Продавец пуговиц

«Змей воздушный мчится ввысь,

Роет норы крот всю жизнь….»

И так далее и тому подобное.

Когда стихотворение закончилось, началась новая игра. Волосы Алексея закрывали ему лицо, потом разлетались в разные стороны и обнажали смешную рожицу. Все смеялись. Федор хлопал в ладоши и демонстрировал белые первые зубки. «Бонифаций» не унимался. Его грива снова спрятала морду. Затем лев резко запрокинул голову и замяукал. Дети подхватили идею и стали изображать котят. Представление завершалось. Алексей собрал игрушки и увез Федора в сторону покрашенных скамеек, чем опять вызвал нарекание оставшихся на площадке мам, которым, пришлось встать и уже не просто присматривать за детьми, а лепить куличики, водить их по краю песочницы и даже жонглировать формочками.

Глава 23. Ульяна

Длинный стройный зонт стоял под углом тридцать градусов к стене в просторном коридоре квартиры Ульяны. Острым металлическим носиком он упирался в немного поднявшуюся, видимо от влаги, паркетную доску. И от этого не скользил и не шатался, а был непоколебимым и уверенным в себе. По внешним данным зонт никак нельзя было назвать зонтиком. Слишком длинный, слишком взрослый, очень самостоятельный и очень уж изящный для малыша. Даже учитывая то, что само слово «зонт» произошло от слова «зондек» (zondek) и стало зонтом только благодаря созвучию части корня с русским уменьшительно-ласкательным суффиксом, этот зонт никогда не был ни зондеком, ни зонтиком. Если и давать этому предмету какое-то другое имя, то абсолютно точно подошло бы «зонта». Зонта – трость. Этот зонт был точно не маленький и точно не мужской. Женская зонта картинно расположилась у самой двери в ожидании подруги, которая пригласила ее на прогулку, как только по карнизам застучали первые капли летнего дождя. Нежно голубая зонта с синим рисунком и кружевом по краю касалась ручкой белого цветка на обоях, скорее украшая собой его, чем себя им. Зонта сегодня выглядела замечательно даже в сложенном виде. И возможно в сложенном виде даже эффектнее, чем в открытом. Сложенный вид давал волю фантазии и наделял купол зонты самыми невероятными эпитетами и сравнениями. Зонта или зонт, там или иначе, был восхитительным, вдохновляющим и впечатляющим, походил на хвост павлина свободно гуляющего где-нибудь в Салониках, на небо, которое должно было по словам песни вот вот качнуться и выглядел точь в точь, как зонт Оле-Лукойе, который вращался над головами хороших и послушных спящих деток. Во всяком случае, именно такими эпитетами и сравнениями еще в начале лета описывала этот шестнадцатиспицевый зонт Юна, купившая его Ульяне в Греции в качестве подарка.

Непомусен очередной раз подошел к зонте и обнюхал ее. Рыжий бретонский гриффон нарезал круги в прихожей в ожидании хозяйки, которая сегодня хотела выглядеть не то, чтобы умопомрачительно, но не хуже восхитительной, вдохновляющей и впечатляющей зонты точно. Непоммусен звучно залаял, поторапливая Ульяну.

Собаки этой редкой породы, практически не встречающейся в России, нуждаются в постоянной физической нагрузке и в общем-то не приспособлены для жизни в квартире. Непомусен не очень это понимал, не возмущался, но свои пожелания демонстрировал охотно. Ульяна же старалась изо всех сил – гуляла с собакой все свободное время. Чтобы как-то веселить себя во время каждодневных походов в парк, она приглашала с собой… не только зонту, но и маму, Юну, иногда Эдика и однажды Андрея. Ее спутницей могла стать соседка, имеющая собаку или очень любящая животных девочка лет десяти, живущая в доме напротив.

Андрей воспринял предложение пройтись по парку, как возобновление отношений, а саму прогулку как свидание. Именно за это вольнодумие он и был снова занесен в черный список.

Сегодня с Ульяной должна была пойти мама. Расписание прогулок, как график дежурства в школе, давно было мысленно запланировано и даже составлено на все лето. Все спутники и спутницы чередовались в нем в строгом порядке. Если кто-то не мог составить компанию сегодня, Ульяна гуляла с Непомусеном одна, не пытаясь договариваться с другими. Отсутствующий оказывался в конце списка и сидел там до лучших времен.

Непомусен снова залаял. Ульяна торопилась, как могла, и пыталась застегнуть босоножки, придерживая телефон плечом:

– Да, мамочка! Я выхожу! Выхожу! Не хочешь подниматься? Хорошо, постой под навесом. Ну, под балконом. Да, да. Прости. Мам, я выйду быстрее, если ты не будешь меня отвлекать! Конечно, я не надену босоножки в дождь! Давай, давай…

Ульяна скинула босоножки и достала из калошницы туфли. Они внешне плоховато уживались с зонтой и платьем в горох, но их конфликт решал рыжий Непомусен, который на прогулках хоть и убегал всегда от хозяйки на приличное расстояние, всегда был ее главным аксессуаром. Главный аксессуар с ошейником уже обнюхивал дверь лифта.

Второй по значимости аксессуар, зонта, поспешил за подругой и повис у нее на руке. Цветок на обоях вздохнул. А поводок побежал или скорее быстро пополз догонять зонту. Если кто-то быстро ползет, про него нельзя сказать, что он бежит. Даже если кто-то очень быстро идет – это все равно не то, чтобы он бежал. Бег отличается от ползания и ходьбы наличием фазы «полета», когда обе ноги находятся в воздухе. Ползти, когда обе ноги в воздухе – довольно сложно, а когда у тебя вообще нет ног – наверное, невозможно.

Ульяна с Непомусеном выбежала из подъезда.

Женщины, которых принято называть «собачниками», обычно выглядят на прогулках очень похоже. Все в удобных джинсах, растянутых свитерах или футболках. От дождя их защищает капюшон ветровки, но никак не голубой с кружевом зонт-трость. На ногах кроссовки. Редко увидишь даму, выгуливающую собаку большого размера в парке в дождь, и одетую при этом в платье с крупных горохом и туфли на довольно внушительном каблуке.

Ульяна на просто выгуливала пса, она выгуливала себя саму. Скорее в качестве аксессуара ей больше подошла бы крохотная собачка чихуахуа или йорк. Вот с ним дамы выглядят глянцево. Но Ульяна не выбирала себе собаку. И даже выбирая, никогда не купила бы песика для красоты. Собака в ее понимании должны была быть сильной большой и надежной. А она рядом с ней слабой, хрупкой и нежной.

– Милая, нельзя так долго собираться на прогулку с собакой! Папа тебя отругает, если узнает, как ты мучаешь пса!

– Мам, я с ним гуляю по три-четыре раза в день, в любую погоду. Это уже вторая прогулка сегодня! Я не мучаю собаку. Он бы, конечно, только и носился по парку, а лучше по лесу за кабанами и лисами. Но…

– Мы в ответе за тех, кого приручили! Великий человек сказал!

– Мам, я тебя не для того позвала, чтобы ты мне нотации читала! Давай дружить! Пойдем, надо выпустить собаку. Его сложно держать на поводке.

– Вот и я говорю – поторапливайся, поторапливайся!

«Зонта» с хлопком открылась и зависла над двумя женщинами, оберегая от дождя. Мелкими шажками они, трое женщин, побрели в парк. Непомусен перемещался кругами и челночным бегом на расстоянии вытянутого поводка. Ульяна то и дело выкрикивала команду «Рядом!», но не требовала ее выполнения. Бретонские грифоны свободолюбивые, самостоятельные собаки, но при этом умные и легко обучаемые. Все. Кроме Непомусена. Его испортила жизнь.

Боковой вход в парке оказался закрыт. Там велись какие-то работы. Сегодня с обеда все было перерыто и перекопано. Пришлось двигаться под зонтом в направлении центрального входа.

Из-за дождя всегда заполненный людьми парк практически опустел. Даже собачников не было видно.

– Ульяна, я долго думала и решила сказать тебе, что так больше продолжаться не может. Тебе надо выйти замуж! Мы с папой…

Ульяна чуть не подавилась собственным смехом:

– За кого, мам?

– Столько одиноких мужчин! Давай обратимся в службу знакомств или поищем кого-нибудь в соц. сетях. Ты уже не молодая девушка. Хватит вертеть носом.

– Мам, давай я сама разберусь со своей личной жизнью!

– Ты уже разбираешься лет десять. Я замуж вышла в девятнадцать лет, а тебе уже…

– Я знаю сколько мне лет. Давай не будем…

– Я вот еще думаю поменять квартиру. Двушки мне будет мало. Папа вот-вот вернется. Амнистия будет осенью. Ему нужна отдельная комната. Он жутко храпит. Кроме того, ты будешь привозить внуков. Меньше трешки никак нельзя! Я уже нашла вариант. Дом старый, но надежный. Четыре этажа. Возле парка. Один подъезд. Три маленькие комнаты на втором этаже: двенадцать квадратов, девять и восемь. Зато потолки два девяносто пять. Кухня большая. Санузел раздельный.

Ульяна вздохнула, выслушав новую идею матери, но немного обрадовалась, что тема сменилась. Ольга Викторовна часто придумывала себе различные занятия от скуки. Каждое из них умирало молодым. Ольга Викторовна записывалась в бассейн, покупала там годовой абонемент со скидкой. Но сходив на один сеанс, больше там не появлялась, сославшись на вредную уборщицу. Ольга Викторовна начинала писать роман, но, закончив первую главу, теряла где-то папку с тетрадями. Она подняла всех родственников и знакомых, чтобы те помогли ей переехать в деревню к жене папиного друга, которая осталась вдовой. Но перед самым отъездом заявила, что не сможет жить без своего родного города и вдали от дочери и мужа, который еще отбывает наказание в тюрьме. Ее идеи уже никто не воспринимал всерьез. А как можно серьезно воспринимать рассказы пожилой женщины о желании сесть на шпагат, заняться профессионально альпинизмом и (не «или», а именно «и») уйти в монастырь?

– А балкон есть?

– Нет. Дом без балконов. Но это даже очень и очень хорошо.

– Чем же?

– Ну, как же. Без балконов. Хорошо. Ой. Я забыла, чем. Вчера лежала уже в кровати и поняла, что нужен дом без балконов, а сейчас не могу вспомнить почему.

– Интересно. Почему без балконов? Может мыть не надо?

– Да что ты? Мне несложно помыть.

Гриффон намок, но это нисколько не смущало его. Он с удовольствием брал барьеры, забирался на лестницу, перепрыгивал с одной возвышенности на другую, как лев в цирке.

Женщины отошли под навес и дали возможность псу побегать самостоятельно, без команд. Зонта сложилась и снова создала своим видом интригу, которая разрешится позже, когда ее с шумом откроют рядом с книгой, и она брызнет на страницы водой, скопившейся между складками купола.

– Может быть тебе сон какой-то приснился?

– Вот и я думаю, но какой?

– Что-то страшное? Может воры по балконам лезут в квартиру? Или какие-нибудь монстры, зомби? Может гадость какая-то заводится на них, типа клещей или блох?

– Вроде нет.

– Может быть наоборот вываливаются с балконов? Дети?

– Ой, я вспомнила! Вспомнила! Вспомнила, что мне снилось.

– Что?

– Мне снилось, что ты вышла замуж и родила мне внука. Такого хорошего, такого милого!

«Ну вот, опять, – подумала Ульяна, снова глубоко вздохнув, – На суку висит мочало».

– А причем тут балконы?

– Балконы не причем! Но мальчик был таким красивым! – Ольга Викторовна попыталась изобразить лицом очарование ребенка и можно сказать, у нее это получилось.

– Ох, если бы сны сбывались! – сказала Ульяна, но тут же пожалела об этом и поспешила добавить, – Мам, почему дом то без балконов? Может обрушиваются они?

– Не поэтому! Вспомню, скажу! – рассердилась Ольга Викторовна. – А папа как был рад внуку! Когда же мой сон сбудется?

Ульяна не выдержала. Позвала Непомусена и прикрепила поводок к ошейнику:

– Все! Пора домой. Дождь перестал, но что-то я замерзла. Зябко!

– Надо беречься, тебе же еще рожать! Поддела бы под платье ретузы!

– Мам, может ты побоялась, что балкон зарастет вещами, барахлом всяким, как любая полочка или приступочек в квартире? Ты же этого не любишь, да? – отомстила Ульяна. Она начинала дымиться от упорства матери.

– Нет, нет, нет! Не боялась я ничего! Ульяна! Глупости, говоришь!

Дело чуть не дошло до ругани и ссоры. В такой ситуации, существует только один выход, чтобы не обидеть друг друга – закрыть рты.

Женщины молча пошли по дорожке к детской площадке, на которой не было видно ни одного ребенка. Через часик, если выглянет солнышко, песочница снова заполнится малышами, около качелей будет стоят мальчик и ныть, что хочет кататься, а на горке образуется пробка. Все «лазелки», «паутинки» и карусели заполнятся, как метро в час пик. А пока – никого.

Ольга Викторовна достала из сумки газету и постелила на скамейку. Ей было необходимо понять, что ее слова не только были услышаны, но и приняты, как руководство к действию. Она не соблюла до конца обет молчания и попыталась добить дочь:

– Твоя мать устала! Давай посидим чуть-чуть! А пока скажи мне, что ты делаешь для того, чтобы познакомиться с мужчиной? Работаешь ты больше дома, чем в офисе. В компаниях друзей не общаешься. Одна эта Юна у тебя и все! Эдик не по тебе! Андрей тоже…

– Мам! Ты хочешь, чтобы я на тебя накричала?

– Не надо на меня кричать! На мать нельзя кричать! Я больная старая женщина! Отец тоже не вечный. Мы дождемся внуков?

Ульяна огляделась и увидела тумбу с книгами:

– Мам, я посмотрю книги! Не обижайся на меня, меня выводят из себя твои разговоры!

– Посмотри, посмотри! Может там мужа себе найдешь! В книге! На какой-нибудь картинке!

Непомусен сделал попытку залезть на изогнутую лестницу, но с первого раза такое препятствие не возьмешь. Лапы проваливаются.

Ульяна повесила зонту на руку и открыла одну, самую потрепанную книгу. Ее заинтересовало название «Продавец пуговиц». Листая страницы, Уля заметила в самом конце книги какой-то беленький листок. Возможно он являлся частью книги. Ульяна вернулась к матери и присела на скамейку, чтобы лучше познакомится с содержанием, почитать аннотацию или вступление. Ольга Викторовна продолжала рассуждать о замужестве Ульяны, но дочка уже не слышала мать. Она ушла в книгу.

Снова стал накрапывать дождь. Ульяна раскрыла зонту. И вот в этот момент капли, собравшиеся на ее куполе, как и обещалось, рванули на книгу. Мама быстро сменила тему о муже и детях на лекцию о бережном отношении к книгам.

– Убери книгу в тумбу. Ты ее только в руки взяла, она уже намокла вся. Сейчас дождь усилится. Убери! – Ольге Викторовне хотелось продолжить беседу с Ульяной, и она как могла старалась ликвидировать все факторы, отвлекающие дочь от разговора. – Ты можешь хоть в этом мать послушать? Далась тебе эта книга! Пошли домой! Книгу потом возьмешь, когда солнышко будет!

Ульяна, не имея сил сопротивляться, отнесла книгу обратно в тумбу и убрала ее подальше, к самой стенке, во второй ряд: «Я приду за тобой завтра! Никуда не уходи!»

Тут же спешно снова достала книгу, выхватила листочек, сложенный в четверо. Карман платья сокрыл его от глаз матери. Книга вернулась на место.

Возле дома Ульяна заметила, как на балконе третьего этажа мужчина в спортивном костюме затягивается сигаретой.

«Ага! Да! Точно! Моя мама хочет, чтобы отец бросил курить! Она не переносит табачного дыма. Ей нужен дом без балконов! Логика ясна – нет места для курения, нет и курения! Она никогда не согласится с тем, что отец умер. Ну, Ольга Викторовна, что вам еще придет в голову?»

Глава 24. Марк

Почти целый год море было закрыто для Марка. Зато пробка больше не терялась и постепенно психотерапевт, боящийся воды, стал погружаться в наполненную до краев ванную. Теперь он абсолютно честно говорил: «Я могу, но не хочу!» и принимал душ, как и все предыдущие годы. Он даже не обманывал самого себя, как это казалось ему поначалу. От купания в ванной он получал массу негативных эмоций и неприятных воспоминаний. А кому это собственно было нужно?

«Если человек не любит кипяченое молоко с пенкой, или молочный коктейль или даже любое молоко, – рассуждал Марк, – есть ли какая то необходимость мучить себя и пить его? Зачем давиться нелюбимым с самого детства продуктом, доводя дело до рвоты? Зачем, если можно прекрасно есть творог, сливочное масло, пить кефир или простоквашу и получать все необходимые организму вещества? Кому это мешает? Кого это может раздражать? Кто в праве осуждать такого человека? Так вот. Если можно соблюдать гигиену, принимая душ, зачем мыться в ванной? Чем плох душ? Если можно плавать в море, зачем мучить себя погружением в холодную, противную, акриловую или того хуже чугунную посудину мертвого белого цвета?»

После многочисленных тренировок и испытаний себя на прочность Марк понял, что теперь важно только одно – научиться плавать. Тогда сам психотерапевт Северин Марк Николаевич будет готов отменить диагноз «фобия воды» и перевести его даже не в фобию купаться в ванной, а просто в нелюбовь к этому делу или, на худой конец, в неприязнь, вызванную детской психологической травмой. С этим можно будет разобраться как-нибудь потом и то, если возникнет необходимость.

С начала лета Марк приходил на пляж, но уже не торопился кидаться в «открытое море». Табличку о закрытии при приготовлении к новому сезону, наконец, выбросили, и повода уйти с берега не было никакого, как не ищи. Пару раз Марк пытался забыть плавки, но вспоминал о них и так навязчиво и мучительно, что приходилось вернуться и все-таки взять их с собой.

Спешки не было. Он привыкал к большому количеству воды постепенно. Первые дни Марк сидел на песке, наблюдая за волнами. Потом мочил ноги. После заходил по пояс. Иногда делал еще пару тройку шажков вперед, но останавливался с мыслью научиться сначала плавать.

Тренер по плаванью не заставила себя долго ждать. Им оказалась пожилая женщина, которая сама вызвалась помочь мужчине, гуляющему по пояс в воде. Она с любопытством наблюдала, как Марк плюхался в воду животом и тут же, как ошпаренный, выскакивал на берег. Затем смотрела, как снова медленно входит в воду и опять выбегает при попытке лечь на воду.

– Доброе утро, молодой человек! Научиться плавать не так сложно, как кажется. Главное отбросить все страхи и предрассудки, – поприветствовала она мужчину.

– Точно сказано! – улыбнулся Марк и сразу проникся доверием к новой знакомой. – Я совсем не знаю, с чего начать.

– Начать стоит с дыхания! Дышать нужно, совершая глубокий вдох ртом, а выдыхать воздух следует в воду. Вы же вообще об этом не думаете. Выйдите туда, где помельче, и опуститесь в воду! По шею.

– Опуститься? Вы хотите, чтобы я погрузился в воду по самую шею? А если я утону? Я же не умею плавать? Мне это не по зубам!

– Не утоните, – спокойно отвечала женщина, – упретесь руками и ногами об дно.

Эта фраза не только позабавила Марка, но немного успокоила. Он вышел на мелководье и лег в воду, опираясь на руки и пальцы ног. Совсем спокойно он себя чувствовать все же не мог:

– Дно чистое? Там никого нет?

– Посмотрите, прозрачное, как слеза! В воде и правда кто-то есть, но это всего лишь рыбы. Они не должны вас пугать!

Марк снова улыбнулся. Он набрал полные легкие воздуха и сделал выдох, чуть опустив рот в

воду.

– Молодец! Все верно! Вдох через открытый рот! Есть только два замечания. Чудесно, что вы можете сделать такой глубокий вдох. Чем глубже вдох, тем лучше вас будет держать вода. Но наполнять легкие на весь объем, отпущенный вам природой, все-таки не нужно. Вы будете чувствовать от этого явный дискомфорт, что помешает движению при плавании. Это понятно? И еще. Попытайтесь опустить все лицо в воду! А лучше всю голову!

– Даже глаза?

– Ну, глаза можете оставить над водой, если сумеете. Но обычно они погружаются вместе с лицом.

Марк засмеялся. От шуток пожилой женщины, от шуток над ним, ему становилось легко и совсем не страшно.

– Хорошо. Я попробую!

– Пробуют колбасу на дегустации! Тут надо сделать и все.

Женщина поправила лямку сдельного купальника в частую клетку и пригладила рукой волосы. Марк и на нее произвел впечатление. Даже у тренера возникли к нему какие-то нежные чувства. Впрочем, больше материнские, чем иные.

– Как хоть зовут то вас, молодой человек?

– Марк!

– Меня – Людмила Леонидовна. Будем знакомы! Ну что же вы? Выполняйте задание!

– Есть выполнять! – снова засмеялся Марк и глубоко вдохнул.

На этот раз ему удалось окунуть в воду лицо, но выдохнуть воздух он не успел. Тут же закинул голову вверх, как будто море подогрели до 100 градусов, а его не предупредили. Выдох он сделал уже над водой. Сердце быстро забилось, глаза расширились. Под водой Марк увидел маленьких голых девочек, которые все уменьшались и уменьшались, тонули и тонули, долго, неимоверно долго тонули. Возможно ли за доли секунды рассмотреть детей и пронаблюдать за их движением? Мозг работал как во сне – быстро выдал все, как ему показалось, необходимое и отключился.

Когда Марк пришел в себя, Людмила Леонидовна посмотрела на него с нескрываемым любопытством и спросила:

– Вы когда-то тонули? Марк, вы боитесь воды! Почему?

– Это долгая история. Ничего страшного. То есть страшного достаточно, конечно, но я смогу!

Марк снова повторил упражнение. Теперь он знал, чего можно ждать и вооружился. Набрал в легкие воздуха, медленно опустил голову в воду и спокойно выдохнул. Все время под водой он думал о словах его первого тренера по плаванию «это всего лишь рыбы. Они не должны вас пугать!»

И, правда, девочки тут же превратились в мелких рыбешек и стаей уплыли прочь. С рыбами Марк давно подружился и скучал по ним, как скучает мать по сыну, служащему в армии, ну или чуть меньше.

Марк встал, вытирая лицо руками. Он возвышался своей огромной фигурой над маленькой хрупкой пожилой женщиной, которая никогда не боялась нырять под воду и плыть длинные дистанции на открытой воде. Он такой большой, сильный, молодой…

– Я так хочу научиться хорошо плавать,– тихо сказал Марк.

– Давайте для начала научимся не тонуть! Отдохните. Не нужно торопиться. Если пожелаете, я приду сюда в удобное для вас время и помогу вам. Я – старая кочерыжка, но кое-что я делаю лучше многих.

– Я буду очень признателен, если вы поможете мне! Вы уже помогли мне! Спасибо! Я здесь каждый день с утра. Буду рад! Буду рад. И, для старой кочерыжки, вы отлично выглядите. Не каждая молодая женщина имеет такую идеальную фигуру.

Их встречи стали регулярными и систематичными, что давало быстрые результаты. Марк вскоре, набрав воздух, лежал на воде звездочкой, легко опускал голову в воду, учил движения необходимые для плавания, а главное, радовался, как маленький, что вода перестает быть его врагом.

Вытряхнув пляжный песок из сандалий, Марк надел рюкзак на одно плечо и поднялся по лестнице на променад. Чтобы оказаться в городе, нужно было пройти вдоль длинной и высокой стены, удерживающей берег. Эта стена, серая и мрачная, портила вид всей Набережной. На ней то и дело возникали надписи разного содержания и граффити. Каждый второй вторник месяца к стене направлялись три маляра, которые каждый второй вторник месяца закрашивали все рисунки и фразы серой краской.

Три маляра с тремя разноцветными ведрами серой краски и тремя валиками на длинных разноцветных палках давно стали местной достопримечательностью. Их выход по вторникам фотографировали, снимали на камеры, будто смену караула у стен Кремля или возле Букингемского дворца. Туристы, которые приезжали отдыхать на море, старались так запланировать даты, чтобы непременно включить в отдых второй вторник месяца. Зрелище было забавным и в тоже время торжественным. Маляры исполняли под веселую песенку нехитрый танец, после которого синхронно в определенном строго установленным порядке проходились валиками по нижней части стены. Затем один из маляров делал сальто назад, поражая зрителей акробатическими умениями, а двое других приносили лестницу, покраска с высоты которой, выглядела еще более впечатляющей.

Все омрачалось лишь содержанием надписей на стене, иной раз таких, что детям показывать нельзя, да и взрослым смотреть стыдно. И, пожалуй, запахом краски. Горожане давно думали, как бы изменить ситуацию, не лишив при этом маляров работы, а туристов удовольствия. Но ничего дельного предложить не могли.

Три колоритных дядьки нравились абсолютно всем. Даже коренные жители, которые в течении уже лет десяти (а то и больше) из года в год каждый месяц наблюдали за этим шествием, приходили сюда к десяти часам утра, иногда отпрашиваясь с работы. У местных давно появился своего рода фразеологизм «отпросился во вторник к десяти» обозначающий прогул рабочего времени или весомое опоздание без уважительной причины.

До второго вторника месяца оставалось всего несколько дней, а стена уже сейчас кишела картинками и буквами, неумело собранными в слова и предложения вместе с орфографическими ошибками.

Надписи притягивают. Мало, кто из людей, умеющих читать, не обращает внимание на вывески, рекламные щиты, всевозможные баннеры и крупные объявления. Психотерапевт был тем редким человеком, который прошел вдоль всей стены и даже не взглянул на нее. Он смотрел на море. Вода была главным объектом его внимания. Вода занимала его мысли, будоражила воображение.