Продавец пуговиц

Эдик договорился о встрече и, забрав рыбок у продавца, уже спешил домой. Спешил потому что сомневался в достаточной защите рыб от мороза. Две рыбы успели перепугать Эдика, когда он приоткрыл сумку по дороге домой и заглянул в пакет. Но недоразумение разрешилось телефонным звонком бывшему хозяину. Он объяснил, что для этого рода рыб плавать вверх брюхом – норма.

Специальный пакет, в котором находились рыбки, обеспечил их доставку домой в целости и сохранности. Он был надежнее любой банки, которая могла разбиться и убить этой неуклюжестью рыбок. Да и тесновато в банке, как не плыви. Пакет же был предусмотрительно сделан округлым, без углов, и довольно большим. И хоть напомнил Эдику котенка без ушей, выполнял свое назначение без брака. В обычных пакетах при перевозке погибла не одна рыбка, – забившись в уголок она в последствии была просто раздавлена невнимательным хозяином. Раздавить синодонтисов, конечно, не так легко, но Эдик любил, чтобы все было по правилам.

Мира и Мору удалось подарить в целости и сохранности. Плавники и хвосты остались на месте и с самими рыбками ничего страшного не произошло. С ними вообще ничего не произошло. Рыбки даже не заметили переезда или не показали ввиду, что смена дома хоть что-то значит для них. Эдик внимательно осмотрел синодонтисов прямо перед дверью квартиры Ульяны. Именно тут он снова погрузился в воспоминания. Однажды его мама купила канарейку на рынке и принесла домой прямо в варежке. Когда же птичка была перемещена в клетку, стало понятно, что у нее отсутствует одна ножка. Мать Эдика так растерялась, что схватила варежку, чтобы посмотреть, не осталась ли птичкина ножка там. В общем то на этом история и закончилась. Вдоволь насмеявшись над порывом матери, Эдик отнес канарейку обратно на рынок, но, не найдя продавца, бесцеремонно выпустил Твити на свободу. Но сегодня, впервые в жизни, он переживал за какое-то живое существо, кроме себя самого.

Итак, два синодонтиса плавали в аквариуме дочери ветеринара и веселили Непомусена. Бретонский гриффон – охотничья собака, а рефлексы не пропьешь. Пес побегал бы с удовольствием за волком, кабаном или лисой, а не наблюдал за плавающими вверх брюхом рыбками, как голодный кот. Но ни волков, ни лис, рядом не обитало и приходилось довольствоваться тем, что есть.

Непомусен, пытался испугать рыбок лаем, ходил рядом с аквариумом, облизывал его, трогал лапой, до тех пор пока не опрокинул на пол. Вода медленно стала покидать емкость и впитываться длинным ворсом ковра. Непосумен испугался собственной проделки и быстро ретировался. Рыбки запрыгали в пустом аквариуме, изгибая тела и открывая рот. Их движения только отдаленно напоминали движения человека, тонущего в реке. Но если разобраться, сходства были. Во-первых, тонущий тоже открывает рот и тоже не для того, чтобы позвать на помощь. Чаще всего тонущий не может этого сделать. Рот человека важен прежде всего для дыхания, а уж потом используется для говорения. Прежде чем сказать хоть слово, надо сделать вдох. Утопающему не хватает времени вдохнуть-выдохнуть и произнести что-нибудь. Его рот снова погружается в воду. Рыбка не машет руками, ну, потому что их у нее просто нет. Плавники не в счет. Утопающий человек также вопреки устоявшемуся мнению не может помахать руками. Инстинкт заставляет его вытянуть руки и как бы опираться ими на воду. Махи руками совершаются достаточно редко, только в приступе паники. Сейчас же в панике были синодонтисы. В отличие от утопающего человека они не могли уйти под воду через двадцать или шестьдесят секунд, но это их явно не радовало.

Спасение пришло в виде Ульяны. Даже не пришло, а прибежало. Сама Ульяна, появившаяся в комнате в один миг, напоминала утопающего в приступе паники. Она размахивала руками и даже кричала о помощи. Она была уверенна, за ней гнался маньяк. На улице следом увязался какой-то блондин. И при проверке на погоню – Ульяна ускорила шаг, а затем и побежала – он выдал в себе маньяка.

Увидев рыбок, молодая особа, немного вспотевшая и запыхавшаяся, быстро пришла в себя и локализовав все свои силы, кинулась на помощь «утопающим». Рыбок удалось спасти. Аквариум снова наполнился водой и был поставлен на новое место – от собаки подальше и повыше. О почти случившейся трагедии, напоминало только мокрое внушительное пятно на ковре и громкий стук сердца хозяйки квартиры. Ульяна попила воды и вдруг подумала, что маньяк был не так и плох – симпатично-приличный. А кроме того, он похоже спас жизнь Мире и Мору. Мысль звонить Андрею и возобновлять близкие отношения выветривалась из головы вместе с идеей носить с собой газовый баллончик. Ульяна подумала, что встреча с «маньяком» могла стать довольно приятным времяпровождением. И кто знает, кем бы оказался этот «злостный насильник» – преступником или ее принцем из сна. Кто знает, кто знает….

Глава 18. Марк

«Мое детство, – Марк вздохнул и выдержал небольшую паузу, – его можно разделить на две части. Как это часто бывает – до и после. «До» я помню ласковую маму и любящего отца. Мы ходили в парк вместе, вместе играли дома в лото. Я помню карусели, на которых мы катались с мамой, помню, название чисел в лото, которые называл отец – барабанные палочки, стульчики, Петр Петрович, сосед деда, бабка с клюкой, двадцать девок. А когда выпадал «дед», папа спрашивал, поднимая следующий бочонок: «А сколько деду лет?» и было смешно, когда оказывалось пять или шесть, как было мне в те годы. Поля мы закрывали пуговицами… Но вся эта радость моя тогда и закончилась. Однажды, да только один раз папа рассказывал мне на ночь сказку. Я был маленький, но и тогда многое понял. Я понял, что у папы другая женщина, и мы ему больше не нужны. Мы – это я, моя мама и новорожденная сестра. Сказка была странной и обидной, но видимо лучшего способа что-то объяснить мне отец не нашел. Сказка ложь, да в ней намек. В его истории красавица стала чудовищем, а добрый молодец встретил царевну-лебедь и улетел с ней далеко-далеко, за тридевять земель. Вскоре папа исчез и больше я его не видел. Мама. Она очень изменилась. Ее постоянные крики, истерики и снова крики пугали меня. Но этот страх был ерундой до сравнению с тем, что мне предстояло пережить».

Марк снова замолчал. Он посмотрел в зеркало и сказал измененным голосом:

– Продолжайте, вы должны рассказать мне все.

«Я хотел бы сначала, чтобы вы поняли, что я чувствовал. Стоило мне пролить чай на стол или испачкать одежду – начинался настоящий кошмар. Мать упрекала меня, что я весь в отца, что я только обуза, неряха, свинья… Она очень уставала с сестрой. Крутилась, как белка в колесе. Лене тогда было всего полгода или даже меньше. Девочка росла крикливой, видимо что-то ее все время беспокоило. Она много плакала, не давала маме спать. И тут я еще мешался. Иногда мама просила меня приглядеть за сестрой, и я, как мог, глядел. Но обычно она начинала плакать, потом орать, и ничего не помогало. Приходила мама и ругала меня.»

– Это важно. Но что же все-таки произошло и так напугало вас?

«Лена сидела в ванной и играла в игрушки. Мама была очень раздражительной и плакала. Она опять звонила отцу. Нам не хватало денег и никто не помогал ей. Мама сказала, чтобы я смотрел за сестрой. Алена сидела в большой ванне и играла в игрушки. Да. Я уже говорил об этом. Я играл с ней и смотрел, чтобы она не упала и не нахлебалась воды. Когда она пыталась встать или поползти в ванной, я вскакивал и удерживал ее. Мама опять звонила папе и кричала в трубку много ужасных вещей. Когда я вскочил очередной раз, чтобы поддержать сестру, пуговица на моих шортах отлетела в сторону. Я кинулся искать ее под ванной, я должен был найти и пришить ее сам, иначе мама опять стала бы ругать меня. Недавно мне здорово досталось за порванные во дворе штаны.

Сейчас я как будто маленький мальчик. Я чувствую себя ребенком. Пуговицу я нашел и, сжав ее в руке, побежал в комнату, чтобы взять нитки и иголку. Я очень боялся, что мама заметит оторванную пуговицу и мне влетит. Конечно, я не умел пришивать пуговицы. Да, что говорить? Я не мог вставить нитку в иголку. Про пуговицу в тот день никто не вспомнил, о ней вообще мама никогда не узнала. И я был этому, к своему стыду, рад. Меня не поругали, не побили. Произошло другое ужасное событие. Я долго не мог, как уже сказал, вставить нитку в иголку, и вспомнил, что должен следить за Аленкой. Я вернулся в ванную…»

Марка трясло, он дрожал. Пот выделялся на висках и стекал, увлекая за собой слезы. Марк приоткрывал рот, но не мог проронить ни одного слова. Словно рыба, которую выловили из воды и бросили на берег.

«Я.. вернулся в ванную…»

Марк закрыл лицо руками. Потом резко встал и заходил по комнате. Он отрывал руки от лица и сжимал, наклоняясь вперед, ладони между ног. Потом опять прикрывал руками лицо. Марк набрал побольше воздуха в легкие и выдохнул. Снова сел в кресло перед зеркалом. В комнате стояла наряженная елка, но пахло завтраком Марка – кофе и вареными яйцами. Елка была искусственная, и хвоя только казалась настоящей. За окном падал снег.

«Тело ребенка находилось под водой. Я бы не узнал Аленку, если бы не понимал, что несколько минут назад, она сидела в ванной, в большой ванной, и играла в игрушки. Я подошел ближе. Не было никакого движения. Она просто лежала под водой с открытыми глазами. Вода была мутной из-за пены и это выглядело ужасно. В ванной плавали игрушки. Я просто стоял рядом и смотрел на сестру. В руке я сжимал пуговицу, сжимал так, что ногти отпечатались на ладони. Я не думал, что пуговица во всем виновата. Я думал, что она поможет мне и все это окажется сном или злой шуткой сестры. Мне показалось, что я слышу крик сестры и ее лепет. Я закричал. И орал изо всех сил, пока мама не пришла в ванную. На руках она держала Аленку, упитанную, розовощекую. Девочка, завернутая в мягкое одеяльце, освободив руку, бросила в меня кубиком. Мама приказала мне замолчать и не пугать сестру. Я потерял сознание, потом очнулся и меня вырвало. Мама сказала, что это будет мне хорошим уроком. Она показала мне мокрую куклу, которую им с папой подарили на свадьбу – кукла была хорошая и большая. Она мало чем отличалась внешне от живого ребенка. Конечно, реборнов тогда не было, но в мутной воде мое воображение дорисовало все недостающие черты. Я отчетливо помню, что видел в воде именно Аленку. Я никогда не прощу маму за этот поступок. Это просто чудовищно. Мне кажется, что после ухода отца она какое-то время была не в себе. Иначе я никак не могу объяснить, как она такое со мной сделала. Пуговица помогла мне тогда. Моя сестра осталась жива. Но все не так просто. Несколько месяцев спустя, я читал книжку с загадками и встретил такую:

Толстая Аленка

Прыгнула в воронку

Сомкнулась воронка -

Завязла Аленка.

Конечно, в скобочках под этим стишком, было курсивом и по-моему вверх ногами написано «пуговица». Я опять оказался рядом с ванной и утонувшей сестрой. В общем, это все. Да… Именно с того ужасного урока, который преподнесла мне мама, я больше не мог купаться в наполненной ванне. Мама водила меня к врачам, но кроме совета «мыться под душем» никто ничего сказать не мог. Но и залазить в ванную, чтобы принять душ, я смог далеко не сразу. Я никогда не говорил о причине моего страха, да и мама мне запретила рассказывать об этом. В общем то с того случая отношения мамы ко мне поменялось. Она почувствовала все-таки себя виноватой. Я все равно ее люблю. Люблю, но иногда ненавижу».

Марк хотел снова ответить что-то чужим голосом, но в данный момент это казалось глупым и неуместным.

«Сейчас я пережил все это снова, но только в своем мышлении. Это хороший шаг вперед. Теперь нельзя останавливаться. Я справлюсь! Мне нужно понять, что этой куклы нет в моей ванной. Бедная моя сестра. Из-за меня она могла не дожить и до года. Но ведь и я был еще ребенком. Почему все эти годы я виню себя, боюсь воды, боюсь ответственности?».

Первый раз Марк рассказал самому себе все, что произошло с ним в тот злосчастный день. С этого момента он как будто появился где-то еще. Появился. Проявился. Как проявляется фотография на бумаге, когда после выкладывания под увеличитель, ее опускают в первый раствор. Создалась какая-то новая страница или даже вторая книга жизни доктора– «Жизнь Марка. Том второй. Издание доработанное и исправленное».

7.

Глава 19. Ульяна

Весенний воздух, который вчера, предвкушая тепло, с благодарностью вдыхали жители города, поднялся вверх и от земли снова тянуло холодом.

По краям дороги еще лежал снег. Но от белой зимней радости не осталось и следа – чернично-черный и какой-то засохший, он должен был уже просочиться в почву, впитаться ею, но стоял у порога и неуверенно топтался грязными ногами, не решаясь зайти и опасаясь, что его снова выгонят на мороз. А земля жаждала влаги, но не могла открыть дверь, заваленную снегом.

Начало весны, какое бы оно не было, обнадеживало Ульяну. Каждый год после окончания зимы Ульяна, словно воробьишка, с облегчением отмечала, что выжила. Она была счастлива, что ей хватило сил не впасть в депрессию, что получилось проходить три месяца в шапке и не возненавидит свое отражение в зеркале. Весна обещала Ульяне не только потепление и чистый асфальт, по которому снова можно ходить в туфлях на высоких каблуках, но и отпуск.

Работа дочери ветеринара заключалась в разработке рекламных кампаний и организации различных акций, в написании текстов. Она должна была придумывать пресс-релизы и сочинять красивые и вкусные описания продуктов для интернет магазина. До отпуска оставались считанные дни, и Ульяна торопилась, что называется, дойти до точки. До точки ей оставалось описать два продукта, закончить разработку рекламных баннеров и проверить отснятые видеоролики, проконтролировать рисование комиксов для журналов, которые она сама и придумала.

Описание продуктов Ульяна набирала в Word e, уже особо не задумываясь: «Мягкое, белое, словно облако, кресло, стоящее на молодом еще неокрепшем сочном газоне. Впереди, всего в нескольких шагах, тихое спокойное море, сверкающее под весенними лучами теплого солнышка. Волна монотонно и равномерно лишь слегка размывает сливочный песочек на берегу. Где-то тихо играет блюз, приглушенный прибоем и тонким щебетанием каких-то неведомых лесных пташек. Перед вами белоснежная тарелка, края которой отражают голубое небо. На тарелке листья салата, свежий мелко порезанный огурчик и притомленный на масле молодой зеленый горошек.

Чего-то явно не хватает в этом сне! Вы начинаете ворочаться в кресле, отодвигая пуховые подушки в поисках самого важного составляющего. И тут слышите тихое потрескивание уже снятых с огня Колбасок с курицей и сливочным маслом. Вот оно! Дуновением ветерка колбаски оказываются на вашей тарелке.

Плотные, сочные колбаски с нежным, умиротворяющим вкусом – райское наслаждения для взрослых и детей, которые умеют мечтать и любят фантазировать!»

Самой Ульяне больше хотелось посидеть у тихого моря или погулять в лесу, чем попробовать колбаски. Но в описание этого продукта она вложила желание, а этого уже было достаточно для высокого качества продающего текста. Текст получился вкусный и побуждающий к заказу именно этого продукта.

Второй текст тоже не заставил себя долго ждать. Родился быстро и без мук.

«Колбаски Гриль с сыром способны удовлетворить запросы самых капризных гурманов. Эти колбаски для жарки – сочетание высококачественного мяса и особого сыра. Это эксклюзивное угощение с неповторимым невероятным вкусом.

Чтобы добиться совершенства и безупречности во всем было предпринято не мало попыток. И только тогда, когда нашлось идеальное соотношение всех ингредиентов, когда были подобраны все необходимые специи и когда все дегустаторы остались полностью довольны, рецептура колбасок Гриль с сыром была передана на производство.

Если вы знаете толк в еде, если всегда предъявляли высокие требования к блюдам, если вам трудно угодить – колбаски Гриль с сыром для вас. Они созданы для тех, кто обладает способностью различать все тончайшие нюансы вкуса и запаха. И… для тех, кто обычно крутит головой, отворачиваясь от любого продукта питания со словами: «Не хочу! Я не буду, мама!»

А вот над баннерами пришлось попотеть. Все варианты, которые Ульяна смогла придумать, не устраивали ее саму. Практически всю зиму, она делала– переделывала и графическую часть рекламы и подписи к изображениям, она меняла концепцию и все начинала с нуля. Спешки не было – баннеры должны были быть готовы к весенней акции и разрабатывались Ульяной заранее параллельно с выполнением основной работы. Один плакат был близок к желаемому и даже распечатался на большом формате, но вскоре начал раздражать его создательницу и был отправлен к угол для несения наказания. Сегодня его пришлось вернуть, и не искоренить, а доработать, усовершенствовать.

Идея плаката была немудреной – показать, что все обожают есть продукцию мясокомбината О. И перерыв на обед оборачивается для жителей городка М. и его округа полной остановкой жизни – не работают ни парикмахерские, ни налоговые, ни полиция, ни даже столовые. Слоган был таким – «Закрыто на обед! Продукция О – когда все едят!» На баннере была изображена смешная картинка, отражающая последствие такого глобального и долгого перерыва. В черновом варианте уже были готовы еще 6 изображений с этой же идеей. Мало того, видео ряд тоже был построен на слогане «Закрыто на обед».

Ульяна села в удобное кресло, поправила пуховые подушки и прикрыла глаза. Нужно было подумать.

Ее размышления прервал телефонный звонок:

– Привет, подруга! Работа меня сегодня изъяла. Я устала, как собака! Давай сходим к морю! Прямо сейчас. Затеем какое-нибудь безумие, годиться? – без паузы высказалась Юна и замолчала в ожидании положительного ответа.

Ульяна любила проводить время с Юной. Их прогулки почти всегда были особенные, и если они не придумывали ничего странного для досуга, то наверняка, начинали какую-нибудь странную беседу, но мысли о недоделанном баннере не отпускала Ульяну.

– Юночка! Как хочется все бросить и к морю, с тобой! Но мне нужно доделать работу! Или бросить все и с тобой? Или работу доделать?

– Брось работу! Ты же знаешь, я всегда бываю права!

В итоге длинного разговора они оказались на берегу втроем: Ульяна, Юна и баннер.

Было довольно прохладно, с моря дул ветер, но шум прибоя радовал подруг, а вид не спокойного моря бодрил.

– Ну и что будем делать с этой рекламой? – спрашивала Ульяна.

– Тебе на надоело об этом думать? Давай лучше поиграем в «Тише едешь – дальше будешь»! Помнишь, как в детстве? Отойдем на три муравьиных шага и пару кастрюлек назад.

– Мне уже нельзя тихо ехать. Нужно успеть до отпуска разобраться с этим!

– Ну давай разберемся! – Юна схватила подрамник, и со всей силой треснула по нему ногой. Подрамник согнулся по середине, как мужик, которого ударили в запрещенное место.

– Верх мне нравится, а низ можно выбросить! – Юна не обращала внимание на истерические крики Ульяны и ее непрекращающиеся причитания. – Закрыто на обед – звучит хорошо! А картинка никуда не годится! Этот парень в американской футболке – не факт, что турист, а то, что его волосы длинные еще не говорит о том, что он давно ждет открытие парикмахерской! Уж лучше изобразить крутой ресторан при пятизвездочном отеле и закрыть его на обед! Это подчеркнет и особенную целевую аудиторию покупателей продукции твоего МПЗ. А потом если человек пришел в ресторан на обед, а ресторан закрыт на обед, это уже хорошо! Да хватит ныть! Я тебе все придумаю! И вообще – чем проще, тем лучше. На весь лист объявление «Закрыто на обед с 10.00 по 18.00.» и ниже подпись твоя. Ну, не твоя, а та, что у тебя на плакате. Что ты паришься? Давай пока отнесем это «Закрыто на обед» к морю. Прилепим где-нибудь рядом на променаде, хорошо?

– Хорошо, – Ульяна опустила руки и замолчала. Юна поскакала с куском баннера, который был больше ее самой, в руке. Уля побрела за ней.

Для баннера «Закрыто на обед» нашлось отличное место, рядом с лестницей, которая вела на пляж и сигнальным флагом. Баннер как бы словесно объяснял, почему нет флагов, ни красных, ни фиолетовых, ни черных, ни шахматных. Просто закрыто и все тут. Никто не купается, холодно еще – все обедают до лучших времен!

Вторую часть баннера подруги разломали на небольшие куски и засорили ими несколько мусорных баков.

Обеим полегчало.

– Ну теперь то поиграем в «Тише едешь – дальше будешь»?

Глава 20. Алексей

В творческой конуре сегодня были открыты шторы. Форточка, обычно неподвижная, стучала от порыва ветра об откос. На карнизе под окном сидели четыре голубя. На улице шел дождь и бедняги прятались от крупных капель, быстро падающих с неба. Голуби то заглядывали в окно, то, воркуя, отворачивались, цепляя стекло перьями хвоста. Сегодня дождя не ждали. Последние дни погода наладилась. Август радовал жарой и теплым морем. Пляжи заполнились людьми. Но погода преподнесла сюрприз: синоптиков и простых смертных ждал сюрприз.. Даже голуби, не любящие мокнуть, смотрели из укрытия на дождь с удивлением и недоумением.

Алексей поднял с пола грузную тучную картонную коробку и водрузил ее на маленький, но высокий столик, расположенный не по феншую – чуть справа от окна. На крышке была приклеена бумажка с надписью «Женщина».

Из тучной «женщины» Алексей доставал по одному листочку и внимательно изучал каждый. В коробке были прикрепленные уголками к альбомным листам фотографии, зарисовки простым карандашом, газетные вырезки, картинки с деталями одежды и частями тела, рукописные листы, ворох бумаги разной масти и породы.

Пахло типографской краской и сырыми перьями, дезодорантом Алексея, и еще озоном или скорее, чем-то особенным не на что не похожим. Это особенное австралийские ученые еще в прошлом веке назвали петричором, составив слово из двух греческих, одно из которых обозначает «камень», другое «сукровицу», а точнее жидкость, которая течет в жилах греческих богов.

Алексей рассматривал фотографию. На фотографии молодая женщина, выходящая из подъезда. Хорошо видна фигура, но детали трудно различимы. Продавец пуговиц то подносил фотографию ближе к лицу, то отдалял на расстояние вытянутой руки. Он измерял пропорции женщины пальцами, гладил длинные волосы прекрасной незнакомки и что-то бубнил себе под нос, ворковал, как голуби за окном. На других трех фотографиях были увеличены фрагменты первой. Лицо женщины, ее правая рука, кусочек куртки с застежкой на пуговицах.

На следующем листе та же фигура, но обнаженная, совсем не прикрытая – нарисованная карандашом. На это изображение Алексей смотрел дольше, чем на другие. Он молчал и не моргал. Затем отложил листок в сторону.

В это время его жена, уже не бывшая, а самая настоящая, законная, переносила схватки в роддоме. Анна лежала на кровати и не решалась больше вставать. Схватки были болезненные и частые. Все, что она могла – это чуть подтягиваться от боли за поручень, прикрепленный к изголовью, и сдерживать крики частым дыханием. Коротких перерывов между схватками не доставало, чтобы отдохнуть или хотя бы перевести дух, расслабиться. Такой боли Анна еще никогда не чувствовала. Если бы она знала, что ей нужно будет перенести еще чуть больше и несколько дольше, чем она планировала, тут же отказалась бы от идеи рожать. Но сделать это, понятно, не удалось бы. Впрочем, все ее страдания будут сполна вознаграждены. Крик младенца сотрет из памяти матери все муки родов – нахлынувшее счастье превзойдет все ожидания.

Сейчас же Анна снова переносила схватку. Ее руки вцепились в поручень, лицо исказилось. Анна вскрикнула, но тут же замолчала и вспомнив о наставления в школе для молодых мам, глубоко задышала, сама пугаясь громких звуков вдоха и выдоха.

Алексей медленно отложил рассмотренные рисунки и фотографию в сторону.

Схватка закончилась. К Анне подошел врач проверить раскрытие. Анна застонала: «Подождите, сейчас снова схватка!» Врач выдал устойчивое для него выражение: «Смотрят на схватке! Ноги раздвинула!»

Алексей достал из коробки еще несколько листочков, скрепленных степлером. Он прочел вслух все, что когда то сам и написал: «Ее отца арестовали за хранение и использование наркотических средств в ветеринарной практике. Вина была не доказана, как считали адвокаты. Суды продолжались. Сергей Андреевич вколол коту кетамин, чтобы вытащить проглоченную им пуговицу. Продавал ли врач наркотики или хранил ли их для распространения – следствием не было установлено. Скорее всего, Сергея Андреевича оправдали бы, а если бы и нет, то выпустили по амнистии через годик другой или в ответ на бесконечные акции и митинги, организованные любителями животных и благодарными хозяевами питомцев, которых вылечил за годы работы отец Ульяны. Однако его сердце не выдержало разбирательств в суде, заключения под стражу и всего позора, которые уже начал обрушиваться на его семью. Ульяна тогда была еще совсем ребенком. Ей едва исполнилось 7 лет. Отец умер прямо в камере. Его жена, горячо любящая мужа, не смогла поверить, что ее супруга больше нет. Она не плакала, не кричала, а ходила и рассказывала всем о том, что мужа все-таки посадили и что она не бросит его и будет ждать освобождения, ходить каждый день в тюрьму и носить ему передачи. Она так и поступает по сей день. Все ее разговоры сводятся к рассуждениям на тему освобождения отца Ульяны, воспоминаний, частью придуманных, и убеждениям всех и, прежде всего, саму себя в том, что опытный врач-ветеринар, заботливый муж, отец девочки-красавицы, не умер, а находится в заключении. Кстати, кот прожил немного дольше своего спасителя, но продолжал отгрызать пуговицы с шерстяной кофты хозяйки, осмотрительно выплевывая их к ее ногам».