Маска Верного Предателя: Дворец Павлина

Где-то же в это время просыпались и местные пьяницы, которым нужно было вставать на работу в поле, многие из них спали тут ночь, вместо того, что бы возвращаться к жёнам или мужьям, так что утро было одним из самых интересных периодов работы. Именно тогда случались потасовки и обиды, крики и возмущения, разрывы и схождения друг с другом всяких идиотов, что решились спать тут до утра. А культисты спали дальше. В первый день они всегда дрыхли до часов десяти утра, и как не странно, Люка это устраивало. Но по очень простой причине. Многие из них только и делали что пили, когда приезжали сюда, так что он мало что терял. Даже не терял ничего совершенно, кроме своего терпения, которое, итак, всегда находилось на крючке его пистоли, которая то и дело побрякивала на поясе зелёных, как часть бутылок, стоящих за стойкой, штанов. Бутылки вообще были разные, несмотря на предложенный ассортимент в меню, можно было заказать даже коктейли, но почти никто таким не занимался. Для этого ходили в пекарни или небольшие кафе, что были ближе к другому концу города, а не в таверну, хотя и такие гении романтики находились в Линбурге. Прибрежный город, он славился своей культурой, что отличалась от фактически всей культуры их страны. Единственный город, в который можно было заплыть с другой стороны материка. Никто из Линбурга правда не был уверен, что это именно другая сторона их континента, ведь дорогу туда ограждали огромные коралловые рифы и густой, тучный туман, который словно душил, как только мореплаватели подбирались к нему ближе. Дальше этого места никто никогда не уходил. Максимум в соседние города, но на том всё, языка приезжие не знали, лезть в незнакомую местность не хотели и либо оставались в городе навсегда, превращаясь в пьяниц, либо уезжали назад, забрав в собой небольшой сувенир или какую-то приправу с тканью. Не больше и не меньше, это было единственным, что мореплаватели могли забрать, ведь боялись, что разобьются по пути назад, что случалось чаще, чем может показаться. Приплывавшие так же привезли сюда свою церковь и Линбург был единственным городом, что мог похвастаться своей иной верой. Во всей огромнейшей стране это был чуть ли не единственный город, разделяющий свою веру в Аттеза и не верящий в Мессию. В прочем, миссионерам так было даже проще. Мальчишка мог отдохнуть от вечных почитаний и постоянных проповедей, а проповедники могли отдохнуть от постоянной слежки за маленьким принцем, коим последнего тихонько называли няни.

Лингбуржане не особо беспокоились о мальчике. Для них он был самым обычным ребёнком и, если даже своих детей они отдавали на попечение Гроу, которую с очень большой натяжкой можно было назвать хорошей ролевой моделью, можно только предположить какое отношение было бы у них к чужому мальчику, даже, будь он не сильно избалован.

– С добрым утром, господин Реншу. – с некоторым безразличием поприветствовали проснувшегося проповедующего, но почти тут же сорвались на небольшие смешки, к удивлению, самого Реншу, который только вышел к лестнице.

– Что-то не так? – поинтересовались у Наррона, сидящего за своей стойкой и вытирающего бокал.

– Ну, наверное, вы очень хорошо спали, господин Реншу. Подушки мне не испачкал? – проповедующий недовольно хмыкнул и спустился вниз. Там же ему протянули зеркальце. Не ясно, откуда в этом месте оно вообще было, однако старая вещица легко могла сойти за раритет. Даже с золотыми узорами, картинки на рукоятке были красивые и очень вычурные, явно купленные у какого-то искусного мастера. Такие зеркальца только в столице и делали, странно, что из всех людей именно у Люка завалялась эта вещь.

– Нет. – хмуро ответили тому, после беря протянутое отражение и заглядывая в него, начав соответствовать красному оттенку своей кожи. – Ой, это она со вчера осталась. Надо вытереть. – под несколько пьяные смешки тавернщика, Реншу увидел тряпку, которую ему протянули. Та была не самой чистой, но пахло от неё мылом. Видимо следы остались от старости.

– Не бойся, я её в воде окунул, не плёванная. – хрюкнув в такт своему смешку, Люк наблюдал как Реншу таки оттёр своё обличие. Теперь вся тряпка была в помаде, на что сидящий даже хмыкнул. – Вот чертовка. А я не верил ей ещё, что помада стойкая. Ну и ну.

– Поднимете цены за держащийся результат? – шутливо заметил ему Реншу.

– Определённо. – явно не шутя заметил ему Наррон, после зыркая на стоящего искоса. – А ты не слишком издевайся. Занёс ты для такого недостаточно и гляди, что бы я с тебя ещё денег не стряс. Как постоянному клиенту, считай прощаю. Но это последний раз, ты меня понял?

– Понял. – согласно кивнули разбойнику. – Вижу, кстати, уже восемь, нашим пора завтракать.

– Было бы кому. – хрюкнул ему тавернщик. – Твои спят как мрачьё и не проснуться часов до десяти утра. Тебе, если хочешь, накрыть могу. Твой отпрыск уже убежал. Вроде перекусил что-то, но я не в курсе.

– Что?! – говорящий прямо-таки встрепенулся. Мессию нельзя было просто так упускать из виду. Что бы кто ни говорил, а он был всё ещё ребенок! Сложно понять, куда он мог залезть, если за ним не следить, это ведь опасно! – Куда он пошёл?!

– Да не ерепенься ты, фанатик! – подняли голос на самого Реншу, после выплюнув ещё одну порцию жёванного табака. – К Гроу, конечно, к кому ещё! Там куча детей, конечно, он пошёл туда! И ещё раз на меня так голос поднимешь, я тебе горло перережу. Ты мужик таки, а не тряпка! – Реншу был настолько ошарашен подобной реакцией, скорее с непривычки, что даже руку поднял, резко врезав Наррону подзатыльник. Старик тоже удивился. Но потом улыбнулся. – Ну ладно, ладно. Прости уж. Привычка. – почему же этот чёрт извинился? Всё просто. Реншу был слишком влиятельным и важным клиентом, и, может и был спокоен, некоторые вещи ему не стоило говорить просто в силу статуса.

Люк мог хоть всей душой ненавидеть этого симпатичного мерзавца, но его власть была вещью неприкосновенной, и, может сейчас их иноверный городок и не трогали, но ничего не мешало вере Идеального человека взяться-таки за это селение и за Наррона в том числе. Последний нарушил очень много законов. Держался он буквально на одном хорошем отношении, и они оба это понимали. Оттого, старика одарили холодным взглядом и молча вышли из таверны, оставляя одного. Это был не самый хороший знак, но тавернщик надеялся, что нахождение мессии целым и невредимым всё-таки исправит настолько ужасное настроение Реншу.

Утро в прибрежном городке всегда наступает тихо и спокойно. Птицы начинают свой концерт, нежный бриз с моря разносит запах свежей соли. На улицах уже пусто, лишь немногие рыбаки выходят на причал, готовясь к выходу в море или возвращаясь с него. Большинство ушло куда раньше. Где-то к шести утра. Тогда же, те, кто отправился на поля, погрузились в свою работу. Они первым делом садили урожай, ухаживали за растениями или выполняли другие сельскохозяйственные задачи, в зависимости от возраста и возможности стоять на коленях весь божий день. Сейчас, правда был период Льема, второй месяц его, если быть точным. Да, действительно, самое время садить урожай. Миссионеры всегда приезжали во второй месяц. Первый часто был отведёт под службы и разборки с последствиями Льемовского фестиваля, а вот второй был отличным временем, что бы привозить сюда маленького мессию. Как раз все были заняты, никто не уделял ребёнку особого внимания и те две недели, что приезжие проводили здесь, всегда были приятным и спокойными. Частично дело было и в обитателях этого города. Они были до глупого пассивными и хоть радостно принимали приезжих, называть их хоть немного удовлетворёнными своей жизнью было трудно. Работающие без особых отпусков, многие занимали свободное время пьянством или другим разгульем. Не желающие отделяться от так привычной им церкви, многие оставались в своём городе или уезжали в соседние, а те, кто всё-таки хотели верить во что-то иное, старались вырваться в столицу, но даже так это редко приносило им счастье или удачу. Реншу же не был обделён ни первым, ни вторым. Идущий по городским улицам, он ярко выделялся на фоне редко мелькающих мимо людей. Яркое, красное кимоно с золотой вышивкой отлично показывало статус, а закреплённые золотой заколкой в виде дракона волосы, лишь утверждали его над всеми мимо проходящими. Многие взрослые смотрели на него с некоторым изумлением. Мало кто мог себе позволить даже подумать о такой роскоши, а Реншу ходил в этом по грязной улице, словно опуская идущих в грязь ещё сильнее.

– Сестричка Гроу! – знакомый голос заставил проповедующего чуть успокоиться. Лю Сянь был там и, судя по всему, был целым. – Почему мы должны делать это?! – ответа Реншу не услышал. Он явно был, судя по реакции детских голосов, явно издающих возмущение, однако спорить с женщиной тоже никто не стал. Со стороны, сад словно был наполнен пчёлами, настолько много там было детей и настолько многим были заняты большинство из них.

– Ай, он меня ударил! – послышался обиженный выкрик, видимо спровоцированный каким-то очередным желанием показать свою важность в количестве, но вот ответ, полученный на эту жалобу, проповедника не слишком устроил.

– Так ударь в ответ. – конечно их воспитательницу нельзя было услышать! Голос у Гроу был жутко тихим и монотонным, что вероятно заставляло детей слушать её лишь сильнее. Хороший метод воспитания, однако совет, данный ею только что, был просто отвратителен.

– Нельзя никого бить в ответ, это просто безобразие какое-то! – уже поднявший в воздух кулак, ребёнок даже испугался, опуская тот ниже. Воцарилась тишина, которую прерывал только шелест листвы и пение редких птиц, что делало ситуацию только хуже.

– О, папа Реншу! – так Лю Сянь обращался к мужчине всегда и даже подбежал к нему, крепко обнимая за пояс. – Ты пришёл! Представляешь, мы тут с детьми-

– И тебе доброе утро, Лю Сянь. Ты что-то поел? – радостное до этого лицо виновато скривилось в улыбке. Он не обращал внимания на то, что его перебили. Это происходило часто, особенно если он в чем-то провинился. Так что мессия слушал и не слишком возмущался. – Я не буду на тебя ругаться, но больше никогда так не убегай. Я ведь беспокоился о тебе! А что, если бы с тобой что-то случилось?

– Да нет, всё было нормально. – непонимающе пробузил мальчик. – Мы игрались тут с детьми! Тётя Гроу хорошо за нами смотрит! – она даже не смотрела на детей. Даже сейчас, когда Реншу пришёл, она была занята чем-то другим. Последнего это раздражало, но он давно уже понял, что спорить с ней было бесполезно. Это, в прочем, не мешало ему пытаться. – Так, ты пока поиграй ещё немного, а мне нужно с твоей «тётей» поговорить. – мальчик закивал, после возвращаясь к товарищам. Те всегда смотрели на Реншу с некоторым восхищением, но забывали они о нём так же быстро, вновь хватая свои деревянные мечи, палки и остальные глупости, коими они игрались в войнушки или другие игры, что ещё мог придумать детский мозг.

– И что ты? Сама хоть поела? – с этими словами, к Гроу подошли, легонько хлопнув её по поясу. Та даже вздрогнула, после недовольно хмурясь.

– А это тут причём? – непонимающе обратились к нему.

– Да так, интересуюсь. Ты просто невыносима, когда голодна. Хуже всего лишь то, что ты не завтракаешь, как я понял. Верно? – та хотела ему что-то сказать, но проповедующий продолжил свою тираду, не давая и слова вставить. – А дети? Они что-то ели? Или ты приучаешь их голодать по утрам?

– Я ни к чему их не приучаю. Мы все вместе идём обедать, а с утра в таверне слишком опасно, что бы водить туда детей. Или ты думаешь, что это так легко, смотреть за тем, что бы вся орава, сидящая здесь, не переворачивала всё там? – недовольно фыркнув, добавила. – И вообще, лучше бы следил за своим ребёнком. Что он один без присмотра бегает?

– Я спал. – хмуро заметил ей Реншу.

– Поздравляю, я – нет. И в отличии от твоей зажиточной морды, у меня нет особой возможности выспаться. За, то есть возможность уделить время сидящим здесь малышам и это я молчу про подростков, которые уже соизволили помогать родителям на сенопашне. – сенопашней называли поля. В независимости от того, какое время года было, их называли именно так.

– Время идёт, а твой характер лучше не становится. – справедливо заметил стоящей Реншу. Он не слишком обижался. Раньше ещё как-то бузил на неё, думал, что она пытается обидеть его, но в самом деле, женщина просто была голодна и почти не высыпалась нормально. Конечно, она будет вечно злой и недовольной. На фоне вечно покладистых наложниц из храма это было даже что-то необычное. Но этот аспект поведения мужчине всё-таки не нравился. Он всё ещё надеялся хоть раз в жизни увидеть выспавшуюся Гроу, сытой он её всё-таки раз в день наблюдал. – Тебе может что-то принести поесть?

– Спасибо, не надо. – уже спокойнее ответили ему. – Лучше уже отведи Лю-Сяня поесть. А то, что он голодный ходит.

– Да какой смысл? – тяжело вздохнул на это проповедующий. – Он ведь с детьми играет, не захочет уходить. Мне скандалов тоже не нужно. Да и плюс, всё равно он без тебя есть отказывается. В храме ещё как-никак ест, а вот как ты рядом – всё. «Сестричка Гроу обязана есть с нами».

– А ты и завидуешь. – усмехнулись ему, на что уже смотрящую на детей женщину резко взяли за талию и подвинули к себе. Реншу часто так с ней делал, потому что это был единственный способ попросить её замолчать или не говорить глупостей, что бы дамочка не слишком возмущалась после. Вернее, поначалу она очень возмущалась. Но со временем перестала это делать и у них даже появились некоторые действия, которые они воспринимали несколько иначе, чем это изначально планировалось.

– И не мечтай. – улыбнулись той, кивнув. – Я, подожду с тобой до обеда, но завтра соизволь разбудить меня или подождать, я тебя накормлю.

– С какой стати? – недовольно подняв бровь глянули на Реншу.

– С очень простой. Ты не лучше бестии, когда ничего не поела, а мне вообще-то нужно, что бы ты следила за Лю-Сянем. А раз уж я сваливаю на тебя эту ответственность, то соизволю и отплатить тебе за неё. Едой, правда. Не деньгами. Но деньги ты у меня за это, итак, не возьмёшь. – нет, не брала. Дама считала это своей ответственностью, раз уж её освободили от работы на сенопашне. Она смотрела за детьми целыми днями, за то не работала в поле. А люди в поле работали, за то не смотрели за детьми целый день. Все выигрывали, не так ли?

– И то верно. – сложив руки на груди, женщина смотрела на бегающих ребят. Реншу все ещё держал её за талию, хотя рука и опустилась до пояса. – Ладно, – протянули ему с тяжёлым вздохом. – если ты готов вставать в пол восьмого утра, то конечно, я готова подождать тебя. Только не думаю, что Лю Сянь захочет вставать в это время.

– Захочет. – заметил ей Реншу. – Он сегодня сам встал. Так что думаю, это не будет для него слишком большим затруднением. Не беспокойся об этом так.

– Пусть. – сухо отрезали Реншу, закончив на этом все предыдущие предложения. Видимо она больше не хотела разговаривать…, и мужчина не мог её винить. Он и сам, наверное, не ел бы, будь настолько чем-то занят. Вместе с тем был солидарен в том, что на голодный желудок разговаривать – такая себе идея.

– Гроу! Моя дорогая! – знакомый мужской голос послышался, с другой стороны, на что Реншу шутливо заметил, немного толкая соседку в плечо.

– Любимый твой? – его обиженно толкнули назад.

– Отстань. – буркнули ему под смешок, как тут перед ними появился священник. Достаточно молодой паренёк лет двадцати трёх, в робе, соответствующей его статусу. Парнишка был очень рад видеть свою «даму сердца», однако быстро отпрянул, заметив возвышающуюся фигуру Реншу рядом. Всё-таки черноволосый богемник был ближе к самой женщине ростом, обладая гордыми сто шестидестью сантиметрами роста и не слишком комплексовал по этому поводу, однако на фоне «шкафа», коим по мнению Гроу был русоволосый Реншу – явно проигрывал, о чём заметно переживал.

– А я не знал, что вы уже приехали! – улыбнулись проповедующему, как тот мило кивнул.

– Всегда рад знать, что могу быть приятной неожиданностью. – улыбнулись стоящему в проходе сада парнишке. Возвышающаяся рядом с ним церковь словно делала всю ситуацию хуже. Здание в принципе было достаточно большое и массивное, фактически единственное на весь город, разделяя территорию с новой церковью, которую постепенно начинали строить с другой стороны злополучных границ городишки. Тоже верующая в Аттеза, та должна была быть лучше и пышнее первой, однако слишком уступала на этапе своего строительства. Причина её постройки была сама по себе очень забавной, ведь жители Линбурга делились на два почти полноценных лагеря.

– Главное, что бы цвет её тебе не соответствовал, Реншу. – усмехнулись горделиво стоящему проповедующему, как тот недовольно цыкнул и глянул на неё.

– Ой, кто бы говорил, – рука хлопнула место, на котором лежала ещё раз.

– Не обижайся ты так сильно. Я ведь ничего такого не сказала! ~ – под закатанные глаза лишь похихикала, пока стоящий и наблюдающий за этим священник обиженно удалился в храм.

Этот Реншу вечно портил планы Адаму. Священный сын, он старался завоевать сердце девушки, однако у него это никак не получалось. Дело было не в том, что он был слишком низким или слишком самоуверенным для её вкуса. Как и с церквями, проблема была куда глубже и дальше внешних пороков похоти и гордыни, Гроу не нравилось, когда к ней лезли без особого просу, а священник то и дело старался прилипнуть к ней без особого предложения. Так с церквями была похожая история, ведь людям не нравилось, что их святыня находится в центре разбойного района, коим и был причал и прилегающий к нему рынок. Живущие в этом месте зарабатывали чуть больше, однако и работу делали не слишком благодарную. От этого даже улицы обросли сорняками, а дома выглядели порой заброшенными и запущенными. Здесь часто происходили потасовки и перестрелки. Сама таверна, в которой остановились миссионеры, была местом, где криминальная активность цветет, и в темное время суток рядом лучше не бывать, ни в здании, ни на улицах, без особой необходимости. Местные жители, что не имели никакого отношения к району, часто говорили, что здесь торгуют наркотиками и ведут сомнительные дела. Стража, которая на самом деле была в городе, пыталась патрулировать этот район, поддерживать порядок, но не справлялась с задачей из-за сложности обстановки и вовсе перестала ходить в это злополучное место. Самым смешным во всём этом был, как ни странно, жилищный вопрос. Купить дом было не трудно, а вот таверна, или хоть следил, что бы закоулки его бизнеса оставались чисты и до неприличия грубо расправлялся с конкурентами, оттого по всему Линбургу были разбросаны кафе и рестораны, но ни один из них не предлагал ночлега, боясь последовать множеству тех, что решились это сделать и поплатилась жизнью, а то и чего похуже, что, к сожалению, тоже могло быть, зная жестокость старого, морского пирата.

В то же время благополучный район городка представлял собой ухоженные улицы с красивыми домами и садами. Чем дальше отходили они от неприглядного морского бриза, тем чище становились усадьбы и тем ярче были сады. Тем больше появлялось кафе и даже находилась школа, однако никто из тех, кто сидел с Гроу, не собирался в ней учиться. Что там, даже Гроу не получила совершенно никакого образования, читать её научили в церкви и более того, она жила там достаточно долгое время, пока старый священник ещё мог выполнять свои обязанности. Потом она ушла в таверну, а через пару лет и старик Благодеятель отошёл от дел, передавая все свои дела в руки сироты-последователя: Адама Феофана. В воздухе «зажиточников», как их называли те, с кем жили сейчас миссионеры, чувствовалось спокойствие и безопасность. Они часто гуляли по улицам вечером, наслаждаясь видом моря и чистым воздухом. В этом районе даже был свой рынок, однако торговали там исключительно перекупщики и товары, что они перекупали, продавались на основном рынке, что располагался на менее благополучной территории. Причина такого расположения была проста: мало того, что эта часть города была старше, отчего жило здесь куда больше людей, так ещё и зажиточные по количеству валюты люди жили именно здесь. Именно они располагались в полу шатких домиках и лачужках с яркими тряпками вместо навесов и не слишком переживали о внешнем виде своего дома. Они могли легко перестроить его в любой момент, но времени на это никак не хватало, оттого лишь постарев они переезжали в «зажиточную» часть города и не слишком волновались о том, что окажутся за чертой бедности на старости лет. Так дети этих людей становились теми, кто жил в зажиточном районе и всё продолжалось, до смешного монотонно и даже глупо.

какой-нибудь ночлег, был на весь город один. Тот самый, где работала Гроу. Наррон чётко

Глава 2

Стоящие около церкви тем временем продолжали свои разговоры, те состояли в основном из обычных рассказов о жизни или расспросах о том, как тот или иной родственник поживает. Так, например Гроу была рада выяснить, что у брата Реншу – Гюрена, всё очень даже хорошо. Он опять нашел себе несколько любовниц, что происходило фактически каждый месяц, отчего женщине даже казалось, что многие из них переодеваются и Реншу пошутил, что вероятно, так и есть.

– Может некоторые из них мужчины? – поинтересовались у проповедника, на что тот улыбнулся.

– Может быть, но думаю, что мой брат не потерпит такого предательства со стороны заднего фронта. – несмотря на то, насколько низкой была эта шутка, смеяться она заставила обоих из них, но эта радость была быстро прервана явно уставшим по виду ребёнком.

– Гроу-у… – та глянула на него с присущим ей безразличием, и мальчишка не заставил додумывать причин такого отношения. – Когда мы будем есть? Я голодный. – на этом слове их «воспитательница» глянула на солнце, прищурившись.

– Так. Ну. Вообще, нужно бы подождать ещё минут пятнадцать, но можешь собирать ребятню. Как соберётесь, все вместе пойдем. Всё ясно? – ей кивнули и ушли, начав громко выкрикивать какие-то непонятные высказывания, на которые Гроу лишь уставши вздохнула. – Смотри, что бы и твой отпрыск этому не набрался.

– Обижаешь. – вежливо сообщили той, улыбаясь шире, на что стоящая рядом тяжко вздохнула. – Проехали. Как папа?

– М? Да нормально. – улыбнулись ему. – Он был рад узнать, что вы снова приедете. Он даже вырезал Лю Сяню новую фигурку.

– Опять? – проповедник даже возмутился, на что женщина кивнула.

– Ну да, опять. Или хочешь сказать, вы его меньше балуете? – голубоглазый фыркнул, после отрываясь от своего места, заметив, как дети уже собрались в кучку.

– Даже не начинай. – «воспитательница» лишь посмеялась и кивнула, направляясь к детям и махая им рукой в нужном направлении. Компания пошла за ней и только сейчас проповедующий увидел количество малышни, что бегало там. Да, детей сорок наберётся точно, а это он только по макушкам считал! Многие сбегались из углов и вскоре их действительно было достаточно много, буквально маленький марш, комически большой из-за количества участников в нём.

Гроу шла впереди, тогда как Реншу расположился сзади. Лю Сянь достаточно сильно выделялся на фоне, в основном из-за яркой одежды. Было даже странно, что дети не дразнили его, но как объяснила Гроу, им в общем всё равно, ведь он играет с ними на равных и не делает из себя особенного, так что малышам всё нравится. Маленького мессию даже часто ставили на позицию генерала, что бы он командовал войсками, так что яркие наряды явно имели свои положительные стороны. Разве что стирать их потом было тем ещё мучением. Слава богу, сам Реншу этим не занимался, это чаще всего делали служанки или наложницы, или же няни. Они часто мельтешили по храму и создавали из себя некоторый жужжащий улей, что очень раздражало златокудрого принца. А вот город, по которому они сейчас шли – пустовал. По улицам только листва летала и та, не слишком часто, а так, под палящим, но всё ещё щадящим солнцем не было ни единой души, словно умерщвляя район, в котором они находились, лишь сильнее. Это было даже странно, потому что не так и далеко отсюда слышались голоса и люди там явно наслаждались жизнью, включая и детей, однако здесь все были на попечительстве одной лишь женщины, которая изредка учила их чтению или письму, но на этом всё! Разве у них нет школы? Насколько Реншу знал – была. Тогда почему никто из них в неё не ходил? Ладно Лю Сянь, у него весь год было сплошное обучение, но эти дети? Почему они не учатся? Почему никто не гуляет по улицам? Это было странно. У Наррона это спрашивать было бесполезно, он бы лишь отмахнулся? А вот Гроу? У неё можно было и спросить. Но чуть позже, когда она уже всех рассадит.

Детвора тем временем зашла в таверну, под недовольный выкрик Гюрена, которого достаточно быстро заткнул Наррон, из всех присутствующих.

– Эээ, какого чёрта эта мелочь здесь делает?! – гвардеец не рассчитал, потому что ему тут же врезали крепкий подзатыльник, заставив часть пива разлиться в разные стороны.