же стороны, до невозможного сильно мешало жить. Настолько сильно, что почти семьдесят процентов всех Иаолиев просто умирали, не дожив и до тридцати двух лет. Реншу, имея в своём запасе гордых пятьдесят лет, научился контролировать свои мысли, хотя бы до какого-то момента, так что часто пропускал сквозь уши, или, скорее, сквозь голову, лишние шумы о моргании, сдвигании мышц, разговорах и других особенностях человеческих организмов, что братья слышали на постоянной основе. Эта же особенность привела к тому, что братья выглядели совершенно одинаково. От цвета глаз, до количества волосков на голове. Гюрен разве что родился на минуту позже, но это мало чем меняло их положение. Единственной какой-никакой отличительной чертой был загар, ведь Гюрен был чуть более бледным, привыкший работать в ночное время суток, он редко вылезал из своего дома днём, уделяя время тренировкам с солдатами и многочисленным любовницам. Ночью он был занят делом, часто разбираясь с конфликтами, поставками оружия, ядов и другими делами, которыми столичный храм вовсе не хотел заниматься, или не признавался, что делал это. Что там, младший хотел даже татуировки себе набить, но по просьбе старшего не стал. Иногда они заменяли друг друга и так как отличить их часто даже родная мать не могла, когда они пропадали на целый день, это происходило более чем эффективно и те же проповеди почти всегда имели рядом с собой «Реншу», даже если это был не Реншу вовсе. Гюрену не нравились проповеди, поэтому он с ними и не возился. Лю Сянь ему тоже не очень нравился, но скорее потому, что мальчика учили правлению и гвардеец не мог просто потренировать его или научить драться мечом. Стоит, правда, отдать ребёнку должное, братьев он отличал отлично, хотя в чём был секрет не слишком говорил. Гроу их тоже отличала, как и Наррон, а вот Бэннет путал. По словам Люка, разнились они в манере походки и поведения, а так же в использовании слов. Это, вероятно, правда было. Но на проповедях это никого не волновало, да и большинство из присутствующих в храме не слишком то интересовались тем, кто проводит проповеди. Многим из них всё равно больше нравился «Реншу». Не потому, что красивый или умный, а потому, что влиятельный и проповедующий знал это лучше их самих.

Только вот мыслей Гроу проповедник не слышал. Но настолько привык к тому, что вокруг него всегда есть шум, возня и другие ощущения работающих, дышащих, моргающих и думающих людей, что даже перестал обращать внимание, думая, что просто прослушивает большинство её мыслей. Не задумывался как-то, что со всеми остальными «прослушивать» мысли он не мог, но даже и думать об этом не хотел. Весь этот процесс и без того приносил ему неприятности, а тут ещё соизволь сам этим заняться. Нет уж, хватит. Он вообще в отпуске. Эти две недели были и для Реншу временем выходных, и он не собирался терять их просто так. Вместе с тем эта особенность должна была насторожить миссионера, ведь единственные, чьи мысли он мог слышать только таким образом, – Махханаи. Никто иные, как падальщики, или в простонародье «ведьмы». Иаолиев называли «зрителями» вследствие того, что те могли слышать мысли других, словно видя в будущем то, что стоящие перед ними хотят сказать, за что их, очевидно, не очень любили другие люди, но к счастью последних, сами зрители не слишком желали высовываться к вечно думающим о чем-то существам, а вот ведьмы очень даже напротив. Будучи теми, кто поедал мёртвую плоть, они рано или поздно появлялись в селениях и очищали их от всех и всего мёртвого, что было в их радиусе доступности и уходили. Живых никогда не трогали. Себе подобных тоже. Очевидно, что людям это тоже мало понравилось, а вот зрители оценили. Имея схожий с ними, однако очень сильно недоразвитый орган, ведьмы в каком-то смысле подходили зрителям, ведь те не слышали их мыслей и того, как работает их мозг, а слышали только избранные вещи, о которых ведьмы думали. Эти мысли буквально нужно было проговаривать в голове, словно читая в ней, но, когда этого не делалось, Иаолии не слышали ничего, за что и обожали своих падальщиков-собратьев. Люди же это отношение не разделили, привязав умение и желание поедать мёртвую плоть к вечно существующей эпидемии – Мору. Ироничное сравнение, ведь Махханаи, в следствии своей биологии, не болели этой заразой и даже наоборот, спокойно делали от неё вакцину, если это было нужно. Однако смотреть и слушать это не стали, постепенно изгоняя ведьм всё дальше, и дальше, и теперь сложно было найти их хоть где-то, даже, если вы намеренно искали. В прочем никто этого и не делал, вошедшие в рамки мифов и легенд, последние всё ещё существовали, но редко высовывались из уже обжитых территорий и даже на общем языке почти не говорили. Или же, не говорили вовсе.

– А Люк… – начал Реншу, уже садясь за стол, пока Гроу ходила, рядом расспрашивая детей о том, что они хотели бы съесть. Гюрен всё ещё сидел за стойкой, не приближаясь к брату, а вот Лю Сянь подсел к нему, всегда желая кушать вместе. Привык он так, да и что уж греха таить – его приучили постоянно есть рядом с воспитателем.

– Наррон? – переспросила у него Гроу, после поворачиваясь к сидящему за столом мужчине.

– Ну твой дядя. – повторили ей.

– Люк Наррон, ну? – уже раздражённо переспросили у него, после протягивая Лю Сяню меню, в котором тот быстро ткнул на картошку мясом.

– Без пива. – резко заметил Реншу. Он был достаточно сильно против алкоголя, считая его убийством для разума, хотя он и помогал хорошо забыться (но не бесследно), отчего уточнил это, чем вызвал ещё большее недовольство у дамы.

– Почему, по-твоему, в меню вода стоит? Ты? – ему тоже ткнули меню.

– Вчерашнее. – Гроу кивнула. – Спрашиваю, почему он учиться тебя не отправил?

– Долгая история. – резко ответили ему, уже собираясь уходить.

– Извольте, ты ешь с нами! – женщина уже хотела возмутиться, но Лю Сянь лишь закивал согласно в ответ, а других свободных мест не было, так что женщина лишь тяжело вздохнула и кивнула, мол, ладно. В голове у неё пронеслись ругательства, что даже позабавило Реншу, однако обижаться за это он на неё не мог. У неё и без того было много стресса, а тут вот ещё что и как.

На кухне тем временем послышался грохот и клокот посуды, запах еды тоже послышался, почти сразу же, видимо какая-то порция мяса была заранее готова. Активное приготовление блюд – это всегда процесс, наполненный динамикой и энергией. Это когда повар вступает в ритм работы, используя ножи с невероятной ловкостью и точностью, чтобы нарезать ингредиенты, а затем мастерски смешивает их в кастрюлях и сковородах, создавая вкусные сочетания вкусов. Каждый шаг приготовления блюда выполняется с особым вниманием к деталям: от момента подготовки ингредиентов до финального декорирования. Повар постоянно двигается, контролируя температуру, время и пропорции, чтобы достичь идеального результата. В то время как на плите бурлит и шипит, а воздух наполняется ароматами, повар не теряет концентрации, следит за каждым шагом и быстро реагирует на любые изменения. Активное приготовление блюд – это не просто работа, это искусство, которое требует мастерства, опыта и страсти к кулинарии, чем явно не отличалась местная кухня! Вернее, конкретно это заведение. Блюда в нём были простые и понятные, без особых усложнений, за то очень сытные и стоит признать, вкусные. В отличии от столицы, о этой кухне не напишешь красивых тирад, однако, хотя бы наешься. Так, постепенно из палящей жаром двери выходили девушки, ставя еду на стол, некоторые из них общались с детьми и, как Реншу понял, эти были именно их дети, отчего ему стало даже как-то грустно. После приходили в другие женщины, как предыдущие возвращались к работе и так по кругу, пока уже и Гроу не вышла, протягивая Реншу и Лю Сяню тарелки с их блюдами, вместе с тем, ставя парочку тарелок и на соседние столики. Восхитительное умение носить три тарелки на не предназначенном для этого подносе. Вот, что такое мастерство официанта!

– Всё. – с тяжёлым выдохом, около Реншу плюхнулись, чуть оголяя приоткрытую часть груди, что и без того кокетливо выглядывала из декольте.

– Кхм. – с этим звуком, Реншу молча подтянул ткань ближе к центру, закрывая не самое приличное место, которое хоть и было прикрыто даже без вмешательства, всё равно несколько смущало его. – Так вот, я что спросить то хотел, почему-

– О, вот вы где! – вновь прервали Реншу. Тот даже обиженно фыркнул, но быстро расслабился. Бэннет, этому добряку можно было прерывать его когда угодно. – Лю Сянь, и ты здесь!

– Дядя Бэннет! – мальчик прямо выпрыгнул из-за стола, подбежав к медведю и бросившись к нему в объятия. Огромный, широкий мужчина был только рад, крепко обнимая ребёнка.

– Мальчишка! – медвежьи уши довольно наклонились в сторону мальчика, а хвост и вовсе довольно заёрзал, хотя и был очень маленьким. В принципе сам по себе Бэннет был жутко схож на медведя: лапы с когтями, большое количество волос, даже руки и те – обросшие и когтистые, он тем не менее отличался удивительно миролюбивым и тихим нравом. Именно он и был папой Гроу и почему-то Реншу казалось, что именно он является причиной того, что Гроу не полностью поддалась влиянию своего дядюшки.

– Смотрю и он Лю Сяня любит больше, чем меня. – усмехнулся Реншу, получив в ответ лишь отрицательный кивок.

– Ты тоже можешь прийти пообниматься. Он был очень рад узнать, что вы приедете, даже дракона мальчику вырезал. А меня вопросами про тебя застукивал. Я уже думала не выдержу. – проповедник проигнорировал вторую часть разговора, запнувшись.

– Дракона? – в такт этим словам, Бэннет действительно вытащил деревянную фигурку, от которой мессия загорелся восторгом и только сильнее обнял большого добряка. – Какого дракона?

– Деревянного, обычного. Лю Сянь же писал в письмах, даже иллюстрации прикладывал. Вот он и сделал. Так мучился, ты бы знал. – зритель поморщился.

– Не проследил я значит. Это плохо. – он не хотел допускать, что бы мальчик получал такие вещи бесплатно. Вернее, их, итак, ему давали всегда, но Лю Сяня он отдельно просил ничего не выпрашивать у живущих в Линбурге, а тут такие вот тебе фантазии.

– Да ладно уже, пусть. – безразлично отметила ему Гроу, обречённо вздыхая. – Мой папа только и рад. Пусть занимается, пока может. – и то верно.

– А нам?! – возмутился другой ребёнок, уже поедающий свою порцию еды.

– А вам я мечи сделал, негодники. А у него вот меча нет. Или мне и ваши забрать? – возмутившие понурили головы.

– Не надо. – медведь лишь усмехнулся и махнул Реншу с улыбкой.

– И тебе привет, старина! Рад что ты приехал! – к столу подошли, после оглядывая восторженно оглядывающего дракона Лю Сяня, который уже сел на своё место и не настолько восторженную Гроу, явно изнурившуюся от жары. Бэннет уже полинял к сезону, отчего ощущал себя более-менее комфортно, а вот вечно бегающая официантка, очевидно, не могла похвастаться такими функциями своего организма. – Хочешь обняться?

– Откажусь. – неловко улыбнулся ему проповедующий, глядя на то, насколько потной была волосатая грудь, в которую Лю Сянь чудом не залез.

– Ну и ладно! – улыбнулись ему шире. – Я очень рад, что ты приехал! Наконец-то моя девочка будет питаться нормально! Верно же, Гроу?

– Папа! – тот усмехнулся.

– Ну что? Разве я сказал что-то не так? – женщина недовольно хлопнула по столу, садясь уже более-менее прилично.

– Ты зачем пришёл сюда? Напиться? – какая строгость! Реншу даже отвык, что в её голосе могут проскакивать такие интонации.

– Отнюдь! Повидаться пришёл. Но вижу ты в плохом настроении. Кушай, потом поболтаем. – ей кивнули и помахав детям на прощание вышли. Те тоже ему помахали. Это было даже мило. Добряка любили многие и это было более чем заслужено. Очаровательный мишка, его можно было бы вписывать в какие-нибудь детские истории, настолько добрым и чистым казался его характер и нрав.

– Так вот, – всё так продолжил незаконченную тему Реншу. – Почему твой дядя учиться тебя не отправил? – женщина раздражённо буркнула на него.

– Отстань. – миссионер лишь улыбнулся.

– Твой папа был прав, ты просто в ужасном настроении. – и получив обиженный толчок в плечо, тот посмеялся, после начав есть, вместе с большинством детей и самой Гроу, которая ела то же, что и он вчера. Сытное и очень даже вкусное блюдо.

Картошка с мясом была самым простым и типичным блюдом для этой местности, что явно выделяло её на фоне той же столицы, в которой картошки почти никто и никогда не ел! Не потому, что она была дорогой в производстве сама по себе, а потому, что тропический климат местных равнин не слишком соответствовал пожеланиям этого плода природы, делая его горьковатым и не слишком вкусным. Здесь же картошка росла отменно. В столицу её почти не поставляли, хотя если это всё же делали, получалось это дорого и не слишком выгодно. В прочем это всё равно было возможно. Лю Сяню вот нравилась картошка и он периодически капризничал, что бы ему её приготовили. Со временем он перестал это делать, то ли оттого, что Реншу с ним после такого возиться переставал, то ли потому, что вырос, а в любом случае остановил капризы и успокоился, наслаждаясь такими деликатесами на праздники или по приезду в сам Линбург, где их и готовили.

– Ты пьешь пиво? – удивлённо глянули на Гроу, которая держала в руках достаточно большой бокал с относительно свежим пивом.

– Ты нет? – проповедник нахмурился.

– Нет и я не советую тебе это делать. – женщина закатила глаза. – И не начинай мне тут.

– Папа Реншу! – на Лю Сяня глянули. Тот явно наелся и лежал, не слишком желая двигаться. – Пусть пьёт, в чём проблема? Разве ты не говорил мне, что нас не должны касаться пороки других? – проповедник глянул на мессию, после на Гюрена, который тихо хихикнул на такое заявление и очень тяжело вздохнул.

– Лю Сянь, одно дело, если это чужой человек, тогда действительно всё равно как он распоряжается своим здоровьем. – мальчик глянул на воспитателя с интересом. – Но, если это близкий человек, коим ты заявляешь Гроу есть, разве хочешь ты, что бы она заболела чем-нибудь из-за её плохих решений в жизни?

– Это моё решение, как мне жить мою жизнь. – как не странно, договорить у неё не вышло. Гроу словно запнулась на этой мысли и забыла, что хотела сказать, что было странным. Обычно такого не происходило с ней, а тут? – Похоже жара на меня плохо влияет.

– Или пиво. – повернул к ней голову Реншу. Та глянула на него уставши, видимо не желая слушать эти нравоучения ещё раз. – Даже не начинай эти игры со мной. Мне важно твоё здоровье, а ты губишь его таким образом! Что ещё ты делаешь? Трубку куришь? – послышался неловкий кашель как стоящий за стойкой Наррон смотрел в сторону. Миссионер уже знал этот взгляд, молча переведя его на Гроу. – Гроу.

– Даже не начинай. – буркнули ему. – И вообще, я же ничего не говорю по поводу того, что кое-что не спит нормально, правда? Или мне тебя за это отругать?

– Вы двое жениться не собираетесь? – прервал этот спор один из детей. На удивлённые лица лишь пожал плечами. – Что? Вы ведёте себя как мои мама с папой!

«И мои!» «И мои!», послышались согласные выкрики, после перерастающие в достаточно громкий балаган.

– А мои вообще видятся раз в месяц, когда меня друг от друга забирают! – встрял другой, отчего малышня начала спорить, кто видит своих родителей чаще.

Реншу даже на Гроу глянул, в явной неловкости, однако ту это совершенно не впечатляло. Более того, во всём этом шуме дети уже и забыли, с чего все началось, продолжив обсуждать разные темы, которые начали взбредать им в голову. На всё это проповедник лишь тихонько переспросил.

– А что они вообще здесь так долго делают? – сидящая рядом дама вздохнула и подсела чуть ближе, поднеся губы к уху Реншу. Говорила шёпотом, видимо потому, что это лучший способ услышать её в этом случае.

– На улице сейчас слишком жарко и раз уж все родители заняты в поле и оставили детей на попечение мне, я не очень хочу, что бы они получили солнечный удар. А так как все из живущих здесь так или иначе связываются с этим местом, – видимо имела в виду таверну, – то они просто заносят мне деньги, и я на эти деньги кормлю их детей. – после от Реншу отодвинулись, явно ухудшая слышимость. – Наррон не слишком против, потому что для него это спокойная часть дня и он может и сам выпить и не беспокоится, что кто-то не заплатил.

– Всё ясно. – задумчиво отметил ей зритель, после тяжко вздохнув. – Возвращаясь к странным финансовым решениям, – к Лю Сяню повернулись. – Разве я не просил тебя ничего не просить у Бэннета?

– Просил. – виновато понурил голову мальчик.

– Да пусть, тут недавно Пасха была. – безразлично отметили ему, после зевнув.

– Пасха? – непонимающе глянул на ту Реншу.

– Ага, праздник местный. Аттезианский. Я плохо понимаю к чему эти глупости, но вроде бы как он предназначен для того, что бы отделять времена посева полей от времени их жатвы. – миссионер глянул на неё озадачено, и дама пожала плечами. – Новый год мы тоже празднуем, даже не знаю, зачем им ещё один праздник.

– Они просто новый год не празднуют. – отозвался сидящий за стойкой Наррон.

– Да ну! – удивлённому Гюрену кивнули. – Ничего себе вы еретики! Сжечь вас всех надо к чертовой матери!

– Гюрен! – тот повернулся к брату, который это и крикнул.

– Ну чего? Что такого я сказал? – явно сморенный немного жарой, тот не слишком соображал, что говорит, отчего Реншу, уже прикрывший уши Лю Сяню, тихо прошипел ему.

– В комнату иди. Сейчас. Иначе я самого тебя на костёр пущу, понял? – гвардеец лишь недовольно фыркнул и встал, тихо бурча под нос «понял, понял». Наблюдающая за этим Гроу лишь посмеялась тихонько.

– Ну и ну. Мировая религия. – на неё тоже глянули. – А ты на меня так не засматривайся, или думаешь я твои действия по поводу моего внешнего вида не заметила? – с этими словами, та намекающе взяла рукой ткань рубашки, что Реншу недавно задвинул. Смотрящий на неё недовольно нахмурился, покраснев чуть и повернулся, неудовлетворённо качнув головой.

– Женщины. – малословно выдали ей.

– И их шкафы. – добавили ему, словно заканчивая разговор.

Реншу лишь посмеялся. Действительно, женщины и их шкафы. По-другому и не скажешь. К даме повернули голову, та ему лишь улыбнулась. Улыбка у неё была милая, Реншу она очень нравилась. Ему в принципе вся Гроу нравилась, начиная внешностью и заканчивая характером. Он правда беспокоился о ней, отчего порой мог перегибать палку со своими советами. Это правда было не его дело, что она пьет или курит, но всё-таки это касалось его почему-то и внутри себя он корил всю свою суть за то, что она начинала курить или пить, хотя и понимал, что она отдельный человек в совершенно иных от него жизненных обстоятельствах. С каждым годом ему казалось, что она стареет, но не внешне, а внутренне. Словно вянет с каждым его приездом всё сильнее и это расстраивало проповедника. Он понимал, что вероятно эти чувства были вызваны тем, что виделись они всего лишь то две недели в год и женщина не бегала вокруг него, как делали все, кто жили в храме. Она относилась к нему как к человеку, и это было то, чего проповедующему вероятно, и не хватало. Милая, милая Гроу, никакой тяжёлый вздох не мог решить проблему, которая стояла перед Реншу сейчас. Рядом с этой женщиной ему было так спокойно, что он буквально не хотел никуда уходить. С каждым приездом всё было только хуже и чувства возвращались всё быстрее, так в этот год они вообще никуда не исчезали за целую неделю до приезда. Мужчина буквально разделял радость маленького Лю Сяня, за что корил себя, ведь он взрослый. Он взрослый мужчина, так почему же он чувствует себя так, словно это он тут – малыш?

– О чём ты задумался? – спросили у него, оглядывая хмурую от мыслей фигуру.

Компания уже стояла на улице. С последней сцены прошло два часа, жара спала, и детвора высыпалась на улицу, словно сахар из сахарницы. Часть поразбежалась в свои халабуды и укрепления, пока вторая часть продолжала бегать рядом с Гроу. Они вновь пошли в сад. Растущий за церковью, тот имел замечательную тень утром, а вечером на нём всё ещё гуляло солнце, грея бегающих и резвящихся детей. В отличии от утра, сейчас взрослые сидели на лавочке, не обтираясь об отбелённые стены. Маленький мессия бегал с остальными, кажется, снова был генералом, а Реншу задумался над всем произошедшим. Его начала расстраивать мысль о том, что всего через две недели ему придется уезжать, хотя время их пребывания здесь только началось.

– Ты так и не ответила мне, почему Наррон не отправил тебя в школу. – решив не погружать женщину в грустные мысли, тот глянул на неё, улыбнувшись.

– Не обманывай меня, ты думал о чем-то другом. – вот уж лисица! В прочем врать ей Реншу тоже не собирался.

– И как ты это поняла? – зыркнули на неё, улыбнувшись.

– У тебя такое лицо грустное. – спокойно проговорили ему. – Как бы не о своём дневном позоре задумываешься? – проповедник не понял, решив переспросить.

– Каком ещё позоре? – он вроде бы как ничего ещё опозорить не успел. Он следил за этим. Точно знал – ничего такого он ещё не сделал.

– Ой, не смеши меня. Или ты думаешь я не вижу, как ты на моё декольте сегодня заглядывался? – сидящий даже возмутился.

– Перестань. Ни на что я там не заглядывался. – официантка улыбнулась лишь шире.

– Так мне его спрятать? – но проповедующий лишь покраснел немного, почесав собственный затылок.

– Этого я тебе делать тоже не говорил. – выдержав паузу и глянув на явно удовлетворённое своей малозначительной, а всё-таки победой лицо, решил не зацикливаться на смущающей его теме. – Дорогая моя, ты мне так и не ответила!

Та прямо-таки в действительность вернулась, видимо немного забывая, что он тоже мог легко её смутить, хотя данная фраза вовсе не относилась к такому арсеналу.

– Ну ладно. – посмеявшись, вздохнула. – Это долгая история.

– Мне всё равно Лю Сяня до таверны вести, а он без тебя не пойдёт. Так что мы здесь надолго. Рассказывай. – та кивнула.

– Ладно, пойдёт. – видимо имея в виду временной промежуток, та вздохнула и начала. – В Линбурге вообще есть одна школа, но меня туда, как и всех здесь тут не отправили. В этом нет совершенно никакого смысла.

– Как нет смысла? – удивлённо спросил у неё Реншу. – А образование? А знания? Чтение, в конце концов? Эти дети то читать умеют?

– Умеют. – спокойно сказали ему. – Но дело не в том.

– А в чём? По отчётным данным, в этом районе проживает богатая часть вашего региона, или города, точнее. Но при этом все дома здесь словно развалянные. Как я заметил, в соседней части города такого нет, хотя, смотря по отчётности, жители там в среднем беднее, чем здесь! Как так получается? Мне стоит углубится в расчёты плотнее, или что? – сидящая рядом удивлённо на него глянула.

– А откуда ты знаешь, какие деньги где крутятся? – миссионер мило улыбнулся ей и посмеялся.

– Ах, милая Гроу, я очень много всего знаю, но это же не значит, что мне нужно обо всём тебе говорить, правда? – та тоже улыбнулась, посмеявшись.

– Ах, милый Реншу, не разговаривай со мной таким тоном, а то я даже начинаю думать, что у тебя на меня появились некоторые планы. ~ – сидящий рядом усмехнулся.

– А что, это так плохо? ~ – он даже к лицу её приблизился, на что женщина и сама прижалась к нему чуть больше, притягивая к себе за шиворот хаори.

– Ох, ни в коем случае, однако тем, кто строил такие планы, мой дядюшка часто отрезал головы. ~ – продолжая мило улыбаться, ему сделали воздушный поцелуй и вовремя отпустили. Буквально в ту же секунду, как Реншу отодвинулся и обиженно цыкнул.