Трамвай и немного странно

Этим, решающим опрошенным, оказалась усталая женщина средних лет, в кои бабе надо становиться ягодкой опять. Она не только сказала, в каком направлении надо ехать Олегу, да еще и подсказала, на какой остановке ему лучше выйти. И ведь оказалась права (как впоследствии выяснилось)!

Вышел Олег, где подсказали, огляделся, осмотрелся, определился и уже через 10 минут стоял перед дверью квартиры на четвертом этаже типичной хрущевки, и давил на кнопку звонка.

Резкий, и как показалось Олегу, въедливый трезвон, раздавшийся за дверью, очень сильно контрастировал с внешностью, появившейся через некоторое время на пороге женщиной.

Она катастрофически не соответствовала олеговым представлениям о горожанке, поскольку именно такой он представлял себе крестьянку начала или хотя бы середины прошлого века. Встретить эту краснощекую, русоволосую, круглолицую, курносую, дородную и пышущую здоровьем даму в городской квартире было для него такой неожиданностью, что на некоторое время он потерял дар речи и долго изумленно ее рассматривал.

Наконец, поймав на себе ее заинтересованный взгляд, он смутился и представился:

– Я – Олег Копылов. Вам звонили по моему поводу. Мы договаривались, что… – тут он немного замялся, не зная, как деликатнее высказать то, из-за чего находится здесь, а не устраивается в гостиницу или общежитие.

– Ты поживешь у нас две недели, – явно веселясь закончила за него хозяйка и со смехом вовлекла его в квартиру. – Проходи, не стесняйся. Вот какой муж, оказывается, у Оксанки. – Сказала она и, нимало не смущаясь, начала поворачивать Олега в разные стороны, чтобы лучше рассмотреть, а затем крикнула, – Лешка, иди, познакомся с родственником!

Из комнаты на призывы жены вырулил (другое слово сложно подобрать к подобной манере появляться) Лешка – тот самый троюродный брат. Он тоже поразил Олега своим внешним видом и полнейшим отсутствием сходства с собственной женой. Если у нее были аккуратная прическа и макияж и одета она была довольно прилежно в черную юбку, в пеструю коричневатых тонов блузку и симпатичные тапочки на каблуке с симпатичными помпончиками, то муж предстал одетым в едва ли не рваное трико синего цвета и майку. На ногах у него красовались тапки, которые, создавалось именно такое впечатление, достались ему от деда, если не от прадеда. Справедливости ради следует отметить, что все было чистым.

Различия наблюдались не только в одежде. Жена – крепкая, ядреная женщина ростом с Олега, а стало быть около метра семидесяти пяти, но только раза в два шире. Муж – что называется, верста коломенская: высокий, худощавый, жилистый и нескладный. Рядом с ним Георгий Бурков показался бы Вячеславом Невинным.

Начали знакомиться. Новообретенных родственников звали Алексей Михайлович и Елена Вадимовна. Впрочем, решили обходиться просто именами. “Чего уж там церемониться, все ж свои,” – объяснила Елена и попросила Олега обращаться к ней в случае надобности без стеснения и признаков ложной скромности.

Вечер провели за чаем с сушками и вспоминанием общих родственников. Под конец вечера Олегу объяснили, как ему лучше добираться до нового места работы и показали, где он будет спать.

Несмотря на то, что Олег спал почти всю дорогу, едва его голова коснулась подушки, практически в ту же минуту уснул. Только и успел с сожалением подумать, что вода здесь совершенно невкусная, противная и даже тошнотворная. Еще успел задаться вопросом: “А как здесь с молоком? Коровы-то хоть у них правильные или на такой воде и молоко вкуса соответствующего?” И, уже начиная мирно посапывать носом, уверился в истинности наставлений мужиков с работы, которые говорили, что к воде придется долго привыкать, так как такой, какая у них в Шадринске, больше нигде нет. Кое-кто в шутку советовал даже канистру с родной водицей прихватить. Шутки шутками, а хорошо бы сейчас испить привычной с детства воды, вспомнить дом. Про “обнять и поцеловать жену” лучше не вспоминать, и без этого жизнь далеко не сахар. Тоскливо быть одному. Родственники не в счет.

Утро встретило Олега туманом. “День будет теплый и безоблачный, а это не так уж и плохо для начала,” – подумал он и начал собираться на работу. Умывшись, побрившись и позавтракав с хозяевами, он отправился в путь. Природа приветствовала его появление на проходной завода дождем, который благополучно шел весь день и даже проводил Олега обратно к приютившему его дому. В цехе встретили нашего командировочного с распростертыми объятиями, только немного посетовали, что такого ценного работника направили к ним всего на две недели. Моментально прикрепили к нему наставника и указали рабочее место, объяснив вкратце план работ и направив на инструктаж по всевозможным видам безопасности.

Трудовые будни начались. Утром Олег шел на работу, вечером – домой. Работать было интересно и поучительно. Время пролетало очень быстро. Не успеешь приняться за дело – уже обед, а там не замечаешь, как пора и домой направляться.

Дома все было не менее интересно. С каждым днем росло и усиливалось непонимание Олегом ситуации, сложившейся в общении мужа и жены Шевалёвых. И было от чего этому происходить. С первого же взгляда на эту семью было видно, что Елена является хозяйкой в доме, заправляет бюджетом, хозяйством и не подпускает мужа ни к чему, что причислила к области своей компетенции, то есть вообще ни к чему. Казалось бы, ну и что? Очень часто встречающаяся ситуация. Но поразительно было даже не то, что муж проводил почти все свое время, лежа на диване и смотря телевизор при помощи пульта дистанционного управления (длинной палки, позволявшей ему, не поднимаясь с насиженного места, переключать каналы, регулировать громкость и другие параметры настройки), а то, что стоило ему, например, спросить жену о том, где находятся его тапки, как вся работа в доме прекращалась и тапки доставлялись к этому сибариту, после чего жена возвращалась к прерванному занятию. Стоит ли говорить, что все виды текущего и капитального ремонта Елена производила без какой-либо помощи со стороны мужа. Самым интригующим в этой ситуации было то, что все довольствовались своей ролью и никто не претендовал на какие-либо изменения.

Когда подошла пора уезжать в родной Шадринск, Олег все-таки решился, подошел к Елене и задал ей давно терзавший его вопрос, суть которого сводилась к следующему: “Как так?”

– Ты уж не обижайся, Олежка, но ведь сам спросил, – начала отвечать Елена. – Просто в моем понимании муж должен работать и, соответственно, зарабатывать. Там, на работе, он хозяин, а здесь – дома – я. И мы об этом еще перед свадьбой договорились. Дома муж нужен для престижа, здесь он просто предмет обстановки. Лежит он на диване и прекрасно, пусть лежит. Пусть лежит и меня не беспокоит. Там ему самое место. А если муж начинает шастать по дому, чего-то искать – значит что-то не в порядке, значит ему некомфортно. Мужик – он же лучший барометр порядка в доме. Ведь если дома царит хаос и неразбериха, то он сначала по дому рыщет, а затем за его стенами будет себе уют искать! А зачем это надо? Так вот, пока он лежит на диване и смотрит телевизор, я спокойна. И я всегда буду стараться, чтобы после работы Лешка шел домой, а не бежал в пивнушку к друзьям. Вот так-то!

– А насчет небрежности лешкиной одежды, ты меня лучше не спрашивай, – продолжала свои объяснения Елена. – Уж сколько я с ним билась! В итоге решила оставить все, как есть. Ты себе представить не можешь, какие труды надо приложить к тому, чтобы уговорить Лешку перебраться во что-нибудь новое. Если уж он себе какую-то одежку облюбовал, то пока она совсем не рассыплется, его из нее не вытащишь.

Выслушал ее Олег, а потом всю дорогу до дома думал над этим ответом. Вторую его часть он очень даже хорошо понимал. Сам был подвержен любви к старым привычным вещам. Но взаимоотношения между Алексеем и Еленой не переставали его поражать и удивлять.

С одной стороны, было бы действительно здорово вот так лежать на диване, уткнувшись ногами в телевизор, а носом в газету. Ничего от тебя не просят, не требуют, только получку приноси своевременно. Но, с другой стороны, совесть ведь замучит всю заботу о доме повесить на хрупкие плечи жены. Елена, конечно, ядреная дама, а Оксанка у меня хоть ладненькая, крепенькая и спортивного телосложения, все же девчушка еще. Хочется ей помочь, пусть даже в самой малости. Как говорится, пустячок – а приятно.

Да даже когда Ксюшка окрепнет и “возмужает”, все равно ей будет приятно получать помощь от своего мужа, а не иметь его исключительно в качестве предмета обстановки.

Сделав для себя эти выводы, Олег стал мечтать о том, как приедет домой, обнимет свою любимую жену и преподнесет эту, как ему уже стало казаться, забавную ситуацию в виде веселого анекдота, а затем, насмеявшись вдоволь, они отправятся на кухню, чтобы традиционно вместе готовить ужин.

Утро следующего дня встретило Олега глубоким, ясным, синим небом.

октябрь 1998

Признание

Этот день наверняка был бы таким же, как и все предыдущие за вот уже три года, которые Вадька работал в лаборатории. Обычные разговоры с сослуживцами, беседы с шефом, рутинные обязанности. Ничего, что могло бы всколыхнуть размеренное выживание в условиях развивающихся рыночных отношений. Но сегодня…

Сначала к Жорке забежала жена, затем объявилась Васькина супруга. А если учесть, что Светлана Сергеевна, жена босса, работает вместе с ним в одной лаборатории, которая насчитывает всего шесть человек, то женское внимание к этому практически мужскому коллективу было, можно сказать, чрезмерным.

То ли этот факт, то ли еще что-то, но Андрюха, весельчак и балагур, задал Вадьке следующий вопрос:

– Слушай, а у тебя жена красивая?

Вадька сначала опешил от такого не к месту заданного вопроса, поскольку только что обсуждались внешнеполитические проблемы нашей многострадальной родины, но, оправившись, выдал бодрым голосом:

– Всяко!

– А почему ты нас с ней не познакомишь? Сколько лет ты, говоришь, женат?

– Год и семь.

– Ну вот, видишь! Почти два года женат, а с супругой до сих пор познакомить не удосужился. Нехорошо.

Вадька, веселясь внутри, начал объяснять с виноватым видом, что ей ехать в этот угол города совсем не с руки, что забот у нее здесь нет никаких… Но Андрюха выдал очередное огорошивающее:

– А мужа проведать? Чем не главная забота и первая обязанность любящей жены? Ты ей как-нибудь намекни, что скучаешь. Она приедет, и ты нас с ней познакомишь. Ход конем – и двух зайцев как не бывало! Я ведь только твою супругу не знаю. У остальных у всех видел, а с Жоркой мы, вообще, дружим семьями. Да и, правду сказать, никто из наших твою жену не видел.

– И зачем вам это надо?

– Как?! Интересно ведь!

– Вот уж интересы: с чужими женами знакомиться.

– Ну не говори! А, может, ты боишься, что мы ее отобъем? Вообще-то, я бы мог… Но не буду. Не волнуйся.

– А с чего вы взяли, что я волнуюсь. Она ж у меня не отбиваемая.

– Это ты так думаешь. А у меня по этой части опыт, можно сказать, агромадный. И я тебе скажу, что любую жену можно подбить уйти на сторону, надо только подход подобрать соответствующий. Вот возьмем меня. Жена с детьми уехала в Канаду. Сам я пока здесь кантуюсь. Кое-что надо доделать, вопросики наболевшие решить и все такое прочее. Вот все порешу и махну к ней, в загнивающую буржуазию. Очень уж достало здесь процветать, хочется и погнить немножко. А пока мне что, без бабы с глузду сдвинуться?

Тут все, каждый сам про себя, молча обдумали этот вопрос, запивая его крепким чаем и пыхтя в потолок сигаретным дымом. Вадька, как единственный некурящий в этой среде, даже успел сформулировать свои мысли: “Вот уж великая беда – несколько недель без жены. Тяжело, согласен, но вполне терпимо.” А тут и Андрюха продолжил свои словоизлияния.

– Конечно, знакомиться на улице – это последнее дело, но если видишь, что она являет собой именно то, что тебе сейчас надо и просто-таки цепляет тебя за живое… то почему бы и нет. У меня еще ни разу осечек не было. И я, действительно, считаю, что уговорить можно любую. Главное, знать, как это сделать.

– Ну и как? – спросил тридцатипятилетний Жорка, самый старый из присутствующих.

– Тебе-то зачем? – ответил Андрюха, – У тебя ж Татьяна рядом. Жена красавица, двое детей, что еще надо? Это у меня проблемы, с кем на пару простыню согревать.

– Самое главное, предупредить, чтоб не влюблялись, а также сказать, что мне ухаживать некогда и денег на все подобного рода беспокойства нет. Это сразу вызывает в женщине интерес к тебе, а дальше – дело техники.

– Самое интересное, что они не считают, что изменяют своим мужьям. Я тут одну недавно спрашиваю: “И муж у тебя есть, и зарабатывает хорошо, и о тебе беспокоится и заботится. А ты сейчас тут черт-те чем со мной занимаешься. И как это понимать?” А она, не поверите, говорит: “Это точно, что я с тобой черт-те чем занимаюсь, а мужа своего я люблю.” Вот и пойми эту загадочную женскую душу.

– А тебе, Жорка, я скажу, что ты за свою жену держись. Это ж какое счастье! И выпить есть с кем, и закусить, и поговорить, и отоспаться. А у меня ж одни проблемы. Хоть с портретом на бутылке чокайся, если не хочешь себя алкоголиком считать. Тут еще 8 марта на носу. Всех своих женщин поздравлять – никаких денег не хватит, не поздравлять вообще – обидятся, поздравлять выборочно – а кто возьмется избранных определять? Сплошная головная боль.

Сказал это Андрюха, вздохнул тяжело и вдруг выдал без какого-либо видимого перехода:

– Вадька, а у тебя жена с физтеха?

– Чего бы это вдруг? – ответил Вадим, с неудовольствием думая: “Какого черта он докопался до моей жены? Мало ему своих подруг, что ли?”

– Ну ты же физтех.

– Нет, она у меня со стройфака. С ПГС’а, – и, видя непонимание собеседников, расшифровал, – с кафедры промышленного и гражданского строительства.

– Ну ладно, это даже хорошо, это обнадеживает. А то была бы с физтеха, все уговоры познакомить коту под хвост. Физтешки – они ж, как правило, ужас какие страшненькие. Я бы даже сказал: страх какие ужасненькие. У нас девчонку назвать “физтешкой” – означало обидеть несказанно. Самое приличное, что можно было получить в ответ: “Сам урод.” А еще мы развлекались, разглядывая абитуриенток. Смотришь, оцениваешь: “Эта красивая, эта тоже ничего, ну а эта – на физтех.” Так что… То, что твоя жена со стройфака, – это нам очень даже ничего, очень даже подойдет. Да не меняйся ты так в лице, я ж шучу. Просто хочется познакомиться. Без последствий.

Слушая все эти россказни, Вадим вдруг поймал себя на мысли, что действительно боится, что Андрюха мог бы сговорить его жену на измену. И так ему стало стыдно за себя, за свое недоверие к супруге, что он начал злиться на то, что эта тема никак не зачахнет, а вовсе даже наоборот, развивается.

– Вот ты тут много чего наговорил, – решил высказаться в очередной раз Жорка, – и что жена у меня есть, и что не надобны мне все твои премудрости по охмурению женского пола, а сам-то молодежь – смену нашу – чему учишь? При живой жене налево ходить?

– Ну, ты-то должен понимать, что у меня особые обстоятельства! Но тем не менее, я хоть, конечно, сволочь еще та, но, прошу заметить, семей не разбиваю и своей жене, если все честь по чести говорить, не изменяю. Просто пар выпускаю на сторону. А уеду к ней, снова буду примерным мужем и отцом. А куда деваться?

– Ты – примерный муж!? – включился в беседу, молчавший до сих пор, Василий, – А кто нам не так давно доказывал, жена еще твоя тут была, а не в Канаде, что для крепости семьи просто-таки необходима любовница.

– Ты, Вась Васич, меня не путай. Жена она что? Она ведь за долгие годы совместной жизни и надоесть может. Каждый день одно и то же! И вот, чтобы муж совсем из семьи не ушел, как раз и нужна любовница, которая вносит своим существованием столь нехватающее разнообразие и тем самым, выходит, укрепляет супружеские взаимоотношения.

– Андрюха, ну ты явно перегибаешь! Вот ты… ты, к примеру, каждый день хлеб ешь и ведь не надоедает. Так почему же жена должна приесться?

– Тут ты, Василий, конечно, прав. Хлеб – он каждый день на столе, но согласись, что сдобную булочку тоже частенько хочется!

И не известно сколько еще бы продолжалась эта беседа, если бы после робкого стука в дверь не заглянуло очаровательное женское личико и не спросило:

– Могу я увидеть Вадима Григорьева?

Вадька, да и все остальные тоже, опешил от такого явления и подошел к своей жене (а это была она) со словами:

– Привет. Ты как здесь очутилась? – а сам с неудовольствием подумал: “Вот ведь угораздило! Днем бы раньше – никаких проблем.”

– Привет. Ты мне ключи от дома не дашь? А то я, похоже, свои забыла взять.

– Ну, Катюха, ты даешь! Конечно, дам, – с этими словами Вадим быстро выудил из своего кармана связку ключей и столь же быстро передал ее супруге. После чего развернулся к парням вполоборота и, понимая, что не представить супругу было бы верхом неприличия и бестактности, после столь упорных напрашиваний о знакомстве, сказал:

– Прошу любить и жаловать, моя жена Катерина.

Ему понравилось, какое впечатление это известие и Катюха сама по себе произвели на сослуживцев.

– Здравствуйте, – сказала Катя в сторону тесной кучки беседующих, а затем Вадиму, – Ну, я побежала.

– А то, может, чайку? – вдогонку предложил Андрюха.

– Нет, спасибо. Мне некогда, – ответила Катерина. Сказала: “До свиданья.” И убежала.

“Все-таки она у меня прелесть!” – подумал Вадька и неожиданно понял, каким был идиотом, давая ревности возможность разгореться в себе. До него вдруг дошло, что его жена – это его жена и пока он является чем-то большим, чем просто мужчина, с которым можно получить сексуальную разрядку, пока у них есть общие интересы, заботы и хлопоты, она никогда ему не изменит, какие бы Андрюхи ей ни повстречались.

– Мда, Вадька! Одобряю! Смотри, не обижай ее и не гоняйся за каждой юбкой, как я. От добра добра не ищут, – высказался за всех Андрюха.

март 1999

Хозяин

Померла у Витьки Новоселова жена. Болела долго и тяжело и от чего только ни лечилась! Все перепробовала: и в больницу районную ходила, и у бабки Дарьи, – местной знахарки, бывала. (Все лекари, как сговорились, то одну болезнь найдут, то другую, то третью – ни разу не повторились в постановке диагноза.) Разуверившись в этом, стала по книжкам разным всевозможные системы оздоровительные выучивать и к себе применять. Закончилось вся эта эпопея с лечением тем, что она сначала голодала, а после много и разнообразно питалась – все без толку. Хуже не хуже, а лучше точно не становилось. В конце концов, решившись на крайний, в ее понимании, шаг, Верка поехала в область. Уж очень ее стали боли донимать и прочая безрезультатность лечения.

Приехала Верка в областную больницу, там ее осмотрели и тотчас предложили лечь на операцию. Да поздно все это было сделано. С раком шутки плохи. Даже крепкий бабий организм, сызмальства взращенный на здоровой деревенской жизни, не смог эту заразу одолеть. Не дождалась Верка операции, так в больнице и померла.

Схоронил Витька жену. Погоревал, пожил вдовцом, положенный по всем приличиям срок, но жизнь-то продолжается. Мужик он крепкий, хозяйственный, на днях сорок третью годовщину отпраздновал, опять-таки пятистенок, скотина разнообразная и многочисленная – все есть, что надо и чему положено быть. Только вот жены нет.

Да не долго все так оставалось. Обычно, если перед Витькой вставал вопрос, то он его без всяческих проволочек и промедлений старался решить. А тут проблема определялась четко: нужно найти жену. Правда, где ж ее искать? “Да хоть в своей деревне! Зачем далеко ходить,” – практически моментально определился Витька. Одно смущало: одиноких баб подходящего возраста не было, а пигалиц молодых, которые только в клуб на дискотеки бегать горазды, или же старых перечниц, из которых песок уж давно сыпется, хоть их выбор был достаточно богат, Витьке и даром, как говорится, “не нать”. Хозяйка ему требовалась! Чтоб за домом пригляд был да за скотиной уход и чтоб ему было с кем ночь скоротать.

Плохо Витьке одному жить. Сразу порушились все приобретенные за годы женатой жизни привычки, исчезла куда-то прежняя размеренность бытия. Времени стало катастрофически не хватать. А о том, что в доме стало как-то пусто и непривычно, и говорить нечего.

Стало быть, вопрос о новой хозяйке Витькиного хозяйства возопил о себе с такой силой, что требовалось хоть что-нибудь, но немедленно предпринять. Оставалось решить: кого выбрать? И стал Витька выбирать.

“Таньку Сидельникову? Уж больно любит на завалинке сидеть и подсолнечник лущить, а как болтлива – первая сорока на деревне. Нет, Таньку отметаем бесповоротно.

Анфиску Трепачеву? Слишком неопрятная. Всегда ходит в каких-то отрепьях. Муж, поговаривают, ее бьет. Значит, есть за что. Так, Анфиска нам тоже не подходит.

Машку Сарматову? Нет! В гроб буду ложиться, а ее не позову. Сколько в школьные годы в нее денег вбухал? Страшно вспомнить: и пряники приносил, и газировкой поил, и леденцами всевозможными угощал, и в клуб водил… А она? Когда выйти за себя замуж предложил, кого выбрала? Сашку-косого? Характер у него лучше и любит он тебя? Туда вам и дорога! Вот с ним пусть и живет по гроб жизни! А для меня она умерла. Не могла сразу сказать, что мол тебе, Витенька, ничего не светит, так что не ходи, даром снег не топчи, у порога попусту не околачивайся. Ни от одного гостинца ведь не отказалась, все принимала и с улыбочкой благодарила. А что мне ее благодарность? Из спасибо шапку не сошьешь. Все ж с одной целью делалось! А она косого предпочла! Тьфу!

Кто там у нас еще есть? Варька Аничкина да Ленка Шемякина. Не, супротив Варьки Ленка, что воробей подле павлина: и хозяйка поплоше, и фигурой не удалась, да еще и с норовом. Не в тех я годах, чтобы бабу под себя переделывать, да и она не в тех, чтобы этой перестройке поддаться.

Значит, что? Значит остается у нас только Варька Аничкина? А что, баба дельная, хозяйство свое содержит в порядке, да и на фигуру не дурна – что еще надо? Володька, правда, у нее под каблуком, но его туда только ленивая бы не задвинула, а меня туда и калачом не заманишь. На что Верка-покойница оборотистая баба была, а и та не задвинула.”

Так рассуждал Витька, выбирая себе новую жену. А раз выбрал – значит надо ее в известность поставить и в свой дом уже хозяйкой доставить. И как только кандидатура на место жены и хозяйки была определена, Витька принялся за дело со всей ответственностью. Никаких сомнений в том, что Варька – замужняя женщина – может не согласиться на его предложение, у него даже не возникало. Он считал свое дело правым и, следовательно, никаких непреодолимых препятствий к осуществлению замысла быть не могло.

Сходил Витька в баню. Надел до того лишь трижды надеванную (на ситцевую да на серебряную свадьбы и на похороны жены) косоворотку синего атласа, сшитую Веркой на годовщину свадьбы и, улучив момент, когда Володька Аничкин по авральной надобности (надо ли говорить, кто эту надобность спровоцировал?) убыл в контору колхоза, пошел к Варьке разговоры о своем и ее будущем разговаривать.

Пришел Витька к Аничкиным в дом. Варька сразу засуетилась, стала гостя привечать да потчевать, посетовала, что Володьку в контору так не кстати позвали. В общем, развила бурную деятельность, щедро перемежаемую словесным потоком о разных женских проблемах. Не смог Витька со своим степенным нравом это долго выдерживать:

– Да ты сядь, Варвара, не суетись. У меня до тебя разговор есть.

– Так ведь если разговор-то, тем более хоть самоварчик да надо поставить, – возразила Варька и продолжила свою хозяйскую деятельность, изредка бросая заинтересованный взгляд на Витьку. Надо же! Мужик, а пришел к ней с важным делом. И не кто-нибудь, а сам Витька Новоселов! (Кстати, самое время сказать, что Витьку в деревне хоть и не очень чтобы очень любили, но уж точно уважали: за хватку хозяйскую, за степенность, добротность и добросовестность во всех им начинаемых делах. Знали, что его работу проверять и контролировать – только попусту время тратить.)

Дождался Виктор, когда Варвара на стол накроет, и приступил к тому, зачем, собственно, пришел. Рассказал, что жена его Верка умерла, оставив его одного и хозяйство на произвол судьбы. Поведал, что хорошо было бы, если Варька согласится перебраться к нему в дом, чтобы за скотиной и за ним самим догляд женский был. Расписал все неудобства, возникшие из-за отсутствия в доме женской руки. В общем, проявил себя многословным и убедительным оратором, чего за ним в деревне никогда не наблюдали.

Сначала Варька отказала. Сказала, что у нее уже и муж есть и хозяйство тоже имеется и не маленькое. Да Витька-то – мужик видный, симпатичный даже, если не считать излишней мясистости сломанного во время бурной юности носа, а в своей косоворотке и вовсе первый парень на деревне – своими убедительными речами доказал как дважды два, что не жизнь у нее с Володькой, а сплошное мучение, что он ее держит за прислугу и домработницу вместе взятых, а он – Витька то бишь – обещает ее – Варьку – на руках носить и пылинки сдувать, потому как очень он истосковался без женских рук в доме, а о женской ласке и говорить нечего – захирел совсем без нее.